Из Харроугэйта путь был не близкий, но я приехал как раз вовремя, чтобы переодеться к обеду. В предвкушении коктейля и вкусной пищи у меня засосало под ложечкой. Неожиданно дверь отворилась, и в комнату вошёл Бинго.
— Привет, Берти, — сказал он. — А, Дживз.
Голос у него был какой-то безжизненный, и, поймав на себе взгляд Дживза, я поправил свой добрый, старый галстук и вопросительно посмотрел на толкового малого. По выражению его лица я понял, что нас обоих потрясла одна и та же мысль: наш хозяин, молодой сквайр, выглядел далеко не лучшим образом. Чело его хмурилось, в глазах отсутствовал блеск, и он скорее напоминал утопленника, чем живого человека.
— Что-нибудь случилось, Бинго? — спросил я, вполне естественно волнуясь за друга моего детства. — У тебя какой-то странный вид. Ты случайно на заболел?
— Заболел.
— Чем?
— Чумой.
— В каком это смысле?
— Она поселилась в моём доме, — ответил малыш и рассмеялся очень неприятным кашляющим смехом.
Честно признаться, я ничего не понял. Мне показалось, старый дурень говорит загадками.
— Мне кажется, старый дурень, — сказал я, — ты говоришь загадками. Тебе не кажется, что он говорит загадками, Дживз?
— Да, сэр.
— Я говорю о Пайк.
— Что такое пайк?
— Лаура Пайк. Разве ты не помнишь…
— Ах да. Конечно. Школьная подруга, причём лучшая. Она всё ещё здесь?
— Да. И у меня такое впечатление, что она никогда отсюда не уедет. Рози от неё без ума. Слушает её с открытым ртом.
— Очарованье прежних дней, и всё такое?
— Не то слово! — воскликнул малыш. — Наверное, мне никогда не понять женской дружбы. Гипноз какой то, да и только. У мужчин всё по-другому. Мы с тобой тоже вместе учились в школе, Берти, но я, прах побери, вовсе не считаю тебя выдающимся умом.
— Неужели?
— И я не отношусь к каждому твоему высказыванию, как к перлу мудрости.
— Это ещё почему?
— Тем не менее Рози именно так ведет себя с Пайк. В её руках она словно воск. Если тебе хочется увидеть, во что превратился первоклассный Райский Сад после того, как в нём на славу потрудился Змий, поживи в моём доме.
— Да что же, в конце концов, случилось?
— Лаура Пайк, будь она проклята, — с неимоверной горечью сказал Бинго, — чокнулась на пище. Она утверждает, что мы едим слишком много, слишком быстро и слишком неправильно. Её послушать, нам вообще следует питаться пастернаком и прочей дрянью. А Рози вместо того, чтобы послать эту дуру куда подальше, восхищённо на неё смотрит и ловит каждое её слово. В результате ни о какой хорошей кухне в нашем доме не может идти и речи, а я постепенно превращаюсь в ходячий скелет. Если я скажу тебе, что мясным пудингом за нашим столом не пахло уже несколько недель, ты поймёшь, что я имею в виду.
В это время прозвучал гонг к обеду. Бинго нахмурился.
— Не понимаю, к чему бить в этот идиотский гонг? Зачем обманывать самих себя? Кстати, Берти, хочешь коктейль?
— Спасибо, не откажусь.
— Так вот, ты его не получишь. В нашем доме больше не подают коктейлей. Школьная подруга говорит, что они разъедают желудочные ткани.
Я был потрясён. Мне и в голову не могло прийти, что дело зашло так далеко.
— У вас не подают коктейлей?
— Нет. И тебе крупно повезет, если сегодня обед не будет вегетарианским.
— Бинго! — вскричал я, взволнованный до глубины души. — Ты должен действовать! Ты должен отстаивать свои права! Ты должен топнуть ногой! Ты должен быть непреклонен! Ты должен стать хозяином в своём доме!
Он как-то странно на меня посмотрел.
— Ты ведь не женат, Берти?
— Ты прекрасно знаешь, что нет.
