— Но все равно, прими два аспирина. Чай у тебя хоть найдется? Завари или закажи внизу.
— Ты и правда была на высоте. Даже и не такую добрую публику проняло бы.
— Похвала мастера, — улыбнулась она. — Дорогого стоит, мерси. Сделай, как я сказала.
Она проводила сына до двери с табличкой «Вход только по служебным пропускам», поцеловала в щеку. Он провел карточкой в пазу электронного замка. Джо встал у косяка и удерживал дверь, пока Энди с помощью карточки вызывал лифт.
В кабине Энди повернулся к матери и шоферу.
— Малыш Джо, спасибо за «колеса», — сказал он. И улыбнулся матери.
Дверные створки капсулы сомкнулись.
— Ну и вечерок, — вздохнула Розмари. — Я с ног валюсь.
— Я тоже, — кивнул Джо.
Они взялись за руки и пошли к лифтам.
— Такая медленная езда — просто убийство, — сказал он. — Чудовищно действует на нервы.
— Интересно, кто она, эта бедная женщина? — Розмари содрогнулась.
— Завтра узнаем. Интересно, в чьем бутике это случилось? Торговцам такая известность только на пользу.
Джо дотронулся до кнопки вызова лифта. Они поцеловались.
— Ты молодчина, — сказал он.
— Спасибо. И спасибо за то, что нас возил. А за царапину прости.
— Ну вот, напомнила!..
Выйдя из кабины лифта, Розмари увидела Луиса — он сидел за конторкой, прижимал к уху телефон, давил на кнопки и отрицательно покачивал головой.
— Такое впервые, — пожаловался он Розмари, кладя телефон и вставая. — Все линии заняты. Это правда? Убийство в модной лавке?
— Я не видела, — сказала она. — Говорят, женщина. Он перекрестился.
— Вы ко мне пустили Джуди Харьят? — спросила Розмари.
— Дэннис передавал, но она еще не показывалась.
Секунду Розмари непонимающе смотрела на него, затем сказала: «Спасибо», повернулась и пошла по коридору, доставая карточку из ридикюля.
— Вы ее еще ждете?
— Да! — крикнула она и прибавила шагу.
Она вошла в номер и направилась в гостиную, к автоответчику.
Ни одного сообщения.
Розмари взяла телефон, набрала номер Джуди. Закрыла глаза, выслушала запись. Открыла глаза.
— Джуди, это Розмари. Если ты дома, отзовись… это важно. Джуди? Пожалуйста, возьми трубку.
Ожидание.
Она положила трубку. Сбросила плащ на стул, оставшись в спортивной хлопчатобумажной фуфайке со значком «Я люблю Энди» и джинсах.
А может, внизу — Джуди? Может, по дороге на нее набросился маньяк?
Или она каким-то образом попала в один из остановленных поездов метро? Или, что вполне вероятно, застряла в лифте у себя дома? Опаздывает мисс Пунктуальность… Ничего, с минуты на минуту объявится с типичным городским «ужастиком» наперевес. И сегодня это будет вполне в порядке вещей.
Розмари решила узнать городские новости — и по радио, и по телевизору. Громкость установила на минимальную.
Прислонясь к оконной раме, она глядела вниз, на крыши легковушек, автофургонов, машин «скорой помощи» в водоворотах красного, белого и янтарного света. Ну и вечерок, черт бы его побрал.
Глава 13
Жителям Нью-Йорка — и постоянным читателям таблоидов, и тем, кто лишь косится на газетные киоски, — выпадают изредка милые деньки, когда два ведущих издательства выпускают свою продукцию под одинаковыми заголовками. Одним из таких деньков был вторник двадцать первое декабря, и его передние полосы-близнецы могли бы украсить чью-нибудь коллекцию.
И не только одинаковые заголовки являли собой образчик «склочного, вульгарного стиля», позволившего обеим газетам дотянуть до порога нового столетия, но и сами сенсационные факты на каждой из этих первых полос подавались в одинаковом порядке — двумя маленькими врезками наверху. Слова во врезках были разные, но мы же не верим в чудеса, верно?
