Дорога резко свернула влево и круто пошла под уклон.
Неподалеку впереди виднелась широкая катящаяся река с чистой темной водой. Она текла с севера на юг. Лесная тропа привела его прямо к берегу. Маскалл стоял, печально вглядываясь в плещущие журчащие воды. На противоположном берегу продолжался лес. Далеко на юге едва различимо виднелся Пулиндред. На северном горизонте неясно вырисовывались горы Ифдона – высокие, дикие, великолепные и опасные. До них оставалось меньше дюжины миль.
Как первые невнятные раскаты грозы, первое легкое дыхание холодного ветра, Маскалл почувствовал, как в сердце его зашевелилась страсть. Несмотря на физическую усталость, ему хотелось на чем-нибудь проверить свою силу. Он связал это стремление с утесами Мареста. Казалось, они таким же магическим образом притягивали его волю, как магнитный железняк притягивает железо. Обратив свой взор в ту сторону и покусывая ногти, он размышлял, не удастся ли покорить эти вершины нынешним же вечером. Но, взглянув назад, на Пулиндред, он вспомнил Джойвинд и Пейно, и успокоился. Он решил устроиться на ночлег здесь же и пуститься в путь на рассвете, как только проснется.
Он попил из реки, вымылся и лег спать на берегу. К тому времени идея его настолько созрела, что его не беспокоили возможные опасности ночи – он полагался на свою звезду.
Бранчспелл зашел, день угас, в свои ужасные права вступила ночь, все это время Маскалл спал. Однако задолго до полуночи его разбудило малиновое сияние в небе. Он открыл глаза, не понимая, где он, и ощутил тяжесть и боль. Красное сияние шло с земли, оно пробивалось сквозь заросли деревьев. Он встал и пошел к источнику света.
В стороне от реки, не более чем в ста футах, он едва не споткнулся о тело спящей женщины. Предмет, испускавший малиновые лучи, лежал на земле в нескольких ярдах от нее. Он походил на небольшой драгоценный камень, отбрасывающий искры красного света. Однако Маскалл едва взглянул на него.
Женщина была одета в большую звериную шкуру. Ее большие гладкие пропорциональные конечности были скорее мускулистыми, чем толстыми. Ее магн имел вид не тонкого щупальца, а третьей руки, заканчивавшейся кистью. Ее повернутое вверх лицо было диким, сильным и чрезвычайно красивым. Но он с удивлением увидел, что у нее на лбу, на месте брива, находился еще один глаз. Все три были закрыты. В малиновом сиянии он не мог разобрать цвет ее кожи.
Он нежно дотронулся до нее. Она спокойно проснулась и взглянула на него, не пошевелив ни единым мускулом. На него смотрели все три глаза; но два нижних были вялыми и пустыми – просто передавали изображение. Лишь средний, верхний, выражал ее внутреннюю сущность. В его надменном, решительном взгляде мелькало нечто соблазнительное и влекущее. Маскалл почувствовал вызов в этом выражении властной женской воли и инстинктивно напрягся.
Она села.
– Ты можешь говорить на моем языке? – спросил он. – Я не задал бы такого вопроса, но другие могли.
– Почему ты решил, что я не могу читать твои мысли? Это что, так сложно?
Она говорила глубоким грудным, тягучим, музыкальным голосом, звук которого доставлял Маскаллу удовольствие.
– Нет, но у тебя нет брива.
– Ну и что, а разве у меня нет сорба, это еще и лучше? – Иона указала на глаз на своем лбу.
– Как тебя зовут?
– Ошикс.
– И откуда ты?
– Ифдон.
Эти надменные ответы начали его раздражать, и все же сам звук ее голоса пленял.
– Я завтра направляюсь туда, – заметил он.
Она рассмеялась, будто помимо своей воли, но ничего не сказала.
– Меня зовут Маскалл, – продолжал он. – Я чужак – из другого мира.
– Я должна была догадаться по твоей нелепой внешности.
