Лайам покачал головой и сказал:
– Стражникам в праздники не позавидуешь.
Грантайре кивком указала на Окхэма.
– По-моему, вы ударили его слишком сильно.
Лорд уже сидел, он сжимал голову руками, мотая ею из стороны в сторону.
– Не так уж и сильно. Немножко воды – и он будет в полном порядке, – сказал Лайам. В душе он все же стыдился – это был коварный удар. – Сейчас я приду.
Мопса снова пристроилась возле бочки и уже зачерпывала кружкой вино. Лайам подошел и отобрал у девчонки посудину.
– Ну что ты делаешь, маленькая негодница?.. И, кстати, что ты тут делаешь вообще?
– А тебе какая забота? – отмахнулась воровка. – Я уже засветилась и никогда больше не смогу щипать кошельки…
– Ну а сюда-то ты зачем заявилась? Чтобы тебя получше запомнили!
– Я не собиралась сюда приходить, – заканючила Мопса. – Я просто разыскивала тебя… ну а где мне искать?.. Я и крутилась неподалеку. И тут этот хренов стражник меня углядел и напустился – чего, мол, здесь тебе надо? Ну я и сказала, что мне нужен ты, и тут они раскудахтались. Квестор Ренфорд, квестор Ренфорд! А потом велели мне ждать. Я и ждала. А эдил – ты представляешь себе, этот эдил! – он посмел ущипнуть меня за щеку и назвал смышленой девчушкой. – Губы девочки обиженно задрожали. – И вот теперь я сама не знаю, кто я такая!
Лайам беспомощно развел руками.
– Слушай, Мопса, мне правда жаль. Оборотню не стоило тебя сюда посылать…
– Это уж точно, – всхлипнула Мопса.
– Но… все-таки… зачем же он это сделал?
Маленькая воровка сердито сплюнула на пол.
– Волк велел передать, что результатами он доволен, но что ему надо с тобой увидеться прямо сегодня.
Лайам покачал головой.
– Я не могу. Скажи ему, что я встречусь с ним, как только сумею – скорее всего, завтра… да, завтра в полдень, на галерее. И ты тоже туда приходи. Я прихвачу с собой свой подарок. – Но даже это (всегда безотказно работавшее) обещание не высушило дождинок в уголках насупленных глаз, и Лайам потихоньку стал подталкивать девочку к двери. – А теперь иди – и постарайся какое-то время не высовываться. Стражники очень скоро тебя забудут, – он говорил так уверенно, что Мопса, кажется, успокоилась.
Они выбрались на крыльцо. Там дежурил все тот же стражник. Он стоял и глазел на праздничную толпу.
– А где же эдил? – спросил Лайам, отчасти потому, что ему действительно хотелось это узнать, отчасти – чтобы отвлечь внимание Тэна от сбегающей по ступеням девчонки.
– Пошел посмотреть на все лично, – сказал стражник. – Это ж убивство!
«Убивство…» Лайама порой раздражал южный неряшливый говорок.
– Убийство, – повторил он, четко выговаривая каждую букву. – И скоро ли он вернется?
Тщедушный и востроносенький Тэн выразительно покачал головой. Он выглядел очень молодо, ему, наверное, не исполнилось и шестнадцати.
– Ой, квестор Ренфорд, боюсь, что не скоро. Сержант говорил, там ужас что такое творится.
Лайам мрачно хмыкнул и вернулся в казарму. Никакие убийства его уже не касались. Хотя, конечно же, интересно, куда это Кессиас убежал и с какими предложениями возвратится. «Твое следствие благополучно закончилось», – напомнил он себе. Эти два дня и так чересчур затянулись.
В караулке воды не обнаружилось, и Лайам решил, что, возможно, она найдется в тюрьме. Он все еще держал в руке кружку с вином, которую отобрал у Мопсы. Пожав плечами, Лайам толкнул дубовую, обитую железными скобами дверь.
