Грандиозные кружевные конструкции были призваны защитить все эти исторические слои. Мириам радовалась тому, что купол строится. Она проникалась все большей любовью к огромному беспомощному городу, распростершемуся внизу, и чувствовала, что обязана спасти его от грядущей катастрофы.
Вскоре Лондон исчез за облаками и дымкой. Мириам устремила взгляд вперед. Цвет неба вместо темно-синего стал лиловым и наконец – черным.
24
ЗТХ
Озаренная светом, заливавшим космическую черноту, «Аврора-2», несомненно, представляла собой великолепное зрелище.
«Правда, великолепие уж очень сложное, несуразное», – подумала Мириам.
В отличие от «Боудикки» этот корабль не предназначался для полетов в атмосфере какой бы то ни было планеты – даже Марса и поэтому был напрочь лишен аэродинамического изящества и стройности, присущих космоплану.
«Аврора» чем-то напоминала жезл тамбурмажора. Корпус корабля представлял собой тонкую трехгранную спицу около двухсот метров длиной. При полете с ускорением самая большая нагрузка ложилась на эту часть корабля – его, можно сказать, «позвоночник». Но именно в этом направлении корабль отличался наибольшей прочностью, здесь его корпус был снабжен деталями из наноинженерного искусственного алмаза. К одному концу «позвоночника» крепились генераторы энергии, а среди них – небольшой термоядерный реактор и ионный ракетный двигатель, обеспечивавший небольшое, но постоянное ускорение на всем пути «Авроры» до Марса и обратно. Вдоль «позвоночника» располагались шарообразные топливные баки, антенны, плоскости солнечных батарей. Противоположный конец «позвоночника» венчал раздутый купол, внутри которого находились помещения для экипажа – жилые каюты, отсек управления, системы жизнеобеспечения. Где-то там, в окружении цистерн с водой, создававших дополнительную защиту, ютилось маленькое, тесное, толстостенное убежище, спасавшее от солнечных бурь. Именно там члены экипажа «Авроры» пережили худшие часы девятого июня две тысячи тридцать седьмого года.
А щит, предназначенный для спасения планеты, уже вырастал вокруг «Авроры». Его блестящая поверхность увеличивалась по спирали, как росла бы паучья сеть.
«Аврора» служила «строительным вагончиком» для бригад, прилетавших сюда с Земли и с Луны и трудившихся над завершением грандиозного проекта.
«Благородная должность для любого корабля», – подумала Мириам.
Но изначально «Авроре» была уготована иная судьба: предполагалось, что этот корабль будет кружить по орбите другой планеты. Поэтому немного жаль было видеть «Аврору» в окружении «строительных лесов».
«Интересно, – размышляла Мириам, – уж не завелся ли внутри бортового искусственного интеллекта какой-нибудь тоскующий призрак?»
«Боудикка» причалила к обитаемому куполу «Авроры» и прилепилась днищем к обтекаемому корпусу корабля – словно мушка села на апельсин.
Мириам и Николауса встретил астронавт – полковник Бартон Тук. Бад был одет в комбинезон, одежду исключительно практичную, однако следовало отметить, что комбинезон был свежевыстиранный, отглаженный и украшенный «крылышками» – эмблемой астронавтов, а также различными логотипами и военными нашивками. Бад протянул руку и помог Мириам пробраться по туннелю переходного шлюза.
– Похоже, вы неплохо освоились с невесомостью, – отметил он.
– О, в салоне «Боудикки» я немного повертелась. После двенадцати часов полета наконец хоть что-то развеяло скуку.
– Представляю себе. Космическая болезнь почти никого не щадит. И большинство справляются.
А вот Николаус не справился – и это вызвало у Мириам удовольствие с легкой примесью злорадства. Хоть раз в жизни, внутри этого металлического пузыря, летевшего в межпланетном пространстве, вышло так, что ей пришлось позаботиться о нем, а не наоборот.
Почти все время, пока длился полет, Мириам работала. В результате почти не выбилась из графика и даже сносно отдохнула. Поручив капитану Перселлу перенести на борт «Авроры» свой небольшой багаж, Мириам отправилась с Бадом на небольшую экскурсию. Николаус, твердо решивший не упускать ни единой возможности поснимать, пошел с ними. Видеокамеры, закрепленные у него на макушке и на плече, походили на блестящих птичек.
Они поплыли по узким коридорам «Авроры». Этот корабль предназначался для космоса: тонкие и толстые трубы, съемные панели на стенках, потолке и полу, поручни и скобы, помогавшие передвигаться в невесомости, цветовые коды пастельных тонов, напоминавшие, где верх, где низ. Нелегко было поверить, что это невзрачное рабочее пространство преодолело путь по Солнечной системе – до Марса и обратно.
