Это, скажу я вам, весьма внушительная штуковина. Да вы и сами знаете – у вас такой же душ. Стукнуть его насильно об эту железяку головой так, чтобы дух вылетел – силы требуются. Поверьте мне – он был весьма крепок физически, несмотря на травмированную ногу. И у него там никого не было, в смысле – к нему никто не заходил в тот вечер, и замки в порядке, то есть никакого взлома и все такое... – Пока он это говорил, слышно было, что шелестит бумагами. – Кэй, повторите название фирмы, пожалуйста.
– "Такай", "Сакай"... Что-то в этом роде...
– Такай – Сакай... Да, компания "Такай"... передаю по буквам – Том, Анна, Кэй, Анна, Йорк... В Осаке. Встреча назначена на вторник, 31 октября, в восемь утра. Восемь утра... Ничего себе!.. Ну, япошки!.. Неудивительно, что такие успехи. Приписочка здесь есть. Его рука. "Кам. выc. разр." Видеокамеры высокой разрешающей способности... Так это будет, правильно? И вот еще – "Употр. ж. пом."
Она сказала:
– Употребление в жилых помещениях...
– Похоже, так. А почему вас интересует эта компания?
Она молчала.
– Кэй?
– Сложно объяснять, – сказала она. – Спасибо, Мартин.
– Вы меня хорошо поняли? Типичный несчастный случай, и ничего другого.
– Поняла, – ответила она.
– Мои приветы Норману и Джун. Хорошо?
– Хорошо, Мартин, – сказала она. – Еще раз спасибо. Пока!
Положила трубку.
Ну все! Теперь он абсолютно убежден, что у нее не все дома.
И сама, кстати, начала сомневаться в своей психической полноценности.
Хромированный смеситель в стиле "Арт деко"... Ну и что? Будто нельзя взять и снять из любого душа в этом доме N 1300 по Мэдисон-авеню. Да обыкновенной отверткой можно это сделать. А потом проволокой прикрутить к какой-нибудь монтировке, или даже к бейсбольной бите...
Пит, Пити, ее маленький, ее любимый, неужели это он?..
Бред!.. Не такой он, нет.
Соврать – да, это он пожалуйста. И ничего удивительного! С актрисой мамой, с советом директоров корпорации вместо папы. Сочинить, соврать, придумать... Кто хоть раз не привирал?..
Но убить!.. Убивать... это...
Глава десятая
Они сидели перед экранами и "наблюдали"... Вагнеллов, Бейкеров, Островых, типа из фирмы "Йошивара" и его гостей.
Она время от времени бросала взгляды на него – так сказать, "наблюдала" за ним, как он "наблюдает"... Он посмотрел на нее. Она улыбнулась. Сказала:
– Я бы хотела посмотреть знаешь про кого?
– Про кого?
– Про нас.
Он буквально расплылся.
– Ого! А я уж решил, что ты так никогда и не отважишься. – Наклонился к ней, поцеловал. – Будет сделано!
Крутанулся в кресле, встал и пошел в прихожую.
Она тоже стала раскачиваться – вправо-влево, влево-вправо, – ударяясь своим креслом о его. Видела – из прихожей пошел к кладовке. Вспыхнул свет... Идет, пробирается между коробками и всякими ящиками... Повернул налево... И, пожалуйста, пропал...
А экраны на что? Она повернулась к консоли, дотянувшись, нажала кнопку 13А – в середине – и кнопочку, чтобы вывести изображение на "2".
Ага!.. Идет по экрану "2", в полумраке... Уже в правой нижней части экрана. В спальне... Включает свет. Закрывает дверь. Поворачивается к стене, нагибается у простенка между дверью и первой секцией двери – типа "аккордеон" – встроенного шкафа. Делает движение, как если бы что-то поднимал...
Голова и плечи мешают увидеть, что именно.
Встал, повернулся. В руках – темный футляр с кассетой.
Она нажала какую-то кнопку, вывела изображение "2". Правая рука дрожала. Пришлось унимать дрожь, обхватив правую руку левой. На экране появились Грюны. Играют в бридж с двумя мужчинами...
Прошлась глазом по мониторам. Денис с Ким в гостиной 5Б – вывела их на "1".