– Возможно, было бы лучше решить сразу, – напрямую спросил Маскалл, – будем мы друзьями или нет.
Она зевнула и, не вставая, потянулась.
– Почему мы должны стать друзьями? Если бы я сочла тебя мужчиной, я могла бы взять тебя в любовники.
– Это поищи в другом месте.
– Пусть будет так, Маскалл! А теперь убирайся и оставь меня в покое.
Она вновь уронила голову на землю, но глаза закрыла не сразу.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросил он.
– О, мы, народ Ифдона, иногда приходим сюда поспать, потому что ТАМ достаточно часто для нас бывают ночи, за которыми не наступает утро.
– Раз это такое ужасное место, и, учитывая, что я тут абсолютно чужой, было бы просто вежливо с твоей стороны предупредить меня о возможных опасностях.
– Мне абсолютно безразлично, что станет с тобой, – дерзко возразила Ошикс.
– Ты возвращаешься утром? – настаивал Маскалл.
– Если захочу.
– Тогда мы пойдем вместе.
Она снова приподнялась на локте.
– Вместо того чтобы строить планы за других, я бы сделала крайне необходимую вещь.
– Скажи, ради Бога.
– Ладно, не знаю зачем, но скажу. Я попыталась бы превратить свои женские органы в мужские. Это страна мужчин.
– Говори проще.
– О, это достаточно просто. Если ты попытаешься пройти через Ифдон без сорба, ты просто совершишь самоубийство. И этот магн тоже более чем бесполезен.
– Видимо, ты знаешь, о чем говоришь, Ошикс. Но что ты мне посоветуешь сделать?
Она небрежно указала рукой на испускающий свет камень, лежащий на земле.
– Вот решение. Если ты на достаточно долгое время прижмешь этот друд к своим органам, он, возможно, даст толчок к изменениям, а природа, быть может, за ночь довершит остальное. Я ничего не обещаю.
И Ошикс окончательно повернулась спиной к Маскаллу.
Несколько минут он размышлял, затем подошел к тому месту, где лежал камень, и взял его в руку. Это был гладкий камень размером с куриное яйцо, сиявший малиновым светом, будто раскаленный докрасна, и испускавший непрерывный поток маленьких кроваво-красных искр.
Решив, наконец, что Ошикс дала хороший совет, он приложил друд сначала к магну, а затем к бриву. Он испытал ощущение жжения – чувство целительной боли.
9. ОШИКС
Наступил рассвет второго дня Маскалла на Тормансе. Бранчспелл уже стоял над горизонтом, когда он проснулся. Он сразу же понял, что за ночь его органы изменились. Его мясистый брив превратился в похожий на глаз сорб; его магн стал толще и развился в третью руку, торчащую из груди. Эта рука сразу же придала ему чувство большей физической безопасности, но с сорбом ему пришлось поэкспериментировать, прежде чем он понял его назначение.
Лежа на солнце, поочередно открывая и закрывая каждый из трех глаз, он обнаружил, что два нижних служили пониманию, а верхний – его желаниям. Так сказать, нижними глазами он ясно различал предметы, но без личного интереса; с помощью сорба ничто не существовало само по себе – все представало в виде объекта, представляющего или не представляющего интереса для его собственных нужд.
Изрядно недоумевая, чем все это обернется, он встал и огляделся. С того места, где он спал, Ошикс не было видно. Ему не терпелось узнать, там ли она еще, но прежде чем подойти и удостовериться, он решил искупаться в реке.
Утро было великолепным. Горячее белое солнце уже начинало слепить, но его жар смягчался сильным ветром, свистевшим в кронах деревьев. Множество фантастических облаков заполняли небо. Они походили на животных и беспрерывно меняли форму. Земля, листья и ветви деревьев еще хранили следы росы или дождя прошедшей ночи. Остро ароматный запах природы наполнял его ноздри. Боль его стихла, настроение было отличным.
