— На этом ранчо сорок человек, сорок очень крепких парней. Сорок отличных парней.
— Отличных парней? Мистер, один или двое из этих ребят убили мою жену, убили моих мулов и скот, сожгли мой фургон.
— Убили твою жену?
В зале наступила тишина. Мужчины застыли. Они молча смотрели на меня, держа в руках кружки и стаканы.
— Я оставил свою жену возле фургона и пошел искать удобный спуск с горы. Примерно часом позже кто-то выстрелил в меня, потом разыскивали мое тело. Я слышал разговор, слышал имена Макона и Дэнсера. Моя жена была прекрасной женщиной. Ее задушили, мистер, и тот, кто это сделал, носит на лице ее метки. Под ее ногтями были кровь и куски кожи. Потом этот человек уничтожил моих животных и скарб и попытался стереть все следы своих действий. Он убил мою жену двадцать пятого числа прошлого месяца. Мистер, в это время здесь, в горах, не так уж много людей. Так что я найду его.
В зале шумно заговорили. Лицо мужчины с квадратной челюстью было бледным и словно окаменело. Он молчал, потом повернулся к бармену.
— Я выпью еще, — глухо произнес он.
Руки бармена оставались лежать на стойке.
— Тот, кто убивает женщину — грязный подонок. Я с удовольствием помогу веревкой, мистер, — проговорил он.
Один из мужчин вступил в разговор:
— Кто вы, мистер? Мы вас не знаем.
— Телль Сэкетт, — представился я. — Уильям Телль Сэкетт из Теннесси, Колорадо и многих других мест.
— Вы родственник стрелку из Моры?
— Его брат. Когда-то учил его стрелять. И когда он брался за оружие, то прекрасно справлялся с ним.
Человек, стоявший рядом со мной, допил содержимое своей кружки и вышел на улицу.
— Кто это? — спросил сидевший за столиком.
— Полагаю, скотовод, — ответил другой. — Мне он не знаком.
Некоторое время все молчали. Бармен спросил меня:
— Вы ужинали сегодня, мистер? Садитесь за стол, я вас обслужу.
Силы возвращались ко мне, но эта короткая драка оказалась слишком тяжелым и преждевременным испытанием. Я почувствовал страшную усталость. Положив револьвер в кобуру, подошел к столу и тяжело опустился на стул.
Бармен принес мне еду и кофе, и я поблагодарил его. Мысли об Энджи не покидали меня, глубоко внутри что-то жгло, словно холодный огонь. Он грыз мои внутренности до тех пор, пока во мне не осталось ничего. Я не мог больше ни о чем думать, ни о чем мечтать… кроме как о человеке, которого хотел найти и которого хотел убить.
О человеке… или о людях? Возможно, их было несколько.
Глава 6
Покончив с ужином, я вышел на улицу и остановился там, где гулял ветер. Ночь была бурная. Облака неслись по широкому черному небу, таинственно освещаемому то и дело прячущейся луной. Мою грудь разрывали одиночество и боль.
Энджи!.. Энджи умерла ужасной смертью и в одиночестве. На нее напали, когда она ждала меня. Ей так и не выпало пожить семьей, вырастить детей. Она столько времени провела одна, прежде чем я нашел ее высоко в горах Колорадо.
Энджи, красивая, нежная и чуткая. Она не могла вынести вида страданий, только и думала о том, чтобы моя жизнь была счастливее. А я видел очень мало радости, пока в моей судьбе не появилась Энджи.
Теперь ее больше нет, и сама эта мысль была для меня невыносимой.
Глубоко внутри меня закипала ужасная ярость. Я сознательно сдерживал ее пламя, ждал, зная, что мое время настанет.
Мой жеребец повернул голову и, как мне показалось, укоризненно поглядел на меня. Было поздно и холодно, а его даже не накормили. Достав винчестер, я забрался в седло и вывел лошадь на пустынную улицу, по которой крутились пыль да сухие листья.
В городке не было приличной конюшни, а только загон. В нем стояло несколько лошадей, и их хвосты развевались на ветру. Валуны и крутой склон горы частично защищали их от ветра. Я снял сбрую, положил ее на специально отведенное для этого место, растер коня пучками травы и отвел в стойло, постояв немного, пока он хрустел зерном из мешка. Это был маленький мешок, но в нем помещалось достаточно, чтобы лошадь могла вынести долгий и трудный переход.
Я осмотрел освещенные окна. Их было мало. В городе вставали рано, и в этот час уже почти все спали. Только несколько огоньков светилось в домах, где жили люди, которых я не знал. Сколько таких городков я перевидал за свою жизнь! Одинокий всадник — чужой везде, куда бы он ни приехал. Так было со мной до тех пор, пока я не встретил Энджи. И вот теперь все снова.
