Коротко повествуя о событиях, я подумал, что неплохо бы распространить как можно больше страха перед эльетиммами по всему Архипелагу. Когда я в первый раз упомянул Каеску, Дэв положил руку на мое запястье.
– Вытирай порчу со своих губ, когда упоминаешь это имя, – вполголоса предупредил он, – и никогда не называй ее Каеской Шек. Теперь она не имеет связи ни с каким владением.
Я кивнул и сделал, как он велел, сердито вопрошая себя, сколько еще обид и подозрений собралось вокруг меня за это путешествие только потому, что я ничего этого не знал. Решено: чего бы ни захотел Дэв в качестве оплаты, если у меня оно есть, он его получит. Мне захотелось как можно скорее отделаться от этих кошмарных островов и их безжалостного народа.
– Как же ты все-таки угодил на релшазский аукцион рабов? – Дэв проницательно глянул на меня, когда я закончил своп рассказ.
– Я был в Релшазе по делам моего патрона, – смущенно пожал я плечами. – На меня напали, думаю, уличные грабители. Один ударил сзади, и я очнулся уже в тюрьме. Все свидетели клялись Сэдрину, что я ограбил какого-то поганого купца, которого и в глаза не видел. Эти жадные мерзавцы не удовлетворились тем, что нашли у меня в кошельке, и решили продать мою шкуру.
– Никогда бы не подумал, что присягнувшего так просто захватить. – Дэв насмешливо покачал головой.
– Не ты один. – Я без всякого труда изобразил отвращение к себе. – Может, патрон и согласится посмотреть на это сквозь пальцы, но в казармах будут напоминать мне об этом до тех пор, пока я не состарюсь и не поседею.
– Пошли.
Дэв встал, и мы направились к вытащенной на берег лодчонке. Мальчишка-перевозчик опирался на воткнутое в песок весло, к которому она была привязана. Повернувшись ко мне, Дэв засунул руки за обтрепанный кусок веревки, заменявшей ему пояс.
– Так что ты предлагаешь за свой проезд, тормалинец? – спросил он, склонив голову набок.
– А что ты просишь?
– Как насчет той безделушки? – Его глаза алчно уставились на золотой с изумрудами медальон, который дал мне Шек Кул. Всю дорогу этот медальон красовался у меня на груди, не раз спасая от кровожадных островитян.
Я нахмурился и процедил сквозь зубы:
– Это моя единственная защита, пока я на островах. Без нее моя жизнь не стоит и сгоревшей свечки.
– Со мной тебе ничто не грозит. – Дэв не отрывал глаз от блестящего драгоценного камня.
– Что, если я дам его тебе, как только окажусь на каладрийском берегу или на борту каладрийского корабля? – нехотя предложил я после долгой паузы.
Дэв скорчил гримасу, но задумался.
– Даешь слово? – потребовал он в конце концов.
– Даю, и пусть Дастеннин утопит меня, если я его нарушу. А коль Дастеннин не отомстит мне, то мой патрон – мессир Д'Олбриот. Ты ведь слышал о нем, не так ли? Едва ли мне захочется обмануть тебя, чтобы отвечать потом перед ним.
Капитан тотчас взбодрился.
– Это верно. Тогда пошли.
Я был рад, что мы оба удовлетворены: Дэв тем, что получит мою единственную, как он думал, ценность, а я – что не пришлось упоминать о существовании сокровищ, которые Ляо выловила наугад из своих сундуков и завернула в старую тунику, укладывая мой мешок.
Мы добрались до корабля Дэва, и я поднялся следом за ним на палубу, озираясь в тщетных поисках команды.
Дэв засмеялся.
– Здесь только ты да я, тормалинец. Моего помощника недавно зарезали в драке. Придется тебе отрабатывать свой проезд домой. Раз ты из Зьютесселы, то должен разбираться в лодках.
– А это не значит, что ты должен мне платить? – запротестовал я с полуулыбкой.
– Поздно, сделка уже заключена.
Я позволил ему насладиться этим маленьким триумфом.
– Что ж, как скажешь.
– Давай-ка выпьем.
Дэв поднял люк в носу корабля, под которым оказалось тесное хранилище, битком набитое бочонками. Скатившись по трапу, он подал мне один бочонок, и мы перебрались в не менее тесную каюту на корме, где я убрал свой мешок внутрь гамака, на который указал Дэв. Очевидно, этот корабль был оборудован для перевозки максимального количества груза, и если мне предстоит управлять им, то свободного времени у меня будет немного.
Дэв извлек табурет из-под откидного стола, вынул затычку из бочонка и рукой завсегдатая налил вино. Я взял предложенную чашку и жадно глотнул, после чего сильно закашлялся. Напиток оказался чем-то вроде темного бренди, а вовсе не тем слабым алдабрешским вином, коего я ожидал.
