Вино должны были делить поровну на всех, так что ни у одного солдата не было возможности напиться допьяна.
Теперь лагерь больше напоминал какой-то народный праздник, чем расположение воинских сил, но ведь реальная опасность нам не угрожала. Во всяком случае, серьезная. Я был готов к этому и заранее посоветовал офицерам закрывать глаза на мелкие беспорядки до тех пор, пока не запахнет угрозой насилия, а тем, кому положено надзирать за дисциплиной, и беднягам, которым выпало нести постовую службу, – напротив, быть начеку.
Я продолжал свое полезное дело и углубился уже по колено в землю, рассчитывая вырыть яму себе по пояс, так как было совершенно очевидно, что нам предстояло простоять здесь довольно долго. Без рубахи, в грязных штанах, покрытый потом и пылью, я с удовольствием долбил лопатой твердую землю, когда взвыли горны и подлетевший ординарец объявил, что в лагерь прибыли Скопас и Трерис, сопровождаемые сотней конников.
Я вылез было из ямы и потянулся за мундиром, но тут же одернул себя и возвратился к своему занятию. И действительно, когда Скопаса и Трериса провели ко мне, они оба не могли скрыть удивления при виде главнокомандующего, по-настоящему работавшего вместе со своими солдатами, вместо того чтобы сидеть в кресле и отдавать приказания. Именно на такое впечатление я и рассчитывал. Они прибыли в армию, где каждый человек сражался и каждый человек работал. Если нам предстояло вместе сражаться на поле боя, то это правило должно было стать обязательным и для армии Совета.
Одеяние Скопаса далекий от военного дела человек мог бы назвать формой, так как оно состояло из высоких ботинок со шнуровкой, бриджей и мундира со стоячим воротничком, но его необъятная грудь была так до смешного обильно увешана золотыми и серебряными безделушками, что я при всем желании не сумел бы угадать, к какой из известных мне армий он хотел себя причислить. Трерис, как и во время нашего первого знакомства, носил простую серую форму и оружие без украшений, а глаза его были столь же холодными, как и вложенная в ножны сталь.
Скопас приветствовал меня с величайшей экспансивностью, назвав героем нашего времени, одним из величайших генералов и воинов, каких когда-либо доводилось видеть Нумантии, и так далее, и тому подобное, несомненно желая произвести впечатление на своих адъютантов, неподвижно сидевших в седлах в нескольких шагах от него, и на тех солдат моей армии, которые могли его услышать. Если бы все это говорил Бартоу, то можно было бы в ответ посмеяться, но я обратил внимание, что Скопас все время озирался вокруг, оценивая впечатление от своего красноречия. Такие хитрости и расчеты были важной частью тех причин, по которым я ни в какую не хотел заниматься политикой.
Я не спеша вылез из недорытой ямы.
– Приветствую вас, советник Скопас. И вас, генерал – полагаю, теперь я могу называть вас этим званием, – Трерис. Могу ли я поинтересоваться, где почтенный Бартоу? Надеюсь, что он уцелел во время того поспешного отступления, которое ваши силы вынуждены были предпринять после нашей последней встречи?
– Обязанности не дали ему возможности сегодня присоединиться к нам, – ответил Скопас.
Ответ Трериса, который должен был означать любезность, все же прозвучал несколько вяло (что, впрочем, было неудивительно, учитывая мою последнюю фразу):
– Вы нас всех удивили, генерал.
– Я на это рассчитывал, – ответил я и повернулся к Скопасу. – Приветствую вас в лагере народной армии, советник. Хотел бы я так же умело владеть словами, как и вы. Но, увы, лишен этого дара, так что не взыщите. Может быть, вы не откажетесь присоединиться ко мне за столом. У нас найдется бутылочка вина, которое было бы не стыдно предложить вам. Трерис, я не могу припомнить, употребляете ли вы спиртное?
– Крайне редко.
– Как и я.
– Мы были бы рады воспользоваться вашим гостеприимством, – сказал Скопас, – но нам необходимо возвратиться в Никею до темноты. У нас есть дела, неотложные дела, которые мы хотели бы с вами обсудить. Желательно наедине, если вы не возражаете.
– Моя палатка вас устроит?
Они последовали за мной.
– Это Симея, – важно произнес я, – она волшебница и один из моих советников.
Оба учтиво поклонились, но было очевидно, что они сразу догадались о реальном статусе этой женщины, заметив ее красоту. А Симея, вежливо ответив на приветствие, не дожидаясь просьбы, покинула палатку.
