Дочь стражника, встречающего караваны, никогда не выйдет за сына стражника, встречающего корабли.
И наоборот.
Чем они еще различны меж собой? Поведением.
Портовые никогда не повышают голоса, не распускают руки, но зато с ними абсолютно невозможно договориться.
Караван-сарайские чрезвычайно шумны, склонны к рукоприкладству, но при этом грамотными мольбами и правильными воплями у них можно выманить обратно часть отнятого во время осмотра.
Эти особенности одинаковы для всех мусульманских портов на побережье Средиземного моря и хорошо известны каждому бывалому купцу.
Пятерку саватеев очень даже устраивало то, что они застали в караван-сарае суету и сутолоку. Трое из них остались у ворот, двое других пошли посмотреть что к чему.
На ломаном арабском, плохом турецком и неправильном берберском они задавали один и тот же вопрос:
– Кто тут может продать лошадей?
День был не базарный. Тенес и в базарные дни не славился конской торговлей, так что походить-поспрашивать пришлось. Поиски могли бы затянуться, когда бы не встретился им добрый человек.
Звали его Сайд. Одет он был как горожанин, чалму носил белую, пояс халата у него был из буйволовой, хорошо выделанной кожи, к тому же расшитой серебром. Все эти признаки говорили, что он не разбойник и не городской вор. При их ремесле такое одеяние обременительно.
Саватеи решили довериться Сайду, тем более что за услуги он просил сущие пустяки, немного испанской меди. Испанских монет у кочевников не оказалось, у них оказались неаполитанские.
Сговорились.
Менее чем через час у кочевников были пять разномастных, но вполне подходящих лошадей.
Напоследок предводитель кочевников поинтересовался у любезного тенесца, не знает ли он дороги до оазиса под названием Абуид.
– Абуид?
– Да, нам нужен этот оазис.
– Он довольно далеко от города, на пальцах не покажешь. Дорога слишком петляет.
– А нельзя ли найти проводника, мы хорошо заплатим.
– А сколько?
– Денарий.
– Видит Аллах, что проводника найти можно. Покажите мне этот денарий, а я вам покажу Абуид. Когда я вам покажу Абуид, вы отдадите мне этот денарий.
– Но тебе нужна еще одна лошадь?
– Я возьму взаймы у владельца караван-сарая Ахмеда. Он мой друг.
Ахмед не отказал своему другу Сайду.
Шестерка всадников тут же покинула Тенес по южной дороге.
Сначала пришлось миновать заросли колючих, занесенных песком кустарников.
– Что это? – спросили у Сайда.
– Апельсиновые рощи.
Ближе к середине дня показались красноватые пологие холмы, над которыми время от времени вставали легко взвивающиеся столбы пыли.
– Что это? – спросили у Сайда.
– Это великолепные виноградники. Отсюда вывозили вино не хуже хиосского.
Некоторое время пришлось держать путь по сухому извилистому руслу, ближе к западному обрывистому берегу, где можно было найти тень и хотя бы отчасти защититься от убийственных солнечных лучей.
– А здесь была полноводная река? – спросил главный саватей у своего проводника.
– Очень полноводная. Здесь, рассказывают, утонул сын хафсидского султана.
– Да, утонуть в такой реке – очень злая судьба. И когда же это случилось?
– Давно, еще когда мой дед был мальчиком.
– С тех пор дела хафсидов не стали успешнее.
– Они нажили себе слишком много врагов.
В те времена карта Магриба представляла собою лоскутное одеяло. Хафсидская династия, некогда здесь почти безраздельно правившая, свои позиции частью утратила, частью продолжала утрачивать. Почти в каждом городе был свой правитель. Племена пустыни враждовали между собой так же, как города. Берберы ненавидели кабилов, кабилы – туарегов, все вместе ненавидели саалиба и других арабов. И поверх всего этого кровавого разнообразия ощущалось влияние Высокой Порты. Египет фактически ей покорился. Фактически покорилась ей Ливия. Наставала очередь Магриба и прилегающих земель.
