Кэддо не торопился добить своего врага, отлично сознавая, что еще один удар может оказаться для того последним. Его холодный немигающий взгляд привел Джона в ужас.
— Ну что, говорят, ты любишь избивать женщин, Дэниел? А каково попробовать самому? Я слышал, тебе и убивать нравится, может, тоже хочешь испытать на себе? Как тебе моя идея?
Дикий, панический ужас придал Джону сил, и, неожиданно вскочив, он рванулся к выходу. Кэддо попытался перехватить его, но не успел — с мужеством отчаяния Дэниел отшвырнул его прочь, и тот тяжело рухнул на пол, уронив по дороге стул.
Кубарем скатившись по черной лестнице, бандит изо всех сил бежал к конюшне, он мог ускользнуть, только успев туда раньше Бона. За спиной раздавался грохот сапогов его преследователя. Ну, еще немного! И вдруг в ушах его зазвенел колокольный звон — его вороного не было в стойле!
Как попавшая в капкан лиса, он затравленно озирался по сторонам, надеясь найти хоть какое-то оружие. Две огненные вспышки, почти мгновенно озарившие суровые черты Бона Кэддо, оказались последним, что увидел Джон в своей непутевой жизни. Он скорее почувствовал, чем услышал грохот выстрелов, и что-то с неимоверной силой ударило его в грудь, отбросив далеко назад. Он уже не увидел, как винтовка снова изрыгнула язычок огня, потому что был мертв и падал, падал, ломая ветки мансаниты.
В Тонто-Бейсин по-прежнему стоит одинокий большой фермерский дом, окна которого смотрят на долину. Тополя шелестят над ним, как будто нашептывают обитателям свои секреты, а на веранде часто стоит немолодая, по-прежнему красивая женщина и с улыбкой смотрит вслед мужу, идущему по полю вместе с двумя долговязыми пареньками. А в доме весело напевает дочка, и мать узнает песенку, которую сама когда-то пела, будучи молодой. Она погружается в воспоминания и ничего не замечает вокруг, пока тяжелая рука ласково не ляжет ей на плечо, и ее муж, чьи волосы уже тоже поседели, не обнимет ее за плечи.
Перед ними далеко расстилается мирная долина, и сыновья весело плещутся в ручье, перед тем как собраться за ужином; в доме щебечет дочь.
— Да, мать, у нас с тобой вышла неплохая жизнь, — вздыхает мужчина.
К северу от их ранчо еще виден остов дома, в стене которого, если знать, где искать, можно обнаружить глубоко застрявшую пулю. Эту пулю никто никогда не видел, как и простреленный навылет череп в яме, бывшей некогда домом несчастного старателя, и побелевшие от ветра и времени кости в зарослях мансаниты. А если бы какому-нибудь случайному путнику пришла охота разглядеть их получше, он смог бы заметить в них две аккуратные дырочки всего в полудюйме друг от друга.
ЧЕЛОВЕК ДАФФИ
Ковбой нанялся к Даффи дней за шесть до того, как все случилось.
Даффи, много чего повидавший за свою долгую жизнь и похожий на старый, кряжистый дуб с узловатой корой, сразу догадался, что добром это не кончится, как только увидел направлявшегося к его конюшне Клипа Харта. Память пока его не подводила: он не забывал ни человека, ни животного — ничего из того, что увидел или узнал, достаточно поколесив по свету.
Семь лет назад в Эль-Пасо Клип Харт пристрелил человека, и Даффи случайно оказался свидетелем этого. С тех пор в разных городах происходило много схожих убийств, а три года назад в тюрьме штата в упор застрелили парня, осужденного за угон скота. Харт иногда попадал под подозрение, но чаще всего в связи с грабежами, и ему всегда удавалось благополучно вывернуться.
Теперь, через семь лет после их последней встречи, Даффи показалось, что Харт немного постарел, обрюзг и выглядел угрюмым и озлобленным. Он обвел все вокруг холодным подозрительным взглядом человека, знающего, что за ним идет охота. С ним прибыли еще двое, их Даффи не знал. Один из них проехал дальше, затем, остановившись у дверей салуна и укрывшись за лошадью, стал внимательно наблюдать за всем, что происходит на улице.
Харт бросил взгляд на вывеску над входом в платную конюшню, а затем подозрительно поглядел на сидевшего в большом кресле рыхлого толстяка.
— Это вы Даффи? — Его глаза впились в лицо старика.
— Да, я самый и есть. — Старик поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. — Чем я могу вам помочь, мистер?
— Мне нужно воспользоваться вашей конюшней. Моих лошадей пригонят сюда вечером, в табуне семь голов. На какое-то время они останутся у вас, но пусть стоят оседланные, чтобы я мог забрать их в любую минуту.
