– улыбнулся бюрократ.
– Зачем? – не понял д’Артаньян.
– Укажите там ваше имя и цель вашего визита, – ответил бюрократ. – Месье Нильсен вас вызовет.
– Ну ладно, – сказал д’Артаньян и взял в руки анкету.
В графе «Цель визита» он совершенно честно написал: «Какой-то астральный призрак велел мне стать мушкетёром».
Бюрократ, забрав анкету у д’Артаньяна и прочитав её, выразил на своём служебном фейсе некоторое удивление, но всё равно положил анкету в стопку и отнёс в кабинет Лесли Нильсена.
Д’Артаньян остался ждать в приёмной. Это была роскошная комната, битком набитая посетителями. На диванчике у двери сидели двое мушкетёров. Они занимали самое привилегированное положение, – остальные посетители стояли. Один из мушкетёров внешне напоминал японского Хотея, второй же смахивал на эльфа из «Властелина Колец» в исполнении Орландо Блума. Сходство усиливалось за счёт того, что Орландо Блум, кажется, тоже буддист.
Мушкетёр, внешне напоминавший Хотея, поглаживал рукой свою расшитую золотом перевязь, на которой висела шпага весьма внушительного размера.
– А я тебе говорю, что я эту перевязь купил! – сказал мушкетёр. – И никакая герцогиня мне её не дарила! Хотя, признаться честно, за мои-то любовные подвиги десяток этих герцогинь мог бы подарить мне пол-Франции! Так-то, дорогой мой Арамис!
– Право же, Портос, не разыгрывайте меня! – воскликнул Арамис. – Конечно, наши герцогини любят полных мужчин, но чтобы пол-Франции! Сомневаюсь. Хотя на такую перевязь вашей любовной активности вполне бы хватило.
– Вы слишком низко меня оцениваете, Арамис, – сказал Портос. – У вас-то роман с этой…
– Тихо! – предупредил Арамис.
– С этой… этой… – запнулся Портос. – Ну, с той самой, а я ж молчу!
– Портос, я тоже буду молчать, когда узнаю, кто подарил вам перевязь, – сказал Арамис.
– Всё-то вам надо знать, – вздохнул Портос. – Впрочем, хватит говорить обо мне. Что слышно о других мушкетёрах и их бабах?
Арамис собирался что-то сказать, но в этот момент из двери высунулся секретарь Лесли Нильсена и канцелярским голоском проскрипел:
– Месье д’Артаньян, заходите!
Не-деланиесмерти
Д’Артаньян, сожалея, что не услышал сплетен о бабах, зашёл в кабинет. Лесли Нильсен сидел за столом в чёрном кимоно. Д’Артаньян не успел рассмотреть все детали его облика, так как Нильсен встал, вежливо сказал: «Обождите минутку», подошёл к двери, сам выглянул в приёмную и проорал:
– Атос! Портос! Арамис! Живо ко мне! Все трое, чтоб вас!
Д’Артаньян от неожиданности вжался в стену, чувствуя, что ещё немного магических практик – и он сможет пройти сквозь стену спиной вперёд.
Лесли Нильсен вернулся за стол, а в кабинет вошли два мушкетёра из приёмной.
– Господа, я возмущён вашим поведением! – воскликнул Лесли Нильсен. – Эй, вы, закройте дверь! – крикнул он д’Артаньяну. – Да, вы, вы, чего встали?
Д’Артаньян, слегка растерявшись, всё же закрыл дверь как можно плотнее, чтобы в приемной не могли слышать, как сенцей орёт на своих мушкетёров.
– Отлично, господа, теперь я могу проораться, – с наслаждением вздохнул Лесли Нильсен и заорал. – Почему последние две недели у вас не было ни одной стычки с людьми кардинала? Король вами весьма недоволен. Знаете, что он сегодня сказал мне за завтраком? Он сказал, что у него такое впечатление, будто он зря платит вам зарплату. А вы знаете, что если Король недоволен вами, то он недоволен и мной. А если Король прекратит платить зарплату вам, то прекратит платить и мне. И тогда нам всем с вами придётся наниматься на службу кардинала, чтобы улаживать его связи с общественностью. Чёрт побери! Я не хочу быть PR-шестёркой, господа! И мне кажется, что вы тоже не хотите этого.