Чудовищное преступление, дело рук безумца, свирепое нападение на несчастную женщину совершено с причудливой театральностью; а что за декорации?! Такое здание, такой отдел известной торговой фирмы! Просто мечта издателя бульварной газеты. Заголовок сам себя предлагал на серебряном блюде:
"КРОВАВЫЙ ПИР В «ТИФФАНИ».
Большой, черный, в три строки.
Передовицы и по содержанию не слишком отличались. В одной сообщали, что собаки, учуявшие залах неостывшей крови, — веймарские гончие обитателя апартаментов на одном из верхних этажей; другая утверждала, что это волкодавы владельца здания.
Но таблоиды сходились в том, что обнаженная жертва лежала на центральном прилавке бутика; руки были вытянуты вдоль туловища, как у пациента на операционном столе, — если верить одной передовице, или, согласно другой, как у жертвы, предназначенной варварскому богу.
Оба репортера упоминали семь столовых ножей и нож для колки льда. Один писал, что вокруг покойницы лежали и другие предметы кухонной утвари; другой их перечислил. Первый упомянул о незначительном ограблении — пропало несколько браслетов, часы, дешевая штамповка.
Обе статьи дополнялись одной и той же фотографией в блеклых газетных цветах. Снимок был сделан с помощью телеобъектива и передан по компьютерной сети. Он показывал жертву сбоку; там, где нужно, изображение было расплывчатым. Убитая лежала на стеклянном прилавке, заполненном дорогими блестящими товарами и испещренном потеками крови. Серебряные рукоятки ножей были обведены белым. Различались несколько ложек и вилок, а на заднем плане — ветки остролиста.
Согласно обеим газетам, к минуте их выпуска злополучная жертва оставалась неопознанной. Судя по внешности, ей лет двадцать и она уроженка Индии; длинный тонкий нож для колки льда вошел ей в красное, размером с десятицентовик, пятно на лбу.
Только когда помощники коронера закончили осмотр места происшествия и приготовились убрать труп, кто-то предположил, что убитая — индианка, та самая цыпочка Энди. Наверняка утверждать это невозможно, даже коридорные не возьмутся, ведь на людях она почти все время носила вуаль. Да и не так уж редки в Нью-Йорке индианки, особенно в гостинице с международной клиентурой. Но ведь Энди снимает здесь пентхаус, и у покойницы подходящий возраст, так что, может, кто-нибудь ему звякнет?
В полночь Розмари позвонила портье и спросила, не опознана ли еще убитая. Портье попросил ее не покидать номер, к ней поднимается Энди.
Чертовщина номер два. Или уже номер три?
Энди явился на взводе, на втором дыхании и в смятении. Да какое там смятение — он был в ярости, в бешенстве. Попадись ему только этот безумный убийца!
Он посвятил Розмари в то немногое, что удалось выяснить. Никаких сомнений, поработал кто-то из своих. Убийца — или убийцы — не только знали, как обезвредить охранную сигнализацию в магазине, им было известно, где расположен пульт управления шторами, они даже пронюхали (хотя это лишь предположение, возможно, им просто повезло), что в начале девятого, сразу после закрытия бутика, весь его персонал ушел готовиться к похоронам одного из сотрудников, умершего в этот день.
Утром начнется опрос персонала гостиницы и магазина, постояльцев, сотрудников расположенных в башне фирм, владельцев апартаментов и их гостей. Полиции предстоит опросить тысячи людей.
Розмари плакала, жалея Джуди — такую молодую, умную, решительную во всем, кроме своих отношений с Энди. А еще на душе кошки скребли — на пороге двухтысячного года, несмотря на Рождество, несмотря на Энди, несмотря на грядущее зажжение свечей в центре города, считающегося столицей цивилизованного мира, одинокая женщина все еще не может быть уверена в собственной безопасности.
Вполне понятно, что Энди в ярости — Джуди была ему не чужой.
