Его клубневидные корни можно варить, как картофель, или запекать в горячей золе. Харди припомнились те два неурожайных на картофель года, когда им с отцом приходилось питаться вапату. Индейцы разыскивали его, двигаясь вброд и выдергивая растение из мутной воды пальцами ног. Сейчас Харди был бы не прочь наткнуться на эрроухед.
Бродя в кустарнике, дети нашли еще немного орехов, тут же и съели их вместе с пригоршней диких вишен. Этого было, разумеется, недостаточно, чтобы утолить голод, но заморить червячка все-таки помогло.
Ночь выдалась холодная, звезды горели ярко, а сверкающие горные вершины четко вырисовывались на фоне неба.
Утром Харди обнаружил в своей верше три форели. Испеченная в угольях, рыба оказалась необыкновенно вкусной, и впервые за последние дни дети наелись.
В глубокую лощинку, где они обосновались, вела узенькая тропка, по которой, судя по всему, давно уже не ходил никто, кроме зверей. Подступы к лагерю преграждали большие упавшие деревья; правда, травы здесь было мало, но жеребец ощипывал листья и молодые побеги и казался довольным. Днем Харди нанизал еще несколько рыбин, попавшихся к тому времени в вершу, на прутья и оставил их коптиться над костром. Тем временем они с Бетти Сью занялись сбором рябины. Вот тогда-то Харди и заметил следы.
Раньше ему никогда не приходилось видеть следов гризли, однако Харди сразу же узнал их по длинным бороздкам от когтей передних лап — об этой примете упоминал Билл Сквайрс.
Вероятно, гризли объедал здесь ягоды вчера; следы его виднелись повсюду. При мысли, что медведь может быть где-то неподалеку, у Харди затрепетало сердечко от страха. Конечно, в поисках пищи гризли забредают порой очень далеко от своих мест обитания, и сейчас этот зверь мог находиться за многие мили отсюда. Однако в костре калилось несколько орехов, и над ним коптилась рыба… Если медведь поблизости, то запах может привлечь его.
Чуть позже на открытом месте Харди нашел более отчетливые медвежьи следы и был ими озадачен. Подумав, мальчик пришел к выводу, что одна из передних лап гризли была покалечена, и стал мысленно называть зверя Старым Колченогом.
Следы эти попались на глаза Харди к исходу второго дня пребывания на стоянке возле ручья, и уходить отсюда на ночь глядя ему совсем не хотелось. И надо было еще докоптить рыбу.
— Останемся, — объявил он Бетти Сью. — Но если ночью ты что-нибудь услышишь, сразу же растолкай меня. Только не двигайся и не шуми.
— Почему? — уставилась на него Бетти Сью.
— Делай, что я тебе говорю.
— Почему?
Он не хотел пугать девочку, но лучше уж было сказать, чем отвечать на ее бесконечные вопросы.
— По-моему, где-то вокруг бродит медведь. Большой медведь.
И тут он вспомнил о Биг Реде. Жеребец был привязан на ограниченном пространстве, едва достигавшем пятидесяти ярдов в длину и столько же в ширину. Места было явно недостаточно ни чтобы убежать, ни чтобы сразиться, а с гризли, как слышал Харди, не могло справиться ни одно живое существо. Конечно, гризли предпочитает питаться орехами да ягодами, но вряд ли упустит случай обогатить свое меню свежим мясом.
И хотя уж наступали сумерки, Харди решился — надо уходить. И немедленно.
Он принялся торопливо собирать свои нехитрые пожитки, потом пошел к Биг Реду. Жеребец нервно переступал с ноги на ногу — уши насторожены, глаза широко раскрыты, ноздри раздуты.
— Все в порядке, Ред, — тихо проговорил Харди. — Дай только мне подсадить Бетти Сью, и мы тронемся.