– Не хотим, сенцей! – хором сказали оба мушкетёра.
– Так что ж вы сидите сложа руки? – спросил Лесли Нильсен. – Последний раз вы трое отличились три недели назад, когда закидали Рошфора тухлыми яйцами перед балом-маскарадом. Поздравляю-поздравляю, он выглядел в точности как цыплёнок Король тогда долго смеялся, но с тех пор вы вообще никак не отличились!
– Мы занимались самосовершенствованием, – ответил Портос. – Так что я не думаю, что мы тратили время даром.
– И в чём же вы себя усовершенствовали? – спросил Лесли Нильсен. – Вы, Арамис, написали ещё десяток своих бездарных лирических поэм и мюзиклов? Сколько раз вам говорить, что эту чушь про горбуна и цыганку народ смотреть не будет. А эта песня, которую вы написали вместе с тем англичанином… забыл, как она называлась?
– «Бэлль», сенцей, – подсказал Арамис.
– Да, точно, «Бэлль». От этих завываний у моей собаки разболелись зубы, и пришлось вести её к ветеринару-телепату, который полчаса её допрашивал, два дня лечил и содрал с меня кучу денег, потому что, как он сказал, «нельзя так издеваться над животным!» – воскликнул Лесли Нильсен. – Я надеюсь, Арамис, вы за последнее время ничего больше такого не сочинили?
– Никак нет, сенцей, – сказал Арамис.
– Хоть это радует, – облегчённо вздохнул Лесли Нильсен. – А вы, Портос, опять состязались в обжорстве с полком кавалеристов?
– И я победил, сенцей! – гордо заявил Портос.
– Оно и видно, – усмехнулся Лесли Нильсен. – И затем вы опять соблазняли старых герцогинь? Сколько же раз вам пришлось выпрыгивать из окна при появлении их мужей на этой неделе?
– Трижды, сэр, – виновато ответил Портос.
– Задница побаливает? – спросил Лесли Нильсен.
– Угу, – кивнул Портос.
– Неделя отпуска, – пробормотал Лесли Нильсен. – Впрочем, какая неделя, что я несу! Отправляйтесь сегодня в караул, будете всю ночь стоять, чтоб задница не болела. А вы, Атос? Кстати, где Атос?
– Он всё ещё практикует не-делание смерти, сенцей, – ответил Арамис.
– Я здесь, сенцей, – донёсся слабый голос, и из-за портьеры вышел человек, в котором торчали три шпаги.
У д’Артаньяна невольно вырвался вздох восхищения. Он и представить себе не мог, что и в самом деле существуют люди, способные практиковать не-делание смерти – одну из сложнейших практик, о которой лишь вскользь упоминалось в учебнике Дон Жуана под редакцией Кастанеды. Суть этого не-делания состояла в том, что если человек путём множества сложных практик, связанных с регулярным приёмом галлюциногенов и выполнением чисто физических и энергетических упражнений (тоже, довольно сложных, кстати) сдвигал свою точку сборки в такую зону, где отсутствует намерение смерти, его тело (как физическое так и энергетическое) становилось практически неуязвимым для любого негативного воздействия. Д’Артаньян всегда считал, что вещи, подобные не-деланию смерти, являются чем-то вроде теорий, замешанных на хитрых построениях вышей магии, ибо высшая магия построена на таких принципах, что всё в ней становится относительным – жизнь и смерть, конечность и бесконечность, наш мир и другие миры – всё это сосуществует и какими-то странными путями переходит друг в друга. На основании этих принципов полубезумные маги создавали какие-то хитроумные теории, по которым получалось, что смерти нет, что с помощью реинкарнации в новое тело переходит не личность, а только энергетические остатки памяти, а также, что каждый день каждый человек творит собственный мир по собственной воле. Конечно, это всё звучало красиво и в чём-то даже было похоже на правду, но д’Артаньян и понятия не имел, что какие-то практики, пусть даже самые сложные, могут позволить человеку спокойно расхаживать по улице с тремя шпагами в теле.
