За день грибники соберут обильный урожай сразу за поселком, а утром на том же месте вылупляются новые. Причем целыми семьями. Найдешь один гриб, стой на месте и внимательно осматривайся – обязательно вскоре заметишь другой, третий, и так иногда до десятка. Кажется, все обобрал, ступишь шаг – и снова увидишь боровичок, притаившийся в седом мху.
Охота за грибами стала главной страстью ребятишек, не отставали от них и взрослые, особенно отпускники. К Абросимовым приехали из Риги Дерюгины, в конце июня ждали Тоню с мужем и детьми. В большом доме стало многолюдно и шумно. Одних ребятишек собралось шесть душ. Андрей Иванович, уступив гостям свою комнату, уходил спать на сеновал. Там же обосновался и Дмитрий Андреевич.
В доме пахло сушеными грибами, нанизанными на тонкие лучинки: они солнечными днями сохли во дворе, а вечером – на протопленной плите и в русской печи. Варя и Алена солили боровички в эмалированных ведрах, мариновали в стеклянных банках. Перед обедом, когда из леса возвращались ребятишки, слышались громкие споры – это Вадим Казаков и Миша Супронович считали и пересчитывали принесенные из лесу грибы. Чаще всего побеждал Вадим. У него был какой-то особый нюх на грибы, он находил даже там, где несколько раз прошли грибники. Его рекорд – сто шестьдесят один к одному боровичков за один заход – никто в поселке не смог перекрыть. И мальчишка был горд.
– Бабушка, погляди, какие у меня красавцы! – кричал он. Хотелось, чтобы все знали про его триумф.
Ефимья Андреевна смотрела на разложенные на траве небольшие ровные боровички: корешки отрезаны как надо, непомятые, ни единой червоточины.
– Глазастый ты, Вадим, проворный, – похвалила она внука. – Экую прорву приволок!
– А у меня братья-близнецы! – хвасталась Оля, показывая три сросшихся вместе гриба.
– Если взвесить, то мои потянут больше, – вступал в разговор и Миша.
– Маленькие-то в сто раз труднее искать, – заявлял Вадим.
– Всякий считает своих гусей лебедями, – улыбалась Ефимья Андреевна, приносила из сарая низенькую скамейку, на которой корову доила, и принималась чистить и сортировать грибы. Девочки ей помогали, а мальчишки у колодца обливались из бочки водой. После обеда все вместе уходили на речку.
Как-то вечером за самоваром зашел разговор о войне. Андрей Иванович сидел в расстегнутой до пупа рубахе во главе стола, через плечо льняное полотенце с красными петухами. Вытирая мокрым концом лоб, он говорил:
– Чего ж это, и силы нету в мире, чтобы Гитлера остановить? Страну за страной щелкает, стервец, как орехи. Данию взял за один день, потом Норвегию, шутя слопал Голландию и Бельгию, расколошматил Францию… Теперя, выходит, на очереди мы?
– Подавится, – заметил Дмитрий Андреевич.
– У нас же договор о ненападении, – ввернул Дерюгин. Он тоже вспотел, но воротник гимнастерки не расстегнул. Сидел прямо, густые вьющиеся волосы чуть слиплись на лбу, чисто выбритые щеки отливали стальной синевой. От всей его крепкой фигуры веяло спокойствием и невозмутимостью. Медлительный, неторопливый в движениях Дерюгин производил впечатление человека, знавшего гораздо больше, чем говорит. Впрочем, так оно и было: часть подполковника Дерюгича находилась неподалеку от границы. Но Григорий Елисеевич привык беспрекословно подчиняться вышестоящему начальству и свято выполнять все его директивы. А директивы были таковы: немцы – наши союзники, упаси бог, ни в какие конфликты на границе не вступать, сохранять полное спокойствие. Интуиция кадрового военного подсказывала ему, что в воздухе пахнет порохом, но он справедливо полагал, что это известно и штабу армии, который издает директивы и приказы. Дерюгин принадлежал к типу военных, которые во всем полагались на вышестоящее начальство. Это удобнее – не надо самому принимать ответственные решения – и начальству нравилось. Комдив неоднократно ставил исполнительность Дерюгина в пример другим.