К трем ночи Розмари наконец задремала, но перед этим успела подумать: что имела в виду Джуди, когда говорила: «Прочитаешь в апреле или мае»?.. Энди в гостиной по телефону описывал кому-то место преступления, употребляя словечки наподобие «запредельное безумие». И кипел при этом так, словно держит за горло настоящего убийцу. Господи, да если это способно ему помочь…
— Дело рук чертовой театральной гильдии!
В девять пришел Джо с газетами и коробкой пышек — побыть с Розмари, пока Энди с Уильямом и Полли не вернутся из муниципалитета, где у них назначена встреча с мэром, комиссаром полиции и представителями масс-медиа. Вести машину Энди попросил Мухаммеда, так что Джо был свободен.
Очевидно, Энди всю ночь «просидел на телефоне», говорил с главными попечителями «БД». Они опасались, что известия о Джуди — его Джуди, злополучной жертве преступления — на рассвете по всему миру разнесут желтые газеты и телепередачи (спасибо невероятной, безумной, запредельной театральности убийства) и средства массовой информации упомянут Энди и ядро «БД» в таком неприятном контексте, что за неделю, оставшуюся до Зажжения, многие от них отвернутся. В частности, мусульмане правого крыла. И аманиты. И тогда вместо запланированного полного трансцендентального единения получится нечто рваное и убогое.
Энди не сомневался, что убедит мэра и остальных до первого января не разглашать имени убитой. Им тоже нужно безупречное Зажжение, ведь в подготовку празднования Рождества вложено немало труда и денег. Уильям подыскал веский аргумент на тот случай, если кто-то заартачится, Полли, ветреная вдова сенатора штата и судьи по наследственным делам и опеке, запаслась компроматом на всех.
Потягивая черный кофе из чашки с гостиничной эмблемой, Розмари в тонком ирландском свитере из натуральной шерсти стояла и глядела на десять паршивых овечек, отделенных от своего стада. Поделом вам, вшивые ублюдки. Она составила из них слово «LOUSETRASM», а потом — «LOSTMAUSER». Проблема немецкого солдата.
— Почему семь ножей? — проговорила она.
— Спроси убийцу, когда его найдут. — Джо сидел на диване, на коленях — газета, на носу — модные узкие очки, рука — на подлокотнике дивана.
Розмари, держа чашку обеими руками и хмурясь, повернулась и медленно пошла в сторону прихожей.
Джо медленно следил поверх очков за ее приближением.
— Присядь.
Она остановилась, глянула на другую газету, что лежала на кофейном столике. Отрицательно покачала годовой:
— Думают, они такие умные… Мерзкие, гнусные шакалы! Да как их не тошнит от самих себя? Позор!
— В «Тиффани» тоже так считают. Розмари вышла в прихожую. Остановилась.
— Почему именно «Тиффани»? — спросила она. — Там ведь неудобно — много народу, кругом уйма полицейских. Почему не магазинчик поменьше, на другой стороне вестибюля? И почему вообще бутик?
— Милая, — Джо перевернул страницу, — бесполезно задавать такие логичные вопросы такому извращенцу. Или извращенцам. — Он тяжело вздохнул.
Потягивая кофе и хмурясь, Розмари медленно пошла обратно к столику для скрэббла, там; повернулась к Джо.
— Скажи, там еще что-нибудь было? Кроме ножей?
— Угу, — ответил он. — На снимках вилки и ложки. Погоди-ка…
Джо полистал газетные страницы, смачивая; палец слюной.
Розмари подошла к нему, поставила чашку на журнальный столик, пальцами, точно расческой, провела по голове.
Невнятно бормоча, Джо пробежал глазами колонку и прочитал вслух:
— «Еще он утверждает, что на теле жертвы и вокруг были и другие предметы кухонной утвари».
— Что именно? Сколько?
— Не сказано.
— Может быть, в «Тайме»… — Она огляделась.
— Побереги силы, — сказал о». — Вот, страница девятнадцать, статья «В бутике убита женщина».