Кто-то выбирал между Стамбулом и Мадридом.
Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы вернуть себе то, что было утеряно.
Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы приобрести то, что приобрести был не в силах.
Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы отомстить.
Шестеро всадников поднялись по пологому склону на левый берег исчезнувшей реки.
– Сайд, нужно дать лошадям отдых.
– Нет, нам нужно подняться на тот холм.
Всадники шагом поднялись.
– Оазис Абуид! – торжественно провозгласил проводник и указал в сторону горизонта.
В расплывающемся раскаленном мареве можно было различить кучерявящиеся древесные кроны, острие минарета, несколько белых куполов и один купол голубого цвета, усыпанный золотыми блестками.
– Ты хочешь нас здесь оставить, Сайд?
Проводник улыбнулся прямо в черные глаза саватея, сверкавшие над пестрым платком, закрывавшим нижнюю часть лица.
– Что ты, я должен дать отдых моему коню.
Всадники поскакали мелкой рысью в направлении оазиса. Он приближался слишком медленно, слишком медленно он вырастал из песков. Могло даже показаться, что он выдумка воображения, то, что называется мираж. Ибо не было заметно в нем никаких признаков жизни.
Словно сообразив, о чем думают спутники, Сайд сказал:
– Жара.
Но наконец картина изменилась. Впереди показалась группа всадников.
Большая группа, человек в сорок – пятьдесят.
Все они были в черном, несмотря на жару.
Это был цвет племени таами, одного из небольших кабильских племен, обосновавшегося после недавних неудач здесь, в небольшом оазисе Абуид.
Саватеи слегка придержали лошадей, чтобы сближение с черными всадниками не было воспринято как вызов.
Сайд же, наоборот, своего коня пришпорил и полетел к кабилам во весь опор. При этом он что-то кричал. Он кричал на своем наречии, которого никто из его спутников знать не мог.
Мартин де Варгас, а это был именно он в одеянии саватея, снял с лица пестрый платок и вытер им вспотевшее лицо.
– Он предупреждает, что мы лазутчики. Надо остановиться, чтобы кому-нибудь не досталась случайная стрела.
Кабилы быстро и умело рассредоточивались, охватывая замершую на месте группку, снимали через голову луки, вытаскивали из ковровых колчанов стрелы.
Шейх Арафар был чрезвычайно худ и высок ростом. Лицо имел темно-коричневое, исполосованное морщинами и шрамами. Один глаз его был захвачен бледным бельмом, зато второй смотрел пронзительно и проникал в самую душу.
Мартин де Варгас приложил правую руку к груди и слегка наклонил голову.
– Кто ты? – спросил шейх на кастильском, тем самым давая понять, что он уже сообразил, кто перед ним стоит. Пожалуй, можно было бы понять вопрос шейха и так: не безумец ли ты? Ибо только ненормальный подданный католического короля мог явиться в Абуид и сам отдаться в руки Арафара. Между шейхом и испанской короной были отвратительные отношения. Дважды генерал Педро Наварро в недавнем прошлом переходил дорогу шейху на пути достижения его целей. Арафар был представителем старейшего из кабильских родов, имел наибольшие права на то, чтобы возглавить все кочевые племена Магриба, а вынужден был влачить почти жалкое существование, никем не признанный, всеми преданный.
Его не уничтожали только потому, что не считали опасным. Даже в его собственном племени Куко наметился раскол. Большая часть людей пошла за молодым беем Сосланом и вступила в союз с шейхом Алжира. Правда, ничего путного из этого не получилось, большая часть этих баранов была вырезана людьми Харуджа.
– Меня зовут Мартин де Варгас, я капитан королевской армии.
– Ты прибыл ко мне сам или тебя послали?
– Я прибыл сам, но будет также верным сказать, что меня послали.