– ...ничего себе работа, за пятьсот баксов ишачить не собираюсь! – сказал Денис и швырнул салфетку на стол, встал и подошел к окну. – Думаешь, я законченный идиот?
– Начинается опять... – сказала она, увидев, что он вернулся с кассетой.
– Денис, ты хоть бы раз в жизни пошевелил мозгами! – в сердцах бросила Ким, наливая сливки в кофе.
Он сел в кресло, повернулся к консоли, достал видеокассету из черного футляра.
– Ты бы мог и четыре, и пять тысяч зарабатывать, – сказала Ким. – И даже гораздо больше. И при этом еще и налоги не платить. Можно я выкурю клевую сигаретку?
Они посмотрели Дениса с Ким, Бейкеров, Коулсов...
Потом он нажал кнопку на правом видеоплейере, вставил кассету, нажал еще какие-то кнопки, щелкнул тумблером в центре панели.
Они смотрели на себя по "2".
– Господи, какая я толстая! – сказала она.
– Понимала бы! – отозвался он. – Ты что надо!
– О Боже, мальчик мой, мне так хорошо с тобой!..
Это она сама... Там... лежит навзничь поперек кровати... А он?.. А он кладет голову на ее грудь и сжимает рукой другую...
Он взял ее руку, она встала с кресла, не отводя взгляда с экрана, устроилась у него на коленях.
Теперь они наблюдали, что там дальше у Кэй и Пита.
Она решила взять домашний день в пятницу. В общем-то не собиралась, но вдруг почувствовала, что устала – всю неделю приходилось подниматься ни свет ни заря.
– После обеда хочу прошвырнуться в город, – сказал он, облокотившись на кухонный прилавок и заглядывая в микроволновую печь, где румянились ароматные сдобные булочки. Фелис, взгромоздившись на его спину, принюхивалась к содержимому шкафчика.
– Очень хорошо, – сказала она, наливая кофе. – Я хоть поработаю. Столько накопилось. А куда конкретно?
– В центр смотаюсь, – сказал он, улыбаясь. – Рождество на носу, а у меня, как говорится, еще и конь не валялся.
Он помог ей вымыть посуду, прибрать кухню. В дверях обнял ее, поцеловал.
– Позвони перед уходом, – сказала она. Он улыбнулся:
– Люблю тебя!
– И я тебя, Пит, – сказала, заглянув в глаза. Поцеловались.
Она позвонила Саре, попросила отменить некоторые встречи, извиниться, назначить новые.
– У вас все в порядке? Здоровы?
– Вполне, – ответила она. – Поработать надо. Оказывается, накопилось, больше, чем предполагала.
Не будет же она ей говорить, что, кажется, спятила окончательно...
Про рождественские подарки и подумать некогда.
Она села за письменный стол и стала читать. Фелис спала на кровати.
Он позвонил в 1.37.
– Ну как, продвигается?
– Все о'кей, – ответила коротко. – Определенно наверстаю.
– Плохие новости. Алэна уволили...
– Ах ты, черт! Вот сволочи...
– Весь отдел махнули.
– Ну, а он что?
– А ничего... Бабетта, правда, в истерике. Ну, я пошел. К пяти буду.
– Слушай, Пит, а нельзя мне посмотреть, когда настанет час "йогурта"?
– Ну вот, здравствуйте!.. Оставлю ключ за зеркалом, в холле.
– Ничего, что без тебя? Страшно захотелось...
– Справишься?
– Думаю, да.
– Ну пока! Целую.
– Люблю тебя.
– И я. Целую.
Она положила трубку.
Сидела и смотрела на страницу рукописи.
Что бы такое купить ему в подарок? Может, что-нибудь для дома, для семьи, как говорится? Картину, офорт, графику... Совершенно голые стены.
Несколько минут почитала, потом выключила настольную лампу, поставила телефон на автоответчик. Встала, пошла в ванну, умылась. Взяла с собой ключи.
Сказала Фелиске, что скоро будет.
На тринадцатый опять пошла пешком.