В том месте, где сточная вода уходила в землю, была небольшая канава. Три раза я аккуратно переступал через нее. Но сейчас печаль настолько переполняла меня, что я забыл о ее существовании. Возвращаясь в салун, я поспешно соскочил с седла, попал ногой в канаву и упал… Это спасло мне жизнь.
Когда я ударился о землю, прогрохотал выстрел, а затем наступила тишина. Я не шевелился, тихо лежал, ожидая, что будет дальше, и прислушивался. Тот, кто в меня стрелял, должен подумать, что он меня уложил. Прошло несколько минут. Я не услышал ни единого звука. Осторожно встав; я пробрался к загону и затаился за углом в ожидании.
Вероятно, мой невидимый противник тихо ускользнул. Но не приготовиться к случайности было бы рискованно. Я выпрямился, добрался до кустарника, росшего на краю городка, и довольно долго ходил там большими кругами, прежде чем вернуться в салун. Нигде в городе больше не горел свет.
Я толкнул дверь и вошел. За столиками сидело трое.
Бармен поднял голову и посмотрел на меня, а потом его взгляд скользнул в сторону человека, пристроившегося в конце стойки. Не думаю, что бармен хотел мне этим что-то сказать, он мог смотреть на человека просто потому, что тот пришел передо мной.
Это был высокий, худой мужчина с жесткими чертами узкого лица.
Я держал винчестер в правой руке, подойдя к бару, положил левую руку на стойку.
— Хлебной водки, — сказал я, а затем достал револьвер и под прикрытием стойки быстро приставил дуло к груди незнакомца.
Никто не мог видеть, как я это сделал. Взяв стакан, я посмотрел на джентльмена и произнес:
— Кто-то выстрелил в меня там, около загона.
Не собираясь разыгрывать громкую сцену, я без вызова произнес эти слова, глядя на него. Дело в том, что на каблуки его сапог налипла грязь, а грязь, насколько я знал, была только около загона, где находились поилки с водой.
Он взглянул прямо мне в лицо.
— Это был не я, — сказал он. — Иначе я бы тебя убил.
— Думаю, это был ты, — возразил я. — У тебя на сапогах грязь.
Его руки лежали на стойке, и когда он резко опустил одну из них, чтобы выхватить револьвер, я нажал на спусковой крючок
Пуля сорок четвертого калибра отбросила его назад и заставила сделать пол-оборота. Я выпустил еще один заряд в потолок и, выйдя из-за стойки, подошел к нему.
Он все еще держался на ногах и в полусогнутом положении отступал к стене, а я шел за ним, как кот вслед за жертвой.
— Ты один из тех, кто убил мою жену?
Он уставился на меня с искренним изумлением.
— Жену? Черт, нет. Я… Ты пытался убить босса. Там, в… Моголлоне. — Он медленно выговаривал слова, глаза его стекленели.
— Босс лгал тебе. Ты умираешь даром. Кто твой босс?
Он только посмотрел на меня, но так и не ответил, даже не попытался ответить.
Когда я повернулся, бармен стоял, держа обе руки на стойке, чтобы их было хорошо видно, и все, кто находился в зале, следовали его примеру.
— Ты воспользовался своим преимуществом, — сказал один из них.
— Мистер, — возразил я, — мою жену убили. Она дралась, пытаясь защитить себя. Мой фургон сожжен, мулы убиты, и сорок человек потратили целую неделю или больше, прочесывая горы, чтобы убить меня. Один из них выстрелил мне в затылок. Я заплачу за все той же самой монетой. Где бы они ни были, кто бы они ни были, им придется убить меня, огнем выгнать из страны, иначе умрут они. Я найду их.
Заговоривший со мной человек смерил меня циничным взглядом.
— Мне и прежде доводилось слушать фантазеров. Хорошо говоришь! — произнес он с издевкой.
— Мистер, последняя кровная вражда, в которой участвовала моя семья, длилась семьдесят лет. Последний из Хиггинсов умер с оружием в руках, но все же он умер.
Никто ничего не ответил, поэтому я спросил:
— На кого он работал?
Они только смотрели на меня. Мои беды их мало волновали. Но их нельзя было винить за это. У них, городских жителей, были семьи, свои проблемы, а я пришел сюда из дикой страны и был для них чужаком.
— Взгляните на его лошадь, — посоветовал бармен. — Вероятно, у коновязи привязаны только две лошади — его и ваша.