– Полагаю, что это безопасное место? – сказал Скопас.
– Думаю, что вы говорите о безопасности, имея в виду сохранение тайны? – ответил я. – Поскольку в этом лагере нет ни одного человека, который желал бы вам зла, я в этом уверен. Что касается этой палатки, то Синаит, моя главная волшебница, всегда окружает мое помещение, каким бы оно ни было, защитой от любого вторжения.
Йонг мог бы гордиться тем, насколько хорошо я научился лгать. Если только мои помощники не завалились спать, воспользовавшись тем, что я не дал им приказа бодрствовать (чего, впрочем, просто не могло было случиться), то Синаит должна была сейчас склоняться над Чашей Ясновидения и наблюдать за тем, что происходит в моей палатке, не пропуская ни единого слова и жеста, а Кутулу, скорее всего, самолично сидел на земле, приложив ухо к задней стенке.
Конечно, я не думал, что эти двое поверят моим словам, поскольку они тоже не были детьми.
Я усадил их и снова предложил выпить чего-нибудь на их вкус, но они отказались.
– Ваше положение заметно изменилось, – сказал Скопас. – При нашей последней встрече все выглядело совсем не так.
– Вы совершенно правы, – согласился я. – Я был вашим пленником. Сейчас у меня в этом лагере полтора миллиона человек, пятьсот тысяч в тыловой базе в Каллио, да еще несколько сотен тысяч – не знаю точно, потому что наши силы постоянно растут, – следуют за нами, направляясь на север. Мы дважды сражались с Тенедосом немного южнее Дельты, один раз с оружием в руках, а второй раз колдовством, и оба раза взяли над ним верх.
– Мы знаем о первом, – ответил Трерис. – До нас дошли слухи и о втором. Но моя разведка считает, что ни то, ни другое сражение не было генеральным.
– Вы правы, – согласился я. – Но оба раза успех был гораздо больше, чем тогда, когда наши объединенные силы стояли возле Пестума.
Скопас отвел глаза, а Трерис и не пытался скрыть своего гнева.
– В то время… мы… никто из нас… не имел того опыта, которым располагаем теперь, и Тенедос смог нанести нам удар в самое уязвимое место, – хрипло каркнул он.
– Да, такие вещи случаются и с самыми лучшими генералами, – согласился я, наслаждаясь его смущением. – Теперь мы должны позаботиться о том, чтобы он не сделал этого вновь, – продолжал я, тщательно подбирая слова, – но, разумеется, в том случае, если я прав в отношении возможности заключения союза между нами. Может быть, вы желаете сохранять прежние отношения с майсирцами, и тогда я буду вынужден относиться к вам обоим как к врагам моей страны.
– Нет, нет, – поспешно возразил Скопас – Мы были вынуждены согласиться на такие отношения, чтобы спасти то, что оставалось от Нумантии. Но вы, благодарение Ирису, разрешили эту проблему, и все мы необыкновенно благодарны вам за это.
Трерис, судя по выражению лица, не испытывал ни малейшей благодарности, но все же промолчал.
– Тогда возникает один-единственный вопрос, – сказал я. – Что делать дальше?
Скопас, моргая, посмотрел на меня.
– Ну как же… Наилучшим способом нейтрализовать Тенедоса.
– С моей точки зрения, – твердо произнес я, – способ может быть только один: полное уничтожение.
– А вы не считаете, что такая категоричность может оказаться чрезмерной? – спросил Скопас. – Если мы не оставим ему… и его солдатам… никаких шансов, то они, скорее всего, будут сражаться с величайшей ожесточенностью и приложат все силы, чтобы разгромить нас, не помышляя даже о капитуляции.
– Послушайте меня, Скопас, – ответил я. – Тенедос уже занял именно такую позицию. Вы знаете, что он делает? Захватывает ни в чем не повинных сельских жителей и при помощи своего волшебства превращает их в воинов. Вы слышали об этом? Ваша хваленая разведка доносила вам о солдатах, которые, умирая, вновь превращаются в детей и их бабушек?
Скопас был потрясен, Трерис постарался скрыть удивление.
– До нас доходили неопределенные сведения о том, что его силы существенно увеличились, – с видимой не ловкостью сказал генерал, – но… нет, этих подробностей мы не знали.