Если все, абсолютно все, принять во внимание, ничего плохого она не делает. Сдвинула нижний угол зеркала в позолоченной оправе чуть в сторону по черно-белой, в шашечку, стене. Ключ выпал, и она его не поймала... Круглая бородка ключа с лету ткнулась в полированную поверхность столика под зеркалом, оставив щербинку в форме полумесяца. Она послюнявила указательный палец, потерла лак. Зазубринка осталась.
Повернула ключ в замке квартиры 13Б, отворила дверь, вошла.
Включила свет в прихожей, потом захлопнула дверь. Ключ положила в карман. Обвела взглядом серые экраны на стене гостиной, кухню, посмотрела на полураскрытые двери темной ванны и сумеречной комнаты в глубине.
Подошла к той, дальней, двери и распахнула ее. Сквозь узкие щели, образованные полосками жалюзи, проскальзывали солнечные блики, освещавшие огромный верстак с инструментами, несколько мониторов и источник питания – конура для собаки средних размеров! – в углу, рядом с окном. Какой-то станок, коробки, ящики, всякий хлам.
Вот они – двери типа "аккордеон"... Раздвинула. Вошла внутрь и, когда открыла фанерную дверь, увидела спальню – бежевое и голубое! – и много-много солнца! Жалюзи подняты, створки окна с обеих сторон сдвинуты совсем немного – сантиметров на пять или около того. Повсюду его одежда. П-и-ит? – позвала нараспев. Подошла к дверям.
Выглянула в прихожую. Знакомый рыже-коричневый кожаный диван... виднеется в гостиной. И голубое небо. И над домом, и над парком...
Закрыла дверь. Вернулась к стене со шкафами, присела на корточки.
Паркет как паркет. Потрогала. Паркетины гладкие, хорошо подогнаны. Она их дергала, толкала – ни одна не сдвинулась, не скрипнула даже.
Хм-м! Может, плинтус вынимается? Тот, что в углу... Сантиметров восемь, может, десять в ширину, длина – полметра будет. Она ухватилась за него и стала тянуть. Ну хоть бы сдвинулся! И главное – видна едва заметная – с волосок! – трещина, отделяющая плинтус от белой стены. Она надавливала то на один конец плинтуса, то на другой.
Припомнила, как он, наклонившись, будто бы что-то приподнимал. Потащила плинтус вверх. Он сначала заскользил – взору открылись железные пазы, спрятанные в коробке входной двери и в крайней филенке шкафа – а потом выскочил. Прямо перед собой увидела ручку из серого металла, потянула на себя – вытащился широкий, полый железный ящик. В нем – в количестве сотенные и пятисотенные долларовые купюры: пять пачек, обернутых бумажной лентой – три с сотенными и две с пятисотенными. Коричневая шкатулка, из кожи, – размером с коробку из-под сигар, конверты из плотной дорогой бумаги. Кассеты.
Три черных футляра – стопочкой, друг на друге.
Взяла тот, что сверху. На наклейке, по ребру, чернилами выведено – "К".
Внизу – "Р". Роки?..
Четыре кассеты – в нижнем отделении: "Н", "Н2", "НЗ", "Б".
"Б"? А это кто? О, Господи, Вильям Г. Веббер, 27 лет!.. Вильям это же Билли. "Б", стало быть.
Она стояла на коленях и смотрела на футляры с кассетами. Держала в руках и не сводила с них глаз.
Мелькнула мысль: может, она тоже "ку-ку"?
Если учесть, что пятница – начало уик-энда, да еще накануне Рождества, так и быть – сверх положенной нормы двадцать минут накинуть можно. Такси катило по Семьдесят второй улице, а на часах было уже 1.55.
А что за машину-то он взял? Ба, да ведь это "чекер", реликтовый "кэб"! Стало быть, можно откинуться на сиденье назад и вытянуть ноги на скамеечку. Прелестно! Едешь, развалясь, и слушаешь радио. Опоздает, конечно, но подождут...
Сначала в галерею "Пейс". Там для него оставили двух Хопперов. Выберет на свой вкус... Потом к "Тиффани".
* * *
Улыбнулся. Сложил на груди руки.
Она, наверное, уже там, у него, смотрит... А чертовски приятно, когда любимый человек любит то же самое, что и ты. А?..