Когда я привязывал своего коня, там действительно стояла еще одна лошадь. Не успел я открыть дверь, как в нескольких дюймах от моего лица пронеслась пуля и врезалась в дверной косяк. Полетели щепки. Одним прыжком я оказался на улице и бросился на землю, быстро откатившись в тень. Вторая пуля вонзилась в дощатый настил.
В темноте я откатился назад, встал на одно колено и приготовился стрелять. Но больше ничего не произошло. Как и в прошлый раз, все стало тихо и неподвижно. Напротив меня на другой стороне улицы стояли два деревянных домика и навес над дощатым полом. Рядом с ними рос кустарник и был еще один загон. Тут я вспомнил о той, другой лошади и пошел, чтобы взглянуть на нее. Она исчезла.
Лошадь увели прежде, чем я вышел на улицу, но уже после того, как я убил человека в салуне. Кто-то поджидал меня, стреляя из темноты с противоположной стороны улицы.
Когда я вернулся в салун, двое горожан уже ушли, скорее всего, через заднюю дверь. Бармен вытирал стойку, уделяя этому занятию слишком много чувства.
На печи стоял кофейник, а на столе вытянулся ряд кружек. Я взял одну и наполнил ее, устроившись так, чтобы не находиться на прямой линии от дверей и окон.
— Я должен кое над чем поразмыслить, и это касается вас, — сказал я бармену.
Он выпрямился и посмотрел на меня долгим, настороженным взглядом.
— Меня?
— Вы упомянули о той лошади в загоне. Когда я подошел к двери, меня чуть не убили.
— Если вы думаете, что это подстроил я… — начал было бармен.
— Думаю, что могли бы, если у вас есть на то веские причины. Сейчас мне нужно решить, какова в этом деле ваша ставка.
Он подошел ко мне.
— Мистер, меня зовут Боб О'Лиэри и я управлял барами от Доджа до Дэдвуда, от Томбстоуна до Сан-Антонио. Можете спросить кого угодно, и вам скажут, что я — человек слова. Я что-то продаю, что-то покупаю. Я не буду говорить вам о моих делах, но я никогда не убивал женщин, а также не имел ничего общего с теми, кто мог это сделать. Я вам уже сказал: ищите этого человека или этих людей, и я помогу вам веревкой… Не имеет значения, кто они.
— Хорошо, мистер Боб О'Лиэри. Пока мне придется поверить вам на слово. Но вы правильно рассчитали время.
— Мне не нужно рассчитывать ради вас время, Сэкетт. Подумайте немного, и вы увидите, что ваши позиции усиливаются. Поставьте себя на место человека, который убил вашу жену. Что он делает сейчас? Я вам скажу. Он очень боится… Он очень боится умереть. И боится не только вас — боится того, чему его собственные люди могут не поверить. Он сочинил для них историю. Сказал им, помните слова того ковбоя, что вы пытались убить его босса. Они приняли все за чистую монету, носятся по горам, стараются прикончить вас. Признайтесь, это куда более захватывающее занятие, чем пасти скот.
Но вы живы и заговорили. Вы рассказываете совершенно другую историю. Ему необходимо заставить вас быстро замолчать. Посмотрите, что получается, — продолжал он. — Этот человек едет один через суровые горы и леса. Видит вашу жену, которая ждет в фургоне. Она молодая, красивая. Может, он не встречал ни одной женщины в течение многих недель… а то и месяцев. Он разговаривает с ней, домогается ее, а она его отвергает. Потом он отбрасывает все приличия, и они начинают драться. В конце концов он ее убивает. Вероятно, у него и в мыслях не было совершать подобное, когда все началось. Но что же теперь делать? Мистер Сэкетт, у вас в руках до смерти напуганный человек. Он знает, как на Западе относятся к женщинам. Знает, что его собственные люди приготовят ему веревку, если до них дойдет то, что он сделал. Он обливается потом от страха, поэтому затаскивает ваш фургон туда, где, как он думает, его никогда не найдут, и поджигает. Он зовет кого-то из своих сподручных, показывает кровоподтеки и царапины и заявляет им, что вы пытались его убить, и теперь он хочет вашей смерти. Вероятно, предлагает и хорошее вознаграждение, хотя ему не обязательно это делать, так как у него верные люди — они действуют, отстаивая честь своего босса.
Боб говорил, а я слушал его не перебивая. Да, О'Лиэри, казалось, попал в самое яблочко.
— Он спешит назад, — продолжал рассуждать бармен, — и уничтожает все следы, разжигает костер, который поглощает все ваше имущество. Притом следит за тем, чтобы ветер отнес дым в сторону от места охоты. Ему нужно не только стереть все ваши следы, но и убедить всех, что вы всего лишь бродяга.
Он снова наполнил мою кружку.
— Сэкетт, позвольте мне сказать вам еще кое-что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18