– Мой штаб ознакомит вас со всей информацией, как только я дам такое приказание, – сказал я. – Вы понимаете, что я имею в виду? Не может быть никаких перемирий, никаких полумер – только полная и безоговорочная капитуляция. А когда Тенедос окажется в наших руках, мы должны будем сделать все от нас зависящее, чтобы гарантированно исключить возможность его новых попыток захватить власть.
– Это значит – убить его? Без суда?
– Да, это значит – убить его, – твердым голосом повторил я. – Или, если вас больше устроит такая формулировка, помочь ему воссоединиться с его возлюбленной богиней, окаянной Сайонджи. Возможно, это и впрямь звучит помягче. Если вы считаете, что без этого никак не обойтись, мы можем устроить суд, но только после того, как погаснет погребальный костер.
– Генерал Дамастес, – сказал Скопас, – я понимаю, что как солдат вы занимаете – и, наверно, должны занимать – очень суровую позицию. Но…
– Не может быть никаких «но», – отрезал я. – Такова наша позиция; не только лично моя, но и всей моей армии. У нас нет девиза, но если бы он нам понадобился, то звучал бы так: «Или Тенедос, или мы». А погибнуть – куда лучше, чем позволить ему снова завладеть нашей страной, нашими душами.
Скопас глубоко вздохнул, в то время как Трерис пожирал меня мрачным взглядом.
– Я понимаю вашу точку зрения, – сказал Скопас. – И, возможно, это именно то, чего нам недостает… недоставало. Вероятно, вы правы, и нам следует занять более твердую позицию и решительнее выступать против экс-императора. Может быть, ваша огромная военная сила является тем самым последним штрихом, который придаст законченный вид нашему правительству.
Теперь уже я отвел взгляд в сторону.
– А теперь перейдем к главному вопросу, который мы намеревались с вами обсудить, – продолжал Скопас. – Жителям Никеи давно уже не доводилось праздновать победы. Так нельзя ли устроить праздник – как можно скорее показать им вашу армию? Люди хотят видеть победителей битвы при Латане – вот как они теперь называют вас и ваших солдат. Они хотят видеть вас, Дамастес.
– Это можно очень просто устроить, – подхватил Трерис – Местность, где вы расположились, годится только для временного лагеря. А между тем к западу от Никеи есть более просторная территория с хорошей. системой отводных канав на случай дождей и уже готовыми постройками. Вы, генерал, вероятно, знаете это место по тем временам, когда служили в армии. Это старый учебный и парадный загородный полигон.
Я помнил его, помнил, как отдыхал в тени густых деревьев и потел на строевых занятиях. Это место располагалось на большом острове и отделялось от столицы широким рукавом Латаны, через которую регулярно ходил паром.
Я задумался, но не заметил в предложении никаких скрытых подвохов, зато увидел очевидные преимущества.
– Что ж, – сказал я. – Мы могли бы это сделать. Пожалуй, это принесет некоторую пользу и моим солдатам, ведь большинство из них и понятия не имеют, за что мы боремся.
На этом переговоры закончились. Но после того как я распрощался с визитерами и они со своей свитой отправились восвояси, я обнаружил на своем столе клочок бумаги, которого до их появления там не было.
На нем изящным почерком Скопаса, который я хорошо знал еще с тех пор, когда служил Совету Десяти, было написано:
«Нам необходимо как можно скорее подробнее обсудить с вами мое предыдущее предложение. Я подготовлю условия».
– Любопытно, – заметил Йонг. – Тебе не кажется, что эти воры намереваются надуть друг друга?
Кроме меня в палатке находилось еще пять человек: Линергес, Йонг, Кутулу, Симея и Синаит. Каждая из волшебниц наколдовала по Стене безмолвия вокруг палатки, чтобы наверняка обезопасить нас от подслушивания.
– Ничего удивительного, – отозвалась Синаит. – И Бартоу, и Скопас стремятся лишь к тому, чтобы сохранить власть для себя, и готовы пойти на союз с кем угодно, кто поможет им в этом.
– Мне кажется, – вступил в разговор Линергес, – что у них есть три варианта поведения: попытаться удержаться теми силами, которыми они располагают, что на сегодняшний день представляется невозможным; примкнуть к Тенедосу – ну, об этом они вряд ли могут думать всерьез, потому что в случае своей победы он предложит им разве что освященный нож; и еще – залезть в постель к Дамастесу.
