Он решил поджечь проклятый загон. Внутри наверняка было полно сухой соломы, ветхого и тоже очень сухого дерева, да и сам саман горит великолепно.
– Собрать все…
Всадники стали торопливо и радостно спешиваться.
– …все стрелы. Все до одной.
Наконечники обмотали тряпками и подожгли. Бледные факелы полетели через стену. Там поднялась паника. Солома вспыхивала как порох. Появились языки пламени, почти невидимые в ярком свете полдня, вспучились клубы черного, удушливого дыма.
– Строиться! Всем строиться напротив ворот.
Мартин де Варгас рассчитал правильно. Поняв, что справиться с огнем не удастся, Харудж сделал единственное, что ему оставалось. Он собрал всех своих всадников в кулак, распахнул ворота и нанес отчаянный удар. Если бы люди Мартина де Варгаса не были построены соответствующим образом, если бы сам капитан не был наготове и не ждал именно такого развития событий, сарацины могли бы добиться успеха. Но им противостоял слишком сильный противник. Слишком сильный и дальновидный.
Схватка была исключительно яростной. Полторы сотни человек рубились с остервенением на небольшой пыльной площадке, вертясь и вопя.
Лошади кусали всадников за голенища.
Сшибленные на землю гибли под копытами.
Мартин де Варгас старался не терять самообладания и в этой ситуации. Он сразу увидел Харуджа. Возле него вились, отбивая наскоки испанцев, четыре телохранителя. Сам носитель белого тюрбана и серебряного халата хоть и достал из ножен саблю, но в ход ее пока не пускал. Его конь вертелся на месте, Харудж ждал, откуда последует главный удар.
Сарацины были великолепными фехтовальщиками, уже не менее двух десятков испанцев валялось на земле с отрубленными руками, залитые кровью.
Если так пойдет дальше, победа может превратиться в поражение.
Мартин де Варгас втайне мечтал о поединке с Харуджем один на один, в то же время ясно осознавая, что у него нет права на такую роскошь. Харуджа надо было убить любым способом – только так можно было прекратить сопротивление озверевших сарацин.
Капитан, наклонившись в седле, вынул из цепенеющих пальцев своего умирающего солдата копье, перехватил его поудобнее и поскакал в гущу схватки.
Выжидать ему пришлось долго, Харуджа все время кто-нибудь заслонял, наконец момент настал, Мартин де Варгас приподнялся в седле, выгнулся, на мгновение замер… Копье вошло Харуджу в середину груди. Тюрбан свалился с его головы. Из руки выпала сабля. Он потерял правой ногой стремя и медленно вывалился из седла.
Рухнул на спину.
Копье осталось торчать из груди.
Схватка почти мгновенно прекратилась. Оставшиеся в живых сарацины бросились врассыпную. Мартин де Варгас не обратил на это внимания. Он подъехал к лежащему и остановился над ним.
– Логроньо.
– Да, мой капитан.
– А ну-ка посмотри, что там у него с левой рукой. Сержант спрыгнул на землю, расстегнул серебряный халат, разорвал потную, окровавленную рубаху.
– У него нет левой руки.
Капитан прошептал одними губами:
– Мартин де Варгас, ты не победишь.
Глава пятнадцатая
МОНАХ И ДЬЯВОЛ
– Это мой бывший господин Харудж,– сказала Мелисса Полихрониу.
– Это человек, притворявшийся немым на моей галере и которого потом все называли Харудж,– сказал Луиджи Беннариво.
– Это человек, в которого я попал ядром из своей пушки,– сказал Рауль Вальдес.
– Этому человеку я приделал искусственную руку. Все звали его Харудж,– сказал Клементио Мендоса.
– Он назвался сначала Исмаилом, чтобы скрыть настоящее имя. Настоящее его имя Харудж,– тихо проговорила Зульфия, дочь Аттара эль-Араби.