– Я верю, что Красная Армия выдержит любые испытания, – сказал Дерюгин. – Наши бойцы знают свое дело, и техника у нас на уровне. Думаю, не уступит немецкой.
– Думаешь или знаешь? – поставил вопрос прямо Дмитрий Андреевич.
Дерюгин промолчал, мол, может, и знаю, да говорить не имею права.
– В газетах кажинный день пишут, что Красная Армия непобедима, – сказал Андрей Иванович. – И нет такой силы, которая бы против нее устояла. – Ты вот артиллерист… Пушки-то наши хоть стоящие?
– Пушки хорошие, – заявил Григорий Елисеевич. – Только вот механической тяги маловато. Но армия технически перевооружается: старые истребители снимаются с производства, и в серию запускаются новые.
– А много их? – поинтересовался Дмитрий Андреевич.
– Этого я не знаю, – усмехнулся Григорий Елисеевич. – А и знал бы, не сказал.
– Мы тут вон на пороховой бочке живем: кинет германец бомбу – и все на тот свет загремим без пересадки, – пробасил в бороду Андрей Иванович.
Дерюгин промолчал, а про себя подумал, что если и впрямь грянет война, то тут будет не менее опасно, чем на фронте. Может, зря он привез сюда семью? Ведь у него есть дальние родственники в Куйбышеве? Да разве Алена согласилась бы сейчас туда поехать с детьми?..
– Что это вы такие страсти на ночь рассказываете? – подала голос от плиты Ефимья Андреевна.
Она принесла со двора противень с нанизанными на тонкие палочки грибами, по комнате распространился густой грибной запах. За стеной слышались смех, ребячьи голоса – дети укладывались спать. В дверь просунулась голова Вадима, он был в одних трусах.
– Баушка, разбуди меня завтра пораньше, – попросил он. – Я пойду в Мамаевский бор, за дальнюю будку.
– Ох, не к добру нынче столько грибов высыпало, – когда закрылась за ним белая дверь, сказала Ефимья Андреевна. – Быть большой беде народу.
– Мать, ты спроси у бога: будет ли война али нет? – ухмыльнулся Андрей Иванович.
– Чему быть, того не миновать, а на лучшее всегда надо надеяться… Говорят же, что добрая надежда лучше худого поросенка.
– А я слыхал другое: с одной надежды не сшить одежды, – возразил Андрей Иванович.
– Григорий, может, и мы завтра за грибами? – взглянул на шурина Дмитрий Андреевич.
– Выеду я, пожалуй, в пятницу... – думая о своем, сказал Григорий Елисеевич.
2
В кабинете председателя поселкового Совета смирно сидели на скамейке у стены с пришпиленным кнопками планом благоустройства Андреевки на 1941 год Вадик Казаков, Павлик Абросимов и Ваня Широков. Офицеров постукивал корявыми пальцами по коричневой папке с бумагами. Сотрудник НКВД Осип Никитич Приходько устроился на подоконнике и с равнодушным видом смотрел в распахнутое окно. Он перевел взгляд на дымящуюся в пальцах папиросу, стряхнул пепел в бумажный кулек, что лежал на подоконнике рядом с пепельницей.
– … Стал я мох-то разгребать, думаю, там еще парочка боровичков должна быть, – взволнованно рассказывал Павел. – Гляжу, под рукой-то будто мягко…
– Яма, что ли? – подбодрил его Алексей Евдокимович Офицеров.
– Думаю, лисья нора, – продолжал Павел. – Пнул ногой, а мох-то, как одеяло, сползает, и земля под ним нарыта свежая. Ну, мы прямо руками и стали копать, а там неглубоко деревянный ящик с веревочными ручками.
– Не с базы же мы притащили его? – подал голос Вадим.
– Где же эта яма? – спросил Приходько.
– Путают они что-то, – вмешался Алексей Евдокимович. – Водили меня по лесу целый час, а ямы так и не нашли.
– Мы ее мхом, как раньше, закидали – вот и не видно, а лес везде одинаковый, – вставил Иван Широков, он был тут самый старший из ребят.