– Но ведь они уже обращались к Дамастесу с предложениями… – размышляла вслух Синаит. – Так по чему они так хотят, несмотря ни на что, все же уговорить его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Теперь лагерь больше напоминал какой-то народный праздник, чем расположение воинских сил, но ведь реальная опасность нам не угрожала. Во всяком случае, серьезная. Я был готов к этому и заранее посоветовал офицерам закрывать глаза на мелкие беспорядки до тех пор, пока не запахнет угрозой насилия, а тем, кому положено надзирать за дисциплиной, и беднягам, которым выпало нести постовую службу, – напротив, быть начеку.
Я продолжал свое полезное дело и углубился уже по колено в землю, рассчитывая вырыть яму себе по пояс, так как было совершенно очевидно, что нам предстояло простоять здесь довольно долго. Без рубахи, в грязных штанах, покрытый потом и пылью, я с удовольствием долбил лопатой твердую землю, когда взвыли горны и подлетевший ординарец объявил, что в лагерь прибыли Скопас и Трерис, сопровождаемые сотней конников.
Я вылез было из ямы и потянулся за мундиром, но тут же одернул себя и возвратился к своему занятию. И действительно, когда Скопаса и Трериса провели ко мне, они оба не могли скрыть удивления при виде главнокомандующего, по-настоящему работавшего вместе со своими солдатами, вместо того чтобы сидеть в кресле и отдавать приказания. Именно на такое впечатление я и рассчитывал. Они прибыли в армию, где каждый человек сражался и каждый человек работал. Если нам предстояло вместе сражаться на поле боя, то это правило должно было стать обязательным и для армии Совета.
Одеяние Скопаса далекий от военного дела человек мог бы назвать формой, так как оно состояло из высоких ботинок со шнуровкой, бриджей и мундира со стоячим воротничком, но его необъятная грудь была так до смешного обильно увешана золотыми и серебряными безделушками, что я при всем желании не сумел бы угадать, к какой из известных мне армий он хотел себя причислить. Трерис, как и во время нашего первого знакомства, носил простую серую форму и оружие без украшений, а глаза его были столь же холодными, как и вложенная в ножны сталь.
Скопас приветствовал меня с величайшей экспансивностью, назвав героем нашего времени, одним из величайших генералов и воинов, каких когда-либо доводилось видеть Нумантии, и так далее, и тому подобное, несомненно желая произвести впечатление на своих адъютантов, неподвижно сидевших в седлах в нескольких шагах от него, и на тех солдат моей армии, которые могли его услышать. Если бы все это говорил Бартоу, то можно было бы в ответ посмеяться, но я обратил внимание, что Скопас все время озирался вокруг, оценивая впечатление от своего красноречия. Такие хитрости и расчеты были важной частью тех причин, по которым я ни в какую не хотел заниматься политикой.
Я не спеша вылез из недорытой ямы.
– Приветствую вас, советник Скопас. И вас, генерал – полагаю, теперь я могу называть вас этим званием, – Трерис. Могу ли я поинтересоваться, где почтенный Бартоу? Надеюсь, что он уцелел во время того поспешного отступления, которое ваши силы вынуждены были предпринять после нашей последней встречи?
– Обязанности не дали ему возможности сегодня присоединиться к нам, – ответил Скопас.
Ответ Трериса, который должен был означать любезность, все же прозвучал несколько вяло (что, впрочем, было неудивительно, учитывая мою последнюю фразу):
– Вы нас всех удивили, генерал.
– Я на это рассчитывал, – ответил я и повернулся к Скопасу. – Приветствую вас в лагере народной армии, советник. Хотел бы я так же умело владеть словами, как и вы. Но, увы, лишен этого дара, так что не взыщите. Может быть, вы не откажетесь присоединиться ко мне за столом. У нас найдется бутылочка вина, которое было бы не стыдно предложить вам. Трерис, я не могу припомнить, употребляете ли вы спиртное?
– Крайне редко.
– Как и я.
– Мы были бы рады воспользоваться вашим гостеприимством, – сказал Скопас, – но нам необходимо возвратиться в Никею до темноты. У нас есть дела, неотложные дела, которые мы хотели бы с вами обсудить. Желательно наедине, если вы не возражаете.
– Моя палатка вас устроит?
Они последовали за мной.
– Это Симея, – важно произнес я, – она волшебница и один из моих советников.
Оба учтиво поклонились, но было очевидно, что они сразу догадались о реальном статусе этой женщины, заметив ее красоту. А Симея, вежливо ответив на приветствие, не дожидаясь просьбы, покинула палатку.
