Обычная яма!
– Нет, бездонная!
– Не бездонная!
– Бездонная!
Арриман поднялся с кресла, гневно нахмурив дьявольски изогнутые брови, и Белладонна, наблюдавшая за ним из окна летнего домика, в страхе закрыла лицо руками. Но ничто не могло остановить сестер. Они побросали кур и обменялись угрожающими взглядами, словно готовы были вцепиться друг другу в глотку.
– Еще одно слово про мою дыру – и тебе конец, облезлая кошка! – крикнула Нэнси, позабыв про турнир, позабыв обо всем на свете.
– Не бездонная! Не бездонная! Не бездонная! – верещала Нора, снедаемая завистью и злобой.
Дальше события развивались с ужасающей быстротой.
Нэнси шагнула вперед и толкнула сестру так, что та полетела вверх тормашками. Не дав ей подняться, Нэнси толкнула еще раз, и Нора снова упала, на этот раз в очерченный круг.
Но и тогда было еще не поздно. Однако Нэнси стояла не шелохнувшись, с лицом, искаженным злой и торжествующей гримасой. Нора приподнялась, покачнулась и по собственной воле шагнула к краю черной бездны…
Там, на краю, она все же сумела на миг остановиться и сделала отчаянную попытку вернуться назад. Чересчур поздно! Раздался ужасный, чавкающий рев, Нора вскинула руки вверх…
Дыра поглотила ее. Ведьма исчезла.
В тот вечер в лагере висела гробовая тишина. Арриман, бледный как смерть, отстранил ведьму номер три от участия в турнире и приказал очистить Восточную поляну. Нэнси, похоже, и не слышала его слов. Она замерла, устремив невидящий взор к дыре, куда провалилась ее сестра, и Белладонне пришлось силой увести ее и уложить в той самой палатке, которую она еще недавно делила с Норой.
– Вот уже и не важно, где чья курица, – сокрушенно сказала Нэнси, пока Белладонна усаживала коричневых птиц в клетки.
И Белладонна, всегда различавшая кур близнецов Шаутер, согласилась. Теперь уже не важно. Да и раньше это не имело значения.
Никто не оправился от потрясения и на следующий день, когда должно было состояться выступление Норы. Мистер Чаттерджи свернулся в комочек на дне бутылки, ровно младенец, не желающий покидать утробу матери. Арриман даже не заметил, что маленький Кракен наделал лужу в его лучшие туфли с эластичными вставками. А в лагере ведьмы, подавленные случившейся трагедией, прекратили распри.
Но самое невероятное произошло с Нэнси.
В одну ночь она превратилась из говорливой, хамоватой, с вечно дымящейся сигаретой в зубах ведьмы в понурую, изможденную старуху. Нэнси весь день лежала на постели прямо в куртке и брюках, отказывалась умываться, есть и приводить себя в порядок и все твердила: теперь, мол, не важно, где чья курица.
– Она рехнулась, не сойти мне с этого места, – утверждала матушка Бладворт. – Навидалась я таких. Нэнси спятила.
Теренс ничего не понимал.
– Она всей душой ненавидела Нору. Почему же ей так плохо? – спросил он Белладонну.
Та наморщила лоб, подбирая слова:
– Думаю, ненависть к Норе была частью души Нэнси. То есть ненавидеть Нору и значило быть Нэнси. А без сестры она никто. Пустая оболочка.
Но как бы они ни беспокоились за Нэнси, им еще предстояло выиграть турнир. А потому Теренс с Белладонной отправились в лес, со всех сторон обступивший лагерь, и начали тренироваться. С помощью Ровера Белладонна превращала золотистые листы папоротника в пальцы прокаженного и вызывала маленьких огнедышащих дракончи-ков из куста ежевики. Они сделали открытие: сила Ровера так велика, что действует даже из закрытого спичечного коробка. Это было очень кстати, ведь стоило открыть коробок, как Ровер тотчас пытался выползти наружу.