– Только ящик или там еще что было? – поинтересовался Осип Никитич.
– Все обшарили – пусто, – уверенно заявил Вадик.
– А детонаторы, бикфордов шнур? – допытывался тот.
– Коли были бы, мы хоть одну шашку в озеро кинули бы для пробы, – сказал Павлик.
– Не жалко вам рыбу губить? – покачал головой Офицеров.
– Другие-то кидают, – возразил Иван.
– Кто ж это – другие? – спросил Осип Никитич. – Назови хоть одного.
– Рыбачки разные, – туманно ответил Иван. – Я же не видел.
– Когда за грибами ходили, сколько раз слышали взрывы на Утином озере, – ввернул Вадим.
– А почему сразу про ящик не сообщили нам? – неодобрительно посмотрел на него Алексей Евдокимович.
– Так отобрали бы, – видя, что друг замешкался, сказал Вадик.
– Ты не лезь наперед батьки в пекло, – одернул председатель. – Может, враг спрятал. Готовился совершить диверсию, а вы нашли ящик с толом и помалкиваете.
– С базы пропал ящик с толом, – вмешался Приходько. – Это же ЧП. Те, кто рыбу глушит, ну возьмут пяток шашек, а тут – ящик! Так что не скрывайте ничего.
Глядя на новенький пистолет «ТТ» в желтой кобуре на боку сотрудника, Вадим горячо произнес:
– Ну разве мы не понимаем? Да мы сами бы… этого, кто ящик украл, выследили и поймали.
– Да рыбачки заховали, – убежденно заявил Иван Широков. – Много ли на удочку поймаешь? А шашку бросил – рыба кверху пузом пошла со дна!
– Не врут они, – взглянул на Приходько председатель.
– Неужели мы этого ворюгу пожалели бы? – вставил Павел.
– Пойдете за грибами – получше поищите то место, – сказал Приходько. – Обнаружите – запомните его как следует, ну там сук воткните рядом – и бегом сюда.
– Думаете, шпион спрятал? – с загоревшимися глазами посмотрел на него Вадим.
– Говорю, рыбачки сховали, – сказал Иван. – В той стороне Щучье озеро, там и глушат.
– И еще одно, ребята, – внимательно посмотрев каждому в глаза, предупредил Приходько. – Не болтайте никому про ящик и про наш с вами разговор. Даже родителям. Понятно?
– Не маленькие, – пробурчал Павел.
– Ни разу живого шпиона не видел, – вздохнул Вадим.
– У нас в Андреевке нет шпиёнов, – проговорил Иван Широков. – Мы тут все друг дружку знаем.
Ребята гуськом двинулись к двери. Вадим задержался на пороге, видно, ему хотелось еще что-то спросить, но Иван подтолкнул его в спину:
– Айда в лес! Должны же мы найти эту чертову яму?..
А в кабинете в это время происходил следующий разговор.
– Дело-то серьезное, Алексей Евдокимович, – сказал Приходько.
– Я все же полагаю, что это рыбаки базовские…
– Я так не полагаю, – нахмурившись, перебил Приходько. – Целый ящик! Как его вынесешь с территории? Только на машине. Да еще и в глухом бору спрятали. И ни одной шашки не взяли. Подозрительно все это.
– Я удивляюсь, как ребятишки его до клуба доволокли, – проговорил председатель.
– Лучше бы не трогали.
– На машине по бору не проедешь, – заметил Офицеров, – кто-то вывез с территории, кто-то спрятал… Выходит, не одни тут у нас действует?
– Два дня мы ничего не знали про ящик… – задумчиво произнес сотрудник. – Могли уже хватиться, что тайник обнаружен, теперь затаятся, как мыши в норе.
– Спасибо молочнику Чибисову, – сказал Алексей Евдокимович. – Это он первым заметил, что ребятишки за клубом в лесу тол делят… Он и ящик в поселковый привез.
– Не жалуется на него Шмелев? – щелкнул себя по горлу Осип Никитич.