– Полагаю, что это безопасное место? – сказал Скопас.
– Думаю, что вы говорите о безопасности, имея в виду сохранение тайны? – ответил я. – Поскольку в этом лагере нет ни одного человека, который желал бы вам зла, я в этом уверен. Что касается этой палатки, то Синаит, моя главная волшебница, всегда окружает мое помещение, каким бы оно ни было, защитой от любого вторжения.
Йонг мог бы гордиться тем, насколько хорошо я научился лгать. Если только мои помощники не завалились спать, воспользовавшись тем, что я не дал им приказа бодрствовать (чего, впрочем, просто не могло было случиться), то Синаит должна была сейчас склоняться над Чашей Ясновидения и наблюдать за тем, что происходит в моей палатке, не пропуская ни единого слова и жеста, а Кутулу, скорее всего, самолично сидел на земле, приложив ухо к задней стенке.
Конечно, я не думал, что эти двое поверят моим словам, поскольку они тоже не были детьми.
Я усадил их и снова предложил выпить чего-нибудь на их вкус, но они отказались.
– Ваше положение заметно изменилось, – сказал Скопас. – При нашей последней встрече все выглядело совсем не так.
– Вы совершенно правы, – согласился я. – Я был вашим пленником. Сейчас у меня в этом лагере полтора миллиона человек, пятьсот тысяч в тыловой базе в Каллио, да еще несколько сотен тысяч – не знаю точно, потому что наши силы постоянно растут, – следуют за нами, направляясь на север. Мы дважды сражались с Тенедосом немного южнее Дельты, один раз с оружием в руках, а второй раз колдовством, и оба раза взяли над ним верх.
– Мы знаем о первом, – ответил Трерис. – До нас дошли слухи и о втором. Но моя разведка считает, что ни то, ни другое сражение не было генеральным.
– Вы правы, – согласился я. – Но оба раза успех был гораздо больше, чем тогда, когда наши объединенные силы стояли возле Пестума.
Скопас отвел глаза, а Трерис и не пытался скрыть своего гнева.
– В то время… мы… никто из нас… не имел того опыта, которым располагаем теперь, и Тенедос смог нанести нам удар в самое уязвимое место, – хрипло каркнул он.
– Да, такие вещи случаются и с самыми лучшими генералами, – согласился я, наслаждаясь его смущением. – Теперь мы должны позаботиться о том, чтобы он не сделал этого вновь, – продолжал я, тщательно подбирая слова, – но, разумеется, в том случае, если я прав в отношении возможности заключения союза между нами. Может быть, вы желаете сохранять прежние отношения с майсирцами, и тогда я буду вынужден относиться к вам обоим как к врагам моей страны.
– Нет, нет, – поспешно возразил Скопас – Мы были вынуждены согласиться на такие отношения, чтобы спасти то, что оставалось от Нумантии. Но вы, благодарение Ирису, разрешили эту проблему, и все мы необыкновенно благодарны вам за это.
Трерис, судя по выражению лица, не испытывал ни малейшей благодарности, но все же промолчал.
– Тогда возникает один-единственный вопрос, – сказал я. – Что делать дальше?
Скопас, моргая, посмотрел на меня.
– Ну как же… Наилучшим способом нейтрализовать Тенедоса.
– С моей точки зрения, – твердо произнес я, – способ может быть только один: полное уничтожение.
– А вы не считаете, что такая категоричность может оказаться чрезмерной? – спросил Скопас. – Если мы не оставим ему… и его солдатам… никаких шансов, то они, скорее всего, будут сражаться с величайшей ожесточенностью и приложат все силы, чтобы разгромить нас, не помышляя даже о капитуляции.
– Послушайте меня, Скопас, – ответил я. – Тенедос уже занял именно такую позицию. Вы знаете, что он делает? Захватывает ни в чем не повинных сельских жителей и при помощи своего волшебства превращает их в воинов. Вы слышали об этом? Ваша хваленая разведка доносила вам о солдатах, которые, умирая, вновь превращаются в детей и их бабушек?
Скопас был потрясен, Трерис постарался скрыть удивление.
– До нас доходили неопределенные сведения о том, что его силы существенно увеличились, – с видимой не ловкостью сказал генерал, – но… нет, этих подробностей мы не знали.