— Ну так посмотри.
Джо отложил газету, опустил ногу на пол, наклонился к Розмари и уперся локтями в колени. Со спортивной майки улыбался Энди.
— Рози, — произнес Джо, — Джуди мертва. И совершенно не важно, сколько ложек было вокруг нее. Психи, что с них взять! Им необходимо, чтобы все устраивалось так, как они себе навоображали. Дорогая, пожалуйста, не зацикливайся. Пользы не будет.
— И все-таки посмотри, сделай одолжение, — попросила она. — Не хочу прикасаться к этой гадости. Он тяжело вздохнул и взял другой таблоид:
— А по мне, довольно бойкая газетка.
— Ну еще бы. — Розмари ждала.
— Сукины дети, — сказал Джо. — Вся посуда в одном стиле. В эдвардианском. Одиннадцать ложек, столько же вилок.
— Одиннадцать. — Она постояла неподвижно. Затем повернулась и пошла к столику.
Джо смотрел на нее.
Розмари помешала косточки и замерла, постукивая по одной из них ногтем и глядя в окно.
— Ты, случайно, не знаешь ее второе имя?
— Имя Джуди?
Она повернулась и кивнула.
— Я даже не знал, было ли оно у нее, — произнес Джо. — Так все-таки объяснишь, какое это имеет значение?
— Здесь, в выдвижном ящике, телефонный справочник, — сказала Розмари. — Может, вместо второго имени там инициал… Харьят. Ха, а, эр, мягкий знак, я, тэ. Уэст-Энд-авеню.
— Ее инициал может иметь какое-то значение? — проговорил он, глядя на Розмари.
— Огромное.
Джо глубоко вздохнул, протянул руку, выдвинул ящик, вынул толстую манхэттенскую телефонную книгу в бордовой обложке.
— Почему я сейчас кажусь себе доктором Ватсоном? — пробормотал он.
Розмари ждала.
Джо нашел букву «X», полистал. Розмари следила за ним, стуча ногтем по косточке скрэббла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Ты и правда была на высоте. Даже и не такую добрую публику проняло бы.
— Похвала мастера, — улыбнулась она. — Дорогого стоит, мерси. Сделай, как я сказала.
Она проводила сына до двери с табличкой «Вход только по служебным пропускам», поцеловала в щеку. Он провел карточкой в пазу электронного замка. Джо встал у косяка и удерживал дверь, пока Энди с помощью карточки вызывал лифт.
В кабине Энди повернулся к матери и шоферу.
— Малыш Джо, спасибо за «колеса», — сказал он. И улыбнулся матери.
Дверные створки капсулы сомкнулись.
— Ну и вечерок, — вздохнула Розмари. — Я с ног валюсь.
— Я тоже, — кивнул Джо.
Они взялись за руки и пошли к лифтам.
— Такая медленная езда — просто убийство, — сказал он. — Чудовищно действует на нервы.
— Интересно, кто она, эта бедная женщина? — Розмари содрогнулась.
— Завтра узнаем. Интересно, в чьем бутике это случилось? Торговцам такая известность только на пользу.
Джо дотронулся до кнопки вызова лифта. Они поцеловались.
— Ты молодчина, — сказал он.
— Спасибо. И спасибо за то, что нас возил. А за царапину прости.
— Ну вот, напомнила!..
Выйдя из кабины лифта, Розмари увидела Луиса — он сидел за конторкой, прижимал к уху телефон, давил на кнопки и отрицательно покачивал головой.
— Такое впервые, — пожаловался он Розмари, кладя телефон и вставая. — Все линии заняты. Это правда? Убийство в модной лавке?
— Я не видела, — сказала она. — Говорят, женщина. Он перекрестился.
— Вы ко мне пустили Джуди Харьят? — спросила Розмари.
— Дэннис передавал, но она еще не показывалась.
Секунду Розмари непонимающе смотрела на него, затем сказала: «Спасибо», повернулась и пошла по коридору, доставая карточку из ридикюля.
