А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Стул под ним был холодным и тяжелым. Доэни пристально следил за Джоном, и взгляд его не дрогнул.
Глядя на улицу через щель в бронированной машине, Джон вспомнил об этом разговоре. Группа машин пересекала длинную полосу болотистой местности со штабелями недавно срезанного торфа, тщательно укрытыми соломой. Их вершины венчали клочки черного пластика, придавленные камнями. Это была обычная сцена, но Джон почувствовал, что она может пробудить О'Нейла-Внутри.
Отец Майкл внезапно обернулся и посмотрел на Джона.
– Они все еще заготавливают торф, – сказал тот.
Священник тихо заговорил, чтобы не тревожить мальчика. – Дамба в Арднакруше была взорвана. Теперь у нас есть только торфяные электростанции и мало мужчин, чтобы заготавливать для них топливо.
Джон заметил, что на священнике свитер с вырезом и белыми пуговицами под черным костюмом. Свою шляпу он сменил на кепку с козырьком. Свитер по цвету очень походил на тот, что носил старый беззубый охранник в больничном дворе. Доэни оставил тогда Джона наедине с этим человеком, когда отправился посмотреть «что там с машинами».
Свитер старика был связан вручную из толстой пряжи с небольшими погрешностями, которые могли сделать только чьи-то руки. Джон стоял на каменных ступенях, ощущая влажный холод утра. Поднимался туман, но небо над головой было покрыто заплатами голубого цвета. Внимание Джона вновь и вновь обращалось к этому старику, стоявшему в позе молчаливого наблюдателя, с руками, спрятанными под свитер.
«Этот свитер связали руки его жены», – подумал Джон. Как только эта мысль появилась у пего, старик еще плотнее натянул на себя свитер, чтобы защититься от холода. Внизу на нем сразу же обнаружилась дыра от недостающей пуговицы. Эта вязаная вещь вообще имела такой вид, как будто никогда не стиралась. Джон опять подумал: «Старик хочет, чтобы к этому подержанному свитеру снова прикоснулись те пальцы, что связали его».
Джону послышался шепот О'Нейла-Внутри: «Неужели из того, к чему прикасались пальцы Мери, уже ничего не осталось?»
Слезы навернулись ему на глаза.
Внимание старика было отвлечено каким-то шумом снаружи внутреннего дворика. Он наклонил голову, прислушиваясь, а когда повернулся, то уже не было того пристального, внимательного взгляда, как раньше. Это было иссохшее лицо, подслеповатые глаза и рот, где уже не было зубов, – вот и все. Надтреснутым голосом старик произнес:
– Ты один из тех, кто пришел сюда со священником?
– Совершенно верно.
– Предупреди этого малого, чтобы не вздумал возрождать здесь церковь и мессу, – сказал старик. – Я его задушу его же собственной рясой, если он только попытается.
Джон был поражен горечью и силой в голосе старика – силой, которая не отражалась ни в глазах, ни в движениях губ, как будто беззубая дыра была просто механическим диктофоном внутренних мыслей.
– Вы не хотите, чтобы отец Майкл справлял мессу?
– Справлял мессу! – Старик плюнул на камни внутреннего дворика, затем заговорил слабым голосом, как будто каждое слово истощало его. – Я старый человек. Дни, когда я был ловким, проворным и сильным, давно ушли в прошлое. Больше во мне нет быстроты, и я никогда не пойду к мессе, потому что считаю – это Фиона стоит на коленях и молится вместо меня. – Тут надтреснутый голос словно запылал огнем: – Что могут принести ее молитвы, кроме одиночества?
Джон почувствовал О'Нейла-Внутри, молчаливого наблюдателя, завороженного беззубым ртом и его горькими словами.
– Я был рожден в полночь и поэтому могу видеть тени мертвых, – продолжал старик. – Если я правильно прищуриваю глаза и пристально смотрю в одно и то же место достаточно долго, то вижу мою старуху у огня так же реально, как в жизни. Она готовит мне на завтрак кашу.
Старик прищурился и сосредоточенно вгляделся в глубину дворика. Его голос упал почти до шепота.
– Это не похоже на память о старой боли. Ее можно заставить уйти, ты знаешь. Это та боль, которая не уходит, боль, которую чувствуешь, не зная ее причины. Она глубоко засела в черепе и не прекращается. Она появилась вскоре после того, как могила была засыпана землей. – Старик слабо покачал головой. – Может быть, она не кончится вовсе.
Через несколько минут Доэни вернулся, выбежав из аркообразного входа. Такая неожиданно энергичная походка была нетипичной для полных людей типа Финтана. Старик слабым движением отдал ему честь, когда тот остановился.