Перед тем как выкупаться, он осмотрел горы Ифдон-Мареста. Под утренним солнцем они вырисовывались отчетливо. Он прикинул, что их высота составляет от пяти до шести тысяч футов. Величественные, неправильные, зубчатые контуры казались стенами волшебного города. Скалы, обращенные к нему, были сложены из ярких камней – пунцовых, изумрудных, желтых, ульфировых и черных. Глядя на них, он почувствовал, что сердце его начинает стучать, как неторопливый тяжелый барабан, и он весь затрепетал – его охватили неописуемые надежды, стремления и эмоции. Он чувствовал больше, нежели ощущение, покорение нового мира – это было что-то другое…
Он искупался, напился и уже одевался, когда к нему неторопливо приблизилась Ошикс.
Он не мог определить цвет ее кожи – яркий, но изящной смеси карминного, белого и джейлового. Эффект был поразительно неземным. Эти новые цвета придавали ей вид истинного представителя чужой планеты. В ее фигуре тоже было что-то любопытное. Женственные изгибы, типично женские кости – и тем не менее все каким-то образом выражало дерзкую, скрытую, мужскую волю. Властный глаз на ее лбу задавал ту же загадку, но более простым языком. Его откровенная высокомерная самовлюбленность была пронизана проблесками секса и нежности.
Она подошла к самой воде и оглядела его с головы до ног.
– Теперь ты больше похож на мужчину, – сказала она своим прекрасным тягучим голосом.
– Вот видишь, эксперимент удался, – ответил он, весело улыбаясь.
Ошикс продолжала его оглядывать.
– Это нелепое платье тебе дала какая-то женщина?
– Его дала мне женщина, – улыбка сошла с его лица, – но в то время я не видел в этом даре ничего нелепого и сейчас не вижу.
– Я думаю, мне оно пошло бы больше.
И, продолжая тянуть слова, она стащила с себя шкуру, так хорошо облегавшую ее фигуру, и знаком предложила ему обменяться одеждой. Он застенчиво подчинился, сообразив, что предлагаемая замена действительно больше соответствует его полу. Он обнаружил, что в шкуре чувствует себя свободнее. Задрапированная Ошикс показалась ему еще более женственной и опасной.
– Я вообще не хочу, чтобы ты получал дары от других женщин, – медленно заметила она.
– Почему? Кто я тебе?
– Я думала о тебе ночью. – Голос ее был замедленным, пренебрежительным, похожим на альт. Она села на ствол упавшего дерева и отвернулась.
– Каким образом?
Она не ответила на его вопрос, а принялась отламывать кусочки коры.
– Прошлой ночью ты была такой высокомерной.
– Прошлая ночь прошла. Ты всегда шествуешь по жизни, не ошибаясь?
Теперь пришла очередь Маскалла замолчать.
– И все же, если у тебя есть мужские инстинкты, а я думаю, что есть, не можешь же ты вечно сопротивляться мне.
– Но это же абсурдно, – сказал Маскалл, широко раскрыв глаза. – Допустим, ты красивая женщина – не можем же мы быть до такой степени дикарями.
Ошикс вздохнула и встала на ноги.
– Это не имеет значения. Я могу подождать.
– Из этого я делаю вывод, что ты намереваешься путешествовать в моем обществе. У меня нет возражений – на самом деле, я буду рад – но только при условии, что ты не будешь об этом говорить.
– Но все же ты считаешь меня красивой?
– Почему я не должен так считать, если это факт? Но я не вижу, какое отношение это имеет к моим чувствам. Покончим с этим, Ошикс. Ты найдешь много мужчин, которые будут обожать и любить тебя.
Тут она вспыхнула.
– Дурак, разве любовь выискивают и выбирают? Ты что думаешь, что меня так приперло, что мне приходится рыскать в поисках любовников? Разве в этот самый момент меня не ждет Кримтифон?
– Ну хорошо. Извини, что задел твои чувства. Но не нужно больше искушать меня – а это именно искушение, раз дело касается очаровательной женщины. Я не принадлежу себе.
