– Почему она надела мой венец? Хотел бы я знать, – пробормотал Ларон, когда они сели. На его лице отражались тревога и удивление.
– Моя бывшая жена и королева предпочитала заниматься любовью обнаженной, но в драгоценностях, – ответил Друскарл.
– Зачем?
– Такие вещи пробуждают эротические фантазии, настраивают некоторых людей на… э… игривый лад. Ты должен был заметить это.
– Довольно странно, евнух, но при всех моих диковатых и пугающих пищевых привычках и необычной форме сна, я остаюсь девственником.
Учитывая все то, что Друскарл и Ларон увидели на четверть часа раньше, они не были удивлены, когда Веландер и Феран за завтраком сидели рядом и крепко держались за руки. Разговор вращался в основном вокруг прибора, обнаруженного Лароном и Друскарлом в сумрачном мире. Друскарл даже предложил остаться еще на один день, чтобы поискать дополнительную информацию. Но Веландер решительно высказалась против этого.
– Это дурное место, здесь все слишком сильно деформировано, – заявила она, настаивая на быстром возвращении к спасательной шлюпке. – Я чувствую это.
– Я знаю, миллионы жизней были прерваны здесь, кроме того, пострадали и бесчисленные эфирные существа и духи-элементалы, – согласился Друскарл, тоскливо озирая мертвый, стеклянный ландшафт. – Прошлой ночью Ларон произнес слово of detachment и взглянул на это место из эфирного мира. То, что он увидел, было весьма тревожным. Здесь кружит множество духовных сущностей – прозрачных, хрупких, изголодавшихся и медленно растворяющихся в сумраке, обреченных на окончательную гибель.
– И они могут попытаться преследовать нас, – предупредила Веландер.
– И что же нам делать? – спросил Феран.
– Собрать все наши амулеты, которые могут служить якорем для путешествия по сумраку, сложить их в железную шкатулку Ларона вместе со стеклянными обломками, несущими отпечатки Серебряной смерти, и линзой-окуляром. В этом случае никто и ничто не сможет проследить из эфирного мира наше передвижение.
Друскарл одобрительно кивнул:
– Это представляется разумным.
– Тебе придется сделать венец прозрачным и невидимым для всех, кроме тебя, – заметил Ларон, не глядя на священницу. – В данный момент его отлично видно из эфирного мира, как и всех нас. Ты надела его, так что теперь только ты способна его контролировать.
– Тогда скажи мне необходимое заклинание, – отозвалась она.
Действуя в соответствии с указаниями Ларона, она изменила программу венца – он внезапно исчез из вида вместе с камнем-оракулом. «Умная девочка» подумал Ларон, когда священница победоносно улыбнулась.
От Веландер осталось не так уж много – лишь смутный клубок установок, мотиваций, воспоминаний и ценностей, которые когда-то составляли ядро ее души. У нее еще сохранился разум, ограниченная способность двигаться, но едва ли ее можно было считать живой. Теперь хищники-элементалы игнорировали ее жалкие останки, вращавшиеся вокруг центральной оси. Где-то в темноте, словно звездный луч, сиял окуляр – островок стабильности и твердости, которым был венец, а еще можно было разглядеть тончайшие, не толще волоса, оранжевые световые нити, тянувшиеся от того места, куда рухнула Серебряная смерть.
Она знала, что мертва. Ее тело украли, и никто не заметил этого. Ларон был единственным инициированным в их группе. Ларон. Он мог бы разглядеть неправильность происходящего, но сколько на это уйдет времени?
Внезапно ясность и твердость венца нарушилась, его сияние померкло, разорвалась и одна из тонких оранжевых линий. Теперь только звездная точка окуляра и оранжевая ось, к которой тянуло всех призраков, оставались источниками света во мгле. Веландер поняла, что ее спутники намерены уходить, а перед этим они обрывают вся связи с якорями, чтобы не потащить за собой умершие души. Она сделала это не задумываясь, не принимая никаких решений. Веландер оторвалась от оси и двинулась вдоль тонкой оранжевой нити. Лучик уже пришел в движение, и Веландер едва успела обвиться вокруг него. А потом он исчез вместе с окуляром.