Конь чуть наклонил голову, однако глаза его были прикованы к лесу. Старый Колченог приближался. Это был громадный медведь, уже проживший лучшую пору жизни и вечно всем недовольный. Его врожденная злобность многократно усилилась с тех пор, как ему покалечили лапу.
Гризли завершал большой обход своей территории — обход, протянувшийся почти на двадцать миль, — и возвращался к своим любимым местам; возвращался с безуспешной охоты, голодный и очень злой.
Ветер дул от него к людям — иначе бы он почуял человека и свернул в сторону. Но постепенно зверь начал улавливать соблазнительные незнакомые ароматы, смешанные с хорошо известными: он узнал запах лошади, а ему уже случалось отведать конины, и запах сырой рыбы.
Старый Колченог весил около девятисот фунтов. Его движения успели уже отчасти потерять прежнюю стремительность, но он все еще оставался достаточно подвижным, а здоровая лапа вполне могла одним ударом проломить череп быку. Гризли не боялся никого и ничего. Сегодня утром он прохромал мимо пумы; она плевалась и рычала, потом промчалась мимо него по узкой тропе и тут же повернулась, чтобы зашипеть ему вслед. Старый Колченог проигнорировал кошку, как нечто совершенно недостойное внимания.
Гризли находился неподалеку от лагеря, когда учуял лошадь, затем до него донесся запах дыма, который совсем ему не понравился, и, наконец, соблазнительный запах коптящейся рыбы, отличавшийся от всех ароматов, встречавшихся медведю прежде.
Старый Колченог замер, принюхиваясь. Он находился в узком, уединенном каньоне невдалеке от берлоги, в которую ему предстояло залечь на зиму. Гризли втянул воздух и глухо заворчал: до него донесся запах человека.
Медведь сошел с тропы и стал спускаться по склону к воде, время от времени останавливаясь, чтобы понюхать воздух. Он попил из ручья, постоял, вглядываясь в надвигающиеся сумерки, и снова направился туда, откуда шли соблазнительные запахи. Старый Колченог был голоден и хотел мяса… А там, где присутствовал человек, оно должно быть. Медведю случалось грабить лагеря и раньше.
В трех милях от этого места Ашаваки вышел на след старого врага. Дрожа от суеверного ужаса, он сперва увидел медвежьи следы, а потом рассмотрел отпечаток покалеченной лапы. Ему живо вспомнились отчаянный взмах ножом и брызнувшая из раны кровь — последнее, что он успел тогда увидеть, прежде чем красноглазый медведь сбросил его с тропы.
Потомок многих поколений воинов, Ашаваки остановился в нерешительности.
Совсем недавно впереди находился прекрасный гнедой конь — Ашаваки видел шерстинки, оставшиеся на коре деревьев там, где он задевал за деревья. Индеец страстно желал обладать этим жеребцом. Но там же были и дети… И еще там был медведь.
Медвежьи следы были свежими, зверь прошел здесь совсем недавно — тот самый гризли, который однажды чуть не убил его. Ашаваки никому не рассказывал об этом, но из месяца в месяц красноглазый медведь являлся ему в ночных кошмарах; он снова видел перед собой эту слюнявую пасть, блестящие зубы и сморщенные, оттопыренные губы — и просыпался, обливаясь холодным потом.
Ашаваки проверил винтовку, а потом лук и стрелы, которые носил всегда с собой.
Индеец по праву гордился множеством снятых скальпов, совершенных подвигов и могучей силой. Эта гордость толкала его сейчас вперед. Но в нем жил страх перед медведем — перед этим медведем, который был, не мог не быть, воплощением злого духа, чудовищем, существовавшим лишь для того, чтобы уничтожить его, Ашаваки… Его пальцы легко коснулись мешочка с талисманом, висевшего на груди. Без помощи талисмана ему было не обойтись.
Глаза у Харди округлились от удивления — стоило ему приблизиться к Биг Реду, чтобы посадить Бетти Сью, как жеребец быстро отступил в сторону, впервые в жизни уклоняясь от ноши. Харди огляделся — все было спокойно, лишь ветер легонько шелестел листвой деревьев. Мальчик заколебался. Он отчаянно рвался поскорее уехать отсюда, но понимал, что жеребец чует опасность и хочет сохранить свободу движений.
Харди подвел Бетти Сью к большому дереву и помог взобраться на нижнюю ветвь.
— Замри! — приказал он. — Ни звука!
Мальчик достал лук и стрелы — жалкое оружие против гризли, но ничего другого у него не было.
Снова налетел ветерок, но даже сквозь шелест листьев Харди услышал, как что-то зашевелилось в кустах. Мальчик подошел к Биг Реду и отвязал веревку от уздечки.
— Ты свободен, Ред. Поступай как хочешь — я не стану тебя ругать, даже если ты убежишь.
Жеребец вскинул голову, раздувая ноздри, и вдруг неожиданно принялся злобно рыть землю копытом.
Притаившись в кустах, гризли сквозь просветы между листьями смотрел на поляну, мигая красными глазами. Где-то глубоко в груди у него зарождалось рычание. Он оценил жеребца — это был или должен был быть вожак табуна. Медведю и раньше приходилось встречаться с такими, но обычно они убегали, в молниеносном рывке уводя за собой кобыл и оставляя его ни с чем. Лишь когда Старый Колченог собирался напасть на кобылу с жеребенком, вожак останавливался, чтобы вступить в схватку, и вряд ли на свете сыщется что-нибудь ужаснее битвы с разъяренным жеребцом-мустангом.
Колченог осторожно шагнул вперед. До жеребца было около двадцати ярдов, а гризли хотел, чтобы первый же бросок оказался решающим. Единственный удар его здоровой лапы — и жеребец повалится со сломанной шеей. Иначе вся затея теряла смысл: по собственному опыту медведь знал, что сражающийся жеребец подобен вырвавшемуся на свободу демону; он яростно нападает, молниеносно бросаясь вперед, и тут же отскакивает в сторону, отступая.
Размерами Биг Ред превосходил любого из жеребцов-мустангов, которых приходилось встречать Колченогу, но это не беспокоило медведя. Он просто хотел покончить со всем этим побыстрее. Гризли сделал шаг… другой… третий…
Сердце Харди усиленно билось, во рту пересохло от страха. Он попятился к дереву.
— Бетти Сью, — прошептал он, — лезь наверх. На большой сук, что у тебя над головой.
Бетти Сью ловко лазила по деревьям — ей это давалось легко, с самого первого раза, как она увязалась за Харди в лес. Поэтому она без труда перебралась на сук, расположенный еще на четыре фута выше.
Харди знал, что черные медведи легко взбираются на деревья; умеют это и молодые гризли, но взрослым мешает огромный вес. Встав спиной к дереву он наложил стрелу на тетиву.
Старый Колченог высунул громадную голову из кустов и посмотрел на жеребца. Тот пронзительно заржал и поднялся на дыбы, молотя по воздуху передними ногами. И тогда Старый Колченог ринулся в атаку.
Глава 6
Гризли рассчитывал, что этим броском он придавит жеребца к кустам и деревьям, что сама тяжесть его тела собьет лошадь с ног на время, достаточное, чтобы зубы и когти сделали свое дело.
Жеребец отскочил в сторону, повернувшись на передних ногах, а подкованными задними лягнул медведя — удар пришелся в плечо и бок гризли, сбил его с ног, завалив на покалеченную лапу.
Зверь сразу вскочил, но все же не успел полностью избежать сокрушительного удара передних копыт: от одного из них гризли уклонился, однако второе нанесло глубокую рану» в плечо.
Осторожно, словно понимая, что до сих пор ему просто везло, Биг Ред кружил около медведя. Поднявшись на задние лапы, тот собрался нанести здоровой передней удар, который неизбежно сломал бы жеребцу шею или ногу. В этот момент Харди и решил сделать первый выстрел.
Стрела была не слишком хороша, также как и лук, но расстояние не достигало и пятидесяти футов, а белая метка под горлом медведя являла собой превосходную мишень.
Харди полностью натянул лук и спустил тетиву. Стрела попала зверю в горло, чуть сбоку, но вошла больше чем на половину длины.
Гризли лапой ударил по месту укола и полуобернулся, отыскивая взглядом нового врага. Он увидел мальчика и сразу же ринулся к нему, однако Харди, перекинув через плечо лук, уже карабкался на дерево. Ветви начинались низко — из-за чего он и выбрал заранее именно это дерево а Бетти Сью уже успела перебраться повыше, освобождая ему место.
Когда медведь кинулся к Харди, Биг Ред прыгнул и могучими челюстями ухватил гризли за ляжку. Зверь крутнулся, стремясь нанести удар, который, попади он в цель, буквально разнес бы жеребца на части, но и на этот раз гризли не повезло: конь увернулся, и лишь один медвежий коготь оставил на гнедом боку тонкую длинную рану, даже не рану, а царапину, из которой сразу же показалась кровь.
Старый Колченог разозлился по-настоящему. Он стоял, переводя взгляд с жеребца на мальчика, сидящего на дереве; однако гризли все же внимательно наблюдал за жеребцом, который скакал вокруг него, оставаясь вне пределов досягаемости для медвежьих лап.
Жеребец в драке — зрелище ужасное. Он способен рвать зубами, вкладывая всю силу своих громадных челюстей, лягаться задними или молотить передними ногами. И все-таки Харди понимал, что Биг Реду не совладать с гризли — даже таким покалеченным, как этот.
Однако и гризли досталось. Удар заставил его задохнуться, заболел бок, из плеча и ляжки текла кровь, но больше всего его беспокоила стрела, застрявшая в горле. Медведь пытался достать ее зубами, но не смог. Услышав, как рванулся к нему жеребец, зверь замер в ожидании; изо рта у него текла пена, теперь уже смешанная с кровью.
— Ред! — завопил Харди. — Нет!
Но жеребец уже ничего не слышал и ничего не боялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Бродя в кустарнике, дети нашли еще немного орехов, тут же и съели их вместе с пригоршней диких вишен. Этого было, разумеется, недостаточно, чтобы утолить голод, но заморить червячка все-таки помогло.
Ночь выдалась холодная, звезды горели ярко, а сверкающие горные вершины четко вырисовывались на фоне неба.
Утром Харди обнаружил в своей верше три форели. Испеченная в угольях, рыба оказалась необыкновенно вкусной, и впервые за последние дни дети наелись.
В глубокую лощинку, где они обосновались, вела узенькая тропка, по которой, судя по всему, давно уже не ходил никто, кроме зверей. Подступы к лагерю преграждали большие упавшие деревья; правда, травы здесь было мало, но жеребец ощипывал листья и молодые побеги и казался довольным. Днем Харди нанизал еще несколько рыбин, попавшихся к тому времени в вершу, на прутья и оставил их коптиться над костром. Тем временем они с Бетти Сью занялись сбором рябины. Вот тогда-то Харди и заметил следы.
Раньше ему никогда не приходилось видеть следов гризли, однако Харди сразу же узнал их по длинным бороздкам от когтей передних лап — об этой примете упоминал Билл Сквайрс.
Вероятно, гризли объедал здесь ягоды вчера; следы его виднелись повсюду. При мысли, что медведь может быть где-то неподалеку, у Харди затрепетало сердечко от страха. Конечно, в поисках пищи гризли забредают порой очень далеко от своих мест обитания, и сейчас этот зверь мог находиться за многие мили отсюда. Однако в костре калилось несколько орехов, и над ним коптилась рыба… Если медведь поблизости, то запах может привлечь его.
Чуть позже на открытом месте Харди нашел более отчетливые медвежьи следы и был ими озадачен. Подумав, мальчик пришел к выводу, что одна из передних лап гризли была покалечена, и стал мысленно называть зверя Старым Колченогом.
Следы эти попались на глаза Харди к исходу второго дня пребывания на стоянке возле ручья, и уходить отсюда на ночь глядя ему совсем не хотелось. И надо было еще докоптить рыбу.
— Останемся, — объявил он Бетти Сью. — Но если ночью ты что-нибудь услышишь, сразу же растолкай меня. Только не двигайся и не шуми.
— Почему? — уставилась на него Бетти Сью.
— Делай, что я тебе говорю.
— Почему?
Он не хотел пугать девочку, но лучше уж было сказать, чем отвечать на ее бесконечные вопросы.
— По-моему, где-то вокруг бродит медведь. Большой медведь.
И тут он вспомнил о Биг Реде. Жеребец был привязан на ограниченном пространстве, едва достигавшем пятидесяти ярдов в длину и столько же в ширину. Места было явно недостаточно ни чтобы убежать, ни чтобы сразиться, а с гризли, как слышал Харди, не могло справиться ни одно живое существо. Конечно, гризли предпочитает питаться орехами да ягодами, но вряд ли упустит случай обогатить свое меню свежим мясом.
И хотя уж наступали сумерки, Харди решился — надо уходить. И немедленно.
Он принялся торопливо собирать свои нехитрые пожитки, потом пошел к Биг Реду. Жеребец нервно переступал с ноги на ногу — уши насторожены, глаза широко раскрыты, ноздри раздуты.
— Все в порядке, Ред, — тихо проговорил Харди. — Дай только мне подсадить Бетти Сью, и мы тронемся.
Конь чуть наклонил голову, однако глаза его были прикованы к лесу. Старый Колченог приближался. Это был громадный медведь, уже проживший лучшую пору жизни и вечно всем недовольный. Его врожденная злобность многократно усилилась с тех пор, как ему покалечили лапу.
Гризли завершал большой обход своей территории — обход, протянувшийся почти на двадцать миль, — и возвращался к своим любимым местам; возвращался с безуспешной охоты, голодный и очень злой.
Ветер дул от него к людям — иначе бы он почуял человека и свернул в сторону. Но постепенно зверь начал улавливать соблазнительные незнакомые ароматы, смешанные с хорошо известными: он узнал запах лошади, а ему уже случалось отведать конины, и запах сырой рыбы.
Старый Колченог весил около девятисот фунтов. Его движения успели уже отчасти потерять прежнюю стремительность, но он все еще оставался достаточно подвижным, а здоровая лапа вполне могла одним ударом проломить череп быку. Гризли не боялся никого и ничего. Сегодня утром он прохромал мимо пумы; она плевалась и рычала, потом промчалась мимо него по узкой тропе и тут же повернулась, чтобы зашипеть ему вслед. Старый Колченог проигнорировал кошку, как нечто совершенно недостойное внимания.
Гризли находился неподалеку от лагеря, когда учуял лошадь, затем до него донесся запах дыма, который совсем ему не понравился, и, наконец, соблазнительный запах коптящейся рыбы, отличавшийся от всех ароматов, встречавшихся медведю прежде.
Старый Колченог замер, принюхиваясь. Он находился в узком, уединенном каньоне невдалеке от берлоги, в которую ему предстояло залечь на зиму. Гризли втянул воздух и глухо заворчал: до него донесся запах человека.
Медведь сошел с тропы и стал спускаться по склону к воде, время от времени останавливаясь, чтобы понюхать воздух. Он попил из ручья, постоял, вглядываясь в надвигающиеся сумерки, и снова направился туда, откуда шли соблазнительные запахи. Старый Колченог был голоден и хотел мяса… А там, где присутствовал человек, оно должно быть. Медведю случалось грабить лагеря и раньше.
В трех милях от этого места Ашаваки вышел на след старого врага. Дрожа от суеверного ужаса, он сперва увидел медвежьи следы, а потом рассмотрел отпечаток покалеченной лапы. Ему живо вспомнились отчаянный взмах ножом и брызнувшая из раны кровь — последнее, что он успел тогда увидеть, прежде чем красноглазый медведь сбросил его с тропы.
Потомок многих поколений воинов, Ашаваки остановился в нерешительности.
Совсем недавно впереди находился прекрасный гнедой конь — Ашаваки видел шерстинки, оставшиеся на коре деревьев там, где он задевал за деревья. Индеец страстно желал обладать этим жеребцом. Но там же были и дети… И еще там был медведь.
Медвежьи следы были свежими, зверь прошел здесь совсем недавно — тот самый гризли, который однажды чуть не убил его. Ашаваки никому не рассказывал об этом, но из месяца в месяц красноглазый медведь являлся ему в ночных кошмарах; он снова видел перед собой эту слюнявую пасть, блестящие зубы и сморщенные, оттопыренные губы — и просыпался, обливаясь холодным потом.
Ашаваки проверил винтовку, а потом лук и стрелы, которые носил всегда с собой.
Индеец по праву гордился множеством снятых скальпов, совершенных подвигов и могучей силой. Эта гордость толкала его сейчас вперед. Но в нем жил страх перед медведем — перед этим медведем, который был, не мог не быть, воплощением злого духа, чудовищем, существовавшим лишь для того, чтобы уничтожить его, Ашаваки… Его пальцы легко коснулись мешочка с талисманом, висевшего на груди. Без помощи талисмана ему было не обойтись.
Глаза у Харди округлились от удивления — стоило ему приблизиться к Биг Реду, чтобы посадить Бетти Сью, как жеребец быстро отступил в сторону, впервые в жизни уклоняясь от ноши. Харди огляделся — все было спокойно, лишь ветер легонько шелестел листвой деревьев. Мальчик заколебался. Он отчаянно рвался поскорее уехать отсюда, но понимал, что жеребец чует опасность и хочет сохранить свободу движений.
Харди подвел Бетти Сью к большому дереву и помог взобраться на нижнюю ветвь.
— Замри! — приказал он. — Ни звука!
Мальчик достал лук и стрелы — жалкое оружие против гризли, но ничего другого у него не было.
Снова налетел ветерок, но даже сквозь шелест листьев Харди услышал, как что-то зашевелилось в кустах. Мальчик подошел к Биг Реду и отвязал веревку от уздечки.
— Ты свободен, Ред. Поступай как хочешь — я не стану тебя ругать, даже если ты убежишь.
Жеребец вскинул голову, раздувая ноздри, и вдруг неожиданно принялся злобно рыть землю копытом.
Притаившись в кустах, гризли сквозь просветы между листьями смотрел на поляну, мигая красными глазами. Где-то глубоко в груди у него зарождалось рычание. Он оценил жеребца — это был или должен был быть вожак табуна. Медведю и раньше приходилось встречаться с такими, но обычно они убегали, в молниеносном рывке уводя за собой кобыл и оставляя его ни с чем. Лишь когда Старый Колченог собирался напасть на кобылу с жеребенком, вожак останавливался, чтобы вступить в схватку, и вряд ли на свете сыщется что-нибудь ужаснее битвы с разъяренным жеребцом-мустангом.
Колченог осторожно шагнул вперед. До жеребца было около двадцати ярдов, а гризли хотел, чтобы первый же бросок оказался решающим. Единственный удар его здоровой лапы — и жеребец повалится со сломанной шеей. Иначе вся затея теряла смысл: по собственному опыту медведь знал, что сражающийся жеребец подобен вырвавшемуся на свободу демону; он яростно нападает, молниеносно бросаясь вперед, и тут же отскакивает в сторону, отступая.
Размерами Биг Ред превосходил любого из жеребцов-мустангов, которых приходилось встречать Колченогу, но это не беспокоило медведя. Он просто хотел покончить со всем этим побыстрее. Гризли сделал шаг… другой… третий…
Сердце Харди усиленно билось, во рту пересохло от страха. Он попятился к дереву.
— Бетти Сью, — прошептал он, — лезь наверх. На большой сук, что у тебя над головой.
Бетти Сью ловко лазила по деревьям — ей это давалось легко, с самого первого раза, как она увязалась за Харди в лес. Поэтому она без труда перебралась на сук, расположенный еще на четыре фута выше.
Харди знал, что черные медведи легко взбираются на деревья; умеют это и молодые гризли, но взрослым мешает огромный вес. Встав спиной к дереву он наложил стрелу на тетиву.
Старый Колченог высунул громадную голову из кустов и посмотрел на жеребца. Тот пронзительно заржал и поднялся на дыбы, молотя по воздуху передними ногами. И тогда Старый Колченог ринулся в атаку.
Глава 6
Гризли рассчитывал, что этим броском он придавит жеребца к кустам и деревьям, что сама тяжесть его тела собьет лошадь с ног на время, достаточное, чтобы зубы и когти сделали свое дело.
Жеребец отскочил в сторону, повернувшись на передних ногах, а подкованными задними лягнул медведя — удар пришелся в плечо и бок гризли, сбил его с ног, завалив на покалеченную лапу.
Зверь сразу вскочил, но все же не успел полностью избежать сокрушительного удара передних копыт: от одного из них гризли уклонился, однако второе нанесло глубокую рану» в плечо.
Осторожно, словно понимая, что до сих пор ему просто везло, Биг Ред кружил около медведя. Поднявшись на задние лапы, тот собрался нанести здоровой передней удар, который неизбежно сломал бы жеребцу шею или ногу. В этот момент Харди и решил сделать первый выстрел.
Стрела была не слишком хороша, также как и лук, но расстояние не достигало и пятидесяти футов, а белая метка под горлом медведя являла собой превосходную мишень.
Харди полностью натянул лук и спустил тетиву. Стрела попала зверю в горло, чуть сбоку, но вошла больше чем на половину длины.
Гризли лапой ударил по месту укола и полуобернулся, отыскивая взглядом нового врага. Он увидел мальчика и сразу же ринулся к нему, однако Харди, перекинув через плечо лук, уже карабкался на дерево. Ветви начинались низко — из-за чего он и выбрал заранее именно это дерево а Бетти Сью уже успела перебраться повыше, освобождая ему место.
Когда медведь кинулся к Харди, Биг Ред прыгнул и могучими челюстями ухватил гризли за ляжку. Зверь крутнулся, стремясь нанести удар, который, попади он в цель, буквально разнес бы жеребца на части, но и на этот раз гризли не повезло: конь увернулся, и лишь один медвежий коготь оставил на гнедом боку тонкую длинную рану, даже не рану, а царапину, из которой сразу же показалась кровь.
Старый Колченог разозлился по-настоящему. Он стоял, переводя взгляд с жеребца на мальчика, сидящего на дереве; однако гризли все же внимательно наблюдал за жеребцом, который скакал вокруг него, оставаясь вне пределов досягаемости для медвежьих лап.
Жеребец в драке — зрелище ужасное. Он способен рвать зубами, вкладывая всю силу своих громадных челюстей, лягаться задними или молотить передними ногами. И все-таки Харди понимал, что Биг Реду не совладать с гризли — даже таким покалеченным, как этот.
Однако и гризли досталось. Удар заставил его задохнуться, заболел бок, из плеча и ляжки текла кровь, но больше всего его беспокоила стрела, застрявшая в горле. Медведь пытался достать ее зубами, но не смог. Услышав, как рванулся к нему жеребец, зверь замер в ожидании; изо рта у него текла пена, теперь уже смешанная с кровью.
— Ред! — завопил Харди. — Нет!
Но жеребец уже ничего не слышал и ничего не боялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19