— Если б даже не знал, то легко догадался бы. Пойдём.
* * *
Вообще-то обед нельзя было назвать вегетарианским, но и обедом его тоже нельзя было назвать. Скудная пища ни в коей мере не могла утолить мой голод после долгого путешествия. К тому же кусок застревал у меня в горле от разговоров, которые вела Лаура Пайк.
При более удачном стечении обстоятельств, и если б я не был предупреждён о её чёрной душе, эта женщина с первого взгляда безусловно произвела бы на меня впечатление. Она была очень даже привлекательной, хотя её несколько портили довольно резкие черты лица. Но даже если б она была писаной красавицей, ей никогда не удалось бы покорить сердце Вустера. От такой болтливой особы, будь она Еленой Прекрасной, отшатнулся бы любой здравомыслящий человек.
В течение обеда Лаура Пайк не умолкала ни на секунду, и мне понадобилось немного времени, чтобы понять, почему Бинго ожесточил против неё своё сердце, Практически вся её речь была посвящена пище и склонности Бинго поглощать её в неимоверных количествах, тем самым нанося удар его желудочным тканям. Мои желудочные ткани её абсолютно не интересовали, и по ней было видно, что, если Бертрам лопнет, она и глазом не моргнёт. Но на малыше она сконцентрировала всё своё внимание, явно собираясь спасти его от геенны огненной. Глядя на него, как настоятельница храма на любимую, но заблуждающуюся ученицу, она рассказывала, какой кошмар творится в его внутренностях, потому что он увлекается пищей, в которой отсутствуют растворимые в жирах витамины. Она не смущаясь говорила о протеинах, углеводах и физиологических потребностях человеческого организма. Эту девицу, видимо, мало заботили правила приличия, и пикантный анекдот о человеке, отказавшемся есть чернослив, который она рассказала, отбил у меня аппетит до конца обеда.
— Дживз, — сказал я, вернувшись поздно вечером в свою комнату, — мне не нравится, что здесь происходит.
— Нет, сэр?
— Нет, Дживз. Совсем не нравится. Сложившаяся ситуация сильно меня беспокоит. Всё куда хуже, чем я думал. После высказывания мистера Литтла перед обедом у тебя могло сложиться впечатление, что Пайк просто читает лекции о пище, рекламируя какую-нибудь диету. Однако теперь я знаю, что это не так, Дживз. Доказывая свою правоту, она всё время приводит в пример безобразное поведение мистера Литтла. Пайк без конца критикует его, Дживз.
— Вот как, сэр?
— Да. Открыто. Она не переставая твердит, что он слишком много ест, слишком много пьёт и глотает пищу. Жаль, ты не слышал, как эта особа, рассуждая о тщательном пережёвывании, сравнила малыша с покойным мистером Глэдстоном. Смею тебя уверить, сравнение было не в пользу Бинго, который сидел как оплёванный. И самое ужасное, что миссис Бинго одобряет поведение своей подруги. Ты не знаешь, все жёны такие? Я имею в виду, им всем нравится, когда критикуют их господ и повелителей?
— Как правило, они любят прислушиваться к советам со стороны, когда речь идёт о совершенствовании их мужей, сэр.
— И поэтому все женатые мужчины такие бледные, Дживз?
— Да, сэр.
К счастью, до обеда я предусмотрительно попросил Дживза принести мне в комнату тарелку песочного печенья. Задумчиво сжевав рассыпчатый квадратик, я сказал:
— Знаешь, что я думаю, Дживз?
— Нет, сэр.
— Я думаю, мистер Литтл не до конца осознаёт угрозу, нависшую над его семейным очагом. Кажется, я начинаю понимать, что такое брак. Кажется, я разобрался, с чем его едят. Хочешь послушать, что я думаю по поводу брака, Дживз?
— Чрезвычайно, сэр.
— Ну, я так считаю. Возьмём, к примеру, двух птичек. Эти две птички женятся и первое время чистят друг другу пёрышки, и всё такое. Птичка-женщина смотрит на своего супруга, как на единственного и неповторимого. Он её король, если ты понимаешь, что я имею в виду. Она его уважает и души в нём не чает. Радость и веселье, можно сказать, царят в их гнёздышке. Верно я говорю?