– Я ведь не предлагаю чего-то столь уж отвратительного, не так ли? Почему же ты меня оскорбляешь?
Маскалл заложил руки за спину.
– Я повторяю, я не принадлежу себе.
– Тогда кому ты принадлежишь?
– Вчера я видел Суртура и с сегодняшнего дня служу ЕМУ.
– Ты говорил с ним? – с любопытством спросила она.
– Да.
– Расскажи, что он сказал.
– Нет, не могу – не стану. Но что бы он ни сказал, красота его была более мучительна, чем твоя, Ошикс, и поэтому я могу смотреть на тебя хладнокровно.
– Суртур запретил тебе быть мужчиной?
Маскалл нахмурился.
– Что, любовь так уж свойственна мужчинам? По-моему, она больше популярна среди женщин.
– Не имеет значения. Ты не всегда будешь таким ребячливым. Но не слишком испытывай мое терпение.
– Поговорим о чем-нибудь другом – а самое главное, давай отправимся в путь.
Вдруг она разразилась таким грудным, приятным и пленительным смехом, что в нем вспыхнуло желание, и ему захотелось ее обнять.
– О, Маскалл, Маскалл – какой ты глупец!
– В чем я глупец? – нахмурился он, злясь скорее не на ее слова, а на собственную слабость.
– Разве весь мир не творение бесчисленных любовных пар? И все же ты считаешь себя выше всего этого. Ты пытаешься улететь от природы, но где найдешь ты нору, чтобы спрятаться?
– Помимо красоты, я должен отдать должное другому твоему качеству: настойчивости.
– Узнай меня поближе, и тогда ты естественным образом подумаешь дважды и трижды, прежде чем меня отшвырнуть… – А теперь, прежде чем пуститься в путь, нужно поесть.
– Поесть? – задумчиво спросил Маскалл.
– Разве ты не ешь? Пища относится к той же категории, что и любовь?
– Что это за пища?
– Рыба из реки.
Маскалл припомнил обещание, которое он дал Джойвинд. И в то же время он ощущал голод.
– А нет ничего поумереннее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Неподалеку впереди виднелась широкая катящаяся река с чистой темной водой. Она текла с севера на юг. Лесная тропа привела его прямо к берегу. Маскалл стоял, печально вглядываясь в плещущие журчащие воды. На противоположном берегу продолжался лес. Далеко на юге едва различимо виднелся Пулиндред. На северном горизонте неясно вырисовывались горы Ифдона – высокие, дикие, великолепные и опасные. До них оставалось меньше дюжины миль.
Как первые невнятные раскаты грозы, первое легкое дыхание холодного ветра, Маскалл почувствовал, как в сердце его зашевелилась страсть. Несмотря на физическую усталость, ему хотелось на чем-нибудь проверить свою силу. Он связал это стремление с утесами Мареста. Казалось, они таким же магическим образом притягивали его волю, как магнитный железняк притягивает железо. Обратив свой взор в ту сторону и покусывая ногти, он размышлял, не удастся ли покорить эти вершины нынешним же вечером. Но, взглянув назад, на Пулиндред, он вспомнил Джойвинд и Пейно, и успокоился. Он решил устроиться на ночлег здесь же и пуститься в путь на рассвете, как только проснется.
Он попил из реки, вымылся и лег спать на берегу. К тому времени идея его настолько созрела, что его не беспокоили возможные опасности ночи – он полагался на свою звезду.
Бранчспелл зашел, день угас, в свои ужасные права вступила ночь, все это время Маскалл спал. Однако задолго до полуночи его разбудило малиновое сияние в небе. Он открыл глаза, не понимая, где он, и ощутил тяжесть и боль. Красное сияние шло с земли, оно пробивалось сквозь заросли деревьев. Он встал и пошел к источнику света.
В стороне от реки, не более чем в ста футах, он едва не споткнулся о тело спящей женщины. Предмет, испускавший малиновые лучи, лежал на земле в нескольких ярдах от нее. Он походил на небольшой драгоценный камень, отбрасывающий искры красного света. Однако Маскалл едва взглянул на него.
