А сам он едва ли не худший человек из всех, с кем ты знаком.
— Арти? А что в нем плохого?
— Ничего. — Она похлопала меня по руке. — Ты просто оставайся самим собой.
Чего я не выношу, так это покровительственного тона. Но я никак не мог придумать достойного ответа, поэтому просто вцепился в руль и запыхтел от злости.
Мы молчали, пока я не затормозил неподалеку от полицейского участка, который размещался в перестроенном особняке на одну семью, больше похожем на космический корабль, чем на пункт охраны правопорядка. Только теперь Хло сказала:
— Интересно, где сейчас Арти?
— Дома, наверное, — ответил я. — А вот что с мисс Алтеей — это и впрямь интересно.
— Без нее легче живется, — сказала Хло. — От этой девки одни мучения и никому никакого проку.
— Послушай, что ты там залепила насчет Арти?
— Чарли, ты знаешь его не хуже, чем я. Зачем об этом говорить?
— Господи, да ты же его подружка. Почему ты говоришь о нем такие веши?
Она криво улыбнулась.
— Неважно почему. Важно, что это правда, но тогда возникает другое «почему». Почему я — подружка Арти? Но я даже не подруга ему. В лучшем случае, одна из подружек. А он — в самом лучшем случае — один из моих дружков. Я — его вытрезвитель на дому, ты же слышал.
— Но почему так? — спросил я.
Она склонила голову набок и, казалось, занялась рассмотрением этого вопроса. Спустя минуту Хло сказала:
— Чарли, мне двадцать три года. Половая зрелость у меня наступила в двенадцать лет, то есть одиннадцать годков назад. В семнадцать я выскочила замуж за парня годом старше. Поверь мне, это была ошибка. Спустя два года я развелась, потому что он меня бросил. Мы тогда жили не здесь, а в Элизабет, это в Нью-Джерси. До своего бегства Маури работал на нефтеперегонном заводе «Эссо». Как, по-твоему, это начинает немного смахивать на исповедь, да?
— Если не хочешь говорить, я не... То есть я считаю, что это твое личное дело. Я не вправе...
— Нет уж, позволь мне продолжить, раз начала. Ты, Чарли, очень упрощенно меня воспринимаешь. Пора представить твоему взору более подробную картину. У меня, к примеру, есть пятилетняя дочь Линда, которая живет с моими стариками в Бронксе.
— О... — изрек я.
— О, — ответила она. — Еще какое "о". Слава богу, что я хотя бы не поддалась на уговоры Маури и не бросила школу за полгода до выпускных экзаменов. Я кончила ее и получила аттестат. Последние четыре года работаю то тут, то там и учусь на вечернем в нью-йоркском университете. Иногда Линда живет со мной, иногда — с дедом и бабкой. Так оно и идет. Ну, теперь картина ясна?
— Более-менее, — ответил я.
— Прекрасно. Идем дальше. После слишком раннего замужества я совсем не торопилась взрослеть и проникаться чувством ответственности. Ты понимаешь?
Вот почему я при каждом удобном случае сбагриваю Линду предкам, вот почему якшаюсь с парнями вроде Арти и его сброда. В их среде царит полная безответственность. Понятно, что я имею в виду?
— Я хоть и не женился в семнадцать лет, но у нас есть нечто общее. Моя работа в баре, наверное, тоже своего рода способ избежать ответственности.
— Хорошо, значит, с этим тебе все ясно. Перехожу к последнему пункту.
Надеюсь, что не вгоню тебя в краску. В двенадцать лет — половая зрелость, в семнадцать — замужество. В восемнадцать — материнство. Я уже давно не девочка, Чарли, и у меня есть свои желания и потребности, как у всякого человека. И я с ними уживаюсь, а с ответственностью уживаться не хочу. Вот и дошла до того, что превратилась в послепопоечную подружку Арти Декстера.
Каков портрет, а?
— Тебе вовсе не обязательно было... м-м-м...
— Замолчи, Чарли. Я просто хочу, чтобы ты знал, кто мне Арти и кто я ему. Я представляю себе, что он за человек, и связалась с ним только из-за его слабостей.
— Э... ну... — начал я. — А как насчет его сознания ответственности перед обществом? Тот фильм по телеку, после которого он прекратил сбывать пилюли, да и вообще...
— Знаю, — ответила Хло. — Есть и другие признаки перемен. Например, то, как он сейчас старается подражать тебе. Может, он взрослеет, и скоро я стану еще чьей-нибудь послепопоечной подружкой.
— Не могла бы ты...
— Не говори глупостей, Чарли. Гляди-ка, вон твой легавый дружок.
Я поднял глаза и действительно увидел своего легавого дружка. Он входил в участок.
— Ладно, вернемся к делу, — сказала Хло. — Могу я внести предложение?
— Конечно.
