– Спасибо, сенцей! – воскликнул пьяный д’Артаньян. – Можно, я вас поцелую?
– Пошли, д’Артаньян, тебе уже хватит, – сказал Портос, вытаскивая д’Артаньяна из-за стола. – Атос, проследи за ним, ты же никогда не пьянеешь.
– Никогда, – грустно вздохнул Атос. – Давай сюда д’Артаньяна. Пошли, бухарский эмир.
– Кто я? – спросил д’Артаньян.
– Утром проспишься и узнаешь, – сказал Атос. – Пошли-пошли.
Мушкетёры удалились, а Лесли Нильсен, заперев кабинет, уселся перед зеркалом, поставив рядом две красные свечи, и приготовился ответить на телепатический вызов просветлённого Короля-Солнце.
***
Атос, Портос, Арамис и д’Артаньян между тем вывалились из особняка Лесли Нильсена на крыльцо, и д’Артаньян снова прокатился по лестнице, – правда, на этот раз без Атоса.
– Как же мы его домой-то доставим? – спросил Портос. – Даже если д’Артаньян вдруг случайно вспомнит, где он живёт, мы его вряд ли дотащим на место без приключений.
– Сейчас попробую вызвать карету, – сказал Атос. Он сформировал намерение и выбросил его во Вселенную.
На площадь въехала карета и остановилась перед четырьмя пьяными мушкетёрами.
– Кучер, подвезёшь? – спросил Атос.
– Подвезу, – ответил кучер. – Я как раз отработал смену у своего графа и решил немножко подработать на частном извозе. Не волнуйтесь, господа, всех вас развезу.
– Нас же и так развезло! – воскликнул д’Артаньян. – Куда уж дальше-то?
– Хорошо, – сказал Атос. – Ну, я-то домой и пешком дойду. Живу я в двух шагах отсюда, да и потом, я никогда не пьянею. Господа, вам куда-нибудь надо?
– Я не поеду, – сказал Арамис. – Я сегодня собирался по бабам походить.
– Я с тобой, – сказал Портос. – Ладно, Атос, сажай этого клоуна в карету.
Три мушкетёра запихали д’Артаньяна в карету. Тот пытался сопротивляться и распевал что-то, отдалённо похожее на мантру «Ом мани падме хум», стилизованную под народные песенки.
Погрузив пьяного д’Артаньяна в карету, мушкетёры разошлись в разные стороны. Кучер, тряся д’Артаньяна за плечо, спросил:
– Куда ехать, господин?
Д’Артаньян, не соображая спьяну, где он находится, вспомнил одну из своих прошлых жизней и на рефлексе ответил:
– Третья улица Строителей, дом двадцать пять, квартира двенадцать, четвёртый этаж!
Вспомнил он это, видимо, по той причине, что и в той жизни вместе с ним пили три мушкетёра, только запихали они его тогда не в карету, а в самолёт.
– Чего-то я не знаю такого адреса, – почесал в затылке кучер. – Четвёртый этаж? А что, неплохая идея, надо будет потолковать со знакомым архитектором… Да, любезный… а ехать-то куда?
Д’Артаньян, снова икнув, мысленно вернулся в Париж и даже почти сообразил, чего от него хотят.
– В дом Бонасье! – приказал д’Артаньян, начисто позабыв точный адрес.
– Так бы сразу и говорили, что вы – новый квартирант Бонасье, – вздохнул кучер, берясь за поводья. – А то всё какой-то четвёртый этаж, четвёртый этаж… Нету в Париже нигде столько этажей.
Поездка в карете, должно быть, была весьма приятной, – её можно было бы сравнить с поездкой в лимузине. Но д’Артаньян в силу выше обозначенных обстоятельств совершенно не замечал царящей вокруг роскоши.
Вскоре карета довезла его до пункта назначения. Кучер спрыгнул на землю и с криком: «Приехали, месье!» открыл дверцу кареты. Д’Артаньян, который спал, опершись на эту дверцу, вывалился из кареты на мостовую.
– Да, месье, изрядно вас развезло, – пробормотал кучер. – С вас два золотых, месье!
– А? – спросил д’Артаньян, не поднимаясь с мостовой.
– Два золотых с вас, говорю! – повторил кучер, наклонившись. – За проезд!
– А-г-га! – икнул д’Артаньян, нашарил на поясе кошелёк и протянул кучеру.
Кучер высыпал на ладонь содержимое кошелька.
– Ох уж мне эти бедные дворяне, – пробормотал он, пересчитывая мелочь. – Хорошо, хоть на проезд оставил. А кошелёк-то у него большой! Небось всё целиком пропил, судя по внешнему виду. Ладно, не оставлять же его на дороге валяться.
Пересыпав мелочь в свой кошелёк и вернув пустой кошелёк д’Артаньяну, кучер постучал в дверь дома Бонасье.
– Кто там? – донёсся из-за двери женский голос.
– Это кучер, – ответил кучер. – Квартиранта вашего привёз.
– А что ж он сам не постучит? – спросил голос.
– Да он не может, – вздохнул кучер. – Их светлость притомились слегка.
– Минутку, сейчас открою, – сказал голос, после чего дверь открылась, и из неё выглянула жена месье Бонасье со свечой в руке.
– А где ж ваш муж? – спросил кучер. – Спит, что ли?
– Как бы не так, – ответила мадам Бонасье. – Опять у контрабандистов, сделку какую-то проворачивает. Вы, если ночью его встретите, скажите, чтоб домой шёл, а то всё об одних деньгах думает, о жене подумать некогда. Что это у вас тут валяется?
– Да это постоялец ваш новый, – ответил кучер. – Куда его затащить?
– У него комната на втором этаже, – ответила мадам Бонасье. – Берите его, я дорогу покажу.
– Сейчас, лошадей только на сигнализацию поставлю, – сказал кучер, ставя капкан рядом с поводьями. – Вот так, отлично. Доставим сейчас вашего голубчика.
С этими словами кучер подхватил д’Артаньяна и дотащил его до комнаты на втором этаже, где свалил свою ношу на кровать.
– Спасибо вам большое, месье, – сказала мадам Бонасье. – Вам, наверное, чаевые полагаются за донос клиента до постели?
– Благодарю вас, мадам, всё оплачено! – сказал кучер. – Я поеду, пока клиенты не разбежались.
– Ну, хоть кусок пирога возьмите, – предложила мадам Бонасье, доставая из буфета выпечку. – Сегодня в соседнем трактире испекли, особая начинка – кусочки жареной утки пополам со свежими яблоками, вкуснятина! Свежий ещё, а до утра засохнуть может.
– Спасибо большое, мадам, это ж лучший пирог во всём Париже! – сказал кучер, взяв кусок пирога. – Я человек честный, сверх меры с клиентов не беру, но от пирога не откажусь. Знаете, когда ночью разъезжаю по вызовам, всегда так есть хочется. А разъезжаю долго – пока всех пьяниц из трактиров по домам развезу… В общем, когда до трёх ночи, а когда и до четырёх утра… Спасибо вам, мадам!
С этими словами кучер вышел на улицу, осторожно отключил сигнализацию, взобрался на свою карету и поехал к ближайшему трактиру, из которого доносились пьяные вопли.
Какд’Артаньянпознакомилсясчайником
Д’Артаньян, лёжа на кровати, почувствовал, как кто-то ласково гладит его по щеке. От удовольствия он что-то простонал и открыл глаза. Перед собой он увидел мадам Констанс Бонасье со свечой в руке, которая осматривала своего молодого постояльца, пытаясь понять, то ли он просто пьяный, то ли он ещё вдобавок ранен и надо послать за доктором. На бедре у д’Артаньяна обнаружилась рана, но слуга Лесли Нильсена ещё вечером очень грамотно перевязал эту пустяковую царапину, так что беспокоиться не следовало.
– И пил, и дрался, – вздохнула мадам Бонасье, гладя д’Артаньяна по щеке. – И зачем всё это надо такому симпатичному молодому человеку? Допился ведь до скотского состояния! Что ты хоть пил-то, чувак?
В этот момент д’Артаньян приоткрыл глаза и увидел лицо мадам Бонасье. Он испытал примерно то же чувство, что и Джон Дебри, впервые увидевший мисс Джулианну Вракер. Сходство между этими двумя придурками ещё более усиливалось оттого, что Джон Дебри, впервые увидев мисс Вракер, был до такой же степени пьян, как и д’Артаньян, впервые увидевший мадам Бонасье. А разница была в том, что Джон Дебри принял мисс Вракер за рекламу бутика, а д’Артаньян принял мадам Бонасье за ангела. Ну, это уж, как известно – каждый фантазирует в меру своих способностей. И в меру выпитого!
– Вы ангел? – спросил д’Артаньян, увидев мадам Бонасье. – Я что, уже в Валхалле?
– Никакой я не ангел, – рассмеялась мадам Бонасье, покраснев от неожиданного комплимента. – И в Валхалле ты будешь ещё очень и очень нескоро.
Д’Артаньян хотел ещё что-то сказать, но вырубился. Так он проспал почти до утра, а проснулся наш герой от мучившей его жажды.
Жажда мучила д’Артаньяна так сильно, что он даже нашёл в себе силы подняться с кровати. На ногах стоялось не очень хорошо. Выглянув в окно, д’Артаньян понял, что приближается утро. Внизу по улице шёл одинокий путник, и д’Артаньян поспешил использовать по назначению свой ночной горшок, дабы отомстить Вселенной за некоторые обстоятельства, сопровождавшие его приезд в Париж. Одинокий путник внизу разразился матерной тирадой, а д’Артаньян поспешил закрыть окно. Теперь надо было придумать, как утолить жажду. Естественно, в комнате д’Артаньяна не было никаких напитков, поэтому он спустился на первый этаж и принялся шарить в буфете. На шум из своей комнаты выбежала мадам Бонасье.