«Очень, очень долго тянулись эти два дня», – думал он лениво. Лайам устал, но напряжение, которое не покидало его весь этот вечер, внезапно спало. Шагая с кружкой в руке мимо камер, он ощущал удивительное спокойствие, не замечая галдежа проштрафившихся гуляк. Ему казалось, что внешний мир никак теперь с ним не соотносится и существует сам по себе.
Грантайре стояла возле Окхэма, сложив на груди руки. Лорд сидел, запрокинув голову, и смотрел на волшебницу вполне осмысленным взглядом. Он явно что-то ей говорил. Лайам остановился у входа в камеру и прислушался.
– …гобелен. Он спрятан за гобеленом.
Волшебница коротко кивнула.
– Воды не нашлось, – сказал Лайам, делая вид, что только что подошел. – Но она ему уже как будто и не нужна.
– Я привела его в чувство, – сказала Грантайре и пожала плечами. – Он сказал, что камень спрятан в его кабинете, за гобеленом. Вы знаете; где это?
Лайам посмотрел на Окхэма, потом на волшебницу, потом снова на Окхэма. Лорд смотрел только на Грантайре, его губы беззвучно шевелились.
– Что вы с ним сделали?
Грантайре фыркнула.
– Ничего особенного. Просто привела его в чувство и промыла ему мозги.
– Хм-м… – Лайам подошел к Окхэму и протянул ему кружку.
– Возможно, он полагает, что я – Дезидерий, – усмехнулась Грантайре.
Окхэм дрожащими руками взял полную кружку и поднес ее к губам, умудрившись при этом ни капли не расплескать. Он пил осторожно, попеременно поглядывая то на Лайама, то на волшебницу.
– Мы можем забрать кристалл прямо сейчас? – спросила Грантайре.
– Погодите, не все сразу. Я хочу расспросить его кое о чем. – Лайам оставил без внимания недовольные вздохи Грантайре и сосредоточился на Окхэме. – Если бы Дезидерий в Саузварке не объявился, что бы вы сделали с камнем?
Лицо лорда исказилось от гнева. Он поднял глаза на Лайама и шепотом выругался, потом испуганно поглядел на Грантайре, словно мальчишка на строгую мать.
Лайам помолчал, потом сказал:
– Ну хорошо. В конце концов, это все равно выяснится.
– Мы уже можем идти?
– Да. Спокойной ночи, лорд Окхэм.
Лорд не ответил. Он сидел, опустив голову и глядя в одну точку. Лайам жестом дал знать Грантайре, что пора уходить.
Ключи были в замке. Лайам запер дверь камеры и вдруг осознал, что совершенно не представляет стратегии своего дальнейшего поведения. Ну отыщут они камень, и что же? Допустим, вернут вдове, а что станется с Окхэмом? Состоится ли судебное разбирательство? И если состоится, как доказать вину лорда? Придется ли понуждать его публично признаться в содеянном, или свидетельства Лайама будет достаточно для вынесения приговора? Камень сам по себе улика, и более чем весомая, но ведь совершены еще и убийства, причастность лорда к которым доказать практически невозможно.
Лайам медленно брел по тюремному коридору, не обращая внимания на нетерпение своей спутницы. Здание герцогского суда располагалось тут же, на площади, но там вроде бы (по крайней мере, на памяти Лайама) никого не судили. Лайам бывал в этом здании, спускался в подвал и даже забирался на башню, но визиты его не были связаны с вопросами юриспруденции. Весь первый этаж внушительного строения занимала городская администрация, а в подвале находилась так называемая мертвецкая, куда свозили покойников, подобранных на улицах Саузварка. За мертвецкой присматривала старая ворчливая ведьма – матушка Джеф.
В Мидланде, например, правосудие вершилось сурово и скоро. Отец Лайама разбирался со своими подданными прямо там, где в том возникала необходимость. Ему излагали суть дела, а он выносил приговор. В городах Южного Тира все делалось по-другому. Герцогство слишком большое, и герцог, естественно, не может всюду успеть. Поэтому на местах за него отдуваются специальные герцогские суды, но как они действуют – большая загадка.
Грантайре, уже стоявшая в караулке, завздыхала опять.
– Идемте же, Ренфорд! Я вся как на иголках. Кристалл надо поскорее забрать!