– Странно. Кажется, чьи-то шаги, вон за теми вязами. – Белладонна прислушалась. Они присели отдохнуть на травянистой опушке, и Ровер доверчиво ползал по их ладоням.
Теренс и Белладонна долго вглядывались в гущу леса, но так никого и не заметили. Однако обоих не покидало жутковатое чувство, что кто-то за ними наблюдает и этот кто-то пострашнее горбатой Этель или скользкой Мейбл Рэк.
– Лучше я его спрячу, – сказал Теренс, укладывая Ровера в коробок. Свой невероятный секрет они собирались до конца держать в тайне от ведьм.
Неудивительно, что они так и не разглядели хитрую чародейку, которая уже скачками неслась прочь. Она приняла облик, который часто принимают ведьмы: быстроногого, неуловимого зайца. Только ни у одного настоящего зайца не может быть такого зловещего, коварного и ужасно жестокого взгляда.
Глава одиннадцатая
На следующий день пришел черед матушки Бладворт. Накануне она весь вечер провела в отчаянной попытке вернуть молодость и металась между палаткой и туалетом с кучей маленьких склянок: был тут и измельченный желчный пузырь убийцы, и толченый корень мандрагоры, собранный на ущербе луны, и прочие ядовитые смеси. Всем этим она натиралась, хриплым голосом приговаривая какие-то дикие стихи.
Только все напрасно. Когда мистер Лидбеттер вызвал ведьму номер пять, в центр итальянского дворика выползла, прихрамывая, старая матушка Бладворт: усики, волдыри, туча мух – все было при ней.
Конечно, Арриман тотчас узнал ее. Но, к удивлению секретаря и людоеда, на сей раз он не пытался улизнуть. Причина была проста. Колдун решил: если победительницей станет старая усатая ведьма, он, Арриман Ужасный, покончит с собой. Уйдет из жизни красиво – может, бросится со скалы прямо в Котел Дьявола, или застрелится из серебряного дуэльного пистолета, или пронзит себе грудь саблей Лестера, – но уйдет непременно.
И потому он терпеливо ждал, когда ведьма номер пять доплетется до стола, чтобы вручить ему список, и сохранял спокойствие до тех самых пор, пока не начал его читать.
Это матушке Бладворт требовались семь принцесс. Она решила проделать несколько старомодный, но очень известный трюк: превратить семь прелестных дев королевской крови в семь черных лебедей, обреченных вечно летать в небе над морем.
Вряд ли найдется магическое таинство романтичнее и печальней. Еще мгновение назад жизнь раскрывала объятия ясноглазым, веселым девушкам (и у каждой – по принцу про запас). Но пробил час, и золотые косы неотвратимо превращаются в черные перья, розовые бутоны ртов становятся клювами, а маленькие ножки в серебряных башмачках – перепончатыми лапами… И вот уже большие, печальные черные лебеди поднимаются к закатному солнцу и исчезают навеки.
В качестве декорации матушка Бладворт выбрала итальянский дворик у озера. У Арримана до него руки еще не дошли, и уголок оставался дивным: амфоры, статуи, фонтан, широкие дорожки, посыпанные гравием, спускаются к сверкающей воде.
Арриман дочитал список до конца.
– Семь принцесс! – прогремел он. – Семь! Да ты спятила!
Но матушку Бладворт не так-то просто было смутить.
– Ну да, семь. Как положено. Королевской крови.
– Не могу же я заставить принцесс лететь вверх тормашками по воздуху, как простых смертных, – увещевал Арриман. – Все должно быть соблюдено. Специальный транспорт и прочие церемонии. Да и в телефонном справочнике они не значатся.
Но матушка Бладворт, будучи весьма упрямой старой ведьмой, не допускала никаких возражений. Она во что бы то ни стало намеревалась добиться своего.
Арриман тяжело вздохнул.
– Лидбеттер, прикажи всем разойтись. Пусть соберутся через час. Мне придется спуститься в лабораторию. И пришли туда своего племянника. Мальчуган – отличный помощник, а мне не помешает дополнительная пара рук.