– Не шумите так, мой муж только что вернулся и сейчас спит! – шепнула она д’Артаньяну. – Ну, что вам ещё надо?
– В горле пересохло! – прошептал в ответ д’Артаньян. – Трубы горят! У вас водичка есть? А то я, кажется, сейчас икать начну. Точно, уже ик-каю, – добавил д’Артаньян, икнув.
– Вот, возьмите чайник, – сказала мадам Бонасье, подавая ему чайник.
– Что это? – спросил д’Артаньян.
– А? Да, это новое изобретение какого-то немца. Вош его зовут, кажется, – ответила мадам Бонасье.
– Это «Вош»? – спросил д’Артаньян, поглядев на чайник.
– Да нет, Вош – это фамилия изобретателя, а штуковина эта называется чайник, – объяснила мадам Бонасье. – Швед один, Электролюкс обещал вдобавок к чайнику ещё газовую плиту изобрести. Понятия не имею, зачем эта штуковина нужна, но говорят, полезная. Да что вы делаете, не так! Из носика пейте, из носика!
– Что этот Вош, геем, что ли, был? – пробормотал д’Артаньян, разобравшись, где у чайника носик.
– Что вы за пошлости говорите? – спросила мадам Бонасье. – Вечно вас, мужиков, на извращения тянет. Проклятье на этого маркиза де Сада…
Мадам Бонасье ещё долго что-то говорила. Д’Артаньян не отвечал, потому что пил. Когда чайник опустел, д’Артаньян оторвался от его носика и облегчённо вздохнул.
– Поразительно, что вы целых пять минут меня не перебивали! – шепнула ему мадам Бонасье. – Обычно мужики и слова не дадут вставить!
– Благодарю вас за чайник, мадам, – сказал д’Артаньян и… тут в нём весьма некстати проснулся основной инстинкт. – Скажите, а почему такая красивая девушка, как вы, вышла замуж за такого урода как этот… – д’Артаньян кивнул в сторону спальни месье Бонасье и начал тискать полуодетую хозяйку.
– Сам ты… – одёрнула его мадам Бонасье, выворачиваясь из объятий д’Артаньяна. – Нет, ну, ты, конечно, не урод, но замашки-то свои брось! Я ведь тоже могу за себя постоять, – кочергой, например, – мадам Бонасье схватилась за кочергу. – Да и молодой ты слишком, глупый. Зачем вот сегодня напился? Иди проспись сначала, а уж потом приставай. Знаю я вас, молодых: у нас в прошлом году два студента жили – так их каждый вечер домой… приносили. Вот так же, как тебя вчера принесли. Спокойной ночи, парень! В спальню пойду, пока муж не проснулся.
– Ну, скажите хоть, как вас зовут! – попросил д’Артаньян. – Иначе я не засну.
– Констанс, – ответила мадам Бонасье. – Констанс Бонасье. А вы?
– А я д’Артаньян, – ответил д’Артаньян. – Жак д’Артаньян. Приятно познакомиться!
– Спокойной ночи, – сказала мадам Бонасье и исчезла за дверью.
А д’Артаньян волей-неволей потопал к себе наверх. Снились ему очень эротические сны.
Через пару часов непривычный к порнухе д’Артаньян проснулся. Проснувшись, он даже вспомнил, что ему надо с утра пораньше прийти к Лесли Нильсену. Желание стать мушкетёром было сильнее основного инстинкта, поэтому д’Артаньян кое-как оделся, напялил шляпу, пожалев, что ещё не изобрели солнечные очки, и отправился в особняк Лесли Нильсена пешком, потому что… деньги кончились. Кроме всего прочего д’Артаньяну хотелось есть, причём сильно. Он понадеялся, что если ему удастся заболтать Лесли Нильсена до обеда, почтенный сенцей пригласит его к столу. Однако, на голодный желудок болтать долго было трудно.
Королевскаяаудиенция
По знакомой ему мраморной лестнице д’Артаньян поднимался не без опасений – лестница перед глазами слегка покачивалась. Тем не менее, он удачно добрался до самого верха, не оступившись. По пути д’Артаньяна посетил глюк о том, что вся человеческая жизнь – нечто вроде этой лестницы, по которой можно подняться на самый верх, а можно и запросто скатиться вниз. Если делать всё правильно – с чувством, с толком, с расстановкой, то до верха можно добраться без особых проблем. А если оступиться, тогда… Тогда человека ждёт увлекательное путешествие вверх тормашками. Или, может, правильнее сказать, «вниз тормашками»? Для этого надо сначала выяснить, где у человека тормашки. Об этом д’Артаньян подумал уже на самом верху. А потом он подумал, что раз уж благополучно добрался до самого верха лестницы, то незачем думать о том, что оставил позади, тем более, о всяких там тормашках.
Вход в особняк Лесли Нильсена сегодня охраняли другие мушкетёры – не Картуш с Фанфан-Тюльпаном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34