И вообразить, представить себе просто было невозможно, чтобы у него появилась вдруг женщина, вместе с которой он может предаваться своему любимейшему занятию и которая разделяет это его увлечение? Женщина, которая сама совершенство и такая милая. Как хорошо, что не побоялся, рискнул показать. Вздохнул полной грудью. Счастливейший он из счастливейших...
А в тот вечер – Сэм, этот подонок, удружил! – чуть не загремел... Ну и момент был, действительно "страшная минута" – ни с того, ни с сего спросила о Наоми. Жуть! Мороз по коже...
Слава Богу, сумел убедить, что скрывать ему нечего! Вчера вечером окончательно закрепились их отношения. Разве нет? Откровенность – когда сорваны все покровы – самое оно! Сама попросила показать, как они тогда делали это...
Прогресс!.. И вчера... и сегодня... Сама вызвалась.
Он вдруг выпрямился, подтянул ноги, застыл. Будто ледяным холодом обдало...
Повернул голову направо. Рядом катит лимузин. В открытом окне морда добермана. Смотрит на него – лапы на сверкающем черном лаке.
А что налево? Проезжают мимо Музея Генри Клея Фрика, промышленника и филантропа...
Могла она сообразить и вывести его на экран, когда вчера пошел за видеокассетой?
Могла, конечно же, могла... Ну, кретин!..
Стоп! Уж не потому ли приспичило смотреть в его отсутствие? Догадалась, что у него с Наоми было подобное, и вообще обо всем? Точно! Решила, что он и тогда записывал и что хранит кассеты вместе? Похоже, так!
Домашний день вдруг в пятницу? Да ведь у него в отрывном блокноте – на консоли, на самом видном месте! – адрес, даты, время встречи. Специально не записал "Галерея Пейс", чтобы не догадалась, какой подарок надумал купить ей к Рождеству.
Дурак, идиот... Пару минут назад был на верху блаженства. Счастливый из счастливейших... Параноик и дурак! Теперь уж сомневаться не приходится.
Он смотрел прямо перед собой. Подался вперед. Вглядывался сквозь закопченную пластиковую перегородку, отделявшую его от водителя, и через лобовое стекло на бегущие впереди машины. Текли они, как лава, в четыре ряда по Пятой авеню. Рычали, фырчали, гудели... Такси, автобусы...
– Господи! – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– "Такай", "Сакай"... Что-то в этом роде...
– Такай – Сакай... Да, компания "Такай"... передаю по буквам – Том, Анна, Кэй, Анна, Йорк... В Осаке. Встреча назначена на вторник, 31 октября, в восемь утра. Восемь утра... Ничего себе!.. Ну, япошки!.. Неудивительно, что такие успехи. Приписочка здесь есть. Его рука. "Кам. выc. разр." Видеокамеры высокой разрешающей способности... Так это будет, правильно? И вот еще – "Употр. ж. пом."
Она сказала:
– Употребление в жилых помещениях...
– Похоже, так. А почему вас интересует эта компания?
Она молчала.
– Кэй?
– Сложно объяснять, – сказала она. – Спасибо, Мартин.
– Вы меня хорошо поняли? Типичный несчастный случай, и ничего другого.
– Поняла, – ответила она.
– Мои приветы Норману и Джун. Хорошо?
– Хорошо, Мартин, – сказала она. – Еще раз спасибо. Пока!
Положила трубку.
Ну все! Теперь он абсолютно убежден, что у нее не все дома.
И сама, кстати, начала сомневаться в своей психической полноценности.
Хромированный смеситель в стиле "Арт деко"... Ну и что? Будто нельзя взять и снять из любого душа в этом доме N 1300 по Мэдисон-авеню. Да обыкновенной отверткой можно это сделать. А потом проволокой прикрутить к какой-нибудь монтировке, или даже к бейсбольной бите...
Пит, Пити, ее маленький, ее любимый, неужели это он?..
Бред!.. Не такой он, нет.
Соврать – да, это он пожалуйста. И ничего удивительного! С актрисой мамой, с советом директоров корпорации вместо папы. Сочинить, соврать, придумать... Кто хоть раз не привирал?..