Лайам подивился ее нетерпению, но все же ускорил шаги.
– А куда, собственно, нам спешить? – Он многозначительно позвенел ключами, запирая тюремную дверь. – Окхэм под замком, Дезидерий мертв, и только мы с вами знаем, где спрятана эта вещица.
Грантайре нахмурилась, но промолчала.
– Никуда этот камень не денется, – продолжал рассудительно Лайам, принимая молчание спутницы за согласие. – Но, конечно же, мы с вами сейчас же туда отправимся, нам ведь нужно вернуть пропажу вдове.
– Вдове или не вдове, но камню следует найти пристанище понадежнее, – пробормотала волшебница, – покидая казарму.
Лайам вытаращил глаза и даже на какое-то мгновение растерялся, не понимая, отчего Грантайре так взвинчена, ведь все идет хорошо. Потом он вспомнил, как умирал Дезидерий. Это ведь именно Грантайре убила его. Но она даже не поморщилась, когда он произнес имя харкоутского чародея. Да-да, не повела и бровью. Лайаму встречались люди, убивавшие с легким сердцем. И все они были отменными негодяями.
Впрочем, человеческие реакции весьма разнородны. Один сослуживец Лайама, например, после каждого кровавого боя проводил многочасовой обряд очищения. Он тщательно – с головы до пят – омывался, он начищал до блеска оружие и стирал всю одежду. Он проветривал и выколачивал все свои вещи, даже те, что мирно полеживали в обозной укладке. Это было что-то вроде тихого помешательства. «Мы вернем камень в склеп, а потом хорошенько выспимся, и наутро она снова станет собой».
Что ему еще осталось сделать – так это купить Мопсе подарок и потолковать с Оборотнем. И то и другое беспокоило Лайама. Он понимал, что надо бы увидеться с Волком, но его одолевала усталость. Встречу можно отложить на потом. Ведь главарь саузваркских воров уже (через Мопсу) поставлен в известность, что все в полном порядке. «Разве этого не довольно? – подумал Лайам. – Волк просто немного нервничает… пусть подождет».
А что касается подарка для Мопсы… Это должно быть нечто из ряда вон выходящее. Лайам, правда, не так уж и виноват в том, что она сунулась к стражникам, просто Оборотню не следовало посылать девчонку в казарму. Впрочем, вряд ли допущенная оплошность повредит воровской карьере дурехи, если она какое-то время будет вести себя осторожно. Однако, раз уж все так получилось…
– Да, подарок должен быть грандиозным. – сказал Лайам вслух, потом покачал головой и вышел на улицу.
Час был поздний, и толпа на площади поредела – нагулявшиеся горожане спешили к празднично накрытым столам.
Лайам полной грудью вдохнул чистый морозный воздух, наслаждаясь свободой. «Завтрашним вечером я все наверстаю, – пообещал он себе, поглядывая на стайку девиц в маскарадных костюмах, высыпавшую из заведения Хелекина. Расшалившиеся красотки принялись бойко плясать, высоко вскидывая ноги. Мгновенно собравшиеся вокруг зрители свистом, возгласами и рукоплесканиями подзадоривали хорошеньких танцовщиц. – Завтра и я спляшу вместе с ними!»
– Ренфорд!
Сердитый возглас Грантайре заставил Лайама спуститься с крыльца.
– Иду я, иду…
– Вы что, не понимаете, насколько все это важно?
– Нет, – сказал Лайам и улыбнулся. Он взял волшебницу под руку и повел через площадь. Та попыталась высвободиться, но скоро сдалась и послушно пошла рядом, словно добропорядочная горожанка, покорная воле своего повелителя. Впрочем, их чинная прогулка продолжалась недолго.
Они не успели пройти и десятка шагов, как вдруг толпа гуляющих расступилась и перед ними возник разъяренный эдил, сопровождаемый парочкой стражников.
– Квестор! – взревел Кессиас. – У нас неприятности!
– Какие? – Лайам с неохотой отпустил локоть Грантайре. Тон сообщения ничего хорошего не предвещал.