— Сейчас поговорим с ним, и на сегодня хватит. Уже поздно, и мистер Гросс, вероятно, разослал повсюду ищеек. Разумнее было бы отсидеться где-нибудь до утра, верно?
— Ну, и где мне отсидеться?
— Да там же, где и вчера. У Арти. Ключ у меня есть. Думаю, до утра мы там будем в безопасности.
— Мы?
— Не валяй дурака, Чарли. Я остаюсь с тобой. Это я была за рулем, когда мы удирали, я готова сделать все, что тебе нужно. Я уже однажды тебе пригодилась, помнишь?
— Помню, — сказал я и подумал, что спорить с ней нет смысла. Она права, мне стоило переждать до утра, и не где-нибудь, а в квартире у Арти. Если Арти уже там или придет под утро, мы сможем посовещаться и распределить роли. А если Арти не покажется, утром я смогу сказать Хло, что мне лучше действовать в одиночку.
Через несколько минут патрульный Циккатта вышел из участка и принялся вышагивать туда-сюда, разыскивая нас. Машина стояла слева от него и чуть поодаль, и ее было отлично видно, поскольку позади нас на углу торчал уличный фонарь. Я опустил стекло со своей стороны и замахал руками, но Циккатта по-прежнему расхаживал взад-вперед и не замечал нас.
Что ни говори, патрульный Циккатта не был безупречным полицейским. Он совершенно не умел вертеть свою дубинку, не любил совать нос в чужие дела и не умел отыскать «паккард» 1938 года выпуска, стоящий под уличным фонарем прямо перед ним.
В конце концов мне пришлось крикнуть:
— Эй!
Он поднял глаза, заозирался и увидел нас. Правду сказать, он указал в нашу сторону пальцем, Циккатта улыбнулся, радуясь тому, что мы обнаружены, и перешел через улицу.
— Нашли что-нибудь? — спросил я тоном заговорщика.
— Нашел ли? Еще бы! — Он облокотился о крышу «паккарда» надо мной и наклонился так, что его голова показалась в оконном проеме. Циккатта улыбнулся Хло и сказал:
— Привет, вы там.
Она улыбнулась в ответ, по-моему, несколько более приветливо, чем нужно, и произнесла:
— Здравствуйте еще раз.
— Привет, — выпалил я. — Что вы узнали?
— Может, это и не тот Патрик Махоуни. Вероятно, в полицейском управлении столько Патриков Махоуни, что замучаешься на них дубинкой показывать.
— Я не хочу ни на кого показывать дубинкой, — ответил я. — Расскажите мне о том Патрике Махоуни, про которого узнали.
— Ну что ж, это и впрямь большая шишка. Помощник старшего инспектора, а это уже почти заместитель старшего инспектора.
— Вау! — притворно удивился я. — А что делает помощник главного инспектора?
— Он в отделе организованной преступности. Второй человек после заместителя старшего инспектора Финка.
— Что такое отдел организованной преступности?
— Новое подразделение, образованное после того, как телевидение начало орать про «Коза ностру». Специальная бригада, следящая за организованной преступностью в Нью-Йорке.
— Интересно, ловят ли они хоть кого-нибудь? — сказал я.
— Не знаю, тот ли это Махоуни, который тебе нужен, — ответил патрульный Циккатта.
— Очень удивлюсь, если нет. Где он сидит, на Центральной улице?
— Нет, в районном управлении в Куинсе.
— Куинс, — повторил я.
— Вероятно, он есть в телефонном справочнике. Где-то в Куинсе.
— Отдел организованной преступности находится в Куинсе.
— Они же чиновники, Чарли, тебе ли не знать.
— Конечно. Спасибо большое. Я очень признателен.
— Всегда к твоим услугам. Если я могу чем-то помочь, буду рад. Не хочу совать нос, но ты знай, я все для тебя сделаю.
— Я знаю, — искренне ответил я. Патрульный Циккатта и впрямь был первоклассный парень. И как только его угораздило оказаться в полиции?
— Спасибо еще раз, — сказал я.
Он пригнул голову, дабы получить возможность опять улыбнуться Хло.
— Ну, до свидания.
— Пока, — ответила она, вновь улыбнувшись ему.
Я с важным видом запустил мотор.
— Не хочу отрывать вас от обхода маршрута, — сказал я.
— Это почтальоны обходят маршруты, — ответил он, но отступил от машины, и разговор закончился.
— А он милый, — сказала Хло, когда мы тронулись.
* * *
Все улицы в Гринвич-Виллидж имеют проезжую часть с односторонним движением и вечно ведут не туда, куда нужно. Я долго колесил на «паккарде» по всему району, будто сухопутный «Летучий голландец», и, наконец, выехал в самый конец Перри-стрит.
— Мы почти на месте, — сообщил я.
— Пора бы.