Но убить!.. Убивать... это...
Глава десятая
Они сидели перед экранами и "наблюдали"... Вагнеллов, Бейкеров, Островых, типа из фирмы "Йошивара" и его гостей.
Она время от времени бросала взгляды на него – так сказать, "наблюдала" за ним, как он "наблюдает"... Он посмотрел на нее. Она улыбнулась. Сказала:
– Я бы хотела посмотреть знаешь про кого?
– Про кого?
– Про нас.
Он буквально расплылся.
– Ого! А я уж решил, что ты так никогда и не отважишься. – Наклонился к ней, поцеловал. – Будет сделано!
Крутанулся в кресле, встал и пошел в прихожую.
Она тоже стала раскачиваться – вправо-влево, влево-вправо, – ударяясь своим креслом о его. Видела – из прихожей пошел к кладовке. Вспыхнул свет... Идет, пробирается между коробками и всякими ящиками... Повернул налево... И, пожалуйста, пропал...
А экраны на что? Она повернулась к консоли, дотянувшись, нажала кнопку 13А – в середине – и кнопочку, чтобы вывести изображение на "2".
Ага!.. Идет по экрану "2", в полумраке... Уже в правой нижней части экрана. В спальне... Включает свет. Закрывает дверь. Поворачивается к стене, нагибается у простенка между дверью и первой секцией двери – типа "аккордеон" – встроенного шкафа. Делает движение, как если бы что-то поднимал...
Голова и плечи мешают увидеть, что именно.
Встал, повернулся. В руках – темный футляр с кассетой.
Она нажала какую-то кнопку, вывела изображение "2". Правая рука дрожала. Пришлось унимать дрожь, обхватив правую руку левой. На экране появились Грюны. Играют в бридж с двумя мужчинами...
Прошлась глазом по мониторам. Денис с Ким в гостиной 5Б – вывела их на "1".
– ...ничего себе работа, за пятьсот баксов ишачить не собираюсь! – сказал Денис и швырнул салфетку на стол, встал и подошел к окну. – Думаешь, я законченный идиот?
– Начинается опять... – сказала она, увидев, что он вернулся с кассетой.
– Денис, ты хоть бы раз в жизни пошевелил мозгами! – в сердцах бросила Ким, наливая сливки в кофе.
Он сел в кресло, повернулся к консоли, достал видеокассету из черного футляра.
– Ты бы мог и четыре, и пять тысяч зарабатывать, – сказала Ким. – И даже гораздо больше. И при этом еще и налоги не платить. Можно я выкурю клевую сигаретку?
Они посмотрели Дениса с Ким, Бейкеров, Коулсов...
Потом он нажал кнопку на правом видеоплейере, вставил кассету, нажал еще какие-то кнопки, щелкнул тумблером в центре панели.
Они смотрели на себя по "2".
– Господи, какая я толстая! – сказала она.
– Понимала бы! – отозвался он. – Ты что надо!
– О Боже, мальчик мой, мне так хорошо с тобой!..
Это она сама... Там... лежит навзничь поперек кровати... А он?.. А он кладет голову на ее грудь и сжимает рукой другую...
Он взял ее руку, она встала с кресла, не отводя взгляда с экрана, устроилась у него на коленях.
Теперь они наблюдали, что там дальше у Кэй и Пита.
Она решила взять домашний день в пятницу. В общем-то не собиралась, но вдруг почувствовала, что устала – всю неделю приходилось подниматься ни свет ни заря.
– После обеда хочу прошвырнуться в город, – сказал он, облокотившись на кухонный прилавок и заглядывая в микроволновую печь, где румянились ароматные сдобные булочки. Фелис, взгромоздившись на его спину, принюхивалась к содержимому шкафчика.
– Очень хорошо, – сказала она, наливая кофе. – Я хоть поработаю. Столько накопилось. А куда конкретно?
– В центр смотаюсь, – сказал он, улыбаясь. – Рождество на носу, а у меня, как говорится, еще и конь не валялся.
Он помог ей вымыть посуду, прибрать кухню. В дверях обнял ее, поцеловал.
– Позвони перед уходом, – сказала она. Он улыбнулся:
– Люблю тебя!
