- Чем порадуете старого больного человека? - адмирал, командовавший Краснознаменным Балтийским флотом еще до войны, любил шутить по поводу своего возраста. Выглядел он лет на пятнадцать моложе положенного по документам, бывают же такие люди.
- Товарищ вице-адмирал, - Иванов пожал протянутую руку, - минут пятнадцать, как и мы, и «Кронштадт» наблюдаем радиолокаторами одиночную крупноразмерную цель, медленно сдвигающуюся левее нашего курса. Идет он, судя по всему, почти прямо на нас.
- Дистанция, скорость?
- Почти невозможно сказать точно, пока далеко слишком. Я попробовал разойтись с Иваном Степанычем, чтобы попытаться его триангулировать, но погрешность может быть достаточно большой. Миль тридцать по штурманским расчетам. Через некоторое время попробуем просчитать скорость по изменению курсового угла, если получится. Но, судя по всему, не маленькая.
- Так... Значит, что-то большое и одинокое двигается на нас контркурсом... Ну и что это может быть?
Иванов пожал плечами: «Что бы это ни было, лучше бы нам быть настороже».
- Айсберг? Линкор на испытаниях? Флотский авианосец в одиночном плавании? Круизный лайнер с певичками и канканом? Алексей Игнатьевич, могут, по-вашему, локаторы пока просто не видеть его охранение?
- Нет, я в этом достаточно уверен. Шесть часов назад они «Либерти» почти с двадцати миль читали.
- А эсминцы?
- Эсминцы читает с меньшего, но все же... Если он в тридцати милях и в нашу сторону идет, то четверть часа можно подождать без особого риска.
Четверть часа еще не прошла, когда в рубках советских кораблей командирам почти одновременно были поданы трубки телефонов, соединивших их с радистами. Перемещающийся в пространстве электронный артефакт, явно был реальным и даже обитаемым, поскольку он использовал радио на передачу, выдавая довольно мощной станцией кодированные группы знаков. «Градусами» - бортовыми радиопеленгаторами - передача была однозначно ассоциирована именно с ним.
- Черт, быстро ответить абракадаброй, повторив его первую строчку! - командир линейного крейсера, способный на необычные реакции, повернулся к офицеру связи.
- Иван Степанович... Нехорошо без санкции адмирала...
- Не успеем же!
Офицер связи, неприметный, с плохо запоминающимся лицом старлей, усмехнулся, глядя на возбуждение командира. Второй помощник сумел поймать в полумраке эту усмешку и с негодованием повернулся к стоящему с бумагами в руках офицерику, уже совершенно спокойному.
- Нельзя, Иван Степанович. Адмирал сам догадается и передаст, если считает нужным. В машину о полном ходе?
- Верно. Сколько готовность?
- Как положено. После вчерашнего пунктира котлы еще теплые.
Оба артиллерийских корабля разошлись шире и с двадцати миль в конце концов сумели определить скорость «большого неизвестного» и отследить резкое изменение его курса.
- Двадцать два узла, - сказал в недоумении старший штурман линейного корабля, оборачиваясь к склонившемуся через его плечо командиру, проглядывающему его расчеты.
- Очень интересно... Что бы такое крупное могло идти на двадцати двух узлах?
- Линкор... Современных серий, «Алабама», скажем.
- И что ему здесь делать. Эсминцев ведь нет?
- Рядом нет, может, оторвались?
- Линкор. Гм... И что, скорость не увеличивает?
Штурман посмотрел на свои записи, покачал головой отрицательно.
- Нет, все постоянная, с тех пор как начали считать.
- А вот это еще страннее... Ладно, если у него двадцать два - двадцать три узла полная скорость или даже максимальная... Но какого черта кто-то будет идти на такой скорости посреди океана?
- Ну, если американцы спешно перебрасывают корабль... Такое тоже может быть... Или испытания, скажем, на двенадцатичасовой полный ход.
- В таком месте? Чушь! И без эскорта - тоже чушь! Дать двадцать четыре, попробуем к нему поближе подойти. Как, Алексей Игнатьевич, с какой дистанции его можно в ночной визир рассмотреть?
- В такую погоду да в такой час... Кабельтовых сорок, пожалуй... И то, если он такой большой, каким кажется.
- Кажется... Посмотрим. Но я не думаю, что это линкор. Он нас увидел, но мы его уже читали достаточно долго к этому времени, значит, радиолокатор на нем не Бог весть что... Хм. И без эскорта. Быстроходный транспорт?
- С радаром?