– Идемте! – Эдил схватил Лайама за плечо и потащил за собой.
Лайам и не пробовал сопротивляться, но все же сказал:
– Ну, что там еще?
Кессиас на ходу притиснул его к себе и прошептал на ухо:
– Трое нищих, Ренфорд. Они убиты. Как нам теперь быть с вашими заверениями?
Лайам вздрогнул от неожиданности.
– Где?
– В чем дело? – спросила нагнавшая их Грантайре.
– На Макушке, – сказал Кессиас, игнорируя сторонний вопрос. – Вы понимаете, что это значит?
– И вы… вы полагаете, что их убили воры?
– А кто же еще? – зарычал Кессиас. Оставшийся путь мужчины проделали молча – эдил рассерженный, мрачный, Лайам не на шутку встревоженный.
Наконец вдали замаячили еще двое стражников с фонарями. Они дежурили у входа в узенький переулок, образуемый глухими стенами двух богатых особняков.
– Здесь, – сказал Кессиас. – Возьмите фонарь.
В глубине переулка уже мелькал какой-то огонь, но Лайам послушно принял фонарь из рук ближайшего к нему караульного. Потом он вздохнул, на мгновение прикрыл глаза и решительно зашагал вперед.
Он слышал, как за его спиной эдил что-то спросил у Грантайре, но та шикнула на него, и Кессиас замолчал.
– Я так не думаю, – сказала волшебница и, нагнав Лайама, пошла рядом, держась за его локоть. Щель, по которой они шли, была очень узка сюда не залетал даже ветер. Там, где она расширялась, делая поворот, стояла старуха, высоко вздымая над головой зажженный фонарь. Три недвижные фигуры, лежащие перед ней, походили на кукол, брошенных наигравшимися с ними детьми.
Лайам остановился, надеясь, что не зашел далеко и что черная лужа, в которой лежали несчастные, не коснулась его сапог. Судя по всему, ужасное злодеяние свершилось совсем недавно – кровь еще не успела ни подсохнуть, ни замерзнуть.
Старуха повернула голову и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Стражникам в праздники не позавидуешь.
Грантайре кивком указала на Окхэма.
– По-моему, вы ударили его слишком сильно.
Лорд уже сидел, он сжимал голову руками, мотая ею из стороны в сторону.
– Не так уж и сильно. Немножко воды – и он будет в полном порядке, – сказал Лайам. В душе он все же стыдился – это был коварный удар. – Сейчас я приду.
Мопса снова пристроилась возле бочки и уже зачерпывала кружкой вино. Лайам подошел и отобрал у девчонки посудину.
– Ну что ты делаешь, маленькая негодница?.. И, кстати, что ты тут делаешь вообще?
– А тебе какая забота? – отмахнулась воровка. – Я уже засветилась и никогда больше не смогу щипать кошельки…
– Ну а сюда-то ты зачем заявилась? Чтобы тебя получше запомнили!
– Я не собиралась сюда приходить, – заканючила Мопса. – Я просто разыскивала тебя… ну а где мне искать?.. Я и крутилась неподалеку. И тут этот хренов стражник меня углядел и напустился – чего, мол, здесь тебе надо? Ну я и сказала, что мне нужен ты, и тут они раскудахтались. Квестор Ренфорд, квестор Ренфорд! А потом велели мне ждать. Я и ждала. А эдил – ты представляешь себе, этот эдил! – он посмел ущипнуть меня за щеку и назвал смышленой девчушкой. – Губы девочки обиженно задрожали. – И вот теперь я сама не знаю, кто я такая!
Лайам беспомощно развел руками.
– Слушай, Мопса, мне правда жаль. Оборотню не стоило тебя сюда посылать…
– Это уж точно, – всхлипнула Мопса.
– Но… все-таки… зачем же он это сделал?
Маленькая воровка сердито сплюнула на пол.
– Волк велел передать, что результатами он доволен, но что ему надо с тобой увидеться прямо сегодня.
Лайам покачал головой.