– И я тебя, Пит, – сказала, заглянув в глаза. Поцеловались.
Она позвонила Саре, попросила отменить некоторые встречи, извиниться, назначить новые.
– У вас все в порядке? Здоровы?
– Вполне, – ответила она. – Поработать надо. Оказывается, накопилось, больше, чем предполагала.
Не будет же она ей говорить, что, кажется, спятила окончательно...
Про рождественские подарки и подумать некогда.
Она села за письменный стол и стала читать. Фелис спала на кровати.
Он позвонил в 1.37.
– Ну как, продвигается?
– Все о'кей, – ответила коротко. – Определенно наверстаю.
– Плохие новости. Алэна уволили...
– Ах ты, черт! Вот сволочи...
– Весь отдел махнули.
– Ну, а он что?
– А ничего... Бабетта, правда, в истерике. Ну, я пошел. К пяти буду.
– Слушай, Пит, а нельзя мне посмотреть, когда настанет час "йогурта"?
– Ну вот, здравствуйте!.. Оставлю ключ за зеркалом, в холле.
– Ничего, что без тебя? Страшно захотелось...
– Справишься?
– Думаю, да.
– Ну пока! Целую.
– Люблю тебя.
– И я. Целую.
Она положила трубку.
Сидела и смотрела на страницу рукописи.
Что бы такое купить ему в подарок? Может, что-нибудь для дома, для семьи, как говорится? Картину, офорт, графику... Совершенно голые стены.
Несколько минут почитала, потом выключила настольную лампу, поставила телефон на автоответчик. Встала, пошла в ванну, умылась. Взяла с собой ключи.
Сказала Фелиске, что скоро будет.
На тринадцатый опять пошла пешком.
Если все, абсолютно все, принять во внимание, ничего плохого она не делает. Сдвинула нижний угол зеркала в позолоченной оправе чуть в сторону по черно-белой, в шашечку, стене. Ключ выпал, и она его не поймала... Круглая бородка ключа с лету ткнулась в полированную поверхность столика под зеркалом, оставив щербинку в форме полумесяца. Она послюнявила указательный палец, потерла лак. Зазубринка осталась.
Повернула ключ в замке квартиры 13Б, отворила дверь, вошла.
Включила свет в прихожей, потом захлопнула дверь. Ключ положила в карман. Обвела взглядом серые экраны на стене гостиной, кухню, посмотрела на полураскрытые двери темной ванны и сумеречной комнаты в глубине.
Подошла к той, дальней, двери и распахнула ее. Сквозь узкие щели, образованные полосками жалюзи, проскальзывали солнечные блики, освещавшие огромный верстак с инструментами, несколько мониторов и источник питания – конура для собаки средних размеров! – в углу, рядом с окном. Какой-то станок, коробки, ящики, всякий хлам.
Вот они – двери типа "аккордеон"... Раздвинула. Вошла внутрь и, когда открыла фанерную дверь, увидела спальню – бежевое и голубое! – и много-много солнца! Жалюзи подняты, створки окна с обеих сторон сдвинуты совсем немного – сантиметров на пять или около того. Повсюду его одежда. П-и-ит? – позвала нараспев. Подошла к дверям.
Выглянула в прихожую. Знакомый рыже-коричневый кожаный диван... виднеется в гостиной. И голубое небо. И над домом, и над парком...
Закрыла дверь. Вернулась к стене со шкафами, присела на корточки.
Паркет как паркет. Потрогала. Паркетины гладкие, хорошо подогнаны. Она их дергала, толкала – ни одна не сдвинулась, не скрипнула даже.
Хм-м! Может, плинтус вынимается? Тот, что в углу... Сантиметров восемь, может, десять в ширину, длина – полметра будет. Она ухватилась за него и стала тянуть. Ну хоть бы сдвинулся! И главное – видна едва заметная – с волосок! – трещина, отделяющая плинтус от белой стены. Она надавливала то на один конец плинтуса, то на другой.
