Поведение герцога привлекло внимание вардрулов, чрезвычайно удивившихся подобному самопожертвованию, и они повели наступление с удесятеренным Упорством. Сама младшая матриарх Фтриллжнр выступила вперед, чтобы один на один сразиться с вождем людей, и в ее сверкающих глазах Бофус прочел свою смерть. Гвардейцы снова сплотили ряды, защищая своего господина, сородичи Фтриллжнр обступили свою матриарх. Боевой клич людей слился с мелодичными восклицаниями вардрулов, и враги схлестнулись в неистовой схватке.
Герцога Бофуса против воли втолкнули внутрь защитного кольца, и он оказался в кромешной темноте. Широкие спины рослых гвардейцев загораживали от него противника, излучение которого служило единственным источником света. Повсюду слышался лязг стали, глухие удары, хрипы, крики, вопли, стоны. Воздух был напоен запахами крови, пороха, смешавшимися со смрадом Тьмы. Разглядеть хоть что-либо было невозможно.
Или все-таки?.. Бофусу показалось — сначала он даже не поверил своим глазам, — что с Тьмой что-то происходило. Вроде бы она стала не такой угнетающей, уже не давила физически ощущаемой тяжестью. Да и воздух стал не таким зловонным и противным для человеческих легких. Реальна ли эта перемена, или он просто начал привыкать к омерзительной атмосфере? Сама вонь поубавилась или он с нею уже свыкся? Бофус сделал глубокий вдох. Воздух по-прежнему был горячим, тяжелым, смрадным, и все же… все же…
Сражение бушевало. Герцог заметил, что у гвардейцев словно открылось второе дыхание — с таким пылом они отражали атаки противника. И еще в воздухе ощущалось движение. Не ветерок, нет, но некое, едва приметное колебание, проявление жизни и… чего же еще?
Перемены.
Бофус подумал, уловил ли ее еще кто-нибудь. Пожалуй, он был единственным, кто на поле боя стоял без дела. Остальные были слишком поглощены каруселью жизни и смерти, чтобы замечать что-либо вокруг. Но ошибки быть не могло — воздух действительно становился чище. Нет, определенно это не игра воображения.
Потом вдруг Бофуса осенило, что он различает силуэты своих гвардейцев. Он видел их, видел широкоплечие торсы, движения плеч и рук, даже слабый блеск стали. Тела врагов лучились ярким светом, словно окружавшая темень успела отчасти утолить свой чудовищный голод.
Но и это еще не все. Тьма продолжала понемногу рассеиваться, теперь в том не могло быть ни малейшего сомнения. Чернота сменилась темно-серыми сумерками. И в этот миг лантийцы испытали такой прилив сил, какого не знали с того самого дня, когда небо затянула зловещая пелена. С криками восторга люди возобновили борьбу.
Воздух остывал. Тьма продолжала блекнуть. Воодушевленные лантийцы позабыли про болезни и усталость и самоотверженно сдерживали армию противника. Тем временем Тьма продолжала рассеиваться, пока не стала похожа на густой предрассветный туман. Стали видны мужчины, женщины, вардрулы, сама земля. Люди, исполнившись радости и надежды, бились не на жизнь, а на смерть. Но каковы бы ни были потери вардрулов, они по-прежнему имели численное преимущество и превосходили людей по силе и опыту. Младшая матриарх Фтриллжнр не допускала и тени сомнения в окончательной победе своего войска.
Однако она не знала и не могла знать, что Тень не только блекнет, но и сжимается. Сжимается стремительно, неудержимо, намного быстрее, чем росла. Ей было неизвестно, что магия Рэйта Уэйт-Базефа разрушила магическую Тьму раз и навсегда. Что мгла отступает от береговой линии Далиона, что над Джеровой, самым дальним из лантийских островов, уже вовсю сияет солнце. Фтриллжнр заметила лишь просветление воздуха и исчезновение восхитительного аромата, да еще неожиданный всплеск решимости защитников города. Будь здесь архипатриарх Грижни, он бы, несомненно, придумал, как быстро и победоносно завершить битву. Матриарх же, не обладая задатками гениального полководца, полагалась на явное превосходство своих воинов.
Никто из находившихся в тот миг под стенами Ланти-Юма — ни люди, ни вардрулы — не ожидал налетевшего на них магического ветра, сдувшего последние остатки Тьмы и сорвавшего с неба серую вуаль. Был полдень. В безоблачном синем небе светило солнце, и его лучи огненными лезвиями полоснули по незащищенным глазам вардрулов.