Несмотря на старательную работу систем переработки отходов жизнедеятельности, чувствовался сильный, почти львиный запах людей. Однако Баду, Мириам и Николаусу никто не повстречался: то ли члены экипажа избегали общения с большими шишками, то ли (что более вероятно) просто-напросто занимались той или иной работой. Все очень сильно отличалось от обычных министерских визитов и выглядело на редкость непублично – и уж конечно, Мириам вовсе не скучала по толпам журналистов и зевак всех сортов.
Через некоторое время они оказались около крышки люка, ведущего на обсервационную палубу «Авроры». Бад открыл дверь – и лицо Мириам залил солнечный свет. Видовое окно оказалось пластиной из бронированного перспекса и размерами значительно уступало любому из окон лондонского кабинета Мириам. Однажды за этим окном промелькнули красные ущелья Марса – а теперь за ним открывался вид на черную пустоту космоса.
В космосе кипела работа. Прямо под окном был виден стеклянный каркас, конструкции уходили далеко в пространство. Астронавты в скафандрах с разноцветными нашивками-кодами передвигались вдоль «лесов», придерживаясь за скобы и тросы. Некоторые перелетали с места на место с помощью небольших реактивных ранцев на спине. На первый взгляд Мириам насчитала человек сто и примерно столько же автономных многоруких машин, и все они перемещались по залитому солнцем трехмерному лабиринту каркаса. Несмотря на всю сложность, зрелище производило удивительное впечатление.
– Расскажите мне, чем они занимаются.
– Хорошо. – Бад указал вдаль. – Там, вдалеке, вы видите мощное оборудование, с помощью которого балки доставляются на место.
– Они похожи на стекло. Это и есть каркас щита?
– Да. Лунное стекло. Мы наращиваем каркас по спирали вокруг «Авроры», чтобы в любой момент центр тяжести всей ЗТХ находился ровно в точке «эль один».
– ЗТХ? – переспросила Мириам.
Бад сильно смутился.
– Ну да. Центр тяжести щита. Знаете, у нас, у астронавтов, принято все на свете награждать прозвищами.
– И это сокращение означает…
– Здоровенная тупая хреновина. Такая, знаете… шутка для внутреннего употребления.
Николаус сделал большие глаза.
Бад поторопился продолжить объяснения.
– Балки изготавливают на Луне. А здесь мы производим покрытие – нет, не тот «умный» материал, который присылают с Земли. Я говорю о пленке со стеклянными призмочками, которой будет покрыта большая часть поверхности щита.
Он указал на астронавтку, сражавшуюся с каким-то неуклюжим оборудованием. Все выглядело так, будто она вытаскивала большущего надувного зверя из клетки-упаковки. Зрелище было почти комичное, но Мириам постаралась сохранить серьезное выражение лица.
Бад пояснил:
– Мы используем в качестве форм самонадувающиеся модули из милара. Изготовление этих модулей – само по себе искусство. Приходится учитывать динамику развертывания. Когда модуль надувается, нельзя, чтобы он потерял свои очертания. Милар не толще бытовой пленки для замораживания продуктов. Поэтому мы имитируем обратный процесс – позволяем модулю «сдуться» и улечься в упаковку, чтобы затем он надулся ровно, не спутался, не растянулся…
Мириам молчала и слушала. Бад явно гордился идущей здесь работой, где окружающая среда невероятно затрудняла выполнение самых простых операций типа надувания шарика, где на каждом шагу поджидала неизвестность. Но какая-то частица души Мириам – та, где обитало ее восхищение всем космическим, – испытывала подлинное наслаждение от терминов типа «динамика выдувания» и тому подобных слов.
– А когда форма готова, – разглагольствовал Бад, указывая на другой участок работ, – мы разбрызгиваем пленку.
Астронавт наблюдал за работой неуклюжего на вид робота, катившегося вдоль рельса, протянутого перед большим надувным диском. С помощью валика робот наносил стекловидную массу на миларовую поверхность и разглаживал ее. Робот работал так спокойно, будто не делал ничего особенного, а, к примеру, красил стену.
– Милар доставляют с Земли в твердых блоках, – объяснил Бад. – Для того чтобы изготовить пленку, нужно нагреть материал и пропустить его через горячее сито. Получаются пучки волокон. Этим волокнам дается положительный электрический заряд, а поверхность, предназначенная для обработки, представляет собой отрицательный электрод, поэтому полимерное волокно вытягивается с бешеной силой и в процессе становится в сотни раз тоньше. На Земле это сделать невозможно. Все испортит сила притяжения. А здесь просто разбрызгиваешь материал, потом сдуваешь форму и вытаскиваешь.