— Вне всяких сомнений, сэр.
— Затем, постепенно, шаг за шагом, потихоньку-полегоньку, — если тут подходит это выражение, — приходит разочарование. Она видит, как он ест яйцо всмятку, и дымка очарования рассеивается. Она смотрит, как он жуёт котлету, и дымка рассеивается ещё больше. И прочее, и прочее, если ты следишь за ходом моей мысли, и так далее, и тому подобное.
— Я очень внимательно слежу за ходом вашей мысли, сэр.
— А теперь поговорим о главном, Дживз. Так сказать, о сути. Короче, о том, в чём вся загвоздка. Как правило, ничего страшного не происходит, потому что, как я уже упоминал, разочарование наступает медленно, и женщина успевает приспособиться к новым условиям. Но в случае с малышом, благодаря непристойной болтовне Пайк, события происходят стремительно. Без всякой подготовки, практически мгновенно, миссис Бинго представили её супруга как какого-то удава, напичканного неприятными внутренними органами. Пайк рисует перед её глазами картину одного из тех мужчин, которых часто можно встретить в ресторанах: с тремя подбородками, выпученными глазами и вздувшимися на лбу венами. Ещё немного, и её любовь увянет, Дживз.
— Вы так думаете, сэр?
— Уверен. Никакая любовь не выдержит такого издевательства. Сегодня во время обеда Пайк дважды сказала о прямой кишке Бинго такое, чего, с моей точки зрения, просто нельзя говорить в смешанной компании даже в наш распущенный век. Ну вот, ты понимаешь, что я имею в виду. Если всё время тыкать жену носом в прямую кишку мужа, жена обязательно задумается. Опасность, насколько я понимаю, заключается в том, что миссис Бинго рано или поздно может решить, что чем совершенствовать мужа, проще отправить его на свалку и приобрести новую модель.
— Неприятная история, сэр.
— Нужно что-то предпринять, Дживз. Ты должен действовать. Если ты не найдёшь способ вытурить отсюда эту Пайк как можно скорее, малышу крышка. Видишь ли, дело усугубляется ещё и тем, что миссис Бинго — романтическая натура. Женщины, которые, подобно ей, считают день потраченным впустую, если они не испачкали бумагу пятью тысячами слов сентиментальной белиберды, не любят долго ждать. У них в голове чернила вместо мозгов. Я не удивлюсь, если с самого начала миссис Бинго втайне не сожалела, что малыш не принадлежит к числу сильных, мужественных, волевых англичан, о которых она пишет в своих книгах как о героях с печальным, загадочным взглядом, тонкими чувствительными пальцами, и в ботинках для верховой езды. Ты меня понимаешь?
— Безусловно, сэр. Вы предполагаете, что критические замечания мисс Пайк сыграют определённую роль в переходе из подсознания в сознание до этого времени несформулировавшегося в мозгу разочарования, о котором вы говорили выше, сэр.
— Тебя не затруднит повторить всё сначала, Дживз? — спросил я, пытаясь, так сказать, поймать мяч с лёту и промахиваясь на несколько ярдов.
Он повторил и ни разу не запнулся.
— Да, должно быть, ты прав, — согласился я. — Но как бы то ни было, суть в том, чтобы выжить Лауру Пайк из этого дома любым способом. Что ты намерен предпринять, Дживз?
— Боюсь, сэр, в данный момент я не могу предложить вам никакого плана действий.
— Да ну, брось.
— Боюсь, что нет, сэр. Возможно, после того, как я увижу леди…
— Ты имеешь в виду, тебе надо изучить психологию индивида, и всё такое?
— Совершенно верно, сэр.
— Ну, тут я тебе не помощник. Я имею в виду, чтобы услышать болтовню Пайк, ты должен вертеться у обеденного стола, а это, сам понимаешь, невозможно.
— Затруднительное положение, сэр.