Даже люди, дети солнца, успевшие отвыкнуть от нормального дневного света, в первый момент испугались. Глаза их наполнились слезами от нестерпимой рези. Но что означала эта мимолетная слабость по сравнению с тем воздействием, которое оказали жестокие лучи на чувствительную сетчатку вардрулов! Их пронзительные крики были наполнены ужасом и болью, никогда еще пещерники не издавали столь неприятных для слуха звуков. Свет жег огромные, вмиг ослепшие глаза, огненным мечом поражая нервные окончания. Не в силах терпеть эту муку, вардрулы побросали оружие и закрывали глаза бледными руками, корчились от боли. Это было поражение.
Люди быстро пришли в себя. Увидев, что враги бьются в агонии, лантийцы возликовали, приветствуя солнце торжествующими криками. Болезнь и слабость исчезли, будто их и не было. Командир Фрейнер вонзил штык в грудь младшей матриарх Фтриллжнр, и она упала навзничь, хиир ее потух. Такие сцены разыгрывались по всему полю брани. С неуклонно растущей уверенностью в своих силах защитники Ланти-Юма прорвались через ряды вардрулов и принялись крушить врага. Беспомощные сородичи гибли десятками, сотнями. Не в силах защищаться, они пытались бежать, спотыкаясь и падая на каждом шагу. От света плоти не осталось и следа, в интонациях появилась нестройность. Лантийцы преследовали их по пятам, нанося удары сзади, так что скоро все поле было усыпано белыми телами вардрулов. Видя, как разгромленные, охваченные паникой беспомощные существа пытаются унести ноги, большинство защитников города не стали им в этом мешать. Впрочем, не все. Группа лантийцев осталась глуха к мольбам герцога, решив довершить начатое, и отправилась вдогонку за ослепшими вардрулами. Вскоре и беглецы, и их преследователи исчезли вдали за гранитными отрогами Гряды. И там, где пролег их путь, тянулся след из неподвижных белых тел.
Выйдя из хранилища, Деврас и Уэйт-Базеф увидели распростертого у их ног бесчувственного архипатриарха. Плоть Грижни тусклее тусклого, дыхание почти не ощущалось. Деврас смотрел на него с состраданием, в нем всколыхнулось чувство вины.
— Он выздоровеет?
— Возможно, — ответил Уэйт-Базеф.
— Он сказал, — сделав над собой усилие, продолжал Деврас, — что Хладное Оцепенение может привести к смерти, а иногда разрушает мозг. Вы знали об этом?
— О первом — да. О втором — нет.
— И ничего нам не сказали. А было ли вам известно, что в пещерах остались одни лишь старики и дети?
— Нет. Но даже знай я об этом, без колебаний поступил бы точно так же. Послушайте меня, юноша. Вардрулы — наши злейшие враги. В них многое вызывает уважение и даже восхищение, но факт остается фактом: будь их воля, они бы нас всех уничтожили. Поверьте, мне вовсе не по душе издеваться над беспомощными, но допустить истребление человеческого рода я не могу. Вероятно, у вардрулов есть причина нас ненавидеть, допускаю даже, что их претензии на нашу землю вполне законны, но не мне судить. В конечном итоге мы должны хранить верность своему народу, людям, с которыми нас связывает кровное родство.
Деврас, глядя в лицо лежащего без сознания сородича, ничего на это не сказал.
— Что до полководца, не забывайте о том, что он учинил. Вспомните вырезанные поселения. На его руках кровь невинных. Он изверг, беспощадный убийца.
— Он мог бы убить и меня, — тихо возразил Деврас. — Добрался бы до вас, и не было бы никакой магии. Он же оставил меня в живых.
— Здесь вы глубоко ошибаетесь. Имей он хоть малейшее представление о том, что я намерен сделать, ничто бы в целом мире его не остановило.
— Кое-что все же остановило.
— Честно говоря, я вас не вполне понимаю. Ну да полно, не терзайтесь понапрасну. Выбора у вас не было, и к тому же Хладное Оцепенение далеко не всегда приводит к летальному исходу. Наверняка немало вардрулов спаслись в теплых от природы пещерах. Они окажут помощь тем, кому не повезло, согреют их, и, если это будет сделано без промедления, с ними все будет в порядке.
— Хочу, чтобы он выжил. Согреть, говорите? — Сняв кафтан, Деврас накрыл им неподвижное тело.
— До чего вы сентиментальны, — кисло усмехнулся Уэйт-Базеф. — Вы понимаете, что вы делаете? Это военачальник вардрулов, талантливый стратег, являющий собой угрозу всему человечеству. Если он выживет, где гарантия того, что однажды его войска снова не нападут на Ланти-Юм? Если на то пошло, в целях самозащиты его следовало бы…
— Замолчите, — оборвал его Деврас, и резкость юноши удивила Уэйт-Базефа. — Довольно. Мы и так принесли им немало бед.