– Он ограбил и потопил две галеры флота его святейшества, шедшие из Генуи под моим началом. Я слышал, как сотни людей называли его Харудж,– заявил Антонио Колона.
Барбаросса внимал всем этим разоблачениям почти безучастно. Он отлично понимал, для кого предназначен костер во дворе тюрьмы, но и это его, казалось, волновало не очень.
Дело было сделано, и отец Хавьер, подойдя к его преосвященству, спросил:
– Прикажете начинать?
Кардинал Хименес встрепенулся:
– Что начинать? По-моему, все уже закончено.
– Вот именно, ваше преосвященство. Поскольку имя этого человека выяснено, вина его доказана, судебной ошибки быть не может, я счел бы разумным не откладывать казнь ни на один лишний час. Хитрость, изворотливость этого человека чрезвычайны. Об этом вы осведомлены не хуже моего.
– Вы боитесь, что он может сбежать?
– Я хочу сжечь его как можно скорее.
Кардинал обессиленно закрыл глаза, он не был похож на человека, достигшего венца своих мечтаний.
– Почему вы медлите, ваше преосвященство?! – В голосе святого отца проступила явная тревога.
– А вы уверены, что сейчас сжигаем именно его?
– Я уверен, что мы сжигаем Харуджа, Краснобородого, Барбароссу, сжигаем того, кто на сей момент является антихристом в облике человеческом. Мы все сделаем по правилам. Мы проткнем его серебряной шпагой, мы проткнем его осиновым колом и испепелим.
Кардинал вздохнул тяжело и длинно.
– Но взгляните на него, разве этот изможденный, безразличный ко всему человек, этот жалкий инвалид с тусклым взглядом антихрист?!
– Вы хотите сохранить ему жизнь?! – потрясенно спросил отец Хавьер.
Кардинал слабо усмехнулся и помотал головой:
– Я хочу только одного, чтобы мы убили именно того врага, ради которого затеян наш необъявленный крестовый поход.
– А, понял, вы сомневаетесь. Но ведь ваши сомнения не явились сами собой, это он породил их в вас. Он может, если пожелает, выглядеть и несчастным и ничтожным. Когда ему нужно. Даже вы, ваше преосвященство, поддались на его уловки. Воистину он обладает властью над сердцами.
На лестнице внизу раздался шум. Кто-то требовал, чтобы его немедленно пропустили к кардиналу.
– Кто там? – крикнул полковник Комарес.
Оказалось, гонец от капитана де Варгаса. Он был тут же пропущен. Это был сержант Логроньо. Весь в пылии, в грязи, но глаза сияют.
– Вот! – В вытянутой руке сержанта был кожаный мешок, завязанный у горла.
– Развяжи,– мрачно приказал отец Хавьер, в его сердце зашевелилось неприятное предчувствие.
На розовые плиты вывалилась с глухим стуком отрубленная человеческая голова.
– Что это такое?! – неприязненно поинтересовался кардинал.
– Это голова человека, убитого капитаном де Варгасом позавчера днем у скотного загона возле Рио-Са-ладо. Он командовал всадниками, бежавшими из Мешуара, по дороге они разбрасывали золотые монеты. У этого человека не оказалось под халатом левой руки.
Логроньо отрапортовал единым духом все, что ему было велено сообщить, и очень удивился, что никто из важных господ не радуется его сообщению и зрелищу отрубленной головы Харуджа. Кардинал пристально посмотрел на святого отца.
Зульфия, дочь Аттара эль-Араби, не издав ни единого звука, упала на пол.
За спинами сбежавшихся к ней раздался тихий, ехидный смех. Смеялся однорукий пленник.
Теперь к нему обратились вопросительные взгляды.
– Одного вы уже зарубили, второго сейчас сожжете, пора подумать над тем, что вы будете делать с третьим Харуджем.
Отец Хавьер не утратил самообладания:
– Принесите воды, плесните ей в лицо.
Не без труда женщину привели в чувство. Перекрестившись несколько раз, отец Хавьер взял за волосы отрубленную голову и подошел к дочери Аттара эль-Араби.