— Если ты знала короткую дорогу, тебе достаточно было просто открыть рот.
— Ты же за рулем, — сказала Хло. По какой-то неизвестной причине мы начали грызться, едва выехали из Канарси.
Я как раз собирался сказать: «Спасибо, а то я не знал», как вдруг увидел черную машину, знаменитую черную машину, стоявшую у пожарного гидранта прямо напротив дома Арти. Я едва не проглядел ее, поскольку внутри сидел только один — Траск или Слейд. А я уже привык считать их неразлучными, как сестер Дабллинт. Хотя у них не было никаких причин не расставаться время от времени. Один мог уснуть, а второй — отправиться за новыми указаниями или еще куда-то. Сейчас второй, по-моему, был у помощника старшего инспектора Махоуни.
Хло, пребывавшая в безмятежном состоянии, сказала:
— Невероятно! Тут есть место для стоянки.
Место было, но я проехал мимо. Следующий перекресток выводил на Западную четвертую улицу — в четырех кварталах к северу от того места, где Западная четвертая пересекает Западную десятую, и в одном квартале южнее перекрестка Западной четвертой с Западной одиннадцатой, если у вас есть карта полицейского управления. На Западной четвертой одностороннее движение, и ведет она то ли на юг, то ли на запад. Я свернул на нее.
— Эй, — сказала Хло, — там же было где приткнуться!
— Траск или Слейд, — ответил я.
— Что?
— Эти убийцы. Один из них уже приткнулся напротив дома Арти.
Она изогнулась на сиденье и посмотрела в заднее стекло, хотя мы уже свернули за угол и успели проехать квартал, поэтому ей вряд ли удалось бы достаточно отчетливо разглядеть улицу перед домом Арти. Хло искоса посмотрела на меня и спросила:
— Ты уверен?
— Уверен. Я уже успел как следует познакомиться с этими ребятами.
— Перед домом Арти? Как они могли оказаться перед домом Арти?
— Они вездесущи.
— Они — что?
— А то, что ты рассказала дяде Элу, как я приходил сюда.
— Ой! — воскликнула Хло, но мгновение спустя обиженно добавила:
— О чем это ты говоришь? Откуда мне было знать.
— Ты не заметила, у Арти был свет?
— Не заметила. Я искала, куда приткнуть машину.
Я въехал на Седьмую авеню и подкатил к красному светофору. Остановка вполне меня устраивала, поскольку я все равно понятия не имел, куда ехать.
— В его доме есть черный ход? С параллельной улицы.
— Почем мне знать?
— Я не знаю, почем тебе знать!
— Разве нет никакого другого местечка? — спросила Хло.
Я покачал головой.
— Вчера ночью я подумал об Арти и ни о ком другом. Как насчет твоей квартиры?
— Извини, я делю комнату с двумя подружками, и обе с приветом. Не приведу же я туда мужчину среди ночи.
— Тогда я знаю, что делать.
Загорелся зеленый свет. На Седьмой авеню одностороннее движение к югу.
Я свернул на юг, проехал футов пять и снова остановился перед красным светофором.
— А что если по крышам? — спросила Хло.
— Чего?!
— Войдем вон в тот угловой дом, поднимемся на крышу и доберемся до дома Арти, а потом спустимся и попадем в квартиру.
Опять загорелся зеленый, и я снова свернул направо, на сей раз на Гроув-стрит, которая вела к Хадсон-стрит, где виднелся красный глазок светофора.
— Так можно всю ночь проколесить, — сказала Хло.
— Помолчи, я пытаюсь сообразить.
— Ну, тогда наша песенка спета.
— Ха-ха, — сказал я, — очень смешно.
Светофор, как это привыкли делать все светофоры, показал зеленый глазок, и я в который уже раз свернул направо. На Хадсон-стрит одностороннее движение к северу. Я проехал квартал до Кристофер-стрит и остановился на красный.
— Нелепость, — сказала Хло. — Можно же как-то пробраться туда!
— Например?
Мы замолчали, глядя на красный глазок светофора. Наконец он догадался, что надо сделать. Я поехал на север по Хадсон-стрит мимо Западной десятой улицы. Стоп! Западная десятая улица! Чарлз-стрит. Перри-стрит. Стоп!
Квартира Арти справа, в полутора кварталах от нас. Между Перри-стрит и Западной одиннадцатой нашлось место для стоянки. Оно было слишком мало, и я втискивал туда «паккард», как комок ваты — в коробочку из-под обручального кольца. Оказавшись, наконец, не очень далеко от тротуара, я заглушил и потушил все, что мог, и сказал:
— Ладно. Отсюда до дома два квартала. Давай подумаем, как туда войти.
Некоторое время мы молчали. Я сидел сложив руки и угрюмо смотрел на капот, зловеще поблескивавший в свете фонарей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23