- Потому и с радаром, что быстроходный и ходит в одиночку. Вот как выдаст сейчас двадцать девять с половиной, так и станет нам всем ясно, кто это нам встретился. Сделаем ручкой и пойдем своей дорогой.
- «Квин»?
- Нет, конечно. Такого не бывает. Но я, пожалуй, рискну. Даже если это линкор, можно его на вкус попробовать, а если не понравится - оторваться еще ночью. Если авианосец - тем более ночью надо разбираться. Сколько ход?
- Сколько ход? - повторил командир корабля.
- Двадцать два пока.
- Очень славно. Доводим до двадцати четырех и смотрим, ускорится он или нет. Если да, то доводим до полного, разомнем кости, нам все равно в ту сторону. А если нет... Подойдем и поздороваемся.
Время тянулось, как привязанное за хвост. Для каждого это был первый в жизни морской бой с надводной, в полном смысле этого слова, целью. Уже никто не сомневался, что им удалось ухватить какую-то удачу, но в ситуации было слишком много непонятного. Неизвестный корабль разразился серией энергичных радиограмм, все кодированные, обращенных понятно к кому. «Советский Союз» и «Кронштадт» шли на обеих его раковинах, с «Чапаевым» чуть позади, но два узла преимущества в скорости, ради которых конструкторы могли пожертвовать и жертвовали многим другим, большой разницы не создавали - они нагоняли противника в час по чайной ложке, медленно выбирая кабельтовы из разделяющей их темноты. Таким ходом советская эскадра догнала бы неизвестного только часов через десять, когда могут появиться гораздо более актуальные проблемы. После двадцати минут такой странной погони Левченко наконец разрешил невозмутимому командиру линкора дать двадцать семь.
Его тоже начинал захватывать азарт. Если от тебя кто-то убегает, то всегда появляется стремление его догнать, это в природе всех хищных тварей. Страх жертвы, бывает, провоцирует и достаточно осторожного хищника. Впрочем, в голове адмирал держал припомнившийся ему эпизод из Первой мировой, когда пара черноморских эсминцев навела на «Императрицу Екатерину» соблазнившийся легкой добычей «Гебен» - до сих пор, кстати говоря, плавающий. Эх, если бы в свое время не перетопили Черноморский флот, свой флот, выстроенный на народные копейки, может, все бы иначе повернулось... Говорят, и Балтийский пытались, только у Троцкого повода не нашлось.
Через три часа погони, уведшей сцепленные невидимыми трассами отражающихся от металла электрических волн корабли на восемьдесят миль к осту, с мостиков линейного крейсера, вырвавшегося еще кабельтовых на тридцать вперед, что-то начали различать. Мощные линзы ночного визира, синхронно связанные с многочисленной оптикой дальномеров, начали проецировать на чуть-чуть более серый восточный горизонт буквально по миллиметру выползающую из него тень.
- Прожекторами? - вопросительно повел бровями огневержец местного значения.
- Нет... Не стоит, - Москаленко покачал головой. Его не оставляло чувство, будто что-то здесь не то.
- Широ-окий... Дли-инный...
Пост ночного визира находился прямо перед боевой рубкой, и при желании, приподнявшись на цыпочки, можно было разглядеть согнувшуюся над окулярами мокрую спину наблюдателя. Два часа назад Чурило выбрал его из сигнальщиков, как имеющего самый темный оттенок карего цвета глаз, и заставил все это время просидеть с открытыми глазами в затемненной каюте неподалеку. По популярному поверью, чем темнее глаза у человека, тем лучше он видит в темноте. Никто не знал, правда это или нет, - но здесь был не тот случай, чтобы устраивать эксперименты. Еще помогали, говорят, кислое, сладкое и красный цвет. Красный цвет на корабле был, в фотолаборатории, но от нее до визира нужно было добираться минут, по крайней мере, десять, что лишало идею смысла.
- О-очень длинный... На корме что-то круглое... Мачта громадная, но не башня...
Темнота впереди вдруг сменилась часто захлопавшими вспышками. Сбоку ахнули, у Москаленко самого в груди екнуло так, что чуть не пробило грудину изнутри. «Vasa incognita», видимо, понял, что терять ему нечего, и шарахнул из всего, что имелось на борту.
- Лево сорок!
Командир крейсера, первым понявший, что сейчас будет, закрыл ладонями лицо, одновременно плотно зажмурившись и отвернувшись. Далеко между «Кронштадтом» и стрелявшим с треском лопнули шары осветительных снарядов и достаточно быстро погасли, снова замененные темнотой, теперь гораздо более непроницаемой. Большие недолеты, странно. Разомкнув веки, он увидел вокруг себя пытающихся проморгаться, трущих глаза руками людей - зажмуриться успели вовсе не все. Корабль тяжко разворачивался влево, даже на таком ходу и в относительно спокойном море его маневренность могла бы быть и получше. Впрочем, с «Советским Союзом» дело обстояло вовсе худо, так что надо было радоваться за то, что есть.