– Атос! – дружно воскликнули все присутствующие.
– Да, это я, сенцей, – тихо ответил Атос. – Вы меня звали, вот я и пришёл.
На лице Атоса было несколько отстранённое выражение, словно бы он не видел ничего перед собой и не понимал, где находится. Лесли Нильсен вскочил из-за стола и подошёл к Атосу.
– Как вы, друг мой? – спросил Лесли Нильсен. – Давно вы ходите со всем этим металлоломом в теле?
– Первую шпагу в меня воткнули гвардейцы кардинала три недели назад, – ответил Атос. – Когда я шёл по улице со шпагой в груди, меня увидели кардинальские инквизиторы и воткнули в меня вторую шпагу. Где в меня воткнули третью, не помню.
– И как же вы себя чувствуете? – спросил Лесли Нильсен.
– Несколько некомфортно, пожалуй, – ответил Атос. – И что-то аппетита нет. Три дня уже ничего не ем, даже китайского риса.
– Что ж вы раньше-то не пришли?! – воскликнул Лесли Нильсен.
– Однажды мне уже удалось приручить смерть, – ответил Атос. – Хотел попробовать ещё раз. Знаете, почти удалось, если бы не эта третья шпага. Она меня щекочет и не даёт сконцентрироваться.
– Сейчас мы вам поможем, – сказал Лесли Нильсен и повернулся к д’Артаньяну. – Позовите шамана или друида, или обоих, они вечно в приёмной обретаются, просят какие-то ингредиенты типа мандрагоры и прочие гадости. Ну, что ты встал, парень, зови обоих!
Д’Артаньян открыл дверь, высунулся в приёмную и крикнул:
– Друида и шамана сюда! В человеке три шпаги!
Толпа зашумела, тем не менее, к двери протолкались двое – седой старичок в белой мантии и с длинной бородой, а также индеец в кожаных лохмотьях, увешенный разнокалиберными амулетами. Эти двое вошли в кабинет, а когда следом за ними в кабинет попыталась хлынуть и остальная толпа, д’Артаньян с огромным трудом запихал любопытствующих обратно в приёмную и захлопнул дверь.
– Ага, вас-то двоих мне и надо! – воскликнул Лесли Нильсен, увидев друида и шамана. – Вот, один из моих мушкетёров практиковал не-делание смерти и допрактиковался.
Друид подошёл к Атосу и начал внимательно изучать что-то. Видимо, прикидывал, под какими углами в тело вошли шпаги. Подсчитав углы, друид изрёк:
– После такого люди не живут!
– Меня пять раз вешали, – тихо сказал Атос. – Девять раз расстреливали и раз пятнадцать протыкали насквозь шпагой.
– Тогда, наверное, можно что-то сделать, – пожал плечами друид. – Только я раньше с такими не сталкивался. Если бы ранения не были сквозными…
– Погодите, я посмотрю, – сказал шаман и осмотрел Атоса. – Ерунда, мы дома в империи Инков довольно часто практиковали нечто подобное – слава богам, испанцев вокруг было вдоволь. У нас ребята-индейцы и с десятком шпаг в спине бегали. А про пули я уже вообще молчу.
– А что ж вы в Париж переехали? – спросил Арамис. – Раз у вас такая богатая практика на родине?
– Так нагваль пирамиду телепортировал, – ответил шаман. – Три деревни без работы остались. Так и пришлось… приспосабливаться.
– Это всё безумно интересно, – сказал Лесли Нильсен. – И всё-таки, что нам делать?
– Сначала вынуть шпаги, – ответил шаман.
– Вы уверены? – спросил Портос.
– Конечно, в таком состоянии ему будет безразлично, есть ли шпаги в теле или нет, – ответил шаман. – Потом придётся зашивать отверстия, а для этого мне нужно серебро. И на последней стадии мне понадобится золото, чтобы влить в него жизненную силу.
– Друид, вы с этим согласны? – спросил Лесли Нильсен.
– У нас немножко другие обряды, но в целом, суть верна, – кивнул друид.
– Это хорошо, значит, будете работать вместе, мне этот человек нужен живым и как можно скорее, – сказал Лесли Нильсен.