– Я не могу. Скажи ему, что я встречусь с ним, как только сумею – скорее всего, завтра… да, завтра в полдень, на галерее. И ты тоже туда приходи. Я прихвачу с собой свой подарок. – Но даже это (всегда безотказно работавшее) обещание не высушило дождинок в уголках насупленных глаз, и Лайам потихоньку стал подталкивать девочку к двери. – А теперь иди – и постарайся какое-то время не высовываться. Стражники очень скоро тебя забудут, – он говорил так уверенно, что Мопса, кажется, успокоилась.
Они выбрались на крыльцо. Там дежурил все тот же стражник. Он стоял и глазел на праздничную толпу.
– А где же эдил? – спросил Лайам, отчасти потому, что ему действительно хотелось это узнать, отчасти – чтобы отвлечь внимание Тэна от сбегающей по ступеням девчонки.
– Пошел посмотреть на все лично, – сказал стражник. – Это ж убивство!
«Убивство…» Лайама порой раздражал южный неряшливый говорок.
– Убийство, – повторил он, четко выговаривая каждую букву. – И скоро ли он вернется?
Тщедушный и востроносенький Тэн выразительно покачал головой. Он выглядел очень молодо, ему, наверное, не исполнилось и шестнадцати.
– Ой, квестор Ренфорд, боюсь, что не скоро. Сержант говорил, там ужас что такое творится.
Лайам мрачно хмыкнул и вернулся в казарму. Никакие убийства его уже не касались. Хотя, конечно же, интересно, куда это Кессиас убежал и с какими предложениями возвратится. «Твое следствие благополучно закончилось», – напомнил он себе. Эти два дня и так чересчур затянулись.
В караулке воды не обнаружилось, и Лайам решил, что, возможно, она найдется в тюрьме. Он все еще держал в руке кружку с вином, которую отобрал у Мопсы. Пожав плечами, Лайам толкнул дубовую, обитую железными скобами дверь.
«Очень, очень долго тянулись эти два дня», – думал он лениво. Лайам устал, но напряжение, которое не покидало его весь этот вечер, внезапно спало. Шагая с кружкой в руке мимо камер, он ощущал удивительное спокойствие, не замечая галдежа проштрафившихся гуляк. Ему казалось, что внешний мир никак теперь с ним не соотносится и существует сам по себе.
Грантайре стояла возле Окхэма, сложив на груди руки. Лорд сидел, запрокинув голову, и смотрел на волшебницу вполне осмысленным взглядом. Он явно что-то ей говорил. Лайам остановился у входа в камеру и прислушался.
– …гобелен. Он спрятан за гобеленом.
Волшебница коротко кивнула.
– Воды не нашлось, – сказал Лайам, делая вид, что только что подошел. – Но она ему уже как будто и не нужна.
– Я привела его в чувство, – сказала Грантайре и пожала плечами. – Он сказал, что камень спрятан в его кабинете, за гобеленом. Вы знаете; где это?
Лайам посмотрел на Окхэма, потом на волшебницу, потом снова на Окхэма. Лорд смотрел только на Грантайре, его губы беззвучно шевелились.
– Что вы с ним сделали?
Грантайре фыркнула.
– Ничего особенного. Просто привела его в чувство и промыла ему мозги.
– Хм-м… – Лайам подошел к Окхэму и протянул ему кружку.
– Возможно, он полагает, что я – Дезидерий, – усмехнулась Грантайре.
Окхэм дрожащими руками взял полную кружку и поднес ее к губам, умудрившись при этом ни капли не расплескать. Он пил осторожно, попеременно поглядывая то на Лайама, то на волшебницу.
– Мы можем забрать кристалл прямо сейчас? – спросила Грантайре.
– Погодите, не все сразу. Я хочу расспросить его кое о чем. – Лайам оставил без внимания недовольные вздохи Грантайре и сосредоточился на Окхэме. – Если бы Дезидерий в Саузварке не объявился, что бы вы сделали с камнем?
Лицо лорда исказилось от гнева. Он поднял глаза на Лайама и шепотом выругался, потом испуганно поглядел на Грантайре, словно мальчишка на строгую мать.