— Мне кажется, у тебя появится шанс понаблюдать за ней, когда во вторник мы отправимся в Лейкенхэм на скачки. У нас с собой будет корзинка с ленчем, а когда мы приступим к трапезе на свежем воздухе, ничто не помешает тебе разносить сандвичи. Мой тебе совет, держи ухо востро, Дживз, и смотри в оба глаза.
— Слушаюсь, сэр.
— Действуй, Дживз. Не отходи от нас ни на шаг и не проморгай чего-нибудь важного. А сейчас сбегай вниз и попробуй раздобыть мне ещё немного печенья. Я голоден как волк.
* * *
Утро перед скачками в Лейкенхэме выдалось ярким и сочным, дальше некуда. Сторонний наблюдатель мог бы отметить, что Бог, живущий на небесах, был сегодня доволен своими созданиями. Поздно осенью иногда выдаются такие дни, когда солнышко сверкает, птички чирикают, а воздух напоён живительной силой, разгоняющей кровь по жилам.
Лично меня, однако, эта живительная сила несколько беспокоила. Дело в том, что я чувствовал себя таким сильным и бодрым, как никогда, и поэтому, не успев позавтракать, сразу начал думать, что у нас будет на ленч. А мысль о том, что у нас будет на ленч, если Лаура Пайк настоит на своём, повергала меня в уныние.
— Я приготовился к худшему, Дживз, — сказал я. — Вчера вечером за обедом мисс Пайк битый час твердила, что морковь — самый хороший овощ на свете, так как он оказывает потрясающее действие на кровь и придаёт лицу здоровый цвет. Пойми меня правильно, я целиком и полностью за те средства, которые горячат кровь Вустера, и ничего не имею против того, чтобы доставить удовольствие туземцам видом своих гладких, розовых щёк, но только не за счёт сырой морковки на ленч. Поэтому, во избежание недоразумений, я попросил бы тебя завернуть в твой пакет несколько лишних сандвичей для твоего молодого господина.
— Слушаюсь, сэр.
В этот момент к нам подошёл Бинго. Я давно не видел его таким жизнерадостным.
— Я только что закончил присматривать за тем, как укладывают корзинку с ленчем, Берти, — сообщил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Привет, Берти, — сказал он. — А, Дживз.
Голос у него был какой-то безжизненный, и, поймав на себе взгляд Дживза, я поправил свой добрый, старый галстук и вопросительно посмотрел на толкового малого. По выражению его лица я понял, что нас обоих потрясла одна и та же мысль: наш хозяин, молодой сквайр, выглядел далеко не лучшим образом. Чело его хмурилось, в глазах отсутствовал блеск, и он скорее напоминал утопленника, чем живого человека.
— Что-нибудь случилось, Бинго? — спросил я, вполне естественно волнуясь за друга моего детства. — У тебя какой-то странный вид. Ты случайно на заболел?
— Заболел.
— Чем?
— Чумой.
— В каком это смысле?
— Она поселилась в моём доме, — ответил малыш и рассмеялся очень неприятным кашляющим смехом.
Честно признаться, я ничего не понял. Мне показалось, старый дурень говорит загадками.
— Мне кажется, старый дурень, — сказал я, — ты говоришь загадками. Тебе не кажется, что он говорит загадками, Дживз?
— Да, сэр.
— Я говорю о Пайк.
— Что такое пайк?
— Лаура Пайк. Разве ты не помнишь…
— Ах да. Конечно. Школьная подруга, причём лучшая. Она всё ещё здесь?
— Да. И у меня такое впечатление, что она никогда отсюда не уедет. Рози от неё без ума. Слушает её с открытым ртом.
— Очарованье прежних дней, и всё такое?
— Не то слово! — воскликнул малыш. — Наверное, мне никогда не понять женской дружбы. Гипноз какой то, да и только. У мужчин всё по-другому. Мы с тобой тоже вместе учились в школе, Берти, но я, прах побери, вовсе не считаю тебя выдающимся умом.
— Неужели?
— И я не отношусь к каждому твоему высказыванию, как к перлу мудрости.
— Это ещё почему?