– Скажи мне, это голова Фикрета?
Она лишь слабо кивнула и снова обессиленно повисла на руках тех, кто ее поддерживал.
– Об этом было нетрудно догадаться, старик.
Отец Хавьер отдал голову стражнику, вытер пальцы салфеткой, взятой с кардинальского стола. Подошел к Харуджу.
– Он дал отрубить себе руку по твоему приказу?
– Он умолял меня дать ему это сделать.
– Зачем?
– Я сказал ему, что наступают тяжелые времена. Мне может понадобиться двойник. Самая главная моя примета – это отсутствие левой руки. Они с Абдаллой бросили жребий, кому достанется честь сделаться моим тайным двойником.
Монах негромко сказал полковнику Комаресу:
– Волоките его вниз.
Утром следующего дня кардинал и отец Хавьер, сидя все на той же площадке под мягко хлопающим тентом, пили целебный настой из местных трав и закусывали вяленым инжиром. Попутно беседовали о вещах, не имеющих никакого отношения к вчерашнему фейерверку событий. Говорили о Карле и о том, что его фламандские друзья потеряли всякий стыд. Об опасности восстания, могущего последовать в ответ на грабительские действия иноземцев. Говорили о здоровье Папы Льва и о том, что сильнее всего подрывает это здоровье. Кардинал упомянул и о событиях в Германии, в частности подробно и дельно опроверг все девяносто пять тезисов Лютера против индульгенций.
– Говорят, ваше преосвященство, что после этого он сделал к этим тезисам пояснение, где все же утверждает, что все верующие обязаны повиноваться мирским властям.
Кардинал ничего не ответил святому отцу, потому что раздался пушечный выстрел.
Оба старика повернули в сторону порта свои головы. Они знали, по какому поводу стрельба. Это летел над морскими водами прах сарацинского пирата Харуджа, коим, во исполнение кардинальских предписаний, была заряжена самая мощная пушка оранского форта.
Дон Хименес перекрестился.
То же сделал и отец Хавьер.
– Слава Богу.
– Слава Богу.
Старики одновременно отхлебнули целебного напитка. Можно было спокойно вернуться к разговору о беспорядках в Германии. Какой все-таки там занимаются ерундой! Откуда им всем знать, где творятся главные подвиги во славу христианской веры?
Явился полковник Комарес. С каким-то докладом. Чтобы избавить его от необходимости говорить, кардинал улыбнулся:
– Мы все слышали, полковник.
Комарес выглядел как-то странно, он совсем не был похож на человека, у которого все неприятности позади. Чашка задрожала в пальцах у его преосвященства. Отец Хавьер тоже обратил внимание на облик полковника.
– Говорите же, что там у вас? Харудж ожил?
Глаза полковника сделались безумны.
– Да говорите же!
– Алжир пал.
– Что значит «пал»?! Кто на него мог напасть? Мы ни с кем больше здесь не воюем!
– Мартин де Варгас до последнего защищал Пеньон и погиб последним.
– Кто, скажите наконец, на нас напал?! – Голос кардинала был подобен голосу Зевса.
Комарес развел руками:
– Барбаросса.
– Я должен был догадаться.– Отец Хавьер, внезапно обмякший, потерявший всю внутреннюю жесткость и силу, вяло мял в желтых пальцах беззащитный инжир.
– Что значит «догадаться»?
– Я ведь знал, что у Харуджа было три брата, Один, Элиас, погиб давно, во время одного из первых набегов, после которого сам Харудж попал на иоаннитскую галеру. Исаака он выдал Арафару в заложники, дабы тот больше не преследовал его. Кабилы не сдержались и убили его. А про третьего, Хайраддина, ничего не было слышно. По слухам, он изучал колдовство и яды где-то на Востоке. Следы его были утеряны.
– Теперь он является во главе целой турецкой армии и превращает наше торжество в позор.
– Надо полагать, каким-то образом ему удалось склонить на свою сторону турецкого султана.
– Надо полагать.
– Знаете, ваше преосвященство, что расстраивает меня больше всего?
– Поводов для расстройства так много, что мне лень гадать, говорите сами.
Отец Хавьер отшвырнул отвратительно липкую, сладкую мякоть.
– Мне очень жаль, что Мартин де Варгас все-таки не победил.
Эпилог
Хайраддин оказался удачливее своего брата. «Дружба» с турецким султаном позволила ему сделать свое правление в Алжире более устойчивым. После того как он распорядился из остатков разгромленной крепости Пеньон и развалин еще одного форта, Матифу, соорудить грандиозный мол (длиной двести метров и шириной двадцать пять), всем стало понятно, что он решил обосноваться в этих местах надолго и, разумеется, всерьез.
Мол соединил город с островками, и таким образом был образован Алжирский порт. Хайраддин оценил исключительное стратегическое положение города, он понял, что именно отсюда удобнее всего контролировать Сицилийский пролив – ворота в Западное Средиземноморье. Несмотря на то что порт был не слишком защищен от волнения при восточных и северо-западных ветрах, из Алжира было удобно следить за кратчайшими
путями из Гибралтара в восточную часть Средиземного моря, из Южной Испании на юг Италии.
Оккупация испанцами Орана и Бужи неожиданным образом сослужила Хайраддину добрую службу. Были уничтожены конкурирующие пиратские гнезда, и Барбаросса стал единоличным вождем всех сарацин в этих местах.
Владея Алжиром, Хайраддин стал потихоньку прибирать к рукам и восточное побережье. Воспользовавшись раздорами при хафсидском дворе и недовольством населения своим султаном Мулай Хасаном, он при поддержке Высокой Порты совершил нападение на Тунис. Хорошо принятые в Бизерте и Ла-Гулете, турки (так теперь стали называть людей Барбароссы) вступили в Тунис.
Испанский король Карл, ставший императором Священной Римской империи под именем Карла V, к этому времени полностью проникся идеями своего предшественника Фердинанда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Собрать все…
Всадники стали торопливо и радостно спешиваться.
– …все стрелы. Все до одной.
Наконечники обмотали тряпками и подожгли. Бледные факелы полетели через стену. Там поднялась паника. Солома вспыхивала как порох. Появились языки пламени, почти невидимые в ярком свете полдня, вспучились клубы черного, удушливого дыма.
– Строиться! Всем строиться напротив ворот.
Мартин де Варгас рассчитал правильно. Поняв, что справиться с огнем не удастся, Харудж сделал единственное, что ему оставалось. Он собрал всех своих всадников в кулак, распахнул ворота и нанес отчаянный удар. Если бы люди Мартина де Варгаса не были построены соответствующим образом, если бы сам капитан не был наготове и не ждал именно такого развития событий, сарацины могли бы добиться успеха. Но им противостоял слишком сильный противник. Слишком сильный и дальновидный.
Схватка была исключительно яростной. Полторы сотни человек рубились с остервенением на небольшой пыльной площадке, вертясь и вопя.
Лошади кусали всадников за голенища.
Сшибленные на землю гибли под копытами.
Мартин де Варгас старался не терять самообладания и в этой ситуации. Он сразу увидел Харуджа. Возле него вились, отбивая наскоки испанцев, четыре телохранителя. Сам носитель белого тюрбана и серебряного халата хоть и достал из ножен саблю, но в ход ее пока не пускал. Его конь вертелся на месте, Харудж ждал, откуда последует главный удар.
Сарацины были великолепными фехтовальщиками, уже не менее двух десятков испанцев валялось на земле с отрубленными руками, залитые кровью.
Если так пойдет дальше, победа может превратиться в поражение.
Мартин де Варгас втайне мечтал о поединке с Харуджем один на один, в то же время ясно осознавая, что у него нет права на такую роскошь. Харуджа надо было убить любым способом – только так можно было прекратить сопротивление озверевших сарацин.