– Смирно себя ведет, ни с кем не задирается. – Алексей Евдокимович усмехнулся: – Видно, бабка Сова при помощи колдовской силы положительно на него повлияла.
– Не рыбачит?
– Ни с удочкой, ни с ружьем никто его не видел.
– Прямо ангел…
– С его рожей в ангелы не принимают, – рассмеялся Офицеров. – Говорят, даже вдовушка Паня ночью ему двери не отпирает.
– Это ты для красного словца, Алексей Евдокимович, – улыбнулся Приходько. – Вдовушка Паня двери не запирает…
– Откуда мне знать? – смутился Офицеров. – Я к ней не хожу.
– Когда женишься-то, Алексей?
– Мои невесты давно замуж повыходили…
– Не на одних же Абросимовых свет клином сошелся? – невинно заметил Приходько.
– Все-то ты знаешь, Осип Никитич, а вот кто ящик с толом с базы украл – не ведаешь! – поддел председатель.
– Узнаю, Алексей Евдокимович, – посерьезнев, сказал Приходько. – Обязательно узнаю.
3
Жарким июньским полднем Вадим, Миша и Оля через разбитое окошко пролезли в водонапорную башню и по узкой винтовой лестнице поднялись на самый верх. Вспугнутые с гнезд стрижи брызнули во все стороны. В круглые окошки открывался вид на зеленые, в сизой дымке, сосновые боры. Железнодорожная ветка убегала вдаль, сливаясь на горизонте в единую блестящую нить, семафор казался цаплей, поджавшей одну ногу, на золотистой насыпи. Провода на телеграфных столбах мерцали серебристой паутиной, поднимающейся к низким белым облакам.
– Я вижу край света! – счастливо засмеялась Оля. – Он зеленый и весь сверкает!
– Глядите, стрижи рассердились, – заметил Вадим. – Того и смотри, крылом по носу заденут!
Черные стремительные птицы проносились у самого лица, тревожные звонкие трели оглушали. Десятилетиями селились они в башне, и никто их не беспокоил.
– Какая Андреевка маленькая, – протянул Вадим. – И речка Лысуха совсем рядом!
– Ас самолета она была бы еще меньше, – сказал Миша.
– А с Луны нашу Андреевку вообще не увидишь, – в тон ему ответил Вадим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Охота за грибами стала главной страстью ребятишек, не отставали от них и взрослые, особенно отпускники. К Абросимовым приехали из Риги Дерюгины, в конце июня ждали Тоню с мужем и детьми. В большом доме стало многолюдно и шумно. Одних ребятишек собралось шесть душ. Андрей Иванович, уступив гостям свою комнату, уходил спать на сеновал. Там же обосновался и Дмитрий Андреевич.
В доме пахло сушеными грибами, нанизанными на тонкие лучинки: они солнечными днями сохли во дворе, а вечером – на протопленной плите и в русской печи. Варя и Алена солили боровички в эмалированных ведрах, мариновали в стеклянных банках. Перед обедом, когда из леса возвращались ребятишки, слышались громкие споры – это Вадим Казаков и Миша Супронович считали и пересчитывали принесенные из лесу грибы. Чаще всего побеждал Вадим. У него был какой-то особый нюх на грибы, он находил даже там, где несколько раз прошли грибники. Его рекорд – сто шестьдесят один к одному боровичков за один заход – никто в поселке не смог перекрыть. И мальчишка был горд.
– Бабушка, погляди, какие у меня красавцы! – кричал он. Хотелось, чтобы все знали про его триумф.
Ефимья Андреевна смотрела на разложенные на траве небольшие ровные боровички: корешки отрезаны как надо, непомятые, ни единой червоточины.
– Глазастый ты, Вадим, проворный, – похвалила она внука. – Экую прорву приволок!
– А у меня братья-близнецы! – хвасталась Оля, показывая три сросшихся вместе гриба.
– Если взвесить, то мои потянут больше, – вступал в разговор и Миша.
– Маленькие-то в сто раз труднее искать, – заявлял Вадим.