— Тем не менее Рози именно так ведет себя с Пайк. В её руках она словно воск. Если тебе хочется увидеть, во что превратился первоклассный Райский Сад после того, как в нём на славу потрудился Змий, поживи в моём доме.
— Да что же, в конце концов, случилось?
— Лаура Пайк, будь она проклята, — с неимоверной горечью сказал Бинго, — чокнулась на пище. Она утверждает, что мы едим слишком много, слишком быстро и слишком неправильно. Её послушать, нам вообще следует питаться пастернаком и прочей дрянью. А Рози вместо того, чтобы послать эту дуру куда подальше, восхищённо на неё смотрит и ловит каждое её слово. В результате ни о какой хорошей кухне в нашем доме не может идти и речи, а я постепенно превращаюсь в ходячий скелет. Если я скажу тебе, что мясным пудингом за нашим столом не пахло уже несколько недель, ты поймёшь, что я имею в виду.
В это время прозвучал гонг к обеду. Бинго нахмурился.
— Не понимаю, к чему бить в этот идиотский гонг? Зачем обманывать самих себя? Кстати, Берти, хочешь коктейль?
— Спасибо, не откажусь.
— Так вот, ты его не получишь. В нашем доме больше не подают коктейлей. Школьная подруга говорит, что они разъедают желудочные ткани.
Я был потрясён. Мне и в голову не могло прийти, что дело зашло так далеко.
— У вас не подают коктейлей?
— Нет. И тебе крупно повезет, если сегодня обед не будет вегетарианским.
— Бинго! — вскричал я, взволнованный до глубины души. — Ты должен действовать! Ты должен отстаивать свои права! Ты должен топнуть ногой! Ты должен быть непреклонен! Ты должен стать хозяином в своём доме!
Он как-то странно на меня посмотрел.
— Ты ведь не женат, Берти?
— Ты прекрасно знаешь, что нет.
— Если б даже не знал, то легко догадался бы. Пойдём.
* * *
Вообще-то обед нельзя было назвать вегетарианским, но и обедом его тоже нельзя было назвать. Скудная пища ни в коей мере не могла утолить мой голод после долгого путешествия. К тому же кусок застревал у меня в горле от разговоров, которые вела Лаура Пайк.
При более удачном стечении обстоятельств, и если б я не был предупреждён о её чёрной душе, эта женщина с первого взгляда безусловно произвела бы на меня впечатление. Она была очень даже привлекательной, хотя её несколько портили довольно резкие черты лица. Но даже если б она была писаной красавицей, ей никогда не удалось бы покорить сердце Вустера. От такой болтливой особы, будь она Еленой Прекрасной, отшатнулся бы любой здравомыслящий человек.
В течение обеда Лаура Пайк не умолкала ни на секунду, и мне понадобилось немного времени, чтобы понять, почему Бинго ожесточил против неё своё сердце, Практически вся её речь была посвящена пище и склонности Бинго поглощать её в неимоверных количествах, тем самым нанося удар его желудочным тканям. Мои желудочные ткани её абсолютно не интересовали, и по ней было видно, что, если Бертрам лопнет, она и глазом не моргнёт. Но на малыше она сконцентрировала всё своё внимание, явно собираясь спасти его от геенны огненной. Глядя на него, как настоятельница храма на любимую, но заблуждающуюся ученицу, она рассказывала, какой кошмар творится в его внутренностях, потому что он увлекается пищей, в которой отсутствуют растворимые в жирах витамины. Она не смущаясь говорила о протеинах, углеводах и физиологических потребностях человеческого организма. Эту девицу, видимо, мало заботили правила приличия, и пикантный анекдот о человеке, отказавшемся есть чернослив, который она рассказала, отбил у меня аппетит до конца обеда.
— Дживз, — сказал я, вернувшись поздно вечером в свою комнату, — мне не нравится, что здесь происходит.
— Нет, сэр?