Лайам помолчал, потом сказал:
– Ну хорошо. В конце концов, это все равно выяснится.
– Мы уже можем идти?
– Да. Спокойной ночи, лорд Окхэм.
Лорд не ответил. Он сидел, опустив голову и глядя в одну точку. Лайам жестом дал знать Грантайре, что пора уходить.
Ключи были в замке. Лайам запер дверь камеры и вдруг осознал, что совершенно не представляет стратегии своего дальнейшего поведения. Ну отыщут они камень, и что же? Допустим, вернут вдове, а что станется с Окхэмом? Состоится ли судебное разбирательство? И если состоится, как доказать вину лорда? Придется ли понуждать его публично признаться в содеянном, или свидетельства Лайама будет достаточно для вынесения приговора? Камень сам по себе улика, и более чем весомая, но ведь совершены еще и убийства, причастность лорда к которым доказать практически невозможно.
Лайам медленно брел по тюремному коридору, не обращая внимания на нетерпение своей спутницы. Здание герцогского суда располагалось тут же, на площади, но там вроде бы (по крайней мере, на памяти Лайама) никого не судили. Лайам бывал в этом здании, спускался в подвал и даже забирался на башню, но визиты его не были связаны с вопросами юриспруденции. Весь первый этаж внушительного строения занимала городская администрация, а в подвале находилась так называемая мертвецкая, куда свозили покойников, подобранных на улицах Саузварка. За мертвецкой присматривала старая ворчливая ведьма – матушка Джеф.
В Мидланде, например, правосудие вершилось сурово и скоро. Отец Лайама разбирался со своими подданными прямо там, где в том возникала необходимость. Ему излагали суть дела, а он выносил приговор. В городах Южного Тира все делалось по-другому. Герцогство слишком большое, и герцог, естественно, не может всюду успеть. Поэтому на местах за него отдуваются специальные герцогские суды, но как они действуют – большая загадка.
Грантайре, уже стоявшая в караулке, завздыхала опять.
– Идемте же, Ренфорд! Я вся как на иголках. Кристалл надо поскорее забрать!
Лайам подивился ее нетерпению, но все же ускорил шаги.
– А куда, собственно, нам спешить? – Он многозначительно позвенел ключами, запирая тюремную дверь. – Окхэм под замком, Дезидерий мертв, и только мы с вами знаем, где спрятана эта вещица.
Грантайре нахмурилась, но промолчала.
– Никуда этот камень не денется, – продолжал рассудительно Лайам, принимая молчание спутницы за согласие. – Но, конечно же, мы с вами сейчас же туда отправимся, нам ведь нужно вернуть пропажу вдове.
– Вдове или не вдове, но камню следует найти пристанище понадежнее, – пробормотала волшебница, – покидая казарму.
Лайам вытаращил глаза и даже на какое-то мгновение растерялся, не понимая, отчего Грантайре так взвинчена, ведь все идет хорошо. Потом он вспомнил, как умирал Дезидерий. Это ведь именно Грантайре убила его. Но она даже не поморщилась, когда он произнес имя харкоутского чародея. Да-да, не повела и бровью. Лайаму встречались люди, убивавшие с легким сердцем. И все они были отменными негодяями.
Впрочем, человеческие реакции весьма разнородны. Один сослуживец Лайама, например, после каждого кровавого боя проводил многочасовой обряд очищения. Он тщательно – с головы до пят – омывался, он начищал до блеска оружие и стирал всю одежду. Он проветривал и выколачивал все свои вещи, даже те, что мирно полеживали в обозной укладке. Это было что-то вроде тихого помешательства. «Мы вернем камень в склеп, а потом хорошенько выспимся, и наутро она снова станет собой».
Что ему еще осталось сделать – так это купить Мопсе подарок и потолковать с Оборотнем. И то и другое беспокоило Лайама. Он понимал, что надо бы увидеться с Волком, но его одолевала усталость. Встречу можно отложить на потом. Ведь главарь саузваркских воров уже (через Мопсу) поставлен в известность, что все в полном порядке. «Разве этого не довольно? – подумал Лайам. – Волк просто немного нервничает… пусть подождет».