Капитан, наклонившись в седле, вынул из цепенеющих пальцев своего умирающего солдата копье, перехватил его поудобнее и поскакал в гущу схватки.
Выжидать ему пришлось долго, Харуджа все время кто-нибудь заслонял, наконец момент настал, Мартин де Варгас приподнялся в седле, выгнулся, на мгновение замер… Копье вошло Харуджу в середину груди. Тюрбан свалился с его головы. Из руки выпала сабля. Он потерял правой ногой стремя и медленно вывалился из седла.
Рухнул на спину.
Копье осталось торчать из груди.
Схватка почти мгновенно прекратилась. Оставшиеся в живых сарацины бросились врассыпную. Мартин де Варгас не обратил на это внимания. Он подъехал к лежащему и остановился над ним.
– Логроньо.
– Да, мой капитан.
– А ну-ка посмотри, что там у него с левой рукой. Сержант спрыгнул на землю, расстегнул серебряный халат, разорвал потную, окровавленную рубаху.
– У него нет левой руки.
Капитан прошептал одними губами:
– Мартин де Варгас, ты не победишь.
Глава пятнадцатая
МОНАХ И ДЬЯВОЛ
– Это мой бывший господин Харудж,– сказала Мелисса Полихрониу.
– Это человек, притворявшийся немым на моей галере и которого потом все называли Харудж,– сказал Луиджи Беннариво.
– Это человек, в которого я попал ядром из своей пушки,– сказал Рауль Вальдес.
– Этому человеку я приделал искусственную руку. Все звали его Харудж,– сказал Клементио Мендоса.
– Он назвался сначала Исмаилом, чтобы скрыть настоящее имя. Настоящее его имя Харудж,– тихо проговорила Зульфия, дочь Аттара эль-Араби.
– Он ограбил и потопил две галеры флота его святейшества, шедшие из Генуи под моим началом. Я слышал, как сотни людей называли его Харудж,– заявил Антонио Колона.
Барбаросса внимал всем этим разоблачениям почти безучастно. Он отлично понимал, для кого предназначен костер во дворе тюрьмы, но и это его, казалось, волновало не очень.
Дело было сделано, и отец Хавьер, подойдя к его преосвященству, спросил:
– Прикажете начинать?
Кардинал Хименес встрепенулся:
– Что начинать? По-моему, все уже закончено.
– Вот именно, ваше преосвященство. Поскольку имя этого человека выяснено, вина его доказана, судебной ошибки быть не может, я счел бы разумным не откладывать казнь ни на один лишний час. Хитрость, изворотливость этого человека чрезвычайны. Об этом вы осведомлены не хуже моего.
– Вы боитесь, что он может сбежать?
– Я хочу сжечь его как можно скорее.
Кардинал обессиленно закрыл глаза, он не был похож на человека, достигшего венца своих мечтаний.
– Почему вы медлите, ваше преосвященство?! – В голосе святого отца проступила явная тревога.
– А вы уверены, что сейчас сжигаем именно его?
– Я уверен, что мы сжигаем Харуджа, Краснобородого, Барбароссу, сжигаем того, кто на сей момент является антихристом в облике человеческом. Мы все сделаем по правилам. Мы проткнем его серебряной шпагой, мы проткнем его осиновым колом и испепелим.
Кардинал вздохнул тяжело и длинно.
– Но взгляните на него, разве этот изможденный, безразличный ко всему человек, этот жалкий инвалид с тусклым взглядом антихрист?!
– Вы хотите сохранить ему жизнь?! – потрясенно спросил отец Хавьер.
Кардинал слабо усмехнулся и помотал головой:
– Я хочу только одного, чтобы мы убили именно того врага, ради которого затеян наш необъявленный крестовый поход.
– А, понял, вы сомневаетесь. Но ведь ваши сомнения не явились сами собой, это он породил их в вас. Он может, если пожелает, выглядеть и несчастным и ничтожным. Когда ему нужно. Даже вы, ваше преосвященство, поддались на его уловки. Воистину он обладает властью над сердцами.