– Вот бы один из этих роботов мне стены в квартире покрасил.
Бад рассмеялся, но немного натянуто.
«Наверное, почти все, кто сюда прилетает, произносят эту шутку», – догадалась Мириам, и ей стало немного не по себе.
– Роботы, механизмы, поточные линии – все работает очень хорошо. Но сердце этой стройки – люди. – Бад посмотрел на Мириам. – Я родом с фермы в Айове. В детстве я ужасно любил читать истории про то, как в космосе и на Луне трудятся простые работяги, похожие на моего отца и его приятелей. Что ж, так быть не может и еще долго так не будет. Это по-прежнему космос, смертельно опасная окружающая среда, и занимаемся мы здесь работой высочайшего инженерного уровня. Все эти замызганные обезьянки там, за окном, имеют ученые степени не ниже доктора философии. Назвать их простыми работягами язык не поворачивается. Но они работают с душой – понимаете? Работают сутками, чтобы поспеть с этой работой вовремя. Некоторые здесь уже несколько лет. А без души тут ничего бы не получилось, несмотря на все наши замечательные игрушки.
– Понимаю, – негромко произнесла Мириам. – Полковник, я получила сильное впечатление. Вы вселили в меня уверенность.
Она не покривила душой. Шиобэн много рассказывала ей о Баде, Мириам знала о том, что у них завязался роман. Отчасти поэтому она и решила прибыть сюда, осмотреть «строительную площадку» лично и сделать выводы. И ей понравилось все, что она увидела, понравился и сам этот резковатый, исполнительный и энергичный американский летчик, ставший такой важной фигурой для будущего человечества; она испытала большое облегчение, убедившись в том, что проект находится в столь верных руках.
Но конечно, ее евразийская гордыня не позволила бы ей именно так все и сказать президенту Альварес.
– Надеюсь, чуть позже мне удастся познакомиться с некоторыми из ваших сотрудников.
– Они будут очень рады.
– Я тоже. Не стану делать вид, что для меня это не повод для удачной газетной фотосессии. Но хорошо это или плохо, однако эта чудовищная конструкция станет моим наследием. Я решила увидеть щит и людей, которые его строят, до того как меня вышибут из моего кресла.
Бад торжественно кивнул.
– Мы тут тоже следим за предвыборной борьбой. Не могу поверить, что к вам могут так плохо относиться. Сюда бы прислали свои анкеты, – процедил он сквозь зубы, сжав кулаки.
Мириам искренне тронули его слова.
– Так уж все устроено, полковник. Предвыборные рейтинги показывают, что основная масса населения Земли – за строительство щита. Но вместе с тем люди то и дело испытывают терзания из-за того, какие колоссальные суммы уплывают с планеты в эту гигантскую космическую мошну. Им нужен щит, но им не нравится то, что за него приходится платить. Наверное, за всем этим прежде всего стоит нежелание вообще верить в солнечную бурю.
Николаус проворчал:
– Классическая психология завсегдатаев бара. Узнав дурную весть, люди сначала не желают в нее верить, а потом злятся.
Бад спросил:
– Значит, они ищут виноватого?
– Что-то вроде этого, – кивнула Мириам. – И может быть, они правы. Строительство щита будет продолжаться, что бы ни случилось со мной; мы уже зашли слишком далеко для того, чтобы теперь сворачивать в сторону. А что касается меня… Знаете, Черчилль проиграл выборы сразу после победы во Второй мировой войне. Люди решили, что он свое дело уже сделал. Может быть, моему преемнику повезет больше: не придется так страдать каждый день.
«А может быть, – задумалась она, – люди почувствовали, насколько я устала, как меня вымотала эта работа – и как мало я могу им дать».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Вскоре Лондон исчез за облаками и дымкой. Мириам устремила взгляд вперед. Цвет неба вместо темно-синего стал лиловым и наконец – черным.
24
ЗТХ
Озаренная светом, заливавшим космическую черноту, «Аврора-2», несомненно, представляла собой великолепное зрелище.
«Правда, великолепие уж очень сложное, несуразное», – подумала Мириам.
В отличие от «Боудикки» этот корабль не предназначался для полетов в атмосфере какой бы то ни было планеты – даже Марса и поэтому был напрочь лишен аэродинамического изящества и стройности, присущих космоплану.