Шейх принимал испанца в небольшом белом зале с высоким куполообразным потолком и узкими вертикальными окнами, поднятыми над полом более чем на человеческий рост. Убранство зала было скудным, вернее сказать, никакого убранства не было. Только вытертый ковер у стены, противоположной входу. На нем сидел шейх. К убранству при желании можно было отнести двух гигантских телохранителей с обнаженными саблями в руках. Они были живописны и безмолвны.
– Говори. Начни с того, что тебе велели мне сказать. Закончишь тем, что хочешь сказать сам.
– Мой король хочет устранить несправедливость, которая была допущена по отношению к тебе и твоему племени.
– Что ты называешь несправедливостью? Ночное нападение на мой лагерь? Тысячу убитых и сотню посаженных на колы – это ты называешь несправедливостью?
– Это сделал Педро де Наварро по приказанию Фердинанда. Теперь на троне Карл и во главе армии стоит другой полководец.
– Но испанец всегда останется испанцем, а кабил – кабилом. Или ты хочешь утверждать обратное?
– Я не стану утверждать обратное, ты бы мне все равно не поверил.
По коричневому лицу пробежала тень усмешки:
– Но тогда ты согласен со мной и наш разговор не имеет смысла.
– Фердинанд был крепок в христианской вере, как никто. Всех почитателей Магомета он считал своими врагами.
– Сейчас ты говоришь правду.
– Карл – другой человек.
– Он готов принять магометанство?
Внимательно глядя на улыбающегося шейха, капитан отрицательно покачал головой.
– Он просто считает, что не все, кому мил Аллах, должны быть немилы ему.
– Твои слова темны.
– Пока да. Сейчас я попытаюсь пролить на них свет объяснения.
– И поторопись, ибо сказано – говорящий много думает тебе во вред.
– Король Карл предлагает тебе союз.
Шейх то ли закашлялся, то ли засмеялся.
– И у тебя, и у короля один враг.
– Назови его.
– Харудж.
– Если он враг испанцам, это еще не значит, что он враг мне. Ты сказал пустые слова.
– Разве не он внес раскол между племенами кабилов и они, вместо того чтобы править в Магрибе, воюют между собой?
– Пусть так.
– Разве не он захватил все порты на побережье и вы теперь платите три цены за сицилийское зерно и скоро вам нечем будет платить?
– Пусть так.
– Разве не задумал он установить свою власть не только на побережье, но и в глубине Магриба, разве не сделал он уже для этого многое и многое? Разве ты не видишь, что, если так пойдет и дальше, скоро вы, кабилы, из бедных, но свободных станете нищими рабами Харуджа?
– Пусть лучше власть Харуджа, чем власть креста.
– О, неужели ты, Арафар, так наивен и считаешь, будто Харудж печется о благе правоверных мусульман? Разве не слышал ты рассказов о его бесчинствах и предательствах? Для него жизнь последователя Магомета ничуть не дороже жизни христианина. Когда он станет обладателем побережья, то над Алжиром, Тлемсеном, Мешуаром, Милианой, Медеей, Тенесом, Ораном будет развеваться знамя Харуджа, а не зеленое знамя.
– Я слышал эти разговоры.
– И что ты можешь сказать в ответ на них?
– Я хочу послушать тебя.
Мартин де Варгас провел ладонями по лицу, как бы снимая с себя маску.
– Пусть ты не хочешь понять, кто твой враг, пойми, по крайней мере, кто твой друг.
– Не ты ли?
– Ты усмехаешься, но усмехаешься через силу. Ты не хочешь усмехаться.
– Что ты можешь знать о моих силах?
– Мало, но достаточно. Я знаю, что у тебя есть две тысячи всадников и с тысячей из них ты мог бы в любой момент совершить поход на расстояние один-два дневных перехода.
Арафар перестал стучать четками.
– Ты уже полгода скрываешься в этом оазисе, ты копишь силы, принимаешь отдельные семьи кабилов и даешь им кров и еду, ты ни с кем открыто не ссоришься. Ты не грабишь, не торгуешь. Ты покупаешь хлеб для своих людей на собственные деньги… Что все это может означать?
– Что же?
– Ты собрался отомстить, и ждешь только наилучшего момента.
Шейх опять застучал четками.
– Но твое дело плохо.
– Почему?
– Потому что удобный момент для тебя никогда не наступит.
– Почему?!
– Потому что ты не можешь выбрать, кому тебе мстить. То ли племянникам Сослана, то ли племени Аббас Дану, то ли племени саалиба, то ли самому Харуджу, то ли испанцам. Все перечисленные – твои враги, отомстить надо всем, но всем ты отомстить не в состоянии.
– Мстить можно по очереди.
Мартин де Варгас убежденно покачал головой.
– У тебя только одна попытка. Как только ты выберешься из своей раковины, на тебя обратят внимание и твои враги выступят против тебя. Сейчас все привыкли к мысли, что тебя как бы нет. Ты не опасен. Но стоит тебе…
Арафар хлопнул себя по коленям с такой силой, что шелковая нить, на которую были нанизаны жемчужины, лопнула, и белые капли запрыгали по каменному полу, звучно цокая.
– Клянусь знаменосцем пророка, так оно и есть! Я терпелив, но терпение не может длиться дольше, чем длится жизнь! Что я оставлю моим сыновьям, кроме обязанности отомстить?
Мартин де Варгас смотрел в пол, пережидая вспышку стариковского гнева. Она оказалась короткой.
– Теперь я понял, ты пришел, чтобы соблазнить меня предложением о помощи.
–Да.
– Об испанской помощи? Неужели христиане хотят мне помочь?
– Но при этом рассчитывают на твою помощь.
– Где?
– Оран. С берега его прикрывают воины племени Аббас Дану, с моря – корабли Харуджа и пушки старого арабского форта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
И наоборот.
Чем они еще различны меж собой? Поведением.
Портовые никогда не повышают голоса, не распускают руки, но зато с ними абсолютно невозможно договориться.
Караван-сарайские чрезвычайно шумны, склонны к рукоприкладству, но при этом грамотными мольбами и правильными воплями у них можно выманить обратно часть отнятого во время осмотра.
Эти особенности одинаковы для всех мусульманских портов на побережье Средиземного моря и хорошо известны каждому бывалому купцу.
Пятерку саватеев очень даже устраивало то, что они застали в караван-сарае суету и сутолоку. Трое из них остались у ворот, двое других пошли посмотреть что к чему.
На ломаном арабском, плохом турецком и неправильном берберском они задавали один и тот же вопрос:
– Кто тут может продать лошадей?
День был не базарный. Тенес и в базарные дни не славился конской торговлей, так что походить-поспрашивать пришлось. Поиски могли бы затянуться, когда бы не встретился им добрый человек.
Звали его Сайд. Одет он был как горожанин, чалму носил белую, пояс халата у него был из буйволовой, хорошо выделанной кожи, к тому же расшитой серебром. Все эти признаки говорили, что он не разбойник и не городской вор. При их ремесле такое одеяние обременительно.
Саватеи решили довериться Сайду, тем более что за услуги он просил сущие пустяки, немного испанской меди. Испанских монет у кочевников не оказалось, у них оказались неаполитанские.
Сговорились.
Менее чем через час у кочевников были пять разномастных, но вполне подходящих лошадей.
Напоследок предводитель кочевников поинтересовался у любезного тенесца, не знает ли он дороги до оазиса под названием Абуид.
– Абуид?
– Да, нам нужен этот оазис.
– Он довольно далеко от города, на пальцах не покажешь. Дорога слишком петляет.
– А нельзя ли найти проводника, мы хорошо заплатим.
– А сколько?