— Вы ее еще ждете?
— Да! — крикнула она и прибавила шагу.
Она вошла в номер и направилась в гостиную, к автоответчику.
Ни одного сообщения.
Розмари взяла телефон, набрала номер Джуди. Закрыла глаза, выслушала запись. Открыла глаза.
— Джуди, это Розмари. Если ты дома, отзовись… это важно. Джуди? Пожалуйста, возьми трубку.
Ожидание.
Она положила трубку. Сбросила плащ на стул, оставшись в спортивной хлопчатобумажной фуфайке со значком «Я люблю Энди» и джинсах.
А может, внизу — Джуди? Может, по дороге на нее набросился маньяк?
Или она каким-то образом попала в один из остановленных поездов метро? Или, что вполне вероятно, застряла в лифте у себя дома? Опаздывает мисс Пунктуальность… Ничего, с минуты на минуту объявится с типичным городским «ужастиком» наперевес. И сегодня это будет вполне в порядке вещей.
Розмари решила узнать городские новости — и по радио, и по телевизору. Громкость установила на минимальную.
Прислонясь к оконной раме, она глядела вниз, на крыши легковушек, автофургонов, машин «скорой помощи» в водоворотах красного, белого и янтарного света. Ну и вечерок, черт бы его побрал.
Глава 13
Жителям Нью-Йорка — и постоянным читателям таблоидов, и тем, кто лишь косится на газетные киоски, — выпадают изредка милые деньки, когда два ведущих издательства выпускают свою продукцию под одинаковыми заголовками. Одним из таких деньков был вторник двадцать первое декабря, и его передние полосы-близнецы могли бы украсить чью-нибудь коллекцию.
И не только одинаковые заголовки являли собой образчик «склочного, вульгарного стиля», позволившего обеим газетам дотянуть до порога нового столетия, но и сами сенсационные факты на каждой из этих первых полос подавались в одинаковом порядке — двумя маленькими врезками наверху. Слова во врезках были разные, но мы же не верим в чудеса, верно?
Чудовищное преступление, дело рук безумца, свирепое нападение на несчастную женщину совершено с причудливой театральностью; а что за декорации?! Такое здание, такой отдел известной торговой фирмы! Просто мечта издателя бульварной газеты. Заголовок сам себя предлагал на серебряном блюде:
"КРОВАВЫЙ ПИР В «ТИФФАНИ».
Большой, черный, в три строки.
Передовицы и по содержанию не слишком отличались. В одной сообщали, что собаки, учуявшие залах неостывшей крови, — веймарские гончие обитателя апартаментов на одном из верхних этажей; другая утверждала, что это волкодавы владельца здания.
Но таблоиды сходились в том, что обнаженная жертва лежала на центральном прилавке бутика; руки были вытянуты вдоль туловища, как у пациента на операционном столе, — если верить одной передовице, или, согласно другой, как у жертвы, предназначенной варварскому богу.
Оба репортера упоминали семь столовых ножей и нож для колки льда. Один писал, что вокруг покойницы лежали и другие предметы кухонной утвари; другой их перечислил. Первый упомянул о незначительном ограблении — пропало несколько браслетов, часы, дешевая штамповка.
Обе статьи дополнялись одной и той же фотографией в блеклых газетных цветах. Снимок был сделан с помощью телеобъектива и передан по компьютерной сети. Он показывал жертву сбоку; там, где нужно, изображение было расплывчатым. Убитая лежала на стеклянном прилавке, заполненном дорогими блестящими товарами и испещренном потеками крови. Серебряные рукоятки ножей были обведены белым. Различались несколько ложек и вилок, а на заднем плане — ветки остролиста.
Согласно обеим газетам, к минуте их выпуска злополучная жертва оставалась неопознанной. Судя по внешности, ей лет двадцать и она уроженка Индии; длинный тонкий нож для колки льда вошел ей в красное, размером с десятицентовик, пятно на лбу.