А что касается подарка для Мопсы… Это должно быть нечто из ряда вон выходящее. Лайам, правда, не так уж и виноват в том, что она сунулась к стражникам, просто Оборотню не следовало посылать девчонку в казарму. Впрочем, вряд ли допущенная оплошность повредит воровской карьере дурехи, если она какое-то время будет вести себя осторожно. Однако, раз уж все так получилось…
– Да, подарок должен быть грандиозным. – сказал Лайам вслух, потом покачал головой и вышел на улицу.
Час был поздний, и толпа на площади поредела – нагулявшиеся горожане спешили к празднично накрытым столам.
Лайам полной грудью вдохнул чистый морозный воздух, наслаждаясь свободой. «Завтрашним вечером я все наверстаю, – пообещал он себе, поглядывая на стайку девиц в маскарадных костюмах, высыпавшую из заведения Хелекина. Расшалившиеся красотки принялись бойко плясать, высоко вскидывая ноги. Мгновенно собравшиеся вокруг зрители свистом, возгласами и рукоплесканиями подзадоривали хорошеньких танцовщиц. – Завтра и я спляшу вместе с ними!»
– Ренфорд!
Сердитый возглас Грантайре заставил Лайама спуститься с крыльца.
– Иду я, иду…
– Вы что, не понимаете, насколько все это важно?
– Нет, – сказал Лайам и улыбнулся. Он взял волшебницу под руку и повел через площадь. Та попыталась высвободиться, но скоро сдалась и послушно пошла рядом, словно добропорядочная горожанка, покорная воле своего повелителя. Впрочем, их чинная прогулка продолжалась недолго.
Они не успели пройти и десятка шагов, как вдруг толпа гуляющих расступилась и перед ними возник разъяренный эдил, сопровождаемый парочкой стражников.
– Квестор! – взревел Кессиас. – У нас неприятности!
– Какие? – Лайам с неохотой отпустил локоть Грантайре. Тон сообщения ничего хорошего не предвещал.
– Идемте! – Эдил схватил Лайама за плечо и потащил за собой.
Лайам и не пробовал сопротивляться, но все же сказал:
– Ну, что там еще?
Кессиас на ходу притиснул его к себе и прошептал на ухо:
– Трое нищих, Ренфорд. Они убиты. Как нам теперь быть с вашими заверениями?
Лайам вздрогнул от неожиданности.
– Где?
– В чем дело? – спросила нагнавшая их Грантайре.
– На Макушке, – сказал Кессиас, игнорируя сторонний вопрос. – Вы понимаете, что это значит?
– И вы… вы полагаете, что их убили воры?
– А кто же еще? – зарычал Кессиас. Оставшийся путь мужчины проделали молча – эдил рассерженный, мрачный, Лайам не на шутку встревоженный.
Наконец вдали замаячили еще двое стражников с фонарями. Они дежурили у входа в узенький переулок, образуемый глухими стенами двух богатых особняков.
– Здесь, – сказал Кессиас. – Возьмите фонарь.
В глубине переулка уже мелькал какой-то огонь, но Лайам послушно принял фонарь из рук ближайшего к нему караульного. Потом он вздохнул, на мгновение прикрыл глаза и решительно зашагал вперед.
Он слышал, как за его спиной эдил что-то спросил у Грантайре, но та шикнула на него, и Кессиас замолчал.
– Я так не думаю, – сказала волшебница и, нагнав Лайама, пошла рядом, держась за его локоть. Щель, по которой они шли, была очень узка сюда не залетал даже ветер. Там, где она расширялась, делая поворот, стояла старуха, высоко вздымая над головой зажженный фонарь. Три недвижные фигуры, лежащие перед ней, походили на кукол, брошенных наигравшимися с ними детьми.
Лайам остановился, надеясь, что не зашел далеко и что черная лужа, в которой лежали несчастные, не коснулась его сапог. Судя по всему, ужасное злодеяние свершилось совсем недавно – кровь еще не успела ни подсохнуть, ни замерзнуть.
Старуха повернула голову и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47