– Бьюсь об заклад, ты давно не брал в рот настоящую выпивку, – засмеялся Дэв, глядя, как я утираю слезы.
– Что это такое? – Я задержал дыхание, чтобы остановить кашель, и второй раз глотнул осторожнее.
– Ром из медового тростника.
Дэв плеснул себе вторую порцию, я же отказался. Найдется не очень много людей, кому бы я доверял настолько, чтобы напиваться с ними, а Дэв не приближался даже к концу этого списка. Однако было приятно вновь ощутить вкус настоящего спиртного.
– Я думал, алдабрешцы не пьют ничего, кроме той лошадиной мочи, которую они называют вином.
– Всегда есть спрос на то, что запрещено, – хихикнул Дэв. Не скажу, чтобы его шутка пришлась мне по нутру. Меня вовсе не прельщала перспектива оказаться на судне, груженном контрабандой.
– А ты не ходишь по лезвию ножа с этой торговлей?
– Я смотрю, куда ставлю ногу, – беззаботно ответил капитан.
Я налил себе еще. Будем надеяться, Дэв не сделает промаха, пока я на борту. Если сделает – что ж, медальон Шек Кула еще при мне, и я смоюсь с этого суденышка при первой же опасности.
– Ну вот и славно, – затараторил Дэв. – Ты тут покарауль, а я пойду на берег, малость поторгую.
Я поднялся за ним на палубу и, пока капитан окликал мальчишку-перевозчика, отыскал удобное место под мачтой.
– Когда тебя ждать? – крикнул я, как только парень заработал веслом, поворачивая свою скорлупку.
Дэв посмотрел на звезды, уже загоравшиеся в темнеющем небе.
– Ближе к полуночи.
Помахав ему, я сел на палубу. Я не собирался расслабляться, но мое настроение заметно улучшилось, и не только от спиртного. Я сидел, обхватив руками колени, и наблюдал за жизнью якорной стоянки. Лампы раскидывали длинные желтые пальцы по темной воде, с кораблей доносились голоса: слышались споры, перебранки, а с наступлением ночи все чаще – песни. Звезды медленно вращались над моей головой, луны величаво плыли друг за другом, прибывающая Большая настигала Малую, которой оставались считанные дни до полнолуния. Постепенно огни на галерах погасли, песни стихли, костры на берегу догорели до тускло-красных углей, и большинство перевозчиков наконец повытаскивали свои лодки выше уровня прилива.
Я затаил дыхание, уловив под ногами тихий шум. Прислушался – вот он раздался снова, скрип и стук, но не из трюма, а из каюты. На любом другом корабле я бы решил, что это крысы, но я был свидетелем тех чрезвычайных мер, которые принимают алдабрешцы, чтобы не пускать разных тварей на свои острова, и не думаю, что Дэв все еще торговал бы, будь это спиртное или не спиртное, если бы крыса высунула хотя бы усы над его планширом. Следующий звук решил дело. Возможно, крысы невероятно умны для хвостатых грызунов, но бьюсь об заклад, еще ни одна не разгадала, как открыть ящик. Я сбросил сандалии и бесшумно, как кошка, двинулся к люку. Достав из-за пояса тонкий алдабрешский кинжал, я взялся за веревочную ручку люка, одним быстрым движением распахнул его и спрыгнул в каюту.
Я, несомненно, схватился бы с незваным гостем в темноте, но жалкий свечной огарок высветил девушку. Она была тощая, кожа да кости, глаза – как огромные синяки на бледном лице, немытые темные волосы крысиными хвостами разбросаны по узким плечам. Я все же схватил замарашку за горло. Эта гадина открыла мой мешок и разбросала по полу мои пожитки. Я поднял кинжал, чтобы девица могла видеть его, и грубо встряхнул ее.
– Даст тебя побери, чем это ты занимаешься?
Ее глаза с трудом сфокусировались на блестящем клинке, но лицо оставалось совершенно пустым, рот безвольно приоткрылся, дыхание было горькое от тассина. Я насупил брови и помахал туда-сюда ножом. Ее мутные, налитые кровью глаза завращались, пытаясь уследить за этим мельтешением, и я отпустил девицу. Что сотворил из всего этого ее пуганый ум, какие иллюзии рождало ее воображение? Надеюсь, она не решит внезапно, что я двухголовый пес, и не начнет кричать…
– Не бойся Репи, она безобидна. Она ищет тассин, тахн или жевательный лист, что-нибудь.
Голос Дэва испугал меня, и я сердито посмотрел в люк на его беззаботную физиономию.
– Ей не хватит мозгов, чтобы украсть у тебя что-то еще.
– Проклятие, Дэв, ты должен был меня предупредить: ведь я мог ее убить!