– Они сейчас заедут за отцом Майклом и мальчиком, – отрывисто сказал Доэни. – Будут здесь через минуту. Старина Барри, наверное, развлекал тебя какой-нибудь историей?
Джон кивнул.
Доэни потрепал старика по плечу.
– Пойдем к выходу, Барри. Помашешь рукой, когда они приедут, а мы подойдем потом.
Доэни заговорил с Джоном, не сводя глаз со старика, тяжелой походкой удаляющегося от них.
– Некоторые из них живут надеждой на месть. – Он бросил быстрый взгляд на Джона. – Некоторые пребывают в отчаянии, а кто-то пытается забыться в сомнительных удовольствиях, которые можно найти, – алкоголь, наркотики, отвратительные пародии на секс без всякой надежды на потомство. – Доэни кивнул в сторону старика, занявшего свой пост посередине арки и сосредоточившего внимание на правой стороне. – Барри хочет только одного – встретить Безумца и задать один-единственный вопрос: «Ты удовлетворен тем, что сделал?» – И снова Доэни пристально посмотрел на Джона. – Большинство из нас здесь не знает усталости. – Он прокашлялся и вместо того, чтобы сплюнуть, сглотнул слюну. – Мы находим много путей, чтобы сбежать от реальности. Если кто-нибудь заставит нас сталкиваться с ней лицом к лицу каждый день, то мы просто сойдем с ума.
На небольшом расстоянии, со стороны улицы, послышалось громыхание нескольких велосипедов. Старик наклонился вперед, отвлеченный этим звуком.
– Месть О'Нейла, я полагаю, была своего рода попыткой убежать от реальности, – сказал Доэни. – А террористы с бомбой, надругавшиеся над ним, решали те же проблемы. – И опять он посмотрел на Джона странным тяжелым взглядом. – Ты можешь найти даже некоторую симпатию у людей к этому бедному Безумцу, О'Нейлу.
У Джона першило в горле, и он не мог отвести взгляда от глаз Доэни.
– Если у вас нет альтернативы отчаянию, то мир может взорваться, – задумчиво продолжал тот. – Мы имеем только ролевые модели наших отцов, примеры церкви, государства и семьи – яростные, разгневанные, болезненные.
– Доэни повернулся к выходу. – О, вот и они, наконец.
Джон посмотрел вперед и увидел, как старик машет им рукой. Оливково-зеленая бронированная машина уже была ясно различима в арочном проходе позади него.
– Когда доберешься в Киллалу, – сказал Доэни, – попросишь их, чтобы дали тебе какую-нибудь новую одежду, вещи, которые тебе подойдут. Тебе, по крайней мере, нужно чувствовать себя комфортно.
Направляясь в бронированной машине в Киллалу, Джон вновь и вновь возвращался к этой странной сцене во дворе клиники… старик, Доэни… Это было похоже на театральное представление, подготовленное только для него. С какой целью? Была ли это еще одна облава на О'Нейла?
О'Нейл-Внутри оставался неподвижным. Ни вздоха, ни шепота, ни даже отзвука рыданий. Не было воя, подобного вою покинутой собаки. Этот вой был самым ужасным из всех звуков.
Старик во дворике продолжал пребывать в беспокойном состоянии. Джон почувствовал, что этот человек ему симпатичен. Подобную симпатию он испытывал и к О'Нейлу. Оба эти человека испытали страшное чувство утраты. Интересно, что здесь делает этот бедный старик? Охраняет дверь? Наверное, выполняет мелкие поручения Доэни. Старается украсить чем-нибудь свои дни до тех пор, пока не умрет… в одиночестве. Джон не мог представить себе в Ирландии ни стариков, подобных этому, ни молчаливых мальчиков, могущих выполнять такую работу.
Слезы скатились по его щекам. Он закрыл глаза, пытаясь их смахнуть, а когда открыл, то увидел пристальный взгляд отца Майкла, брошенный поверх спинки сиденья.
Джон похлопал по сиденью рядом с ним.
– Садитесь ко мне, отец.
Осторожно, пытаясь не разбудить безмятежно спящего мальчика, отец Майкл встал, неловко ударившись о Джона, и, потеряв равновесие, упал на место рядом с ним, когда машина делала крутой поворот.
– Что с тобой, Джон? – спросил священник.
– Выслушаешь ли ты мою исповедь, отец? – прошептал Джон.
«Это, наконец, случилось», – подумал отец Майкл. Предчувствие этого момента не оставляло священника с того времени, как он впервые увидел Джона возле озера – эта странная совершенно лысая голова, измученное лицо, покрытое теперь бородой… но глаза все еще горят ужасным огнем.
– Да, конечно, – произнес отец Майкл.