На лестнице внизу раздался шум. Кто-то требовал, чтобы его немедленно пропустили к кардиналу.
– Кто там? – крикнул полковник Комарес.
Оказалось, гонец от капитана де Варгаса. Он был тут же пропущен. Это был сержант Логроньо. Весь в пылии, в грязи, но глаза сияют.
– Вот! – В вытянутой руке сержанта был кожаный мешок, завязанный у горла.
– Развяжи,– мрачно приказал отец Хавьер, в его сердце зашевелилось неприятное предчувствие.
На розовые плиты вывалилась с глухим стуком отрубленная человеческая голова.
– Что это такое?! – неприязненно поинтересовался кардинал.
– Это голова человека, убитого капитаном де Варгасом позавчера днем у скотного загона возле Рио-Са-ладо. Он командовал всадниками, бежавшими из Мешуара, по дороге они разбрасывали золотые монеты. У этого человека не оказалось под халатом левой руки.
Логроньо отрапортовал единым духом все, что ему было велено сообщить, и очень удивился, что никто из важных господ не радуется его сообщению и зрелищу отрубленной головы Харуджа. Кардинал пристально посмотрел на святого отца.
Зульфия, дочь Аттара эль-Араби, не издав ни единого звука, упала на пол.
За спинами сбежавшихся к ней раздался тихий, ехидный смех. Смеялся однорукий пленник.
Теперь к нему обратились вопросительные взгляды.
– Одного вы уже зарубили, второго сейчас сожжете, пора подумать над тем, что вы будете делать с третьим Харуджем.
Отец Хавьер не утратил самообладания:
– Принесите воды, плесните ей в лицо.
Не без труда женщину привели в чувство. Перекрестившись несколько раз, отец Хавьер взял за волосы отрубленную голову и подошел к дочери Аттара эль-Араби.
– Скажи мне, это голова Фикрета?
Она лишь слабо кивнула и снова обессиленно повисла на руках тех, кто ее поддерживал.
– Об этом было нетрудно догадаться, старик.
Отец Хавьер отдал голову стражнику, вытер пальцы салфеткой, взятой с кардинальского стола. Подошел к Харуджу.
– Он дал отрубить себе руку по твоему приказу?
– Он умолял меня дать ему это сделать.
– Зачем?
– Я сказал ему, что наступают тяжелые времена. Мне может понадобиться двойник. Самая главная моя примета – это отсутствие левой руки. Они с Абдаллой бросили жребий, кому достанется честь сделаться моим тайным двойником.
Монах негромко сказал полковнику Комаресу:
– Волоките его вниз.
Утром следующего дня кардинал и отец Хавьер, сидя все на той же площадке под мягко хлопающим тентом, пили целебный настой из местных трав и закусывали вяленым инжиром. Попутно беседовали о вещах, не имеющих никакого отношения к вчерашнему фейерверку событий. Говорили о Карле и о том, что его фламандские друзья потеряли всякий стыд. Об опасности восстания, могущего последовать в ответ на грабительские действия иноземцев. Говорили о здоровье Папы Льва и о том, что сильнее всего подрывает это здоровье. Кардинал упомянул и о событиях в Германии, в частности подробно и дельно опроверг все девяносто пять тезисов Лютера против индульгенций.
– Говорят, ваше преосвященство, что после этого он сделал к этим тезисам пояснение, где все же утверждает, что все верующие обязаны повиноваться мирским властям.
Кардинал ничего не ответил святому отцу, потому что раздался пушечный выстрел.
Оба старика повернули в сторону порта свои головы. Они знали, по какому поводу стрельба. Это летел над морскими водами прах сарацинского пирата Харуджа, коим, во исполнение кардинальских предписаний, была заряжена самая мощная пушка оранского форта.
Дон Хименес перекрестился.
То же сделал и отец Хавьер.
– Слава Богу.
– Слава Богу.
Старики одновременно отхлебнули целебного напитка. Можно было спокойно вернуться к разговору о беспорядках в Германии. Какой все-таки там занимаются ерундой! Откуда им всем знать, где творятся главные подвиги во славу христианской веры?
Явился полковник Комарес. С каким-то докладом. Чтобы избавить его от необходимости говорить, кардинал улыбнулся:
– Мы все слышали, полковник.
Комарес выглядел как-то странно, он совсем не был похож на человека, у которого все неприятности позади. Чашка задрожала в пальцах у его преосвященства. Отец Хавьер тоже обратил внимание на облик полковника.
– Говорите же, что там у вас? Харудж ожил?
Глаза полковника сделались безумны.
– Да говорите же!
– Алжир пал.
– Что значит «пал»?! Кто на него мог напасть? Мы ни с кем больше здесь не воюем!
– Мартин де Варгас до последнего защищал Пеньон и погиб последним.
– Кто, скажите наконец, на нас напал?! – Голос кардинала был подобен голосу Зевса.
Комарес развел руками:
– Барбаросса.
– Я должен был догадаться.– Отец Хавьер, внезапно обмякший, потерявший всю внутреннюю жесткость и силу, вяло мял в желтых пальцах беззащитный инжир.
– Что значит «догадаться»?
– Я ведь знал, что у Харуджа было три брата, Один, Элиас, погиб давно, во время одного из первых набегов, после которого сам Харудж попал на иоаннитскую галеру. Исаака он выдал Арафару в заложники, дабы тот больше не преследовал его. Кабилы не сдержались и убили его. А про третьего, Хайраддина, ничего не было слышно. По слухам, он изучал колдовство и яды где-то на Востоке. Следы его были утеряны.
– Теперь он является во главе целой турецкой армии и превращает наше торжество в позор.
– Надо полагать, каким-то образом ему удалось склонить на свою сторону турецкого султана.
– Надо полагать.
– Знаете, ваше преосвященство, что расстраивает меня больше всего?
– Поводов для расстройства так много, что мне лень гадать, говорите сами.
Отец Хавьер отшвырнул отвратительно липкую, сладкую мякоть.
– Мне очень жаль, что Мартин де Варгас все-таки не победил.
Эпилог
Хайраддин оказался удачливее своего брата. «Дружба» с турецким султаном позволила ему сделать свое правление в Алжире более устойчивым. После того как он распорядился из остатков разгромленной крепости Пеньон и развалин еще одного форта, Матифу, соорудить грандиозный мол (длиной двести метров и шириной двадцать пять), всем стало понятно, что он решил обосноваться в этих местах надолго и, разумеется, всерьез.
Мол соединил город с островками, и таким образом был образован Алжирский порт. Хайраддин оценил исключительное стратегическое положение города, он понял, что именно отсюда удобнее всего контролировать Сицилийский пролив – ворота в Западное Средиземноморье. Несмотря на то что порт был не слишком защищен от волнения при восточных и северо-западных ветрах, из Алжира было удобно следить за кратчайшими
путями из Гибралтара в восточную часть Средиземного моря, из Южной Испании на юг Италии.
Оккупация испанцами Орана и Бужи неожиданным образом сослужила Хайраддину добрую службу. Были уничтожены конкурирующие пиратские гнезда, и Барбаросса стал единоличным вождем всех сарацин в этих местах.
Владея Алжиром, Хайраддин стал потихоньку прибирать к рукам и восточное побережье. Воспользовавшись раздорами при хафсидском дворе и недовольством населения своим султаном Мулай Хасаном, он при поддержке Высокой Порты совершил нападение на Тунис. Хорошо принятые в Бизерте и Ла-Гулете, турки (так теперь стали называть людей Барбароссы) вступили в Тунис.
Испанский король Карл, ставший императором Священной Римской империи под именем Карла V, к этому времени полностью проникся идеями своего предшественника Фердинанда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47