– Сделаем, – сказал шаман. – Итак, какая шпага была воткнута последней?
– Не помню, – ответил Атос. – Но помню первую и вторую.
– Какая же была первая? – спросил шаман.
– Вон та, дешёвенькая, что с отстойным рисунком на эфесе, – ответил Атос. – Вторая побогаче будет, с позолотой на рукоятке. Не пожалели, иезуиты проклятые. Она ещё, небось, и серебряная.
– Да нет, обыкновенная, – заключил шаман. – Ну, значит, последней была воткнута та, что с чёрной ручкой. Кто-нибудь, держите пациента, я буду вытаскивать.
Портос и Арамис схватили Атоса за плечи, и шаман начал вытаскивать из него шпагу под бдительным наблюдением друида, Лесли Нильсена и д’Артаньяна. Так, одну за другой, шаман вытащил из Атоса все три шпаги и аккуратно сложил их на полу. Д’Артаньян заметил показавшийся ему странным факт – крови на шпагах не было.
– Теперь мне нужно серебро, – объявил шаман. – Любое – ложки, вилки, шпаги, серебряные монеты, что угодно. Необходимо закрыть серебряным предметом каждую дырку с двух сторон, чтобы энергия вновь начала циркулировать в повреждённых местах.
– Эй, слуги, где вы все, тащите всё серебро, что есть в доме! – крикнул Лесли Нильсен. – Хоть посуду, хоть украшения, хоть что угодно!
Через десять минут ко всем отверстиям, оставленным шпагами в теле Атоса, были приложены серебряные предметы. Портос, Арамис и Лесли Нильсен поддерживали ложки, вилки и монеты точно у отверстий, пока шаман читал заклинание.
– Можете отпускать, – сказал шаман, закончив с заклинаниями. – Теперь не отвалятся.
Действительно, серебряные предметы будто бы прилипли к телу Атоса и не желали подчиняться закону гравитации.
– Вот так, отлично! – шаман облегчённо вздохнул. – Теперь мне нужны носилки и комната, куда можно отнести пациента. И ещё мне понадобится золото – столько, сколько сможете найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Зачем? – не понял д’Артаньян.
– Укажите там ваше имя и цель вашего визита, – ответил бюрократ. – Месье Нильсен вас вызовет.
– Ну ладно, – сказал д’Артаньян и взял в руки анкету.
В графе «Цель визита» он совершенно честно написал: «Какой-то астральный призрак велел мне стать мушкетёром».
Бюрократ, забрав анкету у д’Артаньяна и прочитав её, выразил на своём служебном фейсе некоторое удивление, но всё равно положил анкету в стопку и отнёс в кабинет Лесли Нильсена.
Д’Артаньян остался ждать в приёмной. Это была роскошная комната, битком набитая посетителями. На диванчике у двери сидели двое мушкетёров. Они занимали самое привилегированное положение, – остальные посетители стояли. Один из мушкетёров внешне напоминал японского Хотея, второй же смахивал на эльфа из «Властелина Колец» в исполнении Орландо Блума. Сходство усиливалось за счёт того, что Орландо Блум, кажется, тоже буддист.
Мушкетёр, внешне напоминавший Хотея, поглаживал рукой свою расшитую золотом перевязь, на которой висела шпага весьма внушительного размера.
– А я тебе говорю, что я эту перевязь купил! – сказал мушкетёр. – И никакая герцогиня мне её не дарила! Хотя, признаться честно, за мои-то любовные подвиги десяток этих герцогинь мог бы подарить мне пол-Франции! Так-то, дорогой мой Арамис!
– Право же, Портос, не разыгрывайте меня! – воскликнул Арамис. – Конечно, наши герцогини любят полных мужчин, но чтобы пол-Франции! Сомневаюсь. Хотя на такую перевязь вашей любовной активности вполне бы хватило.
– Вы слишком низко меня оцениваете, Арамис, – сказал Портос. – У вас-то роман с этой…
– Тихо! – предупредил Арамис.
– С этой… этой… – запнулся Портос. – Ну, с той самой, а я ж молчу!
– Портос, я тоже буду молчать, когда узнаю, кто подарил вам перевязь, – сказал Арамис.