Джон подождал, пока священник найдет свой чемодан под сиденьем и подготовится к старинному ритуалу. Джон чувствовал себя спокойным, более спокойным, чем помнил себя с тех пор… с тех пор… Впрочем, у него никогда не было такого спокойствия.
Отец Майкл наклонился к нему.
– Сколько времени прошло с момента твоей последней исповеди, сын мой?
Этот вопрос очень смутил Джона. Он вообще никогда не исповедовался. Джон Гарреч О'Доннел никогда не произносил тех слов, что сейчас были готовы сорваться с его языка. И вот он говорит их:
– Прости меня, отец, за то, что я согрешил.
– Да, сын мой. В чем заключается твое прегрешение?
– Отец… у меня внутри Джон Рой О'Нейл.
На лице священника появилось озадаченное выражение. Он хрипло прошептал:
– Ты… ты О'Нейл?
Джон пристально посмотрел на отца Майкла. Почему он не понимает?
– Нет, отец. Я Джон О'Доннел. Но О'Нейл находится внутри меня.
Глаза священника расширились, в них появилось изумление и растерянность. Его обучал психологии квалифицированный иезуит, отец Амброз Дрейфус, доктор и эксперт по Фрейду и Юнгу, Эдлеру и Райху, а также по многим другим. Концепция шизофрении также была знакома отцу Майклу. Но это! Это ненормально… опасно…
Однако привычки священника взяли верх над эмоциями.
– Да, сын мой. Продолжай, пожалуйста.
Продолжать? Джон был в замешательстве. Как он может продолжить? Он уже все сказал. Джон чувствовал себя подобно изнасилованной женщине, забеременевшей от насильника и слышащей вопрос мужчины-гинеколога: «Какие у вас еще симптомы?»
Пока он молчал, отец Майкл задал вопрос:
– Может быть, О'Нейл хочет исповедаться через тебя?
Джон почувствовал сильное волнение и чуть не застонал. Нет! Он прикрыл уши руками, пытаясь подавить внутри себя эти звуки ужасной тоски.
Отец Майкл ощутил этот страх и произнес как можно более спокойным голосом:
– Ты хочешь исповедаться только за себя?
Джон подождал некоторое время, пока удары сердца станут более тихими, и опустил руки, почувствовав приход относительного спокойствия.
– За себя, – тихо вымолвил он.
Отец Майкл вплотную наклонился к Джону, когда машина преодолевала крутой поворот, громко фыркая на низкой скорости. Священник посмотрел вперед: водитель и охранник, казалось, не ощущают драмы, разыгрывающейся на задних сиденьях. Мальчик все еще спал.
Близко придвинувшись к уху священника, Джон прошептал:
– Это страшно тяжелая ноша, отец.
Отец Майкл решил, что согласен с этим. Сильное чувство сострадания охватило его. Бедный парень! Сошедший с ума… и вселившийся в застенчивую, робкую, но устойчивую личность Джона О'Доннела. Человек, молящий о помощи. Безумное существо внутри его пыталось уничтожить сделанное им ужасное зло.
– Помоги мне, отец, – умолял Джон.
Отец Майкл положил руку на его голову, чувствуя, как от этого прикосновения мускулы шеи напряглись, а затем расслабились, когда Джон наклонил голову.
«Как можно облегчить такую муку? – спрашивал себя священник. – Какое наказание ждет этого человека?» Он чувствовал, как другая личность, О'Нейл, ждет от него ответа.
– Пожалуйста, отец, – прошептал Джон.
Священник автоматически шептал знакомые ему слова отпущения грехов и благословения. Осталось наказание, и это самое трудное – покарать. Может ли кто-нибудь помочь бедному созданию?
«Боже, помоги мне!» – молился отец Майкл.
Но решение вдруг пришло в его сознание, и он ощутил священное спокойствие, когда начал говорить.
– Джон, ты должен сделать все, что в твоих силах, для создания лекарства против чумы. Это будет твоей карой. – Отец Майкл осенил крестным знамением лоб Джона, ощущая при этом, что принял на себя его тяжкое бремя. Разве кого-либо из священников прежде просили хранить такой страшный секрет за семью печатями исповеди? Пожалуй, только сам Христос имел подобную тяжесть на сердце. Отец Майкл не мог вымолвить ни слова.
Джон сидел отстранение, зажмурив глаза, сжав руки в кулаки. Отец Майкл чувствовал глубокое волнение этого человека, но не слышал жалоб и стонов.
54
Одна из основных характеристик элитного корпуса – его подверженность влиянию структур, более могущественных, чем он сам. Элитную власть, естественно, привлекает властная иерархия, и она осторожно и послушно подыскивает себе место, обещающее наибольшие личные привилегии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов