Уже помогают, – поправился он. – Сейчас они занимаются разбойниками. В первую голову часовыми и атаманом. Потом наступит черед твоим веревкам. Развязать их они и правда не смогут, а вот перегрызть – запросто. Вот унести нас отсюда они не смогут. Уж извини. Придется поработать ногами самому.
– Мыши на помощь только в сказках прибегают, – отчаянно сказал Курт.
– Ну так считай, что это сказка, если тебе так хочется, я не возражаю! – развеселился Мур. – Я надеюсь, это не помешает тебе как следует пошевелить ногами, едва они только окажутся на свободе?
– Не помешает, – отозвался Курт. – Только бы оказались…
– Ну, так окажутся, – твердо пообещал Мур. – Вот погоди, закончим с разбойниками…
– А что они с ними такое делают, твои мыши? – недоверчиво спросил Курт.
– Привязывают к земле! – охотно ответил Мур. – К земле, друг к другу, к тюкам с вещами.
– А… с какой стати они вообще нам помогают?
– Видишь ли… они не совсем мыши, – поведал Мур. – Они… ты только не удивляйся, но… это, так сказать, переходная форма, а на самом деле… в некотором роде они – тоже посохи, как я. Так вот.
– У тебя набалдашник поехал, мой бедный друг, – вздохнул Курт. – Мыши никогда не бывают посохами.
– Обычные – не бывают, – согласился Мур. – Но я же говорил тебе, это необычные мыши. Девять раз должны они родиться мышами и умереть, чтоб на десятый воплотить себя в качестве посоха.
– Ты же говорил, что посох – это язык, – напомнил Курт.
– Говорил, – согласился Мур.
– Ну, и? – Курт уже смирился с тем, что никакого чудесного избавления не будет, а посему просто решил скоротать время за приятной беседой: все равно ведь не уснешь, ожидая смерти – так почему бы не поболтать напоследок о чем-нибудь приятном, все равно о чем? Те же мыши – чем не тема? Все лучше, чем думать, как тебе с утра пораньше голову резать станут.
– Посох – это трава после дождя и десятое воплощение мыши, открытые глаза рассвета и чей-то язык, просунутый сквозь мироздание… посох – это очень много чего, – вещал Мур, а Курт слушал его, полуприкрыв глаза.
На осторожное шуршание, на шороховатое движение вокруг себя он сперва просто не обратил внимания.
– Ага, ну вот! – довольно сказал Мур, прервав на середине свой возвышенный монолог о происхождении и развитии посохов.
В темноту вокруг Курта просунулись симпатичные нюхающие мордочки. Курт вздрогнул, осознав, что по его телу кто-то бегает – а потом обрадовался, потому что мыши грызли веревки.
Когда лопнула последняя веревка, Курт с облегченным вздохом распрямил затекшие ноги. Хоть и аккуратно вязал его разбойник, а все же веревка есть веревка, руки-ноги такого обращения не любят.
– Шевелись! – поторопил его Мур. – Стоит любому из этих засонь двинуться, они тут же почуют, что связаны, и подымут шум!
Курт хотел было подняться, но перед ним внезапно расступилась ночь…
Даже скупого света звезд хватило, чтобы у Курта пропало всякое желание двигаться. То, что вышагнуло из тьмы, лишь отдаленно напоминало человеческую фигуру, а кроме того, Курт никогда не встречал людей ростом с небольшую башню. Тем не менее, чудовищное лицо пришельца из темноты напоминало Курту нечто виденное ранее. Мучительное до дрожи воспоминание: он, Курт, сидит у стены в Денгере, на коленях сид, в кружке – пустота, неподалеку соседка-нищенка Элна… и вдруг из толпы… из толпы… просто тогда оно было обычного, человеческого роста…
Чудовище шагнуло вперед, и под его лапами гулко застонала земля. Истошно завопили проснувшиеся разбойники. Разбуженный атаман осыпал их градом отборнейших ругательств, а потом завопил громче остальных.
– У него – маг!!! Маг у него!!! – надрывался какой-то окончательно спятивший разбойник. – Тот маг, что от нас голову пленника хотел!!
Разбойники умудрились-таки оторваться от земли – теперь они с шумом и воплями ломились сквозь лес, унося на себе значительное количество близлежащих кустов, к которым их привязали старательные мыши. Там даже и парочка деревьев была – не очень крупных, но все же… Разбойники так и не смогли распутаться и бежали нестройной толпой, они давно бы попадали, но их гнал невыносимый ужас.
Курт перевел взгляд с лица чудовища на его лапы и вполне понял разбойников. Он и сам завопил бы, если б язык ему повиновался, но тот не подавал признаков жизни. Пришлось ограничиться до предела вытаращенными глазами. Увы, это мало помогало, потому как именно глаза видели то, что привело разбойников в такой неописуемый ужас. В руках – точнее, передних лапах чудовища – действительно был маг. Точнее, то, что от него осталось. Чудовище старательно выкручивало его, словно это было мокрое белье. Кровь уже не текла, костей, вероятно, тоже не осталось. Выкручено было на совесть. Насухо. От несчастного мага мало что сохранилось. Человек ведь, даже если он самый что ни на есть развеликий маг, в огромной степени состоит из воды, а ее-то и не было.
Покончив с выкручиванием, чудовище критически оглядело свою работу, а затем старательно скатало мага в трубочку и бросило его Курту под ноги. Курт вздрогнул, когда омерзительный сверток – такой противоестественно легкий – шлепнулся у его ног, а чудовище отвернулось от Курта и пошло прочь. В три шага оно пропало.
– Боги и Демоны! – выдохнул Курт. – Мур, что это было?!
– Спроси чего полегче! – нервно отозвался посох. – Оно ушло, и хвала всем Богам! А теперь – бегом отсюда!
Внезапно неподалеку от них появился еще кто-то. Он не внушал такого ужаса как чудовище, он… Курт его даже не сразу заметил. Трудно что либо разглядеть в такой темноте. Так, движение какое-то. Он совсем уж было собрался последовать призыву Мура и бежать, но тут незнакомец заговорил.
– Не нужно так торопиться! – в хрипловатом голосе сила мешалась с угрозой.
– Проклятье! – шепотом выругался Мур. – Маг, да еще и из Ордена!
– Что, очень сильный?! – так же шепотом спросил Курт, пытаясь уловить тающие движения смутной фигуры.
– Осназовцы – щенки перед ним! – торопливо пробормотал Мур. – Пробуждай свою магию, да поскорей! Зови меч, что ли… а то он нам сейчас устроит, вот посмотришь!
– Я же просил вас не торопиться, – угроза в голосе незнакомого мага отяжелела. – Я еще не успел насладиться вашим обществом.
Слово «насладиться» он произнес с таким напором, что у Курта не осталось никаких сомнений относительно способов наслаждения. Он словно бы увидел воочию, как Черный Маг пожирает его плоть, с чувственным удовольствием обсасывает косточки, запивая все это роскошество его, Курта, теплой кровью… Курт увидел все это воочию… как знать – быть может просто проник за дымную завесу времени, провидел грядущее… ведь кто знает, какая судьба ожидает каждого из нас? Кто знает, какая судьба ждет того, кто посмел ссориться с могучими слугами ужасного королевства Рон? Кто знает, какая судьба ожидает его, идущего по узкой тропинке магии и меча?! Кто знает…
Магия в нем толкнулась и запульсировала, забилась крохотным жарким ручейком, постепенно ширясь и пламенея.
И тотчас почти незримого в темноте мага, окружило серебристое сияние магической защиты. Защита, конечно, защитой, но она же и освещала, а заклятье невидимости черный маг не применил – не посчитал, наверное необходимым. И Курт своего врага, наконец, увидел.
Высокого худого человека в черном плаще он увидел.
Человек деловито копался в дорожной сумке, словно и не собирался бороться с Куртом, словно это он на пикник приехал. Приехал, расположился, да вот потерял что-то в своей сумке, да так никак и не найдет. Было в этой неторопливой деловитости что-то обескураживающее. Черный маг, казалось, совершенно не принимал Курта во внимание, не считал его противником – только добычей. Ну, опасной добычей, да. Конечно. Но – добычей. И только. Курт растерялся. Кто знает, что случилось бы, напади он немедленно?! Нанеси он удар сразу, не раздумывая?!! Кто знает…
Курт растерялся.
– Ну вот, – сказал черный маг, откопав искомое. – Пора!
Из сумки появилась человеческая голова. Еще можно было нанести удар, еще можно было успеть…
– Действуй! – сказал маг голове. – Доставь нашего клиента Повелителю!
Миг – и из сумки вылез здоровенный, абсолютно голый человек. Перепуганному Курту показалось даже, что он не вылез, а вытек на манер желе и уже потом приобрел четкую форму, но ручаться за это нельзя – с перепугу чего только не покажется!
Едва только ноги этого странного существа коснулись земли, как вся и всяческая магия покинула Курта, так, словно ее и не было никогда.
– Мур, что это?! – испуганно воззвал Курт, но посох не ответил.
– От него теперь толку не больше, чем от обычной палки, – пояснил голый, подходя к Курту.
Маг тем временем отбежал на десяток шагов, соорудил мерцающий темным сиянием портал и нырнул в него. Миг, и его не стало.
Рука обнаженного незнакомца властно легла на руку, в которой Курт судорожно сжимал посох. Резкая слабость во всем теле… ноги попросту словно напрочь исчезли, и Курт рухнул бы наземь, если б не могучая рука незнакомца, на которой он и повис.
– Ты… кто? – прохрипел Курт, с усилием вдыхая воздух.
«Сказал бы кто, что воздух может столько весить – ни в жисть не поверил бы…»
– Я-то? – усмехнулся незнакомец. – Ты действительно хочешь узнать, что я такое?!!
Курт не ответил. Перед глазами плавали разноцветные круги, мутные воды реальности тяжелыми слоями текли куда-то прочь. Курт ничего не мог ответить. Если б он мог мечтать, он с наслаждением мечтал бы о той боли, что вызывал переданный посох. Та боль тоже забирала мир, но она оставляла хотя бы себя. За нее можно было ухватиться, словно за спасательный круг. И жить в ней. Жить. Дышать этой болью. Отнимая мир, она сама вырастала до размеров мира. То, что происходило сейчас, забирало с собой все. Мир утекал полностью. Не было ничего, за что можно было бы ухватиться. Человек не может совсем ни на чем стоять. Поэтому Курт не ответил. Он с наслаждением вслушивался в то, что ему говорили. Этот голос – голос врага – был последним, что осталось от привычной реальности. Он был прекрасен, потому что он был. Утопающий хватается за любую протянутую руку. Утопающий принц крови с наслаждением вцепится в грязноватую ладонь последнего крестьянина в своем государстве, даже зная, что крестьянин этот незадолго перед тем посетил нужник, а потом по рассеянности позабыл как следует вымыть руки. Курт не отвечал, потому что вслушивался, Курт не отвечал, потому что ждал продолжения монолога, Курт не отвечал, потому что забыл как это – отвечать кому бы то ни было, Курт не отвечал, потому что вместе с исчезновением голоса прекратилась жизнь, и только продолжение монолога могло вернуть утраченное ощущение реальности. Незнакомцу не нужен был ответ Курта – он и сам не прочь был поболтать.
– Так ты, значит, хочешь узнать, кто я такой? – произнес голос, казавшийся Курту восхитительнее всех прочих голосов. – Хорошо. Я скажу тебе.
Голос явно красовался, но у Курта это не вызвало ни усмешки, ни отвращения. Что странного в том, если красуется сама красота? Если воробей кажется павлином, то для того, кому он кажется, он действительно павлин. А павлина не упрекнешь в потрясании хвостом, ему есть, чем потрясать.
– Я – одно из самых невероятных изобретении Великого Повелителя, Архимага могучего Ордена Черных Башен, – поведал голый человек. – Я поглощаю любую магию. Там, где есть я, на десять шагов нет ни одного мага, способного работать. А такие вот стихийные маги вроде тебя так и вовсе чуть дышат. Не без гордости замечу, что, может, я и не такое опасное изобретение, как «голубая стрела», зато меня можно использовать многократно. И даже Великие Магистры Ордена побаиваются меня.
Головы Курта что-то коснулось, и реальность толчком вернулась к нему.
– Так что я – одно из самых эффективных орудий нынешней войны. А имя мне – Пожиратель Магии, – самодовольным до тошноты голосом сообщил голый.
«Боги! Какой же у него противный голос!» – Курта едва не вывернуло от такой чудовищной перемены. Теперь, когда мир вернулся, Курт мог наконец оценить, в обществе какого омерзительного существа он оказался. Причем действительно существа… потому что человеком, несмотря на внешнюю человекообразность, его назвать было нельзя, да он и сам не считал себя человеком. Он был вещью. Великолепной вещью. Гениальным оружием. Орудием Великого Повелителя.
«А какая у него омерзительная рожа!» – подумал Курт. – «И то, что он голый… мерзость.»
Когда самый сладостный голос, твоя последняя надежда и прибежище в этом мире, превращается в нечто омерзительное, а затем еще и одевается столь же омерзительной плотью, кому угодно станет плохо. Зато вернулся исчезнувший мир – и Курт вцепился в него глазами. Торжествующая обыденность мира единым духом смахнула омерзительность голоса, отбросила, как нечто несущественное. Курт глубоко и с наслаждением вздохнул.
– Ну что, полегчало?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Мыши на помощь только в сказках прибегают, – отчаянно сказал Курт.
– Ну так считай, что это сказка, если тебе так хочется, я не возражаю! – развеселился Мур. – Я надеюсь, это не помешает тебе как следует пошевелить ногами, едва они только окажутся на свободе?
– Не помешает, – отозвался Курт. – Только бы оказались…
– Ну, так окажутся, – твердо пообещал Мур. – Вот погоди, закончим с разбойниками…
– А что они с ними такое делают, твои мыши? – недоверчиво спросил Курт.
– Привязывают к земле! – охотно ответил Мур. – К земле, друг к другу, к тюкам с вещами.
– А… с какой стати они вообще нам помогают?
– Видишь ли… они не совсем мыши, – поведал Мур. – Они… ты только не удивляйся, но… это, так сказать, переходная форма, а на самом деле… в некотором роде они – тоже посохи, как я. Так вот.
– У тебя набалдашник поехал, мой бедный друг, – вздохнул Курт. – Мыши никогда не бывают посохами.
– Обычные – не бывают, – согласился Мур. – Но я же говорил тебе, это необычные мыши. Девять раз должны они родиться мышами и умереть, чтоб на десятый воплотить себя в качестве посоха.
– Ты же говорил, что посох – это язык, – напомнил Курт.
– Говорил, – согласился Мур.
– Ну, и? – Курт уже смирился с тем, что никакого чудесного избавления не будет, а посему просто решил скоротать время за приятной беседой: все равно ведь не уснешь, ожидая смерти – так почему бы не поболтать напоследок о чем-нибудь приятном, все равно о чем? Те же мыши – чем не тема? Все лучше, чем думать, как тебе с утра пораньше голову резать станут.
– Посох – это трава после дождя и десятое воплощение мыши, открытые глаза рассвета и чей-то язык, просунутый сквозь мироздание… посох – это очень много чего, – вещал Мур, а Курт слушал его, полуприкрыв глаза.
На осторожное шуршание, на шороховатое движение вокруг себя он сперва просто не обратил внимания.
– Ага, ну вот! – довольно сказал Мур, прервав на середине свой возвышенный монолог о происхождении и развитии посохов.
В темноту вокруг Курта просунулись симпатичные нюхающие мордочки. Курт вздрогнул, осознав, что по его телу кто-то бегает – а потом обрадовался, потому что мыши грызли веревки.
Когда лопнула последняя веревка, Курт с облегченным вздохом распрямил затекшие ноги. Хоть и аккуратно вязал его разбойник, а все же веревка есть веревка, руки-ноги такого обращения не любят.
– Шевелись! – поторопил его Мур. – Стоит любому из этих засонь двинуться, они тут же почуют, что связаны, и подымут шум!
Курт хотел было подняться, но перед ним внезапно расступилась ночь…
Даже скупого света звезд хватило, чтобы у Курта пропало всякое желание двигаться. То, что вышагнуло из тьмы, лишь отдаленно напоминало человеческую фигуру, а кроме того, Курт никогда не встречал людей ростом с небольшую башню. Тем не менее, чудовищное лицо пришельца из темноты напоминало Курту нечто виденное ранее. Мучительное до дрожи воспоминание: он, Курт, сидит у стены в Денгере, на коленях сид, в кружке – пустота, неподалеку соседка-нищенка Элна… и вдруг из толпы… из толпы… просто тогда оно было обычного, человеческого роста…
Чудовище шагнуло вперед, и под его лапами гулко застонала земля. Истошно завопили проснувшиеся разбойники. Разбуженный атаман осыпал их градом отборнейших ругательств, а потом завопил громче остальных.
– У него – маг!!! Маг у него!!! – надрывался какой-то окончательно спятивший разбойник. – Тот маг, что от нас голову пленника хотел!!
Разбойники умудрились-таки оторваться от земли – теперь они с шумом и воплями ломились сквозь лес, унося на себе значительное количество близлежащих кустов, к которым их привязали старательные мыши. Там даже и парочка деревьев была – не очень крупных, но все же… Разбойники так и не смогли распутаться и бежали нестройной толпой, они давно бы попадали, но их гнал невыносимый ужас.
Курт перевел взгляд с лица чудовища на его лапы и вполне понял разбойников. Он и сам завопил бы, если б язык ему повиновался, но тот не подавал признаков жизни. Пришлось ограничиться до предела вытаращенными глазами. Увы, это мало помогало, потому как именно глаза видели то, что привело разбойников в такой неописуемый ужас. В руках – точнее, передних лапах чудовища – действительно был маг. Точнее, то, что от него осталось. Чудовище старательно выкручивало его, словно это было мокрое белье. Кровь уже не текла, костей, вероятно, тоже не осталось. Выкручено было на совесть. Насухо. От несчастного мага мало что сохранилось. Человек ведь, даже если он самый что ни на есть развеликий маг, в огромной степени состоит из воды, а ее-то и не было.
Покончив с выкручиванием, чудовище критически оглядело свою работу, а затем старательно скатало мага в трубочку и бросило его Курту под ноги. Курт вздрогнул, когда омерзительный сверток – такой противоестественно легкий – шлепнулся у его ног, а чудовище отвернулось от Курта и пошло прочь. В три шага оно пропало.
– Боги и Демоны! – выдохнул Курт. – Мур, что это было?!
– Спроси чего полегче! – нервно отозвался посох. – Оно ушло, и хвала всем Богам! А теперь – бегом отсюда!
Внезапно неподалеку от них появился еще кто-то. Он не внушал такого ужаса как чудовище, он… Курт его даже не сразу заметил. Трудно что либо разглядеть в такой темноте. Так, движение какое-то. Он совсем уж было собрался последовать призыву Мура и бежать, но тут незнакомец заговорил.
– Не нужно так торопиться! – в хрипловатом голосе сила мешалась с угрозой.
– Проклятье! – шепотом выругался Мур. – Маг, да еще и из Ордена!
– Что, очень сильный?! – так же шепотом спросил Курт, пытаясь уловить тающие движения смутной фигуры.
– Осназовцы – щенки перед ним! – торопливо пробормотал Мур. – Пробуждай свою магию, да поскорей! Зови меч, что ли… а то он нам сейчас устроит, вот посмотришь!
– Я же просил вас не торопиться, – угроза в голосе незнакомого мага отяжелела. – Я еще не успел насладиться вашим обществом.
Слово «насладиться» он произнес с таким напором, что у Курта не осталось никаких сомнений относительно способов наслаждения. Он словно бы увидел воочию, как Черный Маг пожирает его плоть, с чувственным удовольствием обсасывает косточки, запивая все это роскошество его, Курта, теплой кровью… Курт увидел все это воочию… как знать – быть может просто проник за дымную завесу времени, провидел грядущее… ведь кто знает, какая судьба ожидает каждого из нас? Кто знает, какая судьба ждет того, кто посмел ссориться с могучими слугами ужасного королевства Рон? Кто знает, какая судьба ожидает его, идущего по узкой тропинке магии и меча?! Кто знает…
Магия в нем толкнулась и запульсировала, забилась крохотным жарким ручейком, постепенно ширясь и пламенея.
И тотчас почти незримого в темноте мага, окружило серебристое сияние магической защиты. Защита, конечно, защитой, но она же и освещала, а заклятье невидимости черный маг не применил – не посчитал, наверное необходимым. И Курт своего врага, наконец, увидел.
Высокого худого человека в черном плаще он увидел.
Человек деловито копался в дорожной сумке, словно и не собирался бороться с Куртом, словно это он на пикник приехал. Приехал, расположился, да вот потерял что-то в своей сумке, да так никак и не найдет. Было в этой неторопливой деловитости что-то обескураживающее. Черный маг, казалось, совершенно не принимал Курта во внимание, не считал его противником – только добычей. Ну, опасной добычей, да. Конечно. Но – добычей. И только. Курт растерялся. Кто знает, что случилось бы, напади он немедленно?! Нанеси он удар сразу, не раздумывая?!! Кто знает…
Курт растерялся.
– Ну вот, – сказал черный маг, откопав искомое. – Пора!
Из сумки появилась человеческая голова. Еще можно было нанести удар, еще можно было успеть…
– Действуй! – сказал маг голове. – Доставь нашего клиента Повелителю!
Миг – и из сумки вылез здоровенный, абсолютно голый человек. Перепуганному Курту показалось даже, что он не вылез, а вытек на манер желе и уже потом приобрел четкую форму, но ручаться за это нельзя – с перепугу чего только не покажется!
Едва только ноги этого странного существа коснулись земли, как вся и всяческая магия покинула Курта, так, словно ее и не было никогда.
– Мур, что это?! – испуганно воззвал Курт, но посох не ответил.
– От него теперь толку не больше, чем от обычной палки, – пояснил голый, подходя к Курту.
Маг тем временем отбежал на десяток шагов, соорудил мерцающий темным сиянием портал и нырнул в него. Миг, и его не стало.
Рука обнаженного незнакомца властно легла на руку, в которой Курт судорожно сжимал посох. Резкая слабость во всем теле… ноги попросту словно напрочь исчезли, и Курт рухнул бы наземь, если б не могучая рука незнакомца, на которой он и повис.
– Ты… кто? – прохрипел Курт, с усилием вдыхая воздух.
«Сказал бы кто, что воздух может столько весить – ни в жисть не поверил бы…»
– Я-то? – усмехнулся незнакомец. – Ты действительно хочешь узнать, что я такое?!!
Курт не ответил. Перед глазами плавали разноцветные круги, мутные воды реальности тяжелыми слоями текли куда-то прочь. Курт ничего не мог ответить. Если б он мог мечтать, он с наслаждением мечтал бы о той боли, что вызывал переданный посох. Та боль тоже забирала мир, но она оставляла хотя бы себя. За нее можно было ухватиться, словно за спасательный круг. И жить в ней. Жить. Дышать этой болью. Отнимая мир, она сама вырастала до размеров мира. То, что происходило сейчас, забирало с собой все. Мир утекал полностью. Не было ничего, за что можно было бы ухватиться. Человек не может совсем ни на чем стоять. Поэтому Курт не ответил. Он с наслаждением вслушивался в то, что ему говорили. Этот голос – голос врага – был последним, что осталось от привычной реальности. Он был прекрасен, потому что он был. Утопающий хватается за любую протянутую руку. Утопающий принц крови с наслаждением вцепится в грязноватую ладонь последнего крестьянина в своем государстве, даже зная, что крестьянин этот незадолго перед тем посетил нужник, а потом по рассеянности позабыл как следует вымыть руки. Курт не отвечал, потому что вслушивался, Курт не отвечал, потому что ждал продолжения монолога, Курт не отвечал, потому что забыл как это – отвечать кому бы то ни было, Курт не отвечал, потому что вместе с исчезновением голоса прекратилась жизнь, и только продолжение монолога могло вернуть утраченное ощущение реальности. Незнакомцу не нужен был ответ Курта – он и сам не прочь был поболтать.
– Так ты, значит, хочешь узнать, кто я такой? – произнес голос, казавшийся Курту восхитительнее всех прочих голосов. – Хорошо. Я скажу тебе.
Голос явно красовался, но у Курта это не вызвало ни усмешки, ни отвращения. Что странного в том, если красуется сама красота? Если воробей кажется павлином, то для того, кому он кажется, он действительно павлин. А павлина не упрекнешь в потрясании хвостом, ему есть, чем потрясать.
– Я – одно из самых невероятных изобретении Великого Повелителя, Архимага могучего Ордена Черных Башен, – поведал голый человек. – Я поглощаю любую магию. Там, где есть я, на десять шагов нет ни одного мага, способного работать. А такие вот стихийные маги вроде тебя так и вовсе чуть дышат. Не без гордости замечу, что, может, я и не такое опасное изобретение, как «голубая стрела», зато меня можно использовать многократно. И даже Великие Магистры Ордена побаиваются меня.
Головы Курта что-то коснулось, и реальность толчком вернулась к нему.
– Так что я – одно из самых эффективных орудий нынешней войны. А имя мне – Пожиратель Магии, – самодовольным до тошноты голосом сообщил голый.
«Боги! Какой же у него противный голос!» – Курта едва не вывернуло от такой чудовищной перемены. Теперь, когда мир вернулся, Курт мог наконец оценить, в обществе какого омерзительного существа он оказался. Причем действительно существа… потому что человеком, несмотря на внешнюю человекообразность, его назвать было нельзя, да он и сам не считал себя человеком. Он был вещью. Великолепной вещью. Гениальным оружием. Орудием Великого Повелителя.
«А какая у него омерзительная рожа!» – подумал Курт. – «И то, что он голый… мерзость.»
Когда самый сладостный голос, твоя последняя надежда и прибежище в этом мире, превращается в нечто омерзительное, а затем еще и одевается столь же омерзительной плотью, кому угодно станет плохо. Зато вернулся исчезнувший мир – и Курт вцепился в него глазами. Торжествующая обыденность мира единым духом смахнула омерзительность голоса, отбросила, как нечто несущественное. Курт глубоко и с наслаждением вздохнул.
– Ну что, полегчало?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52