– Всё-то вам надо знать, – вздохнул Портос. – Впрочем, хватит говорить обо мне. Что слышно о других мушкетёрах и их бабах?
Арамис собирался что-то сказать, но в этот момент из двери высунулся секретарь Лесли Нильсена и канцелярским голоском проскрипел:
– Месье д’Артаньян, заходите!
Не-деланиесмерти
Д’Артаньян, сожалея, что не услышал сплетен о бабах, зашёл в кабинет. Лесли Нильсен сидел за столом в чёрном кимоно. Д’Артаньян не успел рассмотреть все детали его облика, так как Нильсен встал, вежливо сказал: «Обождите минутку», подошёл к двери, сам выглянул в приёмную и проорал:
– Атос! Портос! Арамис! Живо ко мне! Все трое, чтоб вас!
Д’Артаньян от неожиданности вжался в стену, чувствуя, что ещё немного магических практик – и он сможет пройти сквозь стену спиной вперёд.
Лесли Нильсен вернулся за стол, а в кабинет вошли два мушкетёра из приёмной.
– Господа, я возмущён вашим поведением! – воскликнул Лесли Нильсен. – Эй, вы, закройте дверь! – крикнул он д’Артаньяну. – Да, вы, вы, чего встали?
Д’Артаньян, слегка растерявшись, всё же закрыл дверь как можно плотнее, чтобы в приемной не могли слышать, как сенцей орёт на своих мушкетёров.
– Отлично, господа, теперь я могу проораться, – с наслаждением вздохнул Лесли Нильсен и заорал. – Почему последние две недели у вас не было ни одной стычки с людьми кардинала? Король вами весьма недоволен. Знаете, что он сегодня сказал мне за завтраком? Он сказал, что у него такое впечатление, будто он зря платит вам зарплату. А вы знаете, что если Король недоволен вами, то он недоволен и мной. А если Король прекратит платить зарплату вам, то прекратит платить и мне. И тогда нам всем с вами придётся наниматься на службу кардинала, чтобы улаживать его связи с общественностью. Чёрт побери! Я не хочу быть PR-шестёркой, господа! И мне кажется, что вы тоже не хотите этого.
– Не хотим, сенцей! – хором сказали оба мушкетёра.
– Так что ж вы сидите сложа руки? – спросил Лесли Нильсен. – Последний раз вы трое отличились три недели назад, когда закидали Рошфора тухлыми яйцами перед балом-маскарадом. Поздравляю-поздравляю, он выглядел в точности как цыплёнок Король тогда долго смеялся, но с тех пор вы вообще никак не отличились!
– Мы занимались самосовершенствованием, – ответил Портос. – Так что я не думаю, что мы тратили время даром.
– И в чём же вы себя усовершенствовали? – спросил Лесли Нильсен. – Вы, Арамис, написали ещё десяток своих бездарных лирических поэм и мюзиклов? Сколько раз вам говорить, что эту чушь про горбуна и цыганку народ смотреть не будет. А эта песня, которую вы написали вместе с тем англичанином… забыл, как она называлась?
– «Бэлль», сенцей, – подсказал Арамис.
– Да, точно, «Бэлль». От этих завываний у моей собаки разболелись зубы, и пришлось вести её к ветеринару-телепату, который полчаса её допрашивал, два дня лечил и содрал с меня кучу денег, потому что, как он сказал, «нельзя так издеваться над животным!» – воскликнул Лесли Нильсен. – Я надеюсь, Арамис, вы за последнее время ничего больше такого не сочинили?
– Никак нет, сенцей, – сказал Арамис.
– Хоть это радует, – облегчённо вздохнул Лесли Нильсен. – А вы, Портос, опять состязались в обжорстве с полком кавалеристов?
– И я победил, сенцей! – гордо заявил Портос.
– Оно и видно, – усмехнулся Лесли Нильсен. – И затем вы опять соблазняли старых герцогинь? Сколько же раз вам пришлось выпрыгивать из окна при появлении их мужей на этой неделе?
– Трижды, сэр, – виновато ответил Портос.
– Задница побаливает? – спросил Лесли Нильсен.