– Я не думал, что она так быстро проснется.
Съехав по трапу, Дэв щелкнул пальцами перед бессмысленным лицом девицы.
– В постель! – рявкнул он, распахнув дверь в главный трюм.
Примерно так же я когда-то обращался с непослушными псами.
Со второй попытки девица вошла в проем, неуклюже потирая руку, ушибленную о косяк. Дэв презрительно смотрел, как она брела по трюму и споткнулась о клубок одеял у дальней переборки.
– Кто она? Реклама для других твоих товаров?
– Что-то вроде того. – Дэв стащил с себя тунику и проворно забрался в гамак. – На спине она тоже неплоха, пока даешь ей живицу, чтобы малость разбудить. Пользуйся, если хочешь, она сделает все что угодно, если подумает, будто после этого ее ждет путешествие к теням.
Не находя слов от возмущения, я затолкал свои пожитки обратно в мешок, завязал его надежным узлом и повесил на высокий крюк моего гамака. Укладываясь спать, я заставил себя думать о том, что сие сомнительное судно по-прежнему моя единственная надежда как можно скорее покинуть эти чумные острова.
Мы подняли якорь, едва рассвело, и Дэв искусно провел нас через битком набитый пролив в более открытые воды. Что бы я ни думал о нем, моряк он был, вне всякого сомнения, опытный. Я работал со снастями, но когда понял, что любовь Дэва к острым приправам распространяется даже на самую простую еду, а Репи редко бывает в том состоянии, когда ей можно доверить открытый огонь, сам взялся за стряпню. Я скатал кольчугу и, надежно привязав внутри нее мои драгоценности, уложил на дно мешка. Одетый в простой хлопок, я держал голову опущенной и старался не бросаться в глаза, а медальон Шек Кула спрятал под тунику, чтобы не привлекать внимания: как бы Дэв не прибрал его к рукам раньше времени. Я был уверен, что и без напоминаний о соблазне он решил бы однажды ночью перерезать мне горло. Поэтому я всегда ждал, когда Дэв заснет, прежде чем заснуть самому, и просыпался рано по давней солдатской привычке.
Пробираясь на север по длинной цепи Архипелага, мы останавливались на различных якорных стоянках – в оживленных торговых проливах, вроде того, где я встретился с Дэвом, или в укромных бухточках среди скал, где какие-то люди в мелких гребных лодках подходили к нашему борту торговаться с Дэвом. Я ни во что не вмешивался, сходил на берег только поесть и в тех нередких случаях, когда Дэв приводил на борт одного или более мужчин, жаждущих отвести Репи под палубу и поразвлечься с ней.
В общем, я видел совсем иную картину жизни в Архипелаге по сравнению с той, что рисовала для меня Ляо. Впрочем, ее совет тоже оказался не слишком надежным. Время от времени я возвращался мыслями к покинутому владению Шек Кула: как там поживают Ляо и Гар, Мали и малыш. Прослужив мессиру больше десяти лет, я должен был привыкнуть к частым поездкам и новым друзьям, с которыми приходилось расставаться через сезон-другой, чтобы никогда больше их не увидеть. Однако я знал, что всегда буду вспоминать Ляо с нежностью, и не только за дары ее плоти и драгоценности. Я лениво подумал, имеет ли Ляо хоть какое-то представление о реальной стоимости подаренных мне безделушек. И хотя она придерживалась других убеждений, я решил, что сожгу благовоние в усыпальнице Дрианон для Ляо, чтобы она благополучно родила, и для Гривала с Сезарром тоже, хотя я еще не определил, Тримон или Талагрин будет самым подходящим божеством, дабы их охранять.
Я пускался в такие раздумья всякий раз, когда жизнь на суденышке Дэва становилась слишком противной, и твердо захлопывал дверь на любом побуждении защитить Репи. В иные дни это бывало гораздо труднее, особенно когда какой-то островитянин, заплативший за нее, демонстрировал склонность к насилию.
– Почему ты не дашь бедняжке выздороветь? – не выдержал я однажды.
Дэв стоял на коленях возле Репи, поднимая ее безвольную голову с лиловым синяком во всю щеку, чтобы вдуть дым ей в ноздри. Запах тлеющих листьев меня также раздражал и беспокоил: случайное его вдыхание могло снова высвободить голоса внутри моей головы. Мне и без того хватало неприятностей со все более живыми и яркими снами о молодом Д'Алсеннене. Будь я проклят, если снова впущу его в мой бодрствующий ум, как тогда во время сражения с эльетиммским жрецом. Будь у меня хоть какой-то шанс достать приличный клинок, я бы, наверное, бросил этот меч в море как-нибудь ночью, даже если бы пришлось отвечать перед сьером за такое оскорбление его дара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80