Женщина была одета в большую звериную шкуру. Ее большие гладкие пропорциональные конечности были скорее мускулистыми, чем толстыми. Ее магн имел вид не тонкого щупальца, а третьей руки, заканчивавшейся кистью. Ее повернутое вверх лицо было диким, сильным и чрезвычайно красивым. Но он с удивлением увидел, что у нее на лбу, на месте брива, находился еще один глаз. Все три были закрыты. В малиновом сиянии он не мог разобрать цвет ее кожи.
Он нежно дотронулся до нее. Она спокойно проснулась и взглянула на него, не пошевелив ни единым мускулом. На него смотрели все три глаза; но два нижних были вялыми и пустыми – просто передавали изображение. Лишь средний, верхний, выражал ее внутреннюю сущность. В его надменном, решительном взгляде мелькало нечто соблазнительное и влекущее. Маскалл почувствовал вызов в этом выражении властной женской воли и инстинктивно напрягся.
Она села.
– Ты можешь говорить на моем языке? – спросил он. – Я не задал бы такого вопроса, но другие могли.
– Почему ты решил, что я не могу читать твои мысли? Это что, так сложно?
Она говорила глубоким грудным, тягучим, музыкальным голосом, звук которого доставлял Маскаллу удовольствие.
– Нет, но у тебя нет брива.
– Ну и что, а разве у меня нет сорба, это еще и лучше? – Иона указала на глаз на своем лбу.
– Как тебя зовут?
– Ошикс.
– И откуда ты?
– Ифдон.
Эти надменные ответы начали его раздражать, и все же сам звук ее голоса пленял.
– Я завтра направляюсь туда, – заметил он.
Она рассмеялась, будто помимо своей воли, но ничего не сказала.
– Меня зовут Маскалл, – продолжал он. – Я чужак – из другого мира.
– Я должна была догадаться по твоей нелепой внешности.
– Возможно, было бы лучше решить сразу, – напрямую спросил Маскалл, – будем мы друзьями или нет.
Она зевнула и, не вставая, потянулась.
– Почему мы должны стать друзьями? Если бы я сочла тебя мужчиной, я могла бы взять тебя в любовники.
– Это поищи в другом месте.
– Пусть будет так, Маскалл! А теперь убирайся и оставь меня в покое.
Она вновь уронила голову на землю, но глаза закрыла не сразу.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросил он.
– О, мы, народ Ифдона, иногда приходим сюда поспать, потому что ТАМ достаточно часто для нас бывают ночи, за которыми не наступает утро.
– Раз это такое ужасное место, и, учитывая, что я тут абсолютно чужой, было бы просто вежливо с твоей стороны предупредить меня о возможных опасностях.
– Мне абсолютно безразлично, что станет с тобой, – дерзко возразила Ошикс.
– Ты возвращаешься утром? – настаивал Маскалл.
– Если захочу.
– Тогда мы пойдем вместе.
Она снова приподнялась на локте.
– Вместо того чтобы строить планы за других, я бы сделала крайне необходимую вещь.
– Скажи, ради Бога.
– Ладно, не знаю зачем, но скажу. Я попыталась бы превратить свои женские органы в мужские. Это страна мужчин.
– Говори проще.
– О, это достаточно просто. Если ты попытаешься пройти через Ифдон без сорба, ты просто совершишь самоубийство. И этот магн тоже более чем бесполезен.
– Видимо, ты знаешь, о чем говоришь, Ошикс. Но что ты мне посоветуешь сделать?
Она небрежно указала рукой на испускающий свет камень, лежащий на земле.
– Вот решение. Если ты на достаточно долгое время прижмешь этот друд к своим органам, он, возможно, даст толчок к изменениям, а природа, быть может, за ночь довершит остальное. Я ничего не обещаю.
И Ошикс окончательно повернулась спиной к Маскаллу.