Только когда помощники коронера закончили осмотр места происшествия и приготовились убрать труп, кто-то предположил, что убитая — индианка, та самая цыпочка Энди. Наверняка утверждать это невозможно, даже коридорные не возьмутся, ведь на людях она почти все время носила вуаль. Да и не так уж редки в Нью-Йорке индианки, особенно в гостинице с международной клиентурой. Но ведь Энди снимает здесь пентхаус, и у покойницы подходящий возраст, так что, может, кто-нибудь ему звякнет?
В полночь Розмари позвонила портье и спросила, не опознана ли еще убитая. Портье попросил ее не покидать номер, к ней поднимается Энди.
Чертовщина номер два. Или уже номер три?
Энди явился на взводе, на втором дыхании и в смятении. Да какое там смятение — он был в ярости, в бешенстве. Попадись ему только этот безумный убийца!
Он посвятил Розмари в то немногое, что удалось выяснить. Никаких сомнений, поработал кто-то из своих. Убийца — или убийцы — не только знали, как обезвредить охранную сигнализацию в магазине, им было известно, где расположен пульт управления шторами, они даже пронюхали (хотя это лишь предположение, возможно, им просто повезло), что в начале девятого, сразу после закрытия бутика, весь его персонал ушел готовиться к похоронам одного из сотрудников, умершего в этот день.
Утром начнется опрос персонала гостиницы и магазина, постояльцев, сотрудников расположенных в башне фирм, владельцев апартаментов и их гостей. Полиции предстоит опросить тысячи людей.
Розмари плакала, жалея Джуди — такую молодую, умную, решительную во всем, кроме своих отношений с Энди. А еще на душе кошки скребли — на пороге двухтысячного года, несмотря на Рождество, несмотря на Энди, несмотря на грядущее зажжение свечей в центре города, считающегося столицей цивилизованного мира, одинокая женщина все еще не может быть уверена в собственной безопасности.
Вполне понятно, что Энди в ярости — Джуди была ему не чужой.
К трем ночи Розмари наконец задремала, но перед этим успела подумать: что имела в виду Джуди, когда говорила: «Прочитаешь в апреле или мае»?.. Энди в гостиной по телефону описывал кому-то место преступления, употребляя словечки наподобие «запредельное безумие». И кипел при этом так, словно держит за горло настоящего убийцу. Господи, да если это способно ему помочь…
— Дело рук чертовой театральной гильдии!
В девять пришел Джо с газетами и коробкой пышек — побыть с Розмари, пока Энди с Уильямом и Полли не вернутся из муниципалитета, где у них назначена встреча с мэром, комиссаром полиции и представителями масс-медиа. Вести машину Энди попросил Мухаммеда, так что Джо был свободен.
Очевидно, Энди всю ночь «просидел на телефоне», говорил с главными попечителями «БД». Они опасались, что известия о Джуди — его Джуди, злополучной жертве преступления — на рассвете по всему миру разнесут желтые газеты и телепередачи (спасибо невероятной, безумной, запредельной театральности убийства) и средства массовой информации упомянут Энди и ядро «БД» в таком неприятном контексте, что за неделю, оставшуюся до Зажжения, многие от них отвернутся. В частности, мусульмане правого крыла. И аманиты. И тогда вместо запланированного полного трансцендентального единения получится нечто рваное и убогое.
Энди не сомневался, что убедит мэра и остальных до первого января не разглашать имени убитой. Им тоже нужно безупречное Зажжение, ведь в подготовку празднования Рождества вложено немало труда и денег. Уильям подыскал веский аргумент на тот случай, если кто-то заартачится, Полли, ветреная вдова сенатора штата и судьи по наследственным делам и опеке, запаслась компроматом на всех.
Потягивая черный кофе из чашки с гостиничной эмблемой, Розмари в тонком ирландском свитере из натуральной шерсти стояла и глядела на десять паршивых овечек, отделенных от своего стада. Поделом вам, вшивые ублюдки. Она составила из них слово «LOUSETRASM», а потом — «LOSTMAUSER». Проблема немецкого солдата.