– Денарий.
– Видит Аллах, что проводника найти можно. Покажите мне этот денарий, а я вам покажу Абуид. Когда я вам покажу Абуид, вы отдадите мне этот денарий.
– Но тебе нужна еще одна лошадь?
– Я возьму взаймы у владельца караван-сарая Ахмеда. Он мой друг.
Ахмед не отказал своему другу Сайду.
Шестерка всадников тут же покинула Тенес по южной дороге.
Сначала пришлось миновать заросли колючих, занесенных песком кустарников.
– Что это? – спросили у Сайда.
– Апельсиновые рощи.
Ближе к середине дня показались красноватые пологие холмы, над которыми время от времени вставали легко взвивающиеся столбы пыли.
– Что это? – спросили у Сайда.
– Это великолепные виноградники. Отсюда вывозили вино не хуже хиосского.
Некоторое время пришлось держать путь по сухому извилистому руслу, ближе к западному обрывистому берегу, где можно было найти тень и хотя бы отчасти защититься от убийственных солнечных лучей.
– А здесь была полноводная река? – спросил главный саватей у своего проводника.
– Очень полноводная. Здесь, рассказывают, утонул сын хафсидского султана.
– Да, утонуть в такой реке – очень злая судьба. И когда же это случилось?
– Давно, еще когда мой дед был мальчиком.
– С тех пор дела хафсидов не стали успешнее.
– Они нажили себе слишком много врагов.
В те времена карта Магриба представляла собою лоскутное одеяло. Хафсидская династия, некогда здесь почти безраздельно правившая, свои позиции частью утратила, частью продолжала утрачивать. Почти в каждом городе был свой правитель. Племена пустыни враждовали между собой так же, как города. Берберы ненавидели кабилов, кабилы – туарегов, все вместе ненавидели саалиба и других арабов. И поверх всего этого кровавого разнообразия ощущалось влияние Высокой Порты. Египет фактически ей покорился. Фактически покорилась ей Ливия. Наставала очередь Магриба и прилегающих земель.
Кто-то выбирал между Стамбулом и Мадридом.
Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы вернуть себе то, что было утеряно.
Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы приобрести то, что приобрести был не в силах.
Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы отомстить.
Шестеро всадников поднялись по пологому склону на левый берег исчезнувшей реки.
– Сайд, нужно дать лошадям отдых.
– Нет, нам нужно подняться на тот холм.
Всадники шагом поднялись.
– Оазис Абуид! – торжественно провозгласил проводник и указал в сторону горизонта.
В расплывающемся раскаленном мареве можно было различить кучерявящиеся древесные кроны, острие минарета, несколько белых куполов и один купол голубого цвета, усыпанный золотыми блестками.
– Ты хочешь нас здесь оставить, Сайд?
Проводник улыбнулся прямо в черные глаза саватея, сверкавшие над пестрым платком, закрывавшим нижнюю часть лица.
– Что ты, я должен дать отдых моему коню.
Всадники поскакали мелкой рысью в направлении оазиса. Он приближался слишком медленно, слишком медленно он вырастал из песков. Могло даже показаться, что он выдумка воображения, то, что называется мираж. Ибо не было заметно в нем никаких признаков жизни.
Словно сообразив, о чем думают спутники, Сайд сказал:
– Жара.
Но наконец картина изменилась. Впереди показалась группа всадников.
Большая группа, человек в сорок – пятьдесят.
Все они были в черном, несмотря на жару.
Это был цвет племени таами, одного из небольших кабильских племен, обосновавшегося после недавних неудач здесь, в небольшом оазисе Абуид.
Саватеи слегка придержали лошадей, чтобы сближение с черными всадниками не было воспринято как вызов.
Сайд же, наоборот, своего коня пришпорил и полетел к кабилам во весь опор. При этом он что-то кричал. Он кричал на своем наречии, которого никто из его спутников знать не мог.