Несколько минут он размышлял, затем подошел к тому месту, где лежал камень, и взял его в руку. Это был гладкий камень размером с куриное яйцо, сиявший малиновым светом, будто раскаленный докрасна, и испускавший непрерывный поток маленьких кроваво-красных искр.
Решив, наконец, что Ошикс дала хороший совет, он приложил друд сначала к магну, а затем к бриву. Он испытал ощущение жжения – чувство целительной боли.
9. ОШИКС
Наступил рассвет второго дня Маскалла на Тормансе. Бранчспелл уже стоял над горизонтом, когда он проснулся. Он сразу же понял, что за ночь его органы изменились. Его мясистый брив превратился в похожий на глаз сорб; его магн стал толще и развился в третью руку, торчащую из груди. Эта рука сразу же придала ему чувство большей физической безопасности, но с сорбом ему пришлось поэкспериментировать, прежде чем он понял его назначение.
Лежа на солнце, поочередно открывая и закрывая каждый из трех глаз, он обнаружил, что два нижних служили пониманию, а верхний – его желаниям. Так сказать, нижними глазами он ясно различал предметы, но без личного интереса; с помощью сорба ничто не существовало само по себе – все представало в виде объекта, представляющего или не представляющего интереса для его собственных нужд.
Изрядно недоумевая, чем все это обернется, он встал и огляделся. С того места, где он спал, Ошикс не было видно. Ему не терпелось узнать, там ли она еще, но прежде чем подойти и удостовериться, он решил искупаться в реке.
Утро было великолепным. Горячее белое солнце уже начинало слепить, но его жар смягчался сильным ветром, свистевшим в кронах деревьев. Множество фантастических облаков заполняли небо. Они походили на животных и беспрерывно меняли форму. Земля, листья и ветви деревьев еще хранили следы росы или дождя прошедшей ночи. Остро ароматный запах природы наполнял его ноздри. Боль его стихла, настроение было отличным.
Перед тем как выкупаться, он осмотрел горы Ифдон-Мареста. Под утренним солнцем они вырисовывались отчетливо. Он прикинул, что их высота составляет от пяти до шести тысяч футов. Величественные, неправильные, зубчатые контуры казались стенами волшебного города. Скалы, обращенные к нему, были сложены из ярких камней – пунцовых, изумрудных, желтых, ульфировых и черных. Глядя на них, он почувствовал, что сердце его начинает стучать, как неторопливый тяжелый барабан, и он весь затрепетал – его охватили неописуемые надежды, стремления и эмоции. Он чувствовал больше, нежели ощущение, покорение нового мира – это было что-то другое…
Он искупался, напился и уже одевался, когда к нему неторопливо приблизилась Ошикс.
Он не мог определить цвет ее кожи – яркий, но изящной смеси карминного, белого и джейлового. Эффект был поразительно неземным. Эти новые цвета придавали ей вид истинного представителя чужой планеты. В ее фигуре тоже было что-то любопытное. Женственные изгибы, типично женские кости – и тем не менее все каким-то образом выражало дерзкую, скрытую, мужскую волю. Властный глаз на ее лбу задавал ту же загадку, но более простым языком. Его откровенная высокомерная самовлюбленность была пронизана проблесками секса и нежности.
Она подошла к самой воде и оглядела его с головы до ног.
– Теперь ты больше похож на мужчину, – сказала она своим прекрасным тягучим голосом.
– Вот видишь, эксперимент удался, – ответил он, весело улыбаясь.
Ошикс продолжала его оглядывать.
– Это нелепое платье тебе дала какая-то женщина?
– Его дала мне женщина, – улыбка сошла с его лица, – но в то время я не видел в этом даре ничего нелепого и сейчас не вижу.
– Я думаю, мне оно пошло бы больше.
И, продолжая тянуть слова, она стащила с себя шкуру, так хорошо облегавшую ее фигуру, и знаком предложила ему обменяться одеждой. Он застенчиво подчинился, сообразив, что предлагаемая замена действительно больше соответствует его полу. Он обнаружил, что в шкуре чувствует себя свободнее. Задрапированная Ошикс показалась ему еще более женственной и опасной.