– Всякий считает своих гусей лебедями, – улыбалась Ефимья Андреевна, приносила из сарая низенькую скамейку, на которой корову доила, и принималась чистить и сортировать грибы. Девочки ей помогали, а мальчишки у колодца обливались из бочки водой. После обеда все вместе уходили на речку.
Как-то вечером за самоваром зашел разговор о войне. Андрей Иванович сидел в расстегнутой до пупа рубахе во главе стола, через плечо льняное полотенце с красными петухами. Вытирая мокрым концом лоб, он говорил:
– Чего ж это, и силы нету в мире, чтобы Гитлера остановить? Страну за страной щелкает, стервец, как орехи. Данию взял за один день, потом Норвегию, шутя слопал Голландию и Бельгию, расколошматил Францию… Теперя, выходит, на очереди мы?
– Подавится, – заметил Дмитрий Андреевич.
– У нас же договор о ненападении, – ввернул Дерюгин. Он тоже вспотел, но воротник гимнастерки не расстегнул. Сидел прямо, густые вьющиеся волосы чуть слиплись на лбу, чисто выбритые щеки отливали стальной синевой. От всей его крепкой фигуры веяло спокойствием и невозмутимостью. Медлительный, неторопливый в движениях Дерюгин производил впечатление человека, знавшего гораздо больше, чем говорит. Впрочем, так оно и было: часть подполковника Дерюгича находилась неподалеку от границы. Но Григорий Елисеевич привык беспрекословно подчиняться вышестоящему начальству и свято выполнять все его директивы. А директивы были таковы: немцы – наши союзники, упаси бог, ни в какие конфликты на границе не вступать, сохранять полное спокойствие. Интуиция кадрового военного подсказывала ему, что в воздухе пахнет порохом, но он справедливо полагал, что это известно и штабу армии, который издает директивы и приказы. Дерюгин принадлежал к типу военных, которые во всем полагались на вышестоящее начальство. Это удобнее – не надо самому принимать ответственные решения – и начальству нравилось. Комдив неоднократно ставил исполнительность Дерюгина в пример другим.
– Я верю, что Красная Армия выдержит любые испытания, – сказал Дерюгин. – Наши бойцы знают свое дело, и техника у нас на уровне. Думаю, не уступит немецкой.
– Думаешь или знаешь? – поставил вопрос прямо Дмитрий Андреевич.
Дерюгин промолчал, мол, может, и знаю, да говорить не имею права.
– В газетах кажинный день пишут, что Красная Армия непобедима, – сказал Андрей Иванович. – И нет такой силы, которая бы против нее устояла. – Ты вот артиллерист… Пушки-то наши хоть стоящие?
– Пушки хорошие, – заявил Григорий Елисеевич. – Только вот механической тяги маловато. Но армия технически перевооружается: старые истребители снимаются с производства, и в серию запускаются новые.
– А много их? – поинтересовался Дмитрий Андреевич.
– Этого я не знаю, – усмехнулся Григорий Елисеевич. – А и знал бы, не сказал.
– Мы тут вон на пороховой бочке живем: кинет германец бомбу – и все на тот свет загремим без пересадки, – пробасил в бороду Андрей Иванович.
Дерюгин промолчал, а про себя подумал, что если и впрямь грянет война, то тут будет не менее опасно, чем на фронте. Может, зря он привез сюда семью? Ведь у него есть дальние родственники в Куйбышеве? Да разве Алена согласилась бы сейчас туда поехать с детьми?..
– Что это вы такие страсти на ночь рассказываете? – подала голос от плиты Ефимья Андреевна.
Она принесла со двора противень с нанизанными на тонкие палочки грибами, по комнате распространился густой грибной запах. За стеной слышались смех, ребячьи голоса – дети укладывались спать. В дверь просунулась голова Вадима, он был в одних трусах.
– Баушка, разбуди меня завтра пораньше, – попросил он. – Я пойду в Мамаевский бор, за дальнюю будку.
– Ох, не к добру нынче столько грибов высыпало, – когда закрылась за ним белая дверь, сказала Ефимья Андреевна. – Быть большой беде народу.
– Мать, ты спроси у бога: будет ли война али нет? – ухмыльнулся Андрей Иванович.