Теперь во тьме на некотором расстоянии видна была лишь высокая оранжевая ось света, окруженная многоцветными искрами. Она была по-настоящему мертва, ей оставалось лишь угаснуть, растаять во мраке – но рядом находилось что-то еще! Оранжевая ось была всего лишь gossamer, как нить паутины, которая видна лишь на свету, потому что не обладает собственным свечением, а лишь отражает лучи. Вовне, за пределами влияния центральной оси, это стало очевидно. Оно двигалось. Веландер последовала за этим непонятным объектом. Элементал, захвативший ее тело, должен был посоветовать Ларону спрятать все источники энергии в железную шкатулку. Веландер плотнее вцепилась в тонкую энергетическую ниточку, которая продолжала движение.
Она отчаянно пыталась оставаться в сознании, удержать в целостности жалкие обрывки ядра своей личности – это было единственной надеждой. Надежда. Надежда, что она не обнаружит внезапно, что цепляется за пустоту. Надежду на будущее возвращение в реальный мир, который она считала своим домом. Надежда на время. Время, чтобы вспомнить, как она была дикой и своенравной, дралась и сражалась на топорах лучше любого мальчишки. Время, когда она училась шпионить, еще не достигнув подросткового возраста, пачкая руки кровью и заслуживая признательность королей. Время вызвать снова бешеную ярость, которая закипала в груди, когда жадно разглядывали ее повзрослевшее тело. «Как они смеют?» – свирепела она. Она соблюдала все правила, она выигрывала, она торжествовала, но юноши-ровесники называли ее уродом. И девушки тоже, если уж говорить по правде. А потом появилась Эласс Аример. Эласс убедила ее, что с такими блестящими дарованиями ей прямая дорога в орден Метрологов; она даже нашла деньги, чтобы заплатить за Веландер вступительный взнос. Но Эласс утонула. Терикель потеряла сестру, а Веландер – святую. Конечно, Терикель делала для нее много, как Эласс, и даже больше, считала Веландер, но обращалась с ней так, словно та была ее умершей сестрой. Теперь все стало ясно, теперь – когда смерть подступила слишком близко. Веландер осознала: смерть принуждает быть честным. И кто мог подумать, что смерть явится к ней в виде железной шкатулки, сомкнувшей челюсти замка? И после долгой борьбы, самопожертвования, гордости своей независимостью, в момент опасности, завидев приближение хищников, она воззвала к мужчине, к мальчишке! «Не только смерть, но еще и унижение! Теперь они думают, что я шлюха, и все из-за элементала, завладевшего моим телом. По крайней мере никто не слышал, как я звала Ларона и молила о помощи. Если бы он услышал… Если бы он услышал! Ларон! Оранжевая нить все еще здесь!»
Она взглянула на центральную ось, но та сильно удалилась. Ларон нес какой-то объект вне железной шкатулки, именно поэтому она смогла уцепиться за нить, тянувшуюся следом, – эта мысль внезапно поразила Веландер. «Он знает». Ларон что-то понял. Он оставил крошечный, не заметный остальным якорь, за которым она последовала.
«Мой доблестный рыцарь», – подумала Веландер, на мгновение преисполненная благодарности по отношению к невзрачному, прыщавому юнцу с ледяной кровью и приклеенной к подбородку фальшивой бородкой.
Ларон действительно забыл о кусочке стекла, лежавшем в его кошельке, – в стеклянном мире ему не нужны были деньги, а потому ничто не могло напомнить ему о стекле. До заката они едва успели добраться до реки. Без промедления путники уселись в шлюпку, оттолкнули ее от берега и отправились в обратный путь, по течению реки – к «Лунной тени». Вокруг не виделось ни малейших признаков жизни, если не считать слабым намеком на нее небольшие углубления с дождевой водой, пригодной для питья.
Они прошли путь до «Лунной тени» в три раза быстрее, чем заняла дорога от корабля против течения. Пять моряков, вышедших на осмотр дороги до моря, заметили крупное грузовое судно, которое затонуло прежде, чем догорело. Экипаж взял на борт больше золота – в основном не до конца расплавленных монет, – чем судно могло перевозить. Это золото было найдено, вероятно в прибрежном мертвом городе, под слоями оплавленного камня и стекла.
Обратный путь по реке до Жироналя занял несколько дней. Когда Мираль вставала над горизонтом, на пару часов опаздывая за солнцем, поднимался и Ларон. С другой стороны, Феран и его новая подружка обращали мало внимания на движения небесных светил, поскольку путешествие проходило спокойно. Друскарл нес вахту в первый день после отправления «Лунной тени» к морю. Ларон составил ему компанию.
– Веландер и Феран, похоже, наслаждаются обществом друг друга, – произнес Ларон задумчиво. – Что они делают там так долго? Секс может занимать несколько минут, а они остаются в каюте много часов.