– Я вообще не хочу, чтобы ты получал дары от других женщин, – медленно заметила она.
– Почему? Кто я тебе?
– Я думала о тебе ночью. – Голос ее был замедленным, пренебрежительным, похожим на альт. Она села на ствол упавшего дерева и отвернулась.
– Каким образом?
Она не ответила на его вопрос, а принялась отламывать кусочки коры.
– Прошлой ночью ты была такой высокомерной.
– Прошлая ночь прошла. Ты всегда шествуешь по жизни, не ошибаясь?
Теперь пришла очередь Маскалла замолчать.
– И все же, если у тебя есть мужские инстинкты, а я думаю, что есть, не можешь же ты вечно сопротивляться мне.
– Но это же абсурдно, – сказал Маскалл, широко раскрыв глаза. – Допустим, ты красивая женщина – не можем же мы быть до такой степени дикарями.
Ошикс вздохнула и встала на ноги.
– Это не имеет значения. Я могу подождать.
– Из этого я делаю вывод, что ты намереваешься путешествовать в моем обществе. У меня нет возражений – на самом деле, я буду рад – но только при условии, что ты не будешь об этом говорить.
– Но все же ты считаешь меня красивой?
– Почему я не должен так считать, если это факт? Но я не вижу, какое отношение это имеет к моим чувствам. Покончим с этим, Ошикс. Ты найдешь много мужчин, которые будут обожать и любить тебя.
Тут она вспыхнула.
– Дурак, разве любовь выискивают и выбирают? Ты что думаешь, что меня так приперло, что мне приходится рыскать в поисках любовников? Разве в этот самый момент меня не ждет Кримтифон?
– Ну хорошо. Извини, что задел твои чувства. Но не нужно больше искушать меня – а это именно искушение, раз дело касается очаровательной женщины. Я не принадлежу себе.
– Я ведь не предлагаю чего-то столь уж отвратительного, не так ли? Почему же ты меня оскорбляешь?
Маскалл заложил руки за спину.
– Я повторяю, я не принадлежу себе.
– Тогда кому ты принадлежишь?
– Вчера я видел Суртура и с сегодняшнего дня служу ЕМУ.
– Ты говорил с ним? – с любопытством спросила она.
– Да.
– Расскажи, что он сказал.
– Нет, не могу – не стану. Но что бы он ни сказал, красота его была более мучительна, чем твоя, Ошикс, и поэтому я могу смотреть на тебя хладнокровно.
– Суртур запретил тебе быть мужчиной?
Маскалл нахмурился.
– Что, любовь так уж свойственна мужчинам? По-моему, она больше популярна среди женщин.
– Не имеет значения. Ты не всегда будешь таким ребячливым. Но не слишком испытывай мое терпение.
– Поговорим о чем-нибудь другом – а самое главное, давай отправимся в путь.
Вдруг она разразилась таким грудным, приятным и пленительным смехом, что в нем вспыхнуло желание, и ему захотелось ее обнять.
– О, Маскалл, Маскалл – какой ты глупец!
– В чем я глупец? – нахмурился он, злясь скорее не на ее слова, а на собственную слабость.
– Разве весь мир не творение бесчисленных любовных пар? И все же ты считаешь себя выше всего этого. Ты пытаешься улететь от природы, но где найдешь ты нору, чтобы спрятаться?
– Помимо красоты, я должен отдать должное другому твоему качеству: настойчивости.
– Узнай меня поближе, и тогда ты естественным образом подумаешь дважды и трижды, прежде чем меня отшвырнуть… – А теперь, прежде чем пуститься в путь, нужно поесть.
– Поесть? – задумчиво спросил Маскалл.
– Разве ты не ешь? Пища относится к той же категории, что и любовь?
– Что это за пища?
– Рыба из реки.
Маскалл припомнил обещание, которое он дал Джойвинд. И в то же время он ощущал голод.
– А нет ничего поумереннее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40