– Если ты хочешь сказать о том, чего НЕТ, и многих слов не хватит. Если ты хочешь сказать, что ЕСТЬ, достаточно будет и нескольких слов.
Спейдвил нахмурился.
– Ненависть к удовольствию несет с собой гордыню. Гордыня это удовольствие. Чтобы убить удовольствие, мы должны вверить себя ДОЛГУ. Когда разум планирует правое дело, у него нет времени думать об удовольствии.
– Это все? – спросил Кейтис.
– Истина проста, даже для самого простого человека.
– Ты одним словом уничтожаешь Хейтора и все его поколения?
– Я уничтожаю природу и устанавливаю закон.
Наступило долгое молчание.
– Мой зонд двойной, – сказал Спейдвил. – Позволь мне удвоить твой, и ты увидишь то, что вижу я.
– Подойди сюда ты, ты, большой человек! – сказал Кейтис Маскаллу.
Маскалл приблизился на шаг.
– Ты следуешь за Спейдвилом в его новой вере?
– До самой смерти, – воскликнул Маскалл.
Кейтис подобрал с земли кремень.
– Этим камнем я выбью один из твоих двух зондов. Когда у тебя будет лишь один, ты будешь видеть со мной и думать со Спейдвилом. Тогда ты выберешь лучшую веру, а я покорюсь твоему выбору.
– Вытерпи эту малую боль, Маскалл, во имя будущих людей, – сказал Спейдвил.
– Боль ничто, – ответил Маскалл, – но меня страшит результат.
– Позволь мне, хотя я всего лишь женщина, занять его место, Кейтис, – сказала Тайдомин, протягивая руку.
Он с силой ударил по ней камнем и рассек ее от запястья до большого пальца; брызнула бледно-карминная кровь.
– Что привело эту любительницу поцелуев в Сант? – сказал он. – Как смеет она устанавливать жизненные правила для сыновей Хейтора?
Она прикусила губу и отступила назад.
– Ну тогда, Маскалл, соглашайся! Я несомненно не предала бы Спейдвила; но и ты вряд ли сможешь.
– Раз он просит, я должен это сделать, – сказал Маскалл. – Но кто знает, что из этого выйдет?
Спейдвил заговорил.
– Из всех потомков Хейтора Кейтис самый беззаветный и искренний. Он растопчет мою истину ногами, думая, что я демон, посланный Создателем, чтобы уничтожить труд этой страны. Но семя уцелеет, и моя кровь и твоя, Тайдомин, омоет его. И тогда люди поймут, что мое разрушительное зло и есть для них самое большое благо. Но ни один из нас не доживет до этого.
Маскалл подошел вплотную к Кейтису и подставил голову. Кейтис поднял руку и, на мгновение задержав камень в воздухе, сильно и ловко опустил его на левый зонд. Маскалл закричал от боли. Хлынула кровь, и орган перестал действовать. Наступила пауза, в течение которой Маскалл ходил взад-вперед, пытаясь остановить кровь.
– Что ты теперь чувствуешь, Маскалл? Что ты видишь? – беспокойно спросила Тайдомин.
Он остановился и тяжело уставился на нее.
– Теперь я вижу правильно, – медленно произнес он.
– Что это значит?
Он продолжал утирать кровь со лба с озабоченным видом.
– С этих пор, пока я живу, я буду бороться со своей природой и отказываюсь чувствовать удовольствие. И советую вам сделать то же.
Спейдвил сурово посмотрел на него.
– Ты отвергаешь мое учение?
Маскалл, однако, без страха выдержал его взгляд. Похожая на изваяние четкость фигуры Спейдвила для него исчезла; он знал, что это хмурящееся лицо было лишь обманчивым фасадом слабого и зашедшего в тупик рассудка.
– Оно ложно.
– Разве жертвовать собой для других ложно? – воскликнула Тайдомин.
– Я пока не могу спорить, – сказал Маскалл. – В данный момент весь мир с его сладостью кажется мне каким-то склепом. Я чувствую отвращение ко всему в нем, включая самого себя. Больше я ничего не знаю.
– Разве долга нет? – спросил Спейдвил резким тоном.
– Он мне кажется лишь маской, под которой мы разделяем удовольствие других людей.
Тайдомин потянула Спейдвила за руку.
– Маскалл предал тебя, как и многих других. Пойдем.
Он торопливо встал.
– Ты быстро изменился, Маскалл.
Не ответив ему, Маскалл повернулся к Кейтису.
– Почему люди продолжают жить в этом нежном постыдном мире, если они могут убить себя?
– Боль – это родной воздух детей Суртура. Куда еще ты хотел бы уйти?
– Детей Суртура. Разве Суртур не Создатель?
– Это самая великая ложь. Эта ложь – шедевр Создателя.
– Отвечай, Маскалл! – сказал Спейдвил. – Ты отвергаешь правое дело?
– Оставь меня в покое. Уходи прочь! Я не думаю о тебе и твоих идеях и не желаю тебе зла.
Быстро спустилась тьма. Снова наступило долгое молчание.
Кейтис отбросил камень и подобрал свой жезл.
– Женщина должна вернуться домой, – сказал он. – Она пришла сюда не по своей воле, ее склонили к этому. Ты, Спейдвил, должен умереть – ибо ты вероотступник!
Тайдомин сказала спокойно:
– У него нет сил, чтобы исполнить это. Ты собираешься позволить истине упасть на землю, Спейдвил?
– Истина погибнет не от моей смерти, а от моих попыток избежать смерти. Кейтис, я принимаю твой приговор.
Тайдомин улыбнулась.
– Что касается меня, я слишком устала, чтобы еще куда-то идти сегодня, так что я умру вместе с ним.
Кейтис сказал Маскаллу:
– Докажи свою искренность. Убей этого человека и его женщину, как велят законы Хейтора.
– Я не могу этого сделать. Я путешествовал с ними в дружбе.
– Ты отрицал долг; а теперь ты должен исполнить свой долг, – сказал Спейдвил, спокойно поглаживая бороду. – Какой бы закон ты ни принял, ты должен подчиниться, не отступая ни влево, ни вправо. Твой закон велит побить нас камнями; а скоро будет совсем темно.
– Неужели у тебя даже на это не хватит мужества? – воскликнула Тайдомин.
Маскалл тяжело двинулся.
– Будь моим свидетелем, Кейтис, я делаю это вынужденно.
– Хейтор смотрит и одобряет, – ответил Кейтис.
Маскалл отошел к куче валунов, наваленных на берегу пруда. Он огляделся и выбрал два больших обломка камня, самых тяжелых из тех, что он мог донести. Держа их в руках, он, спотыкаясь, побрел назад.
Он бросил их на землю и стоял, пытаясь отдышаться. Когда он вновь был в состоянии говорить, он произнес:
– У меня не лежит душа к этому делу. Неужели нет альтернативы? Переспи здесь, Спейдвил, а утром возвращайся туда, откуда пришел. Никто не сделает тебе ничего плохого.
Мрак скрыл ироническую улыбку Спейдвила.
– Мне что же, снова размышлять, Маскалл, еще один год, а после этого вернуться в Сант с иными истинами? Давай, не теряй времени, но выбери для меня камень потяжелее, ведь я сильнее, чем Тайдомин.
Маскалл поднял один из камней и сделал четыре широких шага вперед. Спейдвил, выпрямившись, стоял перед ним и спокойно ждал.
Огромный камень пронесся в воздухе, как темная тень. Он ударил Спейдвила прямо в лицо, круша его и ломая шею. Спейдвил умер мгновенно.
Тайдомин отвела взор от упавшего человека.
– Поторопись, Маскалл, я не хочу заставлять его ждать.
Он тяжело вздохнул и поднял второй камень. Она встала перед телом Спейдвила и ждала, спокойно и серьезно.
Удар пришелся ей между грудью и подбородком, она упала. Маскалл подошел к ней и, опустившись на колени, приподнял ее на руках, и она испустила последний вздох.
После этого он вновь опустил ее и, тяжело опершись на руки, долго смотрел в мертвое лицо. Переход от героического одухотворенного выражения к вульгарной ухмыляющейся маске Кристалмена произошел мгновенно; но Маскалл его увидел.
Он поднялся в темноте и подтянул к себе Кейтиса.
– Это истинный облик Создателя?
– Это Создатель, с которого сорваны иллюзии.
– Откуда взялся этот ужасный мир?
Кейтис не ответил.
– Кто такой Суртур?
– Ты приблизишься к нему завтра; но не здесь.
– Слишком много крови на моем пути, – сказал Маскалл. – Ничего хорошего из этого не выйдет.
– Бойся не перемен и разрушения, а смеха и веселья.
Маскалл размышлял.
– Скажи мне, Кейтис. Если бы я принял решение следовать за Спейдвилом, ты действительно принял бы его веру?
– Он был человеком большой души, – ответил Кейтис. – Я вижу, что гордость наших людей – это всего лишь еще один зародыш удовольствия. Я завтра тоже покину Сант, чтобы поразмышлять обо всем этом.
Маскалла передернуло.
– Тогда эти две смерти не необходимость, а преступление!
– Он сыграл свою роль, а в дальнейшем эта женщина своей нежной любовью и верностью свела бы на нет его идеи. Ни о чем не жалей, чужеземец, а немедленно уходи из этой страны.
– Ночью? Куда я пойду?
– В Умфлеш, где ты встретишь глубочайшие умы. Я провожу тебя.
Он взял Маскалла за руку, и они пошли в ночь. С милю или больше они шли вдоль края обрыва. Пронизывающий ветер швырял в лицо песок. В просветах облаков появились слабые мерцающие звезды. Знакомых созвездий Маскалл не видел. Интересно, подумал он, видно ли отсюда земное солнце, а если да, то где оно.
Они подошли к началу грубой лестницы, спускавшейся вниз с обрыва. Она напоминала ту, по которой он сюда поднялся, но эта вела в Умфлешский лес.
– Вот твоя тропа, – сказал Кейтис, – а я дальше не пойду.
Маскалл удержал его.
– Прежде чем мы расстанемся, скажи вот что – почему удовольствие кажется таким постыдным?
– Потому что, ощущая удовольствие, мы забываем наш ДОМ.
– А это…
– Маспел, – ответил Кейтис. Произнеся это, он высвободился и, повернувшись спиной, исчез во мраке.
Маскалл, оступаясь, спускался по лестнице. Он устал, но не обращал внимания на свои муки. Из неповрежденного зонда потек гной. Ему казалось, что он спускается со ступеньки на ступеньку уже целую вечность. Шорох и вздохи деревьев становились громче по мере того, как он приближался к концу лестницы; воздух становился неподвижным и теплым. Вокруг была чернильная тьма.
Наконец он достиг ровного места. Пытаясь двигаться дальше, он начал спотыкаться о корни и натыкаться на стволы деревьев. После нескольких таких случаев он решил остановиться. Он сгреб в кучу сухие листья, устроив себе подушку, и тут же рухнул на землю. Почти моментально его охватил глубокий и тяжелый сон.
13. УМФЛЕШСКИЙ ЛЕС
Он проснулся, начинался его третий день на Тормансе. Руки и ноги ныли. Он лежал на боку, тупо глядя перед собой. Лес походил на ночь, вернее на тот период ночи, когда вот-вот наступит серый рассвет, и предметы еще не видны, а только угадываются. В сумерках вырисовывались какие-то удивительные смутные тени, шириной с дом. Лишь повернувшись на спину и подняв глаза, он сообразил, что это деревья. Высоко над головой, настолько высоко, что он даже не осмеливался эту высоту оценить, он увидел верхушки деревьев, блестящие на солнце на фоне малюсенького кусочка синего неба.
Облака тумана, стлавшегося над землей, по-прежнему закрывали ему обзор. В своем бесшумном движении они походили на призраков, проносившихся между деревьями. Листья, служившие Маскаллу подушкой, пропитались влагой, тяжелые капли которой время от времени шлепались ему на голову.
Он продолжал лежать, пытаясь восстановить в памяти события предыдущего дня. Спутанные мысли текли вяло. Произошло что-то ужасное, но что именно, он долгое время не мог припомнить. Вдруг перед его взором предстала страшная заключительная сцена в сумраке на плато Сант – раздавленное окровавленное лицо Спейдвила и предсмертные вздохи Тайдомин… Он судорожно передернулся и почувствовал тошноту. За ночь тот своеобразный моральный облик, который диктовал эти жестокие убийства, покинул его, и он понял, что наделал! Похоже, весь предыдущий день он действовал под влиянием сильного колдовства. Сначала его подчинила себе Ошикс, затем Тайдомин, затем Спейдвил и наконец Кейтис. Они заставили его убивать и применять насилие; он ни о чем не догадывался, а считал себя путешествующим свободным и просвещенным человеком. Для чего было это кошмарное путешествие – и будет ли оно продолжаться таким же образом?..
В лесу стояла такая тишина, что он слышал лишь, как пульсирует кровь в его артериях, и все.
Коснувшись рукой лица, он обнаружил, что и оставшийся зонд исчез, и он теперь обладал тремя глазами. Третий глаз находился на лбу на месте прежнего сорба. Его назначение было для Маскалла непонятно. Третья рука свисала, как тряпка.
Он надолго задумался, безуспешно пытаясь вспомнить имя, названное ему напоследок Кейтисом.
Он встал, намереваясь возобновить путь. Ему не нужно было приводить себя в порядок, не было и еды, которую он мог бы приготовить. Лес оказался громадным. Ближайшее дерево на вид имело окружность по меньшей мере сто футов. Судя по неясным очертаниям, остальные стволы имели такие же размеры. Но ощущение необъятности этому пейзажу придавали обширные пространства, отделявшие одно дерево от другого. Все это походило на какой-то гигантский сверхъестественный зал в загробной жизни. Нижние ветви находились не менее чем в пятидесяти ярдах от земли. Подлеска не было; почву покрывали лишь мертвые влажные листья. Он огляделся вокруг, отыскивая дорогу, но утесов Санта, с которых он спустился, видно не было, все пути казались похожими, и он понятия не имел, в каком направлении двигаться. Ему стало страшно, он мысленно выругался. Запрокинув голову, он попытался по направлению солнечных лучей определить части света, но это ему не удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40