Даффи уселся поплотнее и, собравшись с духом, помотал головой.
— Нет, мистер, не пойдет. Свои дела обделывайте где-нибудь еще, а мне и собственных забот хватает. Я не хочу связываться с вашими.
— Мне нужно, чтобы вы просто подержали их у себя. Я доверяю вам, Даффи, ведь вы далеко от этого места не уйдете. — Чиркнув спичкой о подошву и самодовольно усмехнувшись, Харт прикрыл пламя от ветра и прикурил сигарету. — А уж ваша конюшня и подавно никуда не денется, так что я могу не беспокоиться о своих лошадях. Где же ваш конюх, я бы хотел перекинуться с ним парой слов.
Даффи, кряхтя и отдуваясь, обернулся. Чем-чем, а уж глупостью он никогда не страдал и сейчас отлично понимал, что Харт не блефует. Он уже открыл было рот, чтобы кликнуть нового конюха, как вдруг увидел его самого, стоявшего подбоченившись в дверях конюшни.
Долговязый, широкоплечий парень, с лицом бесстрастным, как у индейца, казался еще выше благодаря своей худобе. Пару раз Даффи видел, как он улыбался одними глазами, но губы его при этом оставались все так же плотно сжаты в узкую полоску. Давно не бритая щетина, густо покрывавшая щеки в тот день, когда он в первый раз появился в конюшне Даффи, сейчас исчезла, но голова по-прежнему была непокрыта, и он все так же носил потертые туфли, что выглядело довольно странно, поскольку в тех местах обычной обувью считались сапоги или грубые башмаки. На скуле у конюха белел небольшой шрам, и внимательный глаз заметил бы, что когда-то давно ему сломали нос. Парню, наверное, исполнилось лет двадцать пять, но выглядел он старше, видно, жизнь не баловала его.
Угрюмый взгляд Харта остановился на нем.
— Сегодня вечером к тебе пригонят семь лошадей. Ты должен держать их оседланными и готовыми к отъезду в любое время дня и ночи, понял?
Ковбой коротко кивнул в сторону Даффи.
— Я служу у него.
Харт вспыхнул от гнева: он принадлежал к числу тех тяжелых людей, которые не принимают никаких возражений. Даффи давно знал, что любое противодействие его желаниям, действительное или мнимое, способно повлечь за собой вспышку дикой ярости, и сердце у него екнуло.
— Ты теперь будешь делать то, что я говорю, слышал?! А сейчас ступай!
Ковбой многозначительно взглянул на Даффи, и старик торопливо закивал. Круто повернувшись на каблуках, парень вернулся в конюшню.
— Тебе хорошо заплатят за лошадей, — повернувшись к Даффи, продолжал Харт; он уже овладел собой. — Но чтобы никаких возражений, понял? — Затем исполненным презрения голосом процедил сквозь зубы: — Да и кто в этом городишке сможет потревожить нас?
Заметив, что Харт направился к салуну, человек Даффи снова появился на пороге.
— Вы собираетесь разрешить ему держать здесь лошадей?
— У меня нет выбора, парень. Я уже давно не держал в руках винтовку, а в городе осталось сейчас всего несколько мужчин, и все они — люди пожилые, даже трусоватые. В любом случае, жены им никогда не позволят вмешаться. Рано или поздно что-то подобное должно было произойти. — Он осторожно оглянулся и продолжал: — Ты недавно в этих местах, парень. Остерегайся его, это опасный человек, от него жди беды.
Ковбой пытливо взглянул на него, словно сомневаясь в этом.
— Да неужто?
Как ни в чем не бывало, он вернулся в конюшню, долго возился в стойлах, убирая и меняя подстилки, потом принес свежего сена и засыпал овес в кормушку возле пустующих стойл. Постоял немного, покачиваясь на каблуках и что-то обдумывая, а потом, пробормотав: «Я бы, пожалуй, съел чего-нибудь», закутался в пальто и вышел. На Даффи он больше не взглянул. Переходя через дорогу, бросил взгляд на трех оседланных лошадей, по-прежнему привязанных возле салуна, и вошел.
Аппетитный запах, говоривший о том, что Ма уже священнодействует на кухне, витал в столовой. За одним из двух деревянных столов не меньше восьми футов в длину спиной к стене сидел Клип Харт. Человек Даффи устроился напротив за другим.
Он родился на Западе, но мать увезла его отсюда десятилетним мальчишкой, и он вырос на улицах Нью-Йорка. К пятнадцати, успев почти два года проплавать на рыболовецком судне, уже считал себя бывалым моряком, поскольку обогнул мыс Горн. Сдавал карты в Барбери-Кост, участвовал в жесточайшей поножовщине и уцелел. Потом подружился с Джемом Мейсом, величайшим боксером своего времени, и тот многому научил его. К семнадцати годам он уже бороздил на паруснике Китайское море. Вернулся в Нью-Йорк и снова дрался с уличной шпаной.
Жизнь ничем его не радовала, но одну отдушину он все-таки нашел, осознав в какой-то момент, что уйти от действительности можно в мир книжных героев и их приключений. Бессознательно он искал в книгах идеал для себя или, вернее, человека, который бы мог им стать. Оставшись в один прекрасный день совершенно без денег, он нанялся кочегаром на железную дорогу и, наконец, без единого цента и совсем без сил оказался на перроне в Вествотере, небольшом городке, какие в то время росли как грибы на Западе, — всего один ресторанчик, один салун, платная конюшня, скобяная лавка, небольшой магазинчик на перекрестке и почтовая станция.
Погрузившись в воспоминания, он пришел в себя, вздрогнув от неожиданности, когда сзади неслышно подошла Джули и поставила перед ним тарелку. Он поблагодарил ее и молча наблюдал, как она наливает ему суп, над которым еще поднимался пар. Со своими ирландскими голубыми глазами, черными, как вороново крыло волосами и веснушками на точеном носике Джули выглядела очень милой. Обслужив его, она принялась собирать со стола грязные кружки и тарелки.
— А ну-ка, девушка, плесни мне кофе. — Нагловато ухмыляясь, Харт поманил к себе Джули.
Она неохотно подошла, и вдруг, крепко обхватив за талию, он притянул к себе растерявшуюся от неожиданности девушку.
Придя в себя, она отпрянула в сторону, и это получилось настолько резко, что Харт на мгновение потерял равновесие, а затем его лицо побагровело от ярости.
— Поставь кофейник и иди ко мне! — зло скомандовал он.
— Держи свои руки при себе! — огрызнулась она в ответ, вспыхнув от обиды. — Если я прислуживаю тебе за столом, это совсем не значит, что ты можешь их распускать!
Клип уже приподнялся было, как вдруг ковбой Даффи, ухватившись за край стола, с силой толкнул его за Харта: того ударило в бок, и он, пошатнувшись, с трудом удержался на ногах. Харт не упал бы, но скамья под ним покачнулась, и он рухнул на пол с размаху так, что даже ноги в ковбойских сапогах взметнулись вверх.
Когда он смог наконец перевести дыхание, то увидел над собой человека Даффи.
— Оставь девушку в покое, — невозмутимо посоветовал тот, — человек твоей профессии не может позволить себе валять дурака и привлекать к себе внимание.
— Ты еще меня учить собираешься?! — возмутился Харт, но поскольку подняться с пола он еще не успел, то не чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы проучить мальчишку.
К тому же в последний момент ему что-то сильно не понравилось в лице человека Даффи. В то же время он прекрасно отдавал себе отчет, что этот конюх в чем-то прав. Действительно, он находился в той ситуации, когда излишнее внимание совсем ни к чему. В конце концов, он же не юнец, может и подождать немного. Осторожно схватившись за угол стола, он встал, изобразив на лице кривую улыбку.
— Да ладно вам, ребята, шуток, что ли, не понимаете? Я ведь валял дурака. — Он еще раз попытался выдавить улыбку, но получалось у него плохо. — Подумаешь, недотрога какая! — фыркнул он.
Однако, немного передохнув, Клип снова почувствовал, как в нем закипает гнев.
— Ты ведь нарочно толкнул стол, парень? — рявкнул он.
— Быстро соображаешь, — хмыкнул человек Даффи, он казался совершенно спокойным, когда стоял вот так, заложив за пояс большие пальцы и глядя на Харта. А тот постепенно все больше разъярялся, хотя и отдавал себе отчет, что сейчас не имеет права рисковать. С мальчишкой он рассчитается позже.
Не сказав больше ни слова, бандит рывком поставил на место упавшую скамейку и уселся. Закончив есть, он швырнул на стол полдоллара и вышел, даже не обернувшись.
Джули подлила супу в тарелку молодому человеку.
— Он этого так не оставит, — испуганно прошептала она.
— Я знаю.
— Он убьет тебя. Он уже многих убил.
— Все может быть.
Человек Даффи молча и быстро покончил с едой, похоже, он вообще позабыл о девушке. Оставив на столе два доллара, он направился к выходу.
— Будь осторожен, — тихо сказала она ему вслед.
Переходя улицу, он заметил, что привязанные лошади, на которых в город приехали головорезы Харта, исчезли, и, увидев Даффи, все так же сидевшего в старом кресле у входа в конюшню, он поинтересовался, привели ли табун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22