Мартин де Варгас, а это был именно он в одеянии саватея, снял с лица пестрый платок и вытер им вспотевшее лицо.
– Он предупреждает, что мы лазутчики. Надо остановиться, чтобы кому-нибудь не досталась случайная стрела.
Кабилы быстро и умело рассредоточивались, охватывая замершую на месте группку, снимали через голову луки, вытаскивали из ковровых колчанов стрелы.
Шейх Арафар был чрезвычайно худ и высок ростом. Лицо имел темно-коричневое, исполосованное морщинами и шрамами. Один глаз его был захвачен бледным бельмом, зато второй смотрел пронзительно и проникал в самую душу.
Мартин де Варгас приложил правую руку к груди и слегка наклонил голову.
– Кто ты? – спросил шейх на кастильском, тем самым давая понять, что он уже сообразил, кто перед ним стоит. Пожалуй, можно было бы понять вопрос шейха и так: не безумец ли ты? Ибо только ненормальный подданный католического короля мог явиться в Абуид и сам отдаться в руки Арафара. Между шейхом и испанской короной были отвратительные отношения. Дважды генерал Педро Наварро в недавнем прошлом переходил дорогу шейху на пути достижения его целей. Арафар был представителем старейшего из кабильских родов, имел наибольшие права на то, чтобы возглавить все кочевые племена Магриба, а вынужден был влачить почти жалкое существование, никем не признанный, всеми преданный.
Его не уничтожали только потому, что не считали опасным. Даже в его собственном племени Куко наметился раскол. Большая часть людей пошла за молодым беем Сосланом и вступила в союз с шейхом Алжира. Правда, ничего путного из этого не получилось, большая часть этих баранов была вырезана людьми Харуджа.
– Меня зовут Мартин де Варгас, я капитан королевской армии.
– Ты прибыл ко мне сам или тебя послали?
– Я прибыл сам, но будет также верным сказать, что меня послали.
Шейх принимал испанца в небольшом белом зале с высоким куполообразным потолком и узкими вертикальными окнами, поднятыми над полом более чем на человеческий рост. Убранство зала было скудным, вернее сказать, никакого убранства не было. Только вытертый ковер у стены, противоположной входу. На нем сидел шейх. К убранству при желании можно было отнести двух гигантских телохранителей с обнаженными саблями в руках. Они были живописны и безмолвны.
– Говори. Начни с того, что тебе велели мне сказать. Закончишь тем, что хочешь сказать сам.
– Мой король хочет устранить несправедливость, которая была допущена по отношению к тебе и твоему племени.
– Что ты называешь несправедливостью? Ночное нападение на мой лагерь? Тысячу убитых и сотню посаженных на колы – это ты называешь несправедливостью?
– Это сделал Педро де Наварро по приказанию Фердинанда. Теперь на троне Карл и во главе армии стоит другой полководец.
– Но испанец всегда останется испанцем, а кабил – кабилом. Или ты хочешь утверждать обратное?
– Я не стану утверждать обратное, ты бы мне все равно не поверил.
По коричневому лицу пробежала тень усмешки:
– Но тогда ты согласен со мной и наш разговор не имеет смысла.
– Фердинанд был крепок в христианской вере, как никто. Всех почитателей Магомета он считал своими врагами.
– Сейчас ты говоришь правду.
– Карл – другой человек.
– Он готов принять магометанство?
Внимательно глядя на улыбающегося шейха, капитан отрицательно покачал головой.
– Он просто считает, что не все, кому мил Аллах, должны быть немилы ему.
– Твои слова темны.
– Пока да. Сейчас я попытаюсь пролить на них свет объяснения.
– И поторопись, ибо сказано – говорящий много думает тебе во вред.
– Король Карл предлагает тебе союз.
Шейх то ли закашлялся, то ли засмеялся.
– И у тебя, и у короля один враг.
– Назови его.
– Харудж.