— Почему семь ножей? — проговорила она.
— Спроси убийцу, когда его найдут. — Джо сидел на диване, на коленях — газета, на носу — модные узкие очки, рука — на подлокотнике дивана.
Розмари, держа чашку обеими руками и хмурясь, повернулась и медленно пошла в сторону прихожей.
Джо медленно следил поверх очков за ее приближением.
— Присядь.
Она остановилась, глянула на другую газету, что лежала на кофейном столике. Отрицательно покачала годовой:
— Думают, они такие умные… Мерзкие, гнусные шакалы! Да как их не тошнит от самих себя? Позор!
— В «Тиффани» тоже так считают. Розмари вышла в прихожую. Остановилась.
— Почему именно «Тиффани»? — спросила она. — Там ведь неудобно — много народу, кругом уйма полицейских. Почему не магазинчик поменьше, на другой стороне вестибюля? И почему вообще бутик?
— Милая, — Джо перевернул страницу, — бесполезно задавать такие логичные вопросы такому извращенцу. Или извращенцам. — Он тяжело вздохнул.
Потягивая кофе и хмурясь, Розмари медленно пошла обратно к столику для скрэббла, там; повернулась к Джо.
— Скажи, там еще что-нибудь было? Кроме ножей?
— Угу, — ответил он. — На снимках вилки и ложки. Погоди-ка…
Джо полистал газетные страницы, смачивая; палец слюной.
Розмари подошла к нему, поставила чашку на журнальный столик, пальцами, точно расческой, провела по голове.
Невнятно бормоча, Джо пробежал глазами колонку и прочитал вслух:
— «Еще он утверждает, что на теле жертвы и вокруг были и другие предметы кухонной утвари».
— Что именно? Сколько?
— Не сказано.
— Может быть, в «Тайме»… — Она огляделась.
— Побереги силы, — сказал о». — Вот, страница девятнадцать, статья «В бутике убита женщина».
— Ну так посмотри.
Джо отложил газету, опустил ногу на пол, наклонился к Розмари и уперся локтями в колени. Со спортивной майки улыбался Энди.
— Рози, — произнес Джо, — Джуди мертва. И совершенно не важно, сколько ложек было вокруг нее. Психи, что с них взять! Им необходимо, чтобы все устраивалось так, как они себе навоображали. Дорогая, пожалуйста, не зацикливайся. Пользы не будет.
— И все-таки посмотри, сделай одолжение, — попросила она. — Не хочу прикасаться к этой гадости. Он тяжело вздохнул и взял другой таблоид:
— А по мне, довольно бойкая газетка.
— Ну еще бы. — Розмари ждала.
— Сукины дети, — сказал Джо. — Вся посуда в одном стиле. В эдвардианском. Одиннадцать ложек, столько же вилок.
— Одиннадцать. — Она постояла неподвижно. Затем повернулась и пошла к столику.
Джо смотрел на нее.
Розмари помешала косточки и замерла, постукивая по одной из них ногтем и глядя в окно.
— Ты, случайно, не знаешь ее второе имя?
— Имя Джуди?
Она повернулась и кивнула.
— Я даже не знал, было ли оно у нее, — произнес Джо. — Так все-таки объяснишь, какое это имеет значение?
— Здесь, в выдвижном ящике, телефонный справочник, — сказала Розмари. — Может, вместо второго имени там инициал… Харьят. Ха, а, эр, мягкий знак, я, тэ. Уэст-Энд-авеню.
— Ее инициал может иметь какое-то значение? — проговорил он, глядя на Розмари.
— Огромное.
Джо глубоко вздохнул, протянул руку, выдвинул ящик, вынул толстую манхэттенскую телефонную книгу в бордовой обложке.
— Почему я сейчас кажусь себе доктором Ватсоном? — пробормотал он.
Розмари ждала.
Джо нашел букву «X», полистал. Розмари следила за ним, стуча ногтем по косточке скрэббла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29