– Откуда такие сведения о длительности секса? – поинтересовался Друскарл, глядя на небо.
– Я наблюдал за спаривающимися животными.
– Ты еще слишком молод, – пожал плечами Друскарл, в голосе его прозвучали покровительственные нотки. – Когда человек влюблен, для него не существует ничего, кроме возлюбленной. И наоборот.
– Молод? Тело выглядит на четырнадцать лет, но я существую уже столетия.
– Ты занимался любовью?
– Ну, если это так важно – нет, – признал Ларон.
– Что и требовалось доказать. Ты ревнуешь?
– Конечно, нет! Я мертвец. А ты ревнуешь?
– Я оскоплен. Конечно, нет.
– Тогда завидуешь?
– Ну, если это так важно – да.
– Я тоже.
Вскоре после этого Ларон спустился в свою кабину, забрался внутрь и запер дверь. Он ушел раньше, чем скрылась Мираль, поэтому лежал в полном сознании. Ему пришла в голову идея провести новый эксперимент с духом Девять, и он обдумывал потенциальный риск. Внезапно он ощутил странное движение в пространстве, словно кто-то звал его: «Ларон, ты не спишь? Ларон!» Призыв был мягким и тихим, как будто тот, кто говорил, не хотел разбудить других, и голос, безусловно, принадлежал Веландер. Почти минуту Ларон оставался недвижным, считая до пятидесяти. Затем он покинул тело, отправившись в путь по кораблю.
Ему показалось, что со стороны каюты Ферана течет яростный жар, которого, впрочем, могло хватить лишь на одно тело. Ниже, в трюме, передвигались матросы, – Ларону они представлялись тенями. Большинство лежало в гамаках, погрузившись в сон, но в одном углу слились воедино два тела.
«Может, я и девственник, но знаю то, что происходит там, – подумал вампир и осторожно вернулся в свое физическое тело, запечатав входную дверь кабины. – Если бы у меня была теплая кровь, я бы, наверное, покраснел». Через несколько мгновений Мираль скрылась за горизонтом, и Ларон больше ни о чем не думал.
В последний вечер прохода по реке Диоран на борту «Лунной тени» наблюдалась повышенная активность, поскольку Феран хотел основательно подготовить шхуну к плаванию в открытом море. В ожидании темноты они встали на якорь неподалеку от руин, которые когда-то являлись зимним дворцом монархов Жироналя. Собранные на берегу монеты были хорошо спрятаны, палуба вычищена, а мусор сброшен в реку. Запасы вина почти полностью истощились, зато удалось наполнить бочки превосходной дождевой водой, так что жажда морякам не грозила.
Наконец все было сделано, и матросам разрешили в последний раз сойти на берег и поискать золота. Ларон отправился с ними, но держался особняком. Возможно, ему представился последний шанс побродить по безлюдным землям Тореи, и он хотел побыть наедине со своими нахлынувшими мыслями. На его душе у него было тяжело. Прошло совсем немного времени, и он почувствовал, что за ним наблюдают. «Что здесь?» Ларон был в недоумении. Он стоял посреди бывшей игровой площадки для очень богатых и, как правило, туповатых людей. Едва ли здесь мог находиться источник мощной магии, способной пережить воздействие Серебряной смерти. А потом он понял, что случилось.
* * *
Для Веландер наступило время смятения. Окуляр становился ярче по мере приближения Ларона, затем что-то произошло, и аппарат соединили с куском стекла. Внезапно она снова смогла видеть окружающий мир!
Ларон медленно брел среди руин. Она смотрела на происходящее через единственное отверстие, словно у нее был один глаз, расположенный примерно на два-три фута над головой Ларона. Слегка отодвинувшись от окуляра, она смогла разглядеть более широкую картину. Через некоторое время Ларон изменил тактику: вместо хаотичного движения в разных направлениях он целенаправленно пошел к реке. Он приближался к кораблю, а кто-то стоявший на квартердеке махал ему рукой, приглашая подняться поскорее.
Веландер узнала знакомые очертания судна, оснастку, мягкое покачивание корабля, вызванное быстрым течением реки. Все это вызвало в ней прилив радости и надежды. Элементал, захвативший ее тело, вынужден был сейчас помогать ей, несмотря на отсутствие такого желания.
Ларон прошел на опустевшую нижнюю палубу и внимательно рассмотрел аппарат, соединенный с куском стекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92