– Если он враг испанцам, это еще не значит, что он враг мне. Ты сказал пустые слова.
– Разве не он внес раскол между племенами кабилов и они, вместо того чтобы править в Магрибе, воюют между собой?
– Пусть так.
– Разве не он захватил все порты на побережье и вы теперь платите три цены за сицилийское зерно и скоро вам нечем будет платить?
– Пусть так.
– Разве не задумал он установить свою власть не только на побережье, но и в глубине Магриба, разве не сделал он уже для этого многое и многое? Разве ты не видишь, что, если так пойдет и дальше, скоро вы, кабилы, из бедных, но свободных станете нищими рабами Харуджа?
– Пусть лучше власть Харуджа, чем власть креста.
– О, неужели ты, Арафар, так наивен и считаешь, будто Харудж печется о благе правоверных мусульман? Разве не слышал ты рассказов о его бесчинствах и предательствах? Для него жизнь последователя Магомета ничуть не дороже жизни христианина. Когда он станет обладателем побережья, то над Алжиром, Тлемсеном, Мешуаром, Милианой, Медеей, Тенесом, Ораном будет развеваться знамя Харуджа, а не зеленое знамя.
– Я слышал эти разговоры.
– И что ты можешь сказать в ответ на них?
– Я хочу послушать тебя.
Мартин де Варгас провел ладонями по лицу, как бы снимая с себя маску.
– Пусть ты не хочешь понять, кто твой враг, пойми, по крайней мере, кто твой друг.
– Не ты ли?
– Ты усмехаешься, но усмехаешься через силу. Ты не хочешь усмехаться.
– Что ты можешь знать о моих силах?
– Мало, но достаточно. Я знаю, что у тебя есть две тысячи всадников и с тысячей из них ты мог бы в любой момент совершить поход на расстояние один-два дневных перехода.
Арафар перестал стучать четками.
– Ты уже полгода скрываешься в этом оазисе, ты копишь силы, принимаешь отдельные семьи кабилов и даешь им кров и еду, ты ни с кем открыто не ссоришься. Ты не грабишь, не торгуешь. Ты покупаешь хлеб для своих людей на собственные деньги… Что все это может означать?
– Что же?
– Ты собрался отомстить, и ждешь только наилучшего момента.
Шейх опять застучал четками.
– Но твое дело плохо.
– Почему?
– Потому что удобный момент для тебя никогда не наступит.
– Почему?!
– Потому что ты не можешь выбрать, кому тебе мстить. То ли племянникам Сослана, то ли племени Аббас Дану, то ли племени саалиба, то ли самому Харуджу, то ли испанцам. Все перечисленные – твои враги, отомстить надо всем, но всем ты отомстить не в состоянии.
– Мстить можно по очереди.
Мартин де Варгас убежденно покачал головой.
– У тебя только одна попытка. Как только ты выберешься из своей раковины, на тебя обратят внимание и твои враги выступят против тебя. Сейчас все привыкли к мысли, что тебя как бы нет. Ты не опасен. Но стоит тебе…
Арафар хлопнул себя по коленям с такой силой, что шелковая нить, на которую были нанизаны жемчужины, лопнула, и белые капли запрыгали по каменному полу, звучно цокая.
– Клянусь знаменосцем пророка, так оно и есть! Я терпелив, но терпение не может длиться дольше, чем длится жизнь! Что я оставлю моим сыновьям, кроме обязанности отомстить?
Мартин де Варгас смотрел в пол, пережидая вспышку стариковского гнева. Она оказалась короткой.
– Теперь я понял, ты пришел, чтобы соблазнить меня предложением о помощи.
–Да.
– Об испанской помощи? Неужели христиане хотят мне помочь?
– Но при этом рассчитывают на твою помощь.
– Где?
– Оран. С берега его прикрывают воины племени Аббас Дану, с моря – корабли Харуджа и пушки старого арабского форта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47