– Угу, – кивнул Портос.
– Неделя отпуска, – пробормотал Лесли Нильсен. – Впрочем, какая неделя, что я несу! Отправляйтесь сегодня в караул, будете всю ночь стоять, чтоб задница не болела. А вы, Атос? Кстати, где Атос?
– Он всё ещё практикует не-делание смерти, сенцей, – ответил Арамис.
– Я здесь, сенцей, – донёсся слабый голос, и из-за портьеры вышел человек, в котором торчали три шпаги.
У д’Артаньяна невольно вырвался вздох восхищения. Он и представить себе не мог, что и в самом деле существуют люди, способные практиковать не-делание смерти – одну из сложнейших практик, о которой лишь вскользь упоминалось в учебнике Дон Жуана под редакцией Кастанеды. Суть этого не-делания состояла в том, что если человек путём множества сложных практик, связанных с регулярным приёмом галлюциногенов и выполнением чисто физических и энергетических упражнений (тоже, довольно сложных, кстати) сдвигал свою точку сборки в такую зону, где отсутствует намерение смерти, его тело (как физическое так и энергетическое) становилось практически неуязвимым для любого негативного воздействия. Д’Артаньян всегда считал, что вещи, подобные не-деланию смерти, являются чем-то вроде теорий, замешанных на хитрых построениях вышей магии, ибо высшая магия построена на таких принципах, что всё в ней становится относительным – жизнь и смерть, конечность и бесконечность, наш мир и другие миры – всё это сосуществует и какими-то странными путями переходит друг в друга. На основании этих принципов полубезумные маги создавали какие-то хитроумные теории, по которым получалось, что смерти нет, что с помощью реинкарнации в новое тело переходит не личность, а только энергетические остатки памяти, а также, что каждый день каждый человек творит собственный мир по собственной воле. Конечно, это всё звучало красиво и в чём-то даже было похоже на правду, но д’Артаньян и понятия не имел, что какие-то практики, пусть даже самые сложные, могут позволить человеку спокойно расхаживать по улице с тремя шпагами в теле.
– Атос! – дружно воскликнули все присутствующие.
– Да, это я, сенцей, – тихо ответил Атос. – Вы меня звали, вот я и пришёл.
На лице Атоса было несколько отстранённое выражение, словно бы он не видел ничего перед собой и не понимал, где находится. Лесли Нильсен вскочил из-за стола и подошёл к Атосу.
– Как вы, друг мой? – спросил Лесли Нильсен. – Давно вы ходите со всем этим металлоломом в теле?
– Первую шпагу в меня воткнули гвардейцы кардинала три недели назад, – ответил Атос. – Когда я шёл по улице со шпагой в груди, меня увидели кардинальские инквизиторы и воткнули в меня вторую шпагу. Где в меня воткнули третью, не помню.
– И как же вы себя чувствуете? – спросил Лесли Нильсен.
– Несколько некомфортно, пожалуй, – ответил Атос. – И что-то аппетита нет. Три дня уже ничего не ем, даже китайского риса.
– Что ж вы раньше-то не пришли?! – воскликнул Лесли Нильсен.
– Однажды мне уже удалось приручить смерть, – ответил Атос. – Хотел попробовать ещё раз. Знаете, почти удалось, если бы не эта третья шпага. Она меня щекочет и не даёт сконцентрироваться.
– Сейчас мы вам поможем, – сказал Лесли Нильсен и повернулся к д’Артаньяну. – Позовите шамана или друида, или обоих, они вечно в приёмной обретаются, просят какие-то ингредиенты типа мандрагоры и прочие гадости. Ну, что ты встал, парень, зови обоих!
Д’Артаньян открыл дверь, высунулся в приёмную и крикнул:
– Друида и шамана сюда! В человеке три шпаги!
Толпа зашумела, тем не менее, к двери протолкались двое – седой старичок в белой мантии и с длинной бородой, а также индеец в кожаных лохмотьях, увешенный разнокалиберными амулетами. Эти двое вошли в кабинет, а когда следом за ними в кабинет попыталась хлынуть и остальная толпа, д’Артаньян с огромным трудом запихал любопытствующих обратно в приёмную и захлопнул дверь.