— Нет, Дживз. Совсем не нравится. Сложившаяся ситуация сильно меня беспокоит. Всё куда хуже, чем я думал. После высказывания мистера Литтла перед обедом у тебя могло сложиться впечатление, что Пайк просто читает лекции о пище, рекламируя какую-нибудь диету. Однако теперь я знаю, что это не так, Дживз. Доказывая свою правоту, она всё время приводит в пример безобразное поведение мистера Литтла. Пайк без конца критикует его, Дживз.
— Вот как, сэр?
— Да. Открыто. Она не переставая твердит, что он слишком много ест, слишком много пьёт и глотает пищу. Жаль, ты не слышал, как эта особа, рассуждая о тщательном пережёвывании, сравнила малыша с покойным мистером Глэдстоном. Смею тебя уверить, сравнение было не в пользу Бинго, который сидел как оплёванный. И самое ужасное, что миссис Бинго одобряет поведение своей подруги. Ты не знаешь, все жёны такие? Я имею в виду, им всем нравится, когда критикуют их господ и повелителей?
— Как правило, они любят прислушиваться к советам со стороны, когда речь идёт о совершенствовании их мужей, сэр.
— И поэтому все женатые мужчины такие бледные, Дживз?
— Да, сэр.
К счастью, до обеда я предусмотрительно попросил Дживза принести мне в комнату тарелку песочного печенья. Задумчиво сжевав рассыпчатый квадратик, я сказал:
— Знаешь, что я думаю, Дживз?
— Нет, сэр.
— Я думаю, мистер Литтл не до конца осознаёт угрозу, нависшую над его семейным очагом. Кажется, я начинаю понимать, что такое брак. Кажется, я разобрался, с чем его едят. Хочешь послушать, что я думаю по поводу брака, Дживз?
— Чрезвычайно, сэр.
— Ну, я так считаю. Возьмём, к примеру, двух птичек. Эти две птички женятся и первое время чистят друг другу пёрышки, и всё такое. Птичка-женщина смотрит на своего супруга, как на единственного и неповторимого. Он её король, если ты понимаешь, что я имею в виду. Она его уважает и души в нём не чает. Радость и веселье, можно сказать, царят в их гнёздышке. Верно я говорю?
— Вне всяких сомнений, сэр.
— Затем, постепенно, шаг за шагом, потихоньку-полегоньку, — если тут подходит это выражение, — приходит разочарование. Она видит, как он ест яйцо всмятку, и дымка очарования рассеивается. Она смотрит, как он жуёт котлету, и дымка рассеивается ещё больше. И прочее, и прочее, если ты следишь за ходом моей мысли, и так далее, и тому подобное.
— Я очень внимательно слежу за ходом вашей мысли, сэр.
— А теперь поговорим о главном, Дживз. Так сказать, о сути. Короче, о том, в чём вся загвоздка. Как правило, ничего страшного не происходит, потому что, как я уже упоминал, разочарование наступает медленно, и женщина успевает приспособиться к новым условиям. Но в случае с малышом, благодаря непристойной болтовне Пайк, события происходят стремительно. Без всякой подготовки, практически мгновенно, миссис Бинго представили её супруга как какого-то удава, напичканного неприятными внутренними органами. Пайк рисует перед её глазами картину одного из тех мужчин, которых часто можно встретить в ресторанах: с тремя подбородками, выпученными глазами и вздувшимися на лбу венами. Ещё немного, и её любовь увянет, Дживз.
— Вы так думаете, сэр?
— Уверен. Никакая любовь не выдержит такого издевательства. Сегодня во время обеда Пайк дважды сказала о прямой кишке Бинго такое, чего, с моей точки зрения, просто нельзя говорить в смешанной компании даже в наш распущенный век. Ну вот, ты понимаешь, что я имею в виду. Если всё время тыкать жену носом в прямую кишку мужа, жена обязательно задумается. Опасность, насколько я понимаю, заключается в том, что миссис Бинго рано или поздно может решить, что чем совершенствовать мужа, проще отправить его на свалку и приобрести новую модель.
— Неприятная история, сэр.