«Аврора» чем-то напоминала жезл тамбурмажора. Корпус корабля представлял собой тонкую трехгранную спицу около двухсот метров длиной. При полете с ускорением самая большая нагрузка ложилась на эту часть корабля – его, можно сказать, «позвоночник». Но именно в этом направлении корабль отличался наибольшей прочностью, здесь его корпус был снабжен деталями из наноинженерного искусственного алмаза. К одному концу «позвоночника» крепились генераторы энергии, а среди них – небольшой термоядерный реактор и ионный ракетный двигатель, обеспечивавший небольшое, но постоянное ускорение на всем пути «Авроры» до Марса и обратно. Вдоль «позвоночника» располагались шарообразные топливные баки, антенны, плоскости солнечных батарей. Противоположный конец «позвоночника» венчал раздутый купол, внутри которого находились помещения для экипажа – жилые каюты, отсек управления, системы жизнеобеспечения. Где-то там, в окружении цистерн с водой, создававших дополнительную защиту, ютилось маленькое, тесное, толстостенное убежище, спасавшее от солнечных бурь. Именно там члены экипажа «Авроры» пережили худшие часы девятого июня две тысячи тридцать седьмого года.
А щит, предназначенный для спасения планеты, уже вырастал вокруг «Авроры». Его блестящая поверхность увеличивалась по спирали, как росла бы паучья сеть.
«Аврора» служила «строительным вагончиком» для бригад, прилетавших сюда с Земли и с Луны и трудившихся над завершением грандиозного проекта.
«Благородная должность для любого корабля», – подумала Мириам.
Но изначально «Авроре» была уготована иная судьба: предполагалось, что этот корабль будет кружить по орбите другой планеты. Поэтому немного жаль было видеть «Аврору» в окружении «строительных лесов».
«Интересно, – размышляла Мириам, – уж не завелся ли внутри бортового искусственного интеллекта какой-нибудь тоскующий призрак?»
«Боудикка» причалила к обитаемому куполу «Авроры» и прилепилась днищем к обтекаемому корпусу корабля – словно мушка села на апельсин.
Мириам и Николауса встретил астронавт – полковник Бартон Тук. Бад был одет в комбинезон, одежду исключительно практичную, однако следовало отметить, что комбинезон был свежевыстиранный, отглаженный и украшенный «крылышками» – эмблемой астронавтов, а также различными логотипами и военными нашивками. Бад протянул руку и помог Мириам пробраться по туннелю переходного шлюза.
– Похоже, вы неплохо освоились с невесомостью, – отметил он.
– О, в салоне «Боудикки» я немного повертелась. После двенадцати часов полета наконец хоть что-то развеяло скуку.
– Представляю себе. Космическая болезнь почти никого не щадит. И большинство справляются.
А вот Николаус не справился – и это вызвало у Мириам удовольствие с легкой примесью злорадства. Хоть раз в жизни, внутри этого металлического пузыря, летевшего в межпланетном пространстве, вышло так, что ей пришлось позаботиться о нем, а не наоборот.
Почти все время, пока длился полет, Мириам работала. В результате почти не выбилась из графика и даже сносно отдохнула. Поручив капитану Перселлу перенести на борт «Авроры» свой небольшой багаж, Мириам отправилась с Бадом на небольшую экскурсию. Николаус, твердо решивший не упускать ни единой возможности поснимать, пошел с ними. Видеокамеры, закрепленные у него на макушке и на плече, походили на блестящих птичек.
Они поплыли по узким коридорам «Авроры». Этот корабль предназначался для космоса: тонкие и толстые трубы, съемные панели на стенках, потолке и полу, поручни и скобы, помогавшие передвигаться в невесомости, цветовые коды пастельных тонов, напоминавшие, где верх, где низ. Нелегко было поверить, что это невзрачное рабочее пространство преодолело путь по Солнечной системе – до Марса и обратно.
Несмотря на старательную работу систем переработки отходов жизнедеятельности, чувствовался сильный, почти львиный запах людей. Однако Баду, Мириам и Николаусу никто не повстречался: то ли члены экипажа избегали общения с большими шишками, то ли (что более вероятно) просто-напросто занимались той или иной работой. Все очень сильно отличалось от обычных министерских визитов и выглядело на редкость непублично – и уж конечно, Мириам вовсе не скучала по толпам журналистов и зевак всех сортов.
Через некоторое время они оказались около крышки люка, ведущего на обсервационную палубу «Авроры». Бад открыл дверь – и лицо Мириам залил солнечный свет. Видовое окно оказалось пластиной из бронированного перспекса и размерами значительно уступало любому из окон лондонского кабинета Мириам. Однажды за этим окном промелькнули красные ущелья Марса – а теперь за ним открывался вид на черную пустоту космоса.