Они «открывали углы "А"», как говорят англичане, то есть приводили цель в зону действия всей главной артиллерии. Предупредительно подняв руку, Москаленко остановил готового задать вопрос артиллериста, повернулся к связисту.
- Теплосвязью достанем до начальства?
- Так точно, товарищ командир, пока достанем.
- Передать: «Крупный пассажирский лайнер. Затемнен. Вооружен. Прошу указаний». Как там на визире, что скажут?
От рубки до визира можно было, в принципе, докричаться через стекло - но проще было воспользоваться телефоном. Тысячи километров обрезанных проводов не зря тянули через посты и отсеки, связь на «Кронштадте» была налажена отлично.
- Две трубы, чуть наклоненные, две мачты. Две стрелы или что-то подобное почти рядом друг с другом на юте.
- «Амстердам»?
- Такого быть не может. Но похож.
- Передача с «Союза». Огонь не открывать.
- Очень похож на «Амстердам», очень. Как там, «если что-то похоже на утку, двигается как утка и крякает как утка, так значит это утка и есть». Так?
- Так. Но тогда нам нужно что-то быстро разбить. Или сломать. Или выкинуть за борт. Меня очень нервирует такое везение. В природе такого не бывает.
- Да-а-а... Меня, признаться, тоже. Кто как думает, он порожний идет или груженый?
- Шел на запад, значит порожний.
- Тогда еще ничего. Я имею в виду, тогда попроще цель получается, не такой торт со свечками.
- Чем он по нам стрелял, этот торт?
- Семьдесят шесть мэ-мэ, я полагаю. Пять миль - и недолетом...
- Сигналит...
- А?
- Сигналит, говорю. Как в прошлый раз. Как будто год назад это было.
- Что сигналит?
- Как обычно. «Назовите себя». Далось им это...
- У этого, во всяком случае, капитан не мандражирует. Рацией пользоваться не стесняется. Сколько, интересно, боеприпасов пойдет, чтобы такое великолепие утопить?
- До хрена.
- А топить сам себя он не будет. А если будет, то займет это часов шесть.
- А к этому времени здесь будет не протолкнуться, согласен. Что там «Союз»?
- Подходит. Прожектора включил. Нет, выключил.
Линкор, видимо, просто привлек к себе внимание, разразившись длинной серией вспышек сигнального прожектора. В ответ снова тонко хлопнуло несколько пушек, разрывов даже не было видно.
- Пора кончать эту комедию...
Все закивали, ситуация действительно затягивалась.
- Мать моя женщина... Мужики... - прильнувший к оптике офицер, не разгибаясь, поводил плечами влево-вправо. - Клянусь мамой, там черно от народу.
- Дай!
Москаленко отодвинул кавторанга от стекол, сам припал прищуренным глазом к командирскому визиру, синхронизованному с ночным. Да, действительно, в свете снова включенного Ивановым освещения копошение на огромных палубах лайнера было ясно различимым. «Гос-споди. Сколько же там тысяч человек? - подумал он - Дивизия, полдивизии?»
- Почему же он тогда на запад шел?
Каперанг удивленно посмотрел на спросившего. Похоже, последнюю фразу он произнес вслух. Сбоку шарахнуло, все повернулись вправо и успели увидеть угасающий в темноте сноп огня.
- Соблазнившись удачной наводкой... - понимающе кивнул ком-БЧ-2. - Давно пора.
Линкор дал одиночный выстрел под нос лайнеру, и тот сразу же начал сбавлять ход. «Кронштадт» включил и свои прожектора, добавив света на сцепе. Да, здорово похоже на «Амстердам». И на палубах полно народа, суетятся у многочисленных шлюпок.
- Не представляю, что сейчас будет. Что делать, главное, непонятно... Как мне повезло, что Гордей Иваныч решать будет... Вот пусть и решает... Сколько же здесь тысяч...
- Я думал, мы все от радости сбесимся. Никто и не мечтал ведь...
- Топить надо. Топить в темпе и сматываться. Через три часа здесь каждая собака с округи соберется.
- Может, госпитальное судно? Потому и шло из Европы, с ранеными.
- Цвет. Маркировка. Освещение ночью. Пушки какие-никакие. Куда там к черту госпитальное!
- На наших тоже красных крестов нет...
- Потому нет, что немцы в них целили, не стесняясь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89