– Ага, вас-то двоих мне и надо! – воскликнул Лесли Нильсен, увидев друида и шамана. – Вот, один из моих мушкетёров практиковал не-делание смерти и допрактиковался.
Друид подошёл к Атосу и начал внимательно изучать что-то. Видимо, прикидывал, под какими углами в тело вошли шпаги. Подсчитав углы, друид изрёк:
– После такого люди не живут!
– Меня пять раз вешали, – тихо сказал Атос. – Девять раз расстреливали и раз пятнадцать протыкали насквозь шпагой.
– Тогда, наверное, можно что-то сделать, – пожал плечами друид. – Только я раньше с такими не сталкивался. Если бы ранения не были сквозными…
– Погодите, я посмотрю, – сказал шаман и осмотрел Атоса. – Ерунда, мы дома в империи Инков довольно часто практиковали нечто подобное – слава богам, испанцев вокруг было вдоволь. У нас ребята-индейцы и с десятком шпаг в спине бегали. А про пули я уже вообще молчу.
– А что ж вы в Париж переехали? – спросил Арамис. – Раз у вас такая богатая практика на родине?
– Так нагваль пирамиду телепортировал, – ответил шаман. – Три деревни без работы остались. Так и пришлось… приспосабливаться.
– Это всё безумно интересно, – сказал Лесли Нильсен. – И всё-таки, что нам делать?
– Сначала вынуть шпаги, – ответил шаман.
– Вы уверены? – спросил Портос.
– Конечно, в таком состоянии ему будет безразлично, есть ли шпаги в теле или нет, – ответил шаман. – Потом придётся зашивать отверстия, а для этого мне нужно серебро. И на последней стадии мне понадобится золото, чтобы влить в него жизненную силу.
– Друид, вы с этим согласны? – спросил Лесли Нильсен.
– У нас немножко другие обряды, но в целом, суть верна, – кивнул друид.
– Это хорошо, значит, будете работать вместе, мне этот человек нужен живым и как можно скорее, – сказал Лесли Нильсен.
– Сделаем, – сказал шаман. – Итак, какая шпага была воткнута последней?
– Не помню, – ответил Атос. – Но помню первую и вторую.
– Какая же была первая? – спросил шаман.
– Вон та, дешёвенькая, что с отстойным рисунком на эфесе, – ответил Атос. – Вторая побогаче будет, с позолотой на рукоятке. Не пожалели, иезуиты проклятые. Она ещё, небось, и серебряная.
– Да нет, обыкновенная, – заключил шаман. – Ну, значит, последней была воткнута та, что с чёрной ручкой. Кто-нибудь, держите пациента, я буду вытаскивать.
Портос и Арамис схватили Атоса за плечи, и шаман начал вытаскивать из него шпагу под бдительным наблюдением друида, Лесли Нильсена и д’Артаньяна. Так, одну за другой, шаман вытащил из Атоса все три шпаги и аккуратно сложил их на полу. Д’Артаньян заметил показавшийся ему странным факт – крови на шпагах не было.
– Теперь мне нужно серебро, – объявил шаман. – Любое – ложки, вилки, шпаги, серебряные монеты, что угодно. Необходимо закрыть серебряным предметом каждую дырку с двух сторон, чтобы энергия вновь начала циркулировать в повреждённых местах.
– Эй, слуги, где вы все, тащите всё серебро, что есть в доме! – крикнул Лесли Нильсен. – Хоть посуду, хоть украшения, хоть что угодно!
Через десять минут ко всем отверстиям, оставленным шпагами в теле Атоса, были приложены серебряные предметы. Портос, Арамис и Лесли Нильсен поддерживали ложки, вилки и монеты точно у отверстий, пока шаман читал заклинание.
– Можете отпускать, – сказал шаман, закончив с заклинаниями. – Теперь не отвалятся.
Действительно, серебряные предметы будто бы прилипли к телу Атоса и не желали подчиняться закону гравитации.
– Вот так, отлично! – шаман облегчённо вздохнул. – Теперь мне нужны носилки и комната, куда можно отнести пациента. И ещё мне понадобится золото – столько, сколько сможете найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34