— Подумайте, что учинили они над нами…
— Но ведь они считали, что просто восстанавливают попранную справедливость.
— Откуда вам известна их точка зрения?
— Однажды я обязательно все вам расскажу, Уэйт. Теперь надо разыскать Гроно и Каравайз, если они еще живы. А потом отправимся домой, если нам есть куда возвращаться и если сумеем дойти, в чем я вовсе не уверен.
— Это у кого же из философов вы почерпнули столько пессимизма?
— Увы, из собственного печального опыта.
— Друг мой, мы сделали то, что должны были сделать ради спасения родного города и, если на то пошло, самих себя. Вы о чем-то сожалеете?
— Сожалею, что возникла такая необходимость.
— Глупости! Теперь вы горюете о вардрулах. Неужели вы хотели бы, чтобы победа была за ними?
— Разумеется нет. И все же то, что мы сотворили, заставляет меня терзаться угрызениями совести.
— В том, что приключилось, виноваты и вардрулы, и стыдно должно быть и тем и другим.
Они вышли из комнаты, где некогда находился магический источник тепла, и отправились по заиндевевшим коридорам. Деврас припомнил, как добраться до места последней схватки Гроно с неистовой Снарп, но старался идти как можно медленнее, страшась того, что может предстать его глазам. Он рисовал в своем мозгу ужасную картину — бездыханного седовласого камердинера, бледнее любого вардрула, который никогда уже не порадует его высокопарными увещеваниями. И все потому, что преданность господину завела его против воли в царство Тьмы.
Уже совсем близко. Оставшись без кафтана, Деврас продрог до костей. Но вдруг из-за поворота показалась седовласая фигура. При виде Девраса и чародея Гроно остановился, на его лице было написано несказанное счастье.
— Мастер Деврас! Мастер Деврас!
— Гроно! Ты цел?
— Сам тому удивляюсь, ваша светлость. Эта негодная Снарп оставила неизгладимый след на моем теле, черепе и гордости, но я снесу все невзгоды с привычным смирением. Что стало с этой мерзавкой?
— Мертва.
— Чудесно. Есть-таки справедливость на свете. А мастер Уэйт-Базеф… — поинтересовался он учтиво, но без особой теплоты, — хорошо ли вы себя чувствуете?
— Со мной все в порядке, Гроно.
— А ее светлость? Где она?
— В плену, — ответил Деврас.
— Дочь герцога в руках белых демонов? О, это ужасно, ужасно! Мы должны немедленно ее вызволить!
— Возможно, нам это уже удалось. Замечаешь, как похолодало?
— О да, что весьма неприятно. А ваша светлость без кафтана, как это опрометчиво.
— Холод вызывает у вардрулов оцепенение, — терпеливо объяснил Деврас, — будем надеяться, что и стражей Каравайз не минует эта участь. Если так, она наверняка уже освободилась и должна вернуться в комнату с обогревательным устройством.
— Что ж, не будем заставлять даму ждать. А когда найдем ее, что тогда? Премудрый Уэйт-Базеф намерен возобновить свои не слишком благоразумные попытки?
— Отнюдь. Со всеми «не слишком благоразумными» попытками Уэйт-Базеф уже покончил. — С легким смешком ответил ему чародей.
— Как, вы готовы наконец признать свое поражение?
— Наоборот, праздновать победу. Дело сделано, Гроно. Мы выполнили свою задачу.
— Вы нашли мифические записки?
— Не только нашел, но и использовал.
— Только ничего не случилось, верно?
— Неверно, друг мой, неверно. Там, наверху, уже сейчас Тьма обратилась вспять. Проклятию Фал-Грижни пришел конец.
— Вы действительно так считаете, премудрый Уэйт-Базеф?
— Гроно, да вы никак сомневаетесь в моей правдивости?
— Во всяком случае, она под стать вашим магическим талантам. А в том, что касается снятия проклятия, уважаемый, скажем так: поверю, когда увижу своими глазами.
— Что ж, мне кажется, это справедливо. Давайте же отыщем Каравайз, и подумаем, как выбраться отсюда, пока вардрулы не очухались.
— Неужели мы сейчас же отправляемся домой? — Второй раз за короткое время лицо Гроно просияло, но потом снова омрачилось. — Только как же мы выберемся из этого жуткого места? Даже если нам посчастливится найти путь наверх, мы снова окажемся в сердце кошмарной Тьмы. — Увидев, что Уэйт-Базеф открыл рот, чтобы возразить, он добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54