– Чему быть, того не миновать, а на лучшее всегда надо надеяться… Говорят же, что добрая надежда лучше худого поросенка.
– А я слыхал другое: с одной надежды не сшить одежды, – возразил Андрей Иванович.
– Григорий, может, и мы завтра за грибами? – взглянул на шурина Дмитрий Андреевич.
– Выеду я, пожалуй, в пятницу... – думая о своем, сказал Григорий Елисеевич.
2
В кабинете председателя поселкового Совета смирно сидели на скамейке у стены с пришпиленным кнопками планом благоустройства Андреевки на 1941 год Вадик Казаков, Павлик Абросимов и Ваня Широков. Офицеров постукивал корявыми пальцами по коричневой папке с бумагами. Сотрудник НКВД Осип Никитич Приходько устроился на подоконнике и с равнодушным видом смотрел в распахнутое окно. Он перевел взгляд на дымящуюся в пальцах папиросу, стряхнул пепел в бумажный кулек, что лежал на подоконнике рядом с пепельницей.
– … Стал я мох-то разгребать, думаю, там еще парочка боровичков должна быть, – взволнованно рассказывал Павел. – Гляжу, под рукой-то будто мягко…
– Яма, что ли? – подбодрил его Алексей Евдокимович Офицеров.
– Думаю, лисья нора, – продолжал Павел. – Пнул ногой, а мох-то, как одеяло, сползает, и земля под ним нарыта свежая. Ну, мы прямо руками и стали копать, а там неглубоко деревянный ящик с веревочными ручками.
– Не с базы же мы притащили его? – подал голос Вадим.
– Где же эта яма? – спросил Приходько.
– Путают они что-то, – вмешался Алексей Евдокимович. – Водили меня по лесу целый час, а ямы так и не нашли.
– Мы ее мхом, как раньше, закидали – вот и не видно, а лес везде одинаковый, – вставил Иван Широков, он был тут самый старший из ребят.
– Только ящик или там еще что было? – поинтересовался Осип Никитич.
– Все обшарили – пусто, – уверенно заявил Вадик.
– А детонаторы, бикфордов шнур? – допытывался тот.
– Коли были бы, мы хоть одну шашку в озеро кинули бы для пробы, – сказал Павлик.
– Не жалко вам рыбу губить? – покачал головой Офицеров.
– Другие-то кидают, – возразил Иван.
– Кто ж это – другие? – спросил Осип Никитич. – Назови хоть одного.
– Рыбачки разные, – туманно ответил Иван. – Я же не видел.
– Когда за грибами ходили, сколько раз слышали взрывы на Утином озере, – ввернул Вадим.
– А почему сразу про ящик не сообщили нам? – неодобрительно посмотрел на него Алексей Евдокимович.
– Так отобрали бы, – видя, что друг замешкался, сказал Вадик.
– Ты не лезь наперед батьки в пекло, – одернул председатель. – Может, враг спрятал. Готовился совершить диверсию, а вы нашли ящик с толом и помалкиваете.
– С базы пропал ящик с толом, – вмешался Приходько. – Это же ЧП. Те, кто рыбу глушит, ну возьмут пяток шашек, а тут – ящик! Так что не скрывайте ничего.
Глядя на новенький пистолет «ТТ» в желтой кобуре на боку сотрудника, Вадим горячо произнес:
– Ну разве мы не понимаем? Да мы сами бы… этого, кто ящик украл, выследили и поймали.
– Да рыбачки заховали, – убежденно заявил Иван Широков. – Много ли на удочку поймаешь? А шашку бросил – рыба кверху пузом пошла со дна!
– Не врут они, – взглянул на Приходько председатель.
– Неужели мы этого ворюгу пожалели бы? – вставил Павел.
– Пойдете за грибами – получше поищите то место, – сказал Приходько. – Обнаружите – запомните его как следует, ну там сук воткните рядом – и бегом сюда.
– Думаете, шпион спрятал? – с загоревшимися глазами посмотрел на него Вадим.
– Говорю, рыбачки сховали, – сказал Иван. – В той стороне Щучье озеро, там и глушат.
– И еще одно, ребята, – внимательно посмотрев каждому в глаза, предупредил Приходько. – Не болтайте никому про ящик и про наш с вами разговор. Даже родителям. Понятно?
– Не маленькие, – пробурчал Павел.
– Ни разу живого шпиона не видел, – вздохнул Вадим.
– У нас в Андреевке нет шпиёнов, – проговорил Иван Широков. – Мы тут все друг дружку знаем.
Ребята гуськом двинулись к двери. Вадим задержался на пороге, видно, ему хотелось еще что-то спросить, но Иван подтолкнул его в спину:
– Айда в лес! Должны же мы найти эту чертову яму?..
А в кабинете в это время происходил следующий разговор.
– Дело-то серьезное, Алексей Евдокимович, – сказал Приходько.
– Я все же полагаю, что это рыбаки базовские…
– Я так не полагаю, – нахмурившись, перебил Приходько. – Целый ящик! Как его вынесешь с территории? Только на машине. Да еще и в глухом бору спрятали. И ни одной шашки не взяли. Подозрительно все это.
– Я удивляюсь, как ребятишки его до клуба доволокли, – проговорил председатель.
– Лучше бы не трогали.
– На машине по бору не проедешь, – заметил Офицеров, – кто-то вывез с территории, кто-то спрятал… Выходит, не одни тут у нас действует?
– Два дня мы ничего не знали про ящик… – задумчиво произнес сотрудник. – Могли уже хватиться, что тайник обнаружен, теперь затаятся, как мыши в норе.
– Спасибо молочнику Чибисову, – сказал Алексей Евдокимович. – Это он первым заметил, что ребятишки за клубом в лесу тол делят… Он и ящик в поселковый привез.
– Не жалуется на него Шмелев? – щелкнул себя по горлу Осип Никитич.
– Смирно себя ведет, ни с кем не задирается. – Алексей Евдокимович усмехнулся: – Видно, бабка Сова при помощи колдовской силы положительно на него повлияла.
– Не рыбачит?
– Ни с удочкой, ни с ружьем никто его не видел.
– Прямо ангел…
– С его рожей в ангелы не принимают, – рассмеялся Офицеров. – Говорят, даже вдовушка Паня ночью ему двери не отпирает.
– Это ты для красного словца, Алексей Евдокимович, – улыбнулся Приходько. – Вдовушка Паня двери не запирает…
– Откуда мне знать? – смутился Офицеров. – Я к ней не хожу.
– Когда женишься-то, Алексей?
– Мои невесты давно замуж повыходили…
– Не на одних же Абросимовых свет клином сошелся? – невинно заметил Приходько.
– Все-то ты знаешь, Осип Никитич, а вот кто ящик с толом с базы украл – не ведаешь! – поддел председатель.
– Узнаю, Алексей Евдокимович, – посерьезнев, сказал Приходько. – Обязательно узнаю.
3
Жарким июньским полднем Вадим, Миша и Оля через разбитое окошко пролезли в водонапорную башню и по узкой винтовой лестнице поднялись на самый верх. Вспугнутые с гнезд стрижи брызнули во все стороны. В круглые окошки открывался вид на зеленые, в сизой дымке, сосновые боры. Железнодорожная ветка убегала вдаль, сливаясь на горизонте в единую блестящую нить, семафор казался цаплей, поджавшей одну ногу, на золотистой насыпи. Провода на телеграфных столбах мерцали серебристой паутиной, поднимающейся к низким белым облакам.
– Я вижу край света! – счастливо засмеялась Оля. – Он зеленый и весь сверкает!
– Глядите, стрижи рассердились, – заметил Вадим. – Того и смотри, крылом по носу заденут!
Черные стремительные птицы проносились у самого лица, тревожные звонкие трели оглушали. Десятилетиями селились они в башне, и никто их не беспокоил.
– Какая Андреевка маленькая, – протянул Вадим. – И речка Лысуха совсем рядом!
– Ас самолета она была бы еще меньше, – сказал Миша.
– А с Луны нашу Андреевку вообще не увидишь, – в тон ему ответил Вадим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93