Припомнила, как он, наклонившись, будто бы что-то приподнимал. Потащила плинтус вверх. Он сначала заскользил – взору открылись железные пазы, спрятанные в коробке входной двери и в крайней филенке шкафа – а потом выскочил. Прямо перед собой увидела ручку из серого металла, потянула на себя – вытащился широкий, полый железный ящик. В нем – в количестве сотенные и пятисотенные долларовые купюры: пять пачек, обернутых бумажной лентой – три с сотенными и две с пятисотенными. Коричневая шкатулка, из кожи, – размером с коробку из-под сигар, конверты из плотной дорогой бумаги. Кассеты.
Три черных футляра – стопочкой, друг на друге.
Взяла тот, что сверху. На наклейке, по ребру, чернилами выведено – "К".
Внизу – "Р". Роки?..
Четыре кассеты – в нижнем отделении: "Н", "Н2", "НЗ", "Б".
"Б"? А это кто? О, Господи, Вильям Г. Веббер, 27 лет!.. Вильям это же Билли. "Б", стало быть.
Она стояла на коленях и смотрела на футляры с кассетами. Держала в руках и не сводила с них глаз.
Мелькнула мысль: может, она тоже "ку-ку"?
Если учесть, что пятница – начало уик-энда, да еще накануне Рождества, так и быть – сверх положенной нормы двадцать минут накинуть можно. Такси катило по Семьдесят второй улице, а на часах было уже 1.55.
А что за машину-то он взял? Ба, да ведь это "чекер", реликтовый "кэб"! Стало быть, можно откинуться на сиденье назад и вытянуть ноги на скамеечку. Прелестно! Едешь, развалясь, и слушаешь радио. Опоздает, конечно, но подождут...
Сначала в галерею "Пейс". Там для него оставили двух Хопперов. Выберет на свой вкус... Потом к "Тиффани".
* * *
Улыбнулся. Сложил на груди руки.
Она, наверное, уже там, у него, смотрит... А чертовски приятно, когда любимый человек любит то же самое, что и ты. А?..
И вообразить, представить себе просто было невозможно, чтобы у него появилась вдруг женщина, вместе с которой он может предаваться своему любимейшему занятию и которая разделяет это его увлечение? Женщина, которая сама совершенство и такая милая. Как хорошо, что не побоялся, рискнул показать. Вздохнул полной грудью. Счастливейший он из счастливейших...
А в тот вечер – Сэм, этот подонок, удружил! – чуть не загремел... Ну и момент был, действительно "страшная минута" – ни с того, ни с сего спросила о Наоми. Жуть! Мороз по коже...
Слава Богу, сумел убедить, что скрывать ему нечего! Вчера вечером окончательно закрепились их отношения. Разве нет? Откровенность – когда сорваны все покровы – самое оно! Сама попросила показать, как они тогда делали это...
Прогресс!.. И вчера... и сегодня... Сама вызвалась.
Он вдруг выпрямился, подтянул ноги, застыл. Будто ледяным холодом обдало...
Повернул голову направо. Рядом катит лимузин. В открытом окне морда добермана. Смотрит на него – лапы на сверкающем черном лаке.
А что налево? Проезжают мимо Музея Генри Клея Фрика, промышленника и филантропа...
Могла она сообразить и вывести его на экран, когда вчера пошел за видеокассетой?
Могла, конечно же, могла... Ну, кретин!..
Стоп! Уж не потому ли приспичило смотреть в его отсутствие? Догадалась, что у него с Наоми было подобное, и вообще обо всем? Точно! Решила, что он и тогда записывал и что хранит кассеты вместе? Похоже, так!
Домашний день вдруг в пятницу? Да ведь у него в отрывном блокноте – на консоли, на самом видном месте! – адрес, даты, время встречи. Специально не записал "Галерея Пейс", чтобы не догадалась, какой подарок надумал купить ей к Рождеству.
Дурак, идиот... Пару минут назад был на верху блаженства. Счастливый из счастливейших... Параноик и дурак! Теперь уж сомневаться не приходится.
Он смотрел прямо перед собой. Подался вперед. Вглядывался сквозь закопченную пластиковую перегородку, отделявшую его от водителя, и через лобовое стекло на бегущие впереди машины. Текли они, как лава, в четыре ряда по Пятой авеню. Рычали, фырчали, гудели... Такси, автобусы...
– Господи! – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25