— Нужно что-то предпринять, Дживз. Ты должен действовать. Если ты не найдёшь способ вытурить отсюда эту Пайк как можно скорее, малышу крышка. Видишь ли, дело усугубляется ещё и тем, что миссис Бинго — романтическая натура. Женщины, которые, подобно ей, считают день потраченным впустую, если они не испачкали бумагу пятью тысячами слов сентиментальной белиберды, не любят долго ждать. У них в голове чернила вместо мозгов. Я не удивлюсь, если с самого начала миссис Бинго втайне не сожалела, что малыш не принадлежит к числу сильных, мужественных, волевых англичан, о которых она пишет в своих книгах как о героях с печальным, загадочным взглядом, тонкими чувствительными пальцами, и в ботинках для верховой езды. Ты меня понимаешь?
— Безусловно, сэр. Вы предполагаете, что критические замечания мисс Пайк сыграют определённую роль в переходе из подсознания в сознание до этого времени несформулировавшегося в мозгу разочарования, о котором вы говорили выше, сэр.
— Тебя не затруднит повторить всё сначала, Дживз? — спросил я, пытаясь, так сказать, поймать мяч с лёту и промахиваясь на несколько ярдов.
Он повторил и ни разу не запнулся.
— Да, должно быть, ты прав, — согласился я. — Но как бы то ни было, суть в том, чтобы выжить Лауру Пайк из этого дома любым способом. Что ты намерен предпринять, Дживз?
— Боюсь, сэр, в данный момент я не могу предложить вам никакого плана действий.
— Да ну, брось.
— Боюсь, что нет, сэр. Возможно, после того, как я увижу леди…
— Ты имеешь в виду, тебе надо изучить психологию индивида, и всё такое?
— Совершенно верно, сэр.
— Ну, тут я тебе не помощник. Я имею в виду, чтобы услышать болтовню Пайк, ты должен вертеться у обеденного стола, а это, сам понимаешь, невозможно.
— Затруднительное положение, сэр.
— Мне кажется, у тебя появится шанс понаблюдать за ней, когда во вторник мы отправимся в Лейкенхэм на скачки. У нас с собой будет корзинка с ленчем, а когда мы приступим к трапезе на свежем воздухе, ничто не помешает тебе разносить сандвичи. Мой тебе совет, держи ухо востро, Дживз, и смотри в оба глаза.
— Слушаюсь, сэр.
— Действуй, Дживз. Не отходи от нас ни на шаг и не проморгай чего-нибудь важного. А сейчас сбегай вниз и попробуй раздобыть мне ещё немного печенья. Я голоден как волк.
* * *
Утро перед скачками в Лейкенхэме выдалось ярким и сочным, дальше некуда. Сторонний наблюдатель мог бы отметить, что Бог, живущий на небесах, был сегодня доволен своими созданиями. Поздно осенью иногда выдаются такие дни, когда солнышко сверкает, птички чирикают, а воздух напоён живительной силой, разгоняющей кровь по жилам.
Лично меня, однако, эта живительная сила несколько беспокоила. Дело в том, что я чувствовал себя таким сильным и бодрым, как никогда, и поэтому, не успев позавтракать, сразу начал думать, что у нас будет на ленч. А мысль о том, что у нас будет на ленч, если Лаура Пайк настоит на своём, повергала меня в уныние.
— Я приготовился к худшему, Дживз, — сказал я. — Вчера вечером за обедом мисс Пайк битый час твердила, что морковь — самый хороший овощ на свете, так как он оказывает потрясающее действие на кровь и придаёт лицу здоровый цвет. Пойми меня правильно, я целиком и полностью за те средства, которые горячат кровь Вустера, и ничего не имею против того, чтобы доставить удовольствие туземцам видом своих гладких, розовых щёк, но только не за счёт сырой морковки на ленч. Поэтому, во избежание недоразумений, я попросил бы тебя завернуть в твой пакет несколько лишних сандвичей для твоего молодого господина.
— Слушаюсь, сэр.
В этот момент к нам подошёл Бинго. Я давно не видел его таким жизнерадостным.
— Я только что закончил присматривать за тем, как укладывают корзинку с ленчем, Берти, — сообщил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33