– Мой штаб ознакомит вас со всей информацией, как только я дам такое приказание, – сказал я. – Вы понимаете, что я имею в виду? Не может быть никаких перемирий, никаких полумер – только полная и безоговорочная капитуляция. А когда Тенедос окажется в наших руках, мы должны будем сделать все от нас зависящее, чтобы гарантированно исключить возможность его новых попыток захватить власть.
– Это значит – убить его? Без суда?
– Да, это значит – убить его, – твердым голосом повторил я. – Или, если вас больше устроит такая формулировка, помочь ему воссоединиться с его возлюбленной богиней, окаянной Сайонджи. Возможно, это и впрямь звучит помягче. Если вы считаете, что без этого никак не обойтись, мы можем устроить суд, но только после того, как погаснет погребальный костер.
– Генерал Дамастес, – сказал Скопас, – я понимаю, что как солдат вы занимаете – и, наверно, должны занимать – очень суровую позицию. Но…
– Не может быть никаких «но», – отрезал я. – Такова наша позиция; не только лично моя, но и всей моей армии. У нас нет девиза, но если бы он нам понадобился, то звучал бы так: «Или Тенедос, или мы». А погибнуть – куда лучше, чем позволить ему снова завладеть нашей страной, нашими душами.
Скопас глубоко вздохнул, в то время как Трерис пожирал меня мрачным взглядом.
– Я понимаю вашу точку зрения, – сказал Скопас. – И, возможно, это именно то, чего нам недостает… недоставало. Вероятно, вы правы, и нам следует занять более твердую позицию и решительнее выступать против экс-императора. Может быть, ваша огромная военная сила является тем самым последним штрихом, который придаст законченный вид нашему правительству.
Теперь уже я отвел взгляд в сторону.
– А теперь перейдем к главному вопросу, который мы намеревались с вами обсудить, – продолжал Скопас. – Жителям Никеи давно уже не доводилось праздновать победы. Так нельзя ли устроить праздник – как можно скорее показать им вашу армию? Люди хотят видеть победителей битвы при Латане – вот как они теперь называют вас и ваших солдат. Они хотят видеть вас, Дамастес.
– Это можно очень просто устроить, – подхватил Трерис – Местность, где вы расположились, годится только для временного лагеря. А между тем к западу от Никеи есть более просторная территория с хорошей. системой отводных канав на случай дождей и уже готовыми постройками. Вы, генерал, вероятно, знаете это место по тем временам, когда служили в армии. Это старый учебный и парадный загородный полигон.
Я помнил его, помнил, как отдыхал в тени густых деревьев и потел на строевых занятиях. Это место располагалось на большом острове и отделялось от столицы широким рукавом Латаны, через которую регулярно ходил паром.
Я задумался, но не заметил в предложении никаких скрытых подвохов, зато увидел очевидные преимущества.
– Что ж, – сказал я. – Мы могли бы это сделать. Пожалуй, это принесет некоторую пользу и моим солдатам, ведь большинство из них и понятия не имеют, за что мы боремся.
На этом переговоры закончились. Но после того как я распрощался с визитерами и они со своей свитой отправились восвояси, я обнаружил на своем столе клочок бумаги, которого до их появления там не было.
На нем изящным почерком Скопаса, который я хорошо знал еще с тех пор, когда служил Совету Десяти, было написано:
«Нам необходимо как можно скорее подробнее обсудить с вами мое предыдущее предложение. Я подготовлю условия».
– Любопытно, – заметил Йонг. – Тебе не кажется, что эти воры намереваются надуть друг друга?
Кроме меня в палатке находилось еще пять человек: Линергес, Йонг, Кутулу, Симея и Синаит. Каждая из волшебниц наколдовала по Стене безмолвия вокруг палатки, чтобы наверняка обезопасить нас от подслушивания.
– Ничего удивительного, – отозвалась Синаит. – И Бартоу, и Скопас стремятся лишь к тому, чтобы сохранить власть для себя, и готовы пойти на союз с кем угодно, кто поможет им в этом.
– Мне кажется, – вступил в разговор Линергес, – что у них есть три варианта поведения: попытаться удержаться теми силами, которыми они располагают, что на сегодняшний день представляется невозможным; примкнуть к Тенедосу – ну, об этом они вряд ли могут думать всерьез, потому что в случае своей победы он предложит им разве что освященный нож; и еще – залезть в постель к Дамастесу.
– Но ведь они уже обращались к Дамастесу с предложениями… – размышляла вслух Синаит. – Так по чему они так хотят, несмотря ни на что, все же уговорить его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68