Мистер Лидбеттер повел ведьм обратно в лагерь, а Теренс, сияя от гордости, помчался вслед за Арриманом и Лестером в лабораторию, где в тиглях шипели расплавленные металлы, а в колбах, бурлили черные зелья.
– На самом деле что-то вроде телефонного справочника для принцесс существует, – пояснил колдун. – Это «Готский альманах». Сбегай за ним в библиотеку. Как войдешь, вторая полка справа, большая книга в золотом переплете.
Теренс обернулся в мгновение ока. Его глаза горели от восхищения.
– Ну что, – сказал Арриман, – посмотрим. Был, помнится мне, испанский род, ведущий начало от Карла Великого. Да… отлично, похоже, есть наследница. В Германии наверняка тоже повезет. Подошел бы род Гогенштифтерблацев, в их жилах течет королевская кровь.
– Как насчет английской принцессы? – поинтересовался Лестер.
Но Арриман лишь покачал головой:
– Безрассудство, – и продолжил листать страницы. – Не очень-то богатый выбор. Ладно, за работу.
Битый час маг колдовал. Он бормотал заклинания, размахивал палочкой, ходил взад-вперед от бутылочек с зельями к кипам толстых пергаментов и обратно. В какой-то момент он поднял голову:
– Странно. Я ощущаю присутствие незнакомой силы. Работа движется намного быстрее обычного.
Теренс лишь обменялся взглядом с Лестером и промолчал. В его кармане сидел Ровер, но ради победы Белладонны силу червяка необходимо было сохранить в тайне.
– Вот и все, – наконец объявил Арриман. – Можно все убирать. Последняя принцесса только что прибыла.
Они вернулись в итальянский дворик – и потеряли дар речи от изумления.
Вокруг фонтана живописно расположились семь принцесс. Арриман сдержал слово: в жилах всех семи текла королевская кровь. Но большего он сделать не мог. Мягко говоря, не все принцессы оказались прелестными юными особами. Принцесса Ольга Зерчинская, племянница одного из последних русских великих князей, была девяноста двух лет от роду, страдала ревматизмом и не могла самостоятельно передвигаться, так что Арриману пришлось перенести ее во дворик прямо в инвалидной коляске. А крошечная африканская негритяночка, наследница самого царя Соломона, крепко спала в резной эбеновой колыбельке. У испанской принцессы, наряженной в кружевную мантилью и платье с глубоким вырезом, к несчастью, оказалась деревянная нога, а краснокожую наследницу индейских вождей едва было видно в облаке дыма: она не расставалась с трубкой мира. Молоденькая принцесса из Америки (ее предки покинули Францию после свержения Луи Филиппа) носила джинсы и футболку с надписью «Я – подружка Бэтмэна», а нос пожилой австрийки доставал ей до подбородка – та была из династии Габсбургов, знаменитых своим уродством: Последней оказалась восточная красавица в шелковых шальварах – и мистер Чаттерджи, моментально потеряв голову, пулей выскочил из бутылки.
Меж тем матушка Бладворт начала свое выступление.
– Я ПРЕВРАЩУ СЕМЬ ДЕВИЦ КОРОЛЕВСКОЙ КРОВИ В СЕМЬ ЧЕРНЫХ ЛЕБЕДЕЙ! – Помолчав, она решила добавить для пущего эффекта: – Йо-хо-хо. – Что должно было, по ее мнению, означать коварный и жестокий хохот.
Затем она скрылась за статуей бога Пана и вернулась с грубо сработанной, потрепанной метлой в руках. Матушка Бладворт сама связала ее из хвороста, собранного на задворках лагеря. Все оживились, понимая, что ведьма будет колдовать верхом на метле. Она станет носиться вокруг жертвы все быстрее и быстрее, пока у несчастной не закружится голова от мельтешения и особых заклинаний, и превращение завершится. Магия старомодная, но очень сильная.
Матушка Бладворт приблизилась к фонтану, продула брешь в туче мух, чтобы видеть принцесс, и опустила морщинистую руку на плечо испанки в кружевной мантилье и бирюзовом платье.
– Ты первая! – Ведьма потащила принцессу к дорожке.
Арриман загипнотизировал дам сразу по прибытии, так что принцесса Хуанита с невидящим взглядом покорно поплелась за старой каргой. Ее деревянная нога поскрипывала.
Матушка Бладворт кряхтя оседлала метлу, еле перекинув скрюченную ногу через рукоять, смазанную топленым жиром бешеного скунса, и принялась нарезать круги вокруг испанской гранд-дамы.
Ты скачи, моя метла,
Чтоб принцесса обмерла!
– пронзительно вопила матушка Бладворт.
Скорость все возрастала, капюшон мантии свалился ведьме на плечи, седые космы растрепались по ветру, а туча мух отчаянно пыталась поспеть за ее разгоряченным лицом и вздымавшейся грудью.
Ведьма казалась такой безумной, такой старой и усталой, что никто не ожидал успеха. И напрасно. Невероятное, ужасное превращение уже затронуло принцессу Хуаниту.
Ее мантилья взметнулась вверх и испарилась… Голова замерцала… покрылась перьями… Пухлые, надутые губы вытягивались и превращались в птичий клюв!
– Получилось, Теренс! У матушки Бладворт получилось! – обрадовалась Белладонна, наблюдавшая из беседки.
Матушка Бладворт заложила последний вираж вокруг обреченной принцессы, слезла с метлы и оглядела свое творение.
– Вот черт! – вырвалось у нее.
Хоть ей и удалось превратить принцессу в птицу, птица эта отнюдь не напоминала лебедя. Она была уткой. Более того, поскольку у принцессы было не все в порядке с ногой, – хромой уткой.
Зрители угрюмо смотрели на зачарованную птицу. Та, крякая, хромала к воде. Сложно объяснить, почему принцесса-лебедь лучше принцессы-утки. Так принято считать, и все тут. Эта утка, похоже, была из породы крякв. В такую ни за что не влюбится принц, распознав в ней заколдованную деву.
Но матушка Бладворт ни капли не смутилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Нет, бездонная!
– Не бездонная!
– Бездонная!
Арриман поднялся с кресла, гневно нахмурив дьявольски изогнутые брови, и Белладонна, наблюдавшая за ним из окна летнего домика, в страхе закрыла лицо руками. Но ничто не могло остановить сестер. Они побросали кур и обменялись угрожающими взглядами, словно готовы были вцепиться друг другу в глотку.
– Еще одно слово про мою дыру – и тебе конец, облезлая кошка! – крикнула Нэнси, позабыв про турнир, позабыв обо всем на свете.
– Не бездонная! Не бездонная! Не бездонная! – верещала Нора, снедаемая завистью и злобой.
Дальше события развивались с ужасающей быстротой.
Нэнси шагнула вперед и толкнула сестру так, что та полетела вверх тормашками. Не дав ей подняться, Нэнси толкнула еще раз, и Нора снова упала, на этот раз в очерченный круг.
Но и тогда было еще не поздно. Однако Нэнси стояла не шелохнувшись, с лицом, искаженным злой и торжествующей гримасой. Нора приподнялась, покачнулась и по собственной воле шагнула к краю черной бездны…
Там, на краю, она все же сумела на миг остановиться и сделала отчаянную попытку вернуться назад. Чересчур поздно! Раздался ужасный, чавкающий рев, Нора вскинула руки вверх…
Дыра поглотила ее. Ведьма исчезла.
В тот вечер в лагере висела гробовая тишина. Арриман, бледный как смерть, отстранил ведьму номер три от участия в турнире и приказал очистить Восточную поляну. Нэнси, похоже, и не слышала его слов. Она замерла, устремив невидящий взор к дыре, куда провалилась ее сестра, и Белладонне пришлось силой увести ее и уложить в той самой палатке, которую она еще недавно делила с Норой.
– Вот уже и не важно, где чья курица, – сокрушенно сказала Нэнси, пока Белладонна усаживала коричневых птиц в клетки.
И Белладонна, всегда различавшая кур близнецов Шаутер, согласилась. Теперь уже не важно. Да и раньше это не имело значения.
Никто не оправился от потрясения и на следующий день, когда должно было состояться выступление Норы. Мистер Чаттерджи свернулся в комочек на дне бутылки, ровно младенец, не желающий покидать утробу матери. Арриман даже не заметил, что маленький Кракен наделал лужу в его лучшие туфли с эластичными вставками. А в лагере ведьмы, подавленные случившейся трагедией, прекратили распри.
Но самое невероятное произошло с Нэнси.
В одну ночь она превратилась из говорливой, хамоватой, с вечно дымящейся сигаретой в зубах ведьмы в понурую, изможденную старуху. Нэнси весь день лежала на постели прямо в куртке и брюках, отказывалась умываться, есть и приводить себя в порядок и все твердила: теперь, мол, не важно, где чья курица.
– Она рехнулась, не сойти мне с этого места, – утверждала матушка Бладворт. – Навидалась я таких. Нэнси спятила.
Теренс ничего не понимал.
– Она всей душой ненавидела Нору. Почему же ей так плохо? – спросил он Белладонну.
Та наморщила лоб, подбирая слова:
– Думаю, ненависть к Норе была частью души Нэнси. То есть ненавидеть Нору и значило быть Нэнси. А без сестры она никто. Пустая оболочка.
Но как бы они ни беспокоились за Нэнси, им еще предстояло выиграть турнир. А потому Теренс с Белладонной отправились в лес, со всех сторон обступивший лагерь, и начали тренироваться. С помощью Ровера Белладонна превращала золотистые листы папоротника в пальцы прокаженного и вызывала маленьких огнедышащих дракончи-ков из куста ежевики. Они сделали открытие: сила Ровера так велика, что действует даже из закрытого спичечного коробка. Это было очень кстати, ведь стоило открыть коробок, как Ровер тотчас пытался выползти наружу.
– Странно. Кажется, чьи-то шаги, вон за теми вязами. – Белладонна прислушалась. Они присели отдохнуть на травянистой опушке, и Ровер доверчиво ползал по их ладоням.
Теренс и Белладонна долго вглядывались в гущу леса, но так никого и не заметили. Однако обоих не покидало жутковатое чувство, что кто-то за ними наблюдает и этот кто-то пострашнее горбатой Этель или скользкой Мейбл Рэк.
– Лучше я его спрячу, – сказал Теренс, укладывая Ровера в коробок. Свой невероятный секрет они собирались до конца держать в тайне от ведьм.
Неудивительно, что они так и не разглядели хитрую чародейку, которая уже скачками неслась прочь. Она приняла облик, который часто принимают ведьмы: быстроногого, неуловимого зайца. Только ни у одного настоящего зайца не может быть такого зловещего, коварного и ужасно жестокого взгляда.
Глава одиннадцатая
На следующий день пришел черед матушки Бладворт. Накануне она весь вечер провела в отчаянной попытке вернуть молодость и металась между палаткой и туалетом с кучей маленьких склянок: был тут и измельченный желчный пузырь убийцы, и толченый корень мандрагоры, собранный на ущербе луны, и прочие ядовитые смеси. Всем этим она натиралась, хриплым голосом приговаривая какие-то дикие стихи.
Только все напрасно. Когда мистер Лидбеттер вызвал ведьму номер пять, в центр итальянского дворика выползла, прихрамывая, старая матушка Бладворт: усики, волдыри, туча мух – все было при ней.
Конечно, Арриман тотчас узнал ее. Но, к удивлению секретаря и людоеда, на сей раз он не пытался улизнуть. Причина была проста. Колдун решил: если победительницей станет старая усатая ведьма, он, Арриман Ужасный, покончит с собой. Уйдет из жизни красиво – может, бросится со скалы прямо в Котел Дьявола, или застрелится из серебряного дуэльного пистолета, или пронзит себе грудь саблей Лестера, – но уйдет непременно.
И потому он терпеливо ждал, когда ведьма номер пять доплетется до стола, чтобы вручить ему список, и сохранял спокойствие до тех самых пор, пока не начал его читать.
Это матушке Бладворт требовались семь принцесс. Она решила проделать несколько старомодный, но очень известный трюк: превратить семь прелестных дев королевской крови в семь черных лебедей, обреченных вечно летать в небе над морем.
Вряд ли найдется магическое таинство романтичнее и печальней. Еще мгновение назад жизнь раскрывала объятия ясноглазым, веселым девушкам (и у каждой – по принцу про запас). Но пробил час, и золотые косы неотвратимо превращаются в черные перья, розовые бутоны ртов становятся клювами, а маленькие ножки в серебряных башмачках – перепончатыми лапами… И вот уже большие, печальные черные лебеди поднимаются к закатному солнцу и исчезают навеки.
В качестве декорации матушка Бладворт выбрала итальянский дворик у озера. У Арримана до него руки еще не дошли, и уголок оставался дивным: амфоры, статуи, фонтан, широкие дорожки, посыпанные гравием, спускаются к сверкающей воде.
Арриман дочитал список до конца.
– Семь принцесс! – прогремел он. – Семь! Да ты спятила!
Но матушку Бладворт не так-то просто было смутить.
– Ну да, семь. Как положено. Королевской крови.
– Не могу же я заставить принцесс лететь вверх тормашками по воздуху, как простых смертных, – увещевал Арриман. – Все должно быть соблюдено. Специальный транспорт и прочие церемонии. Да и в телефонном справочнике они не значатся.
Но матушка Бладворт, будучи весьма упрямой старой ведьмой, не допускала никаких возражений. Она во что бы то ни стало намеревалась добиться своего.
Арриман тяжело вздохнул.
– Лидбеттер, прикажи всем разойтись. Пусть соберутся через час. Мне придется спуститься в лабораторию. И пришли туда своего племянника. Мальчуган – отличный помощник, а мне не помешает дополнительная пара рук.
Мистер Лидбеттер повел ведьм обратно в лагерь, а Теренс, сияя от гордости, помчался вслед за Арриманом и Лестером в лабораторию, где в тиглях шипели расплавленные металлы, а в колбах, бурлили черные зелья.
– На самом деле что-то вроде телефонного справочника для принцесс существует, – пояснил колдун. – Это «Готский альманах». Сбегай за ним в библиотеку. Как войдешь, вторая полка справа, большая книга в золотом переплете.
Теренс обернулся в мгновение ока. Его глаза горели от восхищения.
– Ну что, – сказал Арриман, – посмотрим. Был, помнится мне, испанский род, ведущий начало от Карла Великого. Да… отлично, похоже, есть наследница. В Германии наверняка тоже повезет. Подошел бы род Гогенштифтерблацев, в их жилах течет королевская кровь.
– Как насчет английской принцессы? – поинтересовался Лестер.
Но Арриман лишь покачал головой:
– Безрассудство, – и продолжил листать страницы. – Не очень-то богатый выбор. Ладно, за работу.
Битый час маг колдовал. Он бормотал заклинания, размахивал палочкой, ходил взад-вперед от бутылочек с зельями к кипам толстых пергаментов и обратно. В какой-то момент он поднял голову:
– Странно. Я ощущаю присутствие незнакомой силы. Работа движется намного быстрее обычного.
Теренс лишь обменялся взглядом с Лестером и промолчал. В его кармане сидел Ровер, но ради победы Белладонны силу червяка необходимо было сохранить в тайне.
– Вот и все, – наконец объявил Арриман. – Можно все убирать. Последняя принцесса только что прибыла.
Они вернулись в итальянский дворик – и потеряли дар речи от изумления.
Вокруг фонтана живописно расположились семь принцесс. Арриман сдержал слово: в жилах всех семи текла королевская кровь. Но большего он сделать не мог. Мягко говоря, не все принцессы оказались прелестными юными особами. Принцесса Ольга Зерчинская, племянница одного из последних русских великих князей, была девяноста двух лет от роду, страдала ревматизмом и не могла самостоятельно передвигаться, так что Арриману пришлось перенести ее во дворик прямо в инвалидной коляске. А крошечная африканская негритяночка, наследница самого царя Соломона, крепко спала в резной эбеновой колыбельке. У испанской принцессы, наряженной в кружевную мантилью и платье с глубоким вырезом, к несчастью, оказалась деревянная нога, а краснокожую наследницу индейских вождей едва было видно в облаке дыма: она не расставалась с трубкой мира. Молоденькая принцесса из Америки (ее предки покинули Францию после свержения Луи Филиппа) носила джинсы и футболку с надписью «Я – подружка Бэтмэна», а нос пожилой австрийки доставал ей до подбородка – та была из династии Габсбургов, знаменитых своим уродством: Последней оказалась восточная красавица в шелковых шальварах – и мистер Чаттерджи, моментально потеряв голову, пулей выскочил из бутылки.
Меж тем матушка Бладворт начала свое выступление.
– Я ПРЕВРАЩУ СЕМЬ ДЕВИЦ КОРОЛЕВСКОЙ КРОВИ В СЕМЬ ЧЕРНЫХ ЛЕБЕДЕЙ! – Помолчав, она решила добавить для пущего эффекта: – Йо-хо-хо. – Что должно было, по ее мнению, означать коварный и жестокий хохот.
Затем она скрылась за статуей бога Пана и вернулась с грубо сработанной, потрепанной метлой в руках. Матушка Бладворт сама связала ее из хвороста, собранного на задворках лагеря. Все оживились, понимая, что ведьма будет колдовать верхом на метле. Она станет носиться вокруг жертвы все быстрее и быстрее, пока у несчастной не закружится голова от мельтешения и особых заклинаний, и превращение завершится. Магия старомодная, но очень сильная.
Матушка Бладворт приблизилась к фонтану, продула брешь в туче мух, чтобы видеть принцесс, и опустила морщинистую руку на плечо испанки в кружевной мантилье и бирюзовом платье.
– Ты первая! – Ведьма потащила принцессу к дорожке.
Арриман загипнотизировал дам сразу по прибытии, так что принцесса Хуанита с невидящим взглядом покорно поплелась за старой каргой. Ее деревянная нога поскрипывала.
Матушка Бладворт кряхтя оседлала метлу, еле перекинув скрюченную ногу через рукоять, смазанную топленым жиром бешеного скунса, и принялась нарезать круги вокруг испанской гранд-дамы.
Ты скачи, моя метла,
Чтоб принцесса обмерла!
– пронзительно вопила матушка Бладворт.
Скорость все возрастала, капюшон мантии свалился ведьме на плечи, седые космы растрепались по ветру, а туча мух отчаянно пыталась поспеть за ее разгоряченным лицом и вздымавшейся грудью.
Ведьма казалась такой безумной, такой старой и усталой, что никто не ожидал успеха. И напрасно. Невероятное, ужасное превращение уже затронуло принцессу Хуаниту.
Ее мантилья взметнулась вверх и испарилась… Голова замерцала… покрылась перьями… Пухлые, надутые губы вытягивались и превращались в птичий клюв!
– Получилось, Теренс! У матушки Бладворт получилось! – обрадовалась Белладонна, наблюдавшая из беседки.
Матушка Бладворт заложила последний вираж вокруг обреченной принцессы, слезла с метлы и оглядела свое творение.
– Вот черт! – вырвалось у нее.
Хоть ей и удалось превратить принцессу в птицу, птица эта отнюдь не напоминала лебедя. Она была уткой. Более того, поскольку у принцессы было не все в порядке с ногой, – хромой уткой.
Зрители угрюмо смотрели на зачарованную птицу. Та, крякая, хромала к воде. Сложно объяснить, почему принцесса-лебедь лучше принцессы-утки. Так принято считать, и все тут. Эта утка, похоже, была из породы крякв. В такую ни за что не влюбится принц, распознав в ней заколдованную деву.
Но матушка Бладворт ни капли не смутилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19