В космосе кипела работа. Прямо под окном был виден стеклянный каркас, конструкции уходили далеко в пространство. Астронавты в скафандрах с разноцветными нашивками-кодами передвигались вдоль «лесов», придерживаясь за скобы и тросы. Некоторые перелетали с места на место с помощью небольших реактивных ранцев на спине. На первый взгляд Мириам насчитала человек сто и примерно столько же автономных многоруких машин, и все они перемещались по залитому солнцем трехмерному лабиринту каркаса. Несмотря на всю сложность, зрелище производило удивительное впечатление.
– Расскажите мне, чем они занимаются.
– Хорошо. – Бад указал вдаль. – Там, вдалеке, вы видите мощное оборудование, с помощью которого балки доставляются на место.
– Они похожи на стекло. Это и есть каркас щита?
– Да. Лунное стекло. Мы наращиваем каркас по спирали вокруг «Авроры», чтобы в любой момент центр тяжести всей ЗТХ находился ровно в точке «эль один».
– ЗТХ? – переспросила Мириам.
Бад сильно смутился.
– Ну да. Центр тяжести щита. Знаете, у нас, у астронавтов, принято все на свете награждать прозвищами.
– И это сокращение означает…
– Здоровенная тупая хреновина. Такая, знаете… шутка для внутреннего употребления.
Николаус сделал большие глаза.
Бад поторопился продолжить объяснения.
– Балки изготавливают на Луне. А здесь мы производим покрытие – нет, не тот «умный» материал, который присылают с Земли. Я говорю о пленке со стеклянными призмочками, которой будет покрыта большая часть поверхности щита.
Он указал на астронавтку, сражавшуюся с каким-то неуклюжим оборудованием. Все выглядело так, будто она вытаскивала большущего надувного зверя из клетки-упаковки. Зрелище было почти комичное, но Мириам постаралась сохранить серьезное выражение лица.
Бад пояснил:
– Мы используем в качестве форм самонадувающиеся модули из милара. Изготовление этих модулей – само по себе искусство. Приходится учитывать динамику развертывания. Когда модуль надувается, нельзя, чтобы он потерял свои очертания. Милар не толще бытовой пленки для замораживания продуктов. Поэтому мы имитируем обратный процесс – позволяем модулю «сдуться» и улечься в упаковку, чтобы затем он надулся ровно, не спутался, не растянулся…
Мириам молчала и слушала. Бад явно гордился идущей здесь работой, где окружающая среда невероятно затрудняла выполнение самых простых операций типа надувания шарика, где на каждом шагу поджидала неизвестность. Но какая-то частица души Мириам – та, где обитало ее восхищение всем космическим, – испытывала подлинное наслаждение от терминов типа «динамика выдувания» и тому подобных слов.
– А когда форма готова, – разглагольствовал Бад, указывая на другой участок работ, – мы разбрызгиваем пленку.
Астронавт наблюдал за работой неуклюжего на вид робота, катившегося вдоль рельса, протянутого перед большим надувным диском. С помощью валика робот наносил стекловидную массу на миларовую поверхность и разглаживал ее. Робот работал так спокойно, будто не делал ничего особенного, а, к примеру, красил стену.
– Милар доставляют с Земли в твердых блоках, – объяснил Бад. – Для того чтобы изготовить пленку, нужно нагреть материал и пропустить его через горячее сито. Получаются пучки волокон. Этим волокнам дается положительный электрический заряд, а поверхность, предназначенная для обработки, представляет собой отрицательный электрод, поэтому полимерное волокно вытягивается с бешеной силой и в процессе становится в сотни раз тоньше. На Земле это сделать невозможно. Все испортит сила притяжения. А здесь просто разбрызгиваешь материал, потом сдуваешь форму и вытаскиваешь.
– Вот бы один из этих роботов мне стены в квартире покрасил.
Бад рассмеялся, но немного натянуто.
«Наверное, почти все, кто сюда прилетает, произносят эту шутку», – догадалась Мириам, и ей стало немного не по себе.
– Роботы, механизмы, поточные линии – все работает очень хорошо. Но сердце этой стройки – люди. – Бад посмотрел на Мириам. – Я родом с фермы в Айове. В детстве я ужасно любил читать истории про то, как в космосе и на Луне трудятся простые работяги, похожие на моего отца и его приятелей. Что ж, так быть не может и еще долго так не будет. Это по-прежнему космос, смертельно опасная окружающая среда, и занимаемся мы здесь работой высочайшего инженерного уровня. Все эти замызганные обезьянки там, за окном, имеют ученые степени не ниже доктора философии. Назвать их простыми работягами язык не поворачивается. Но они работают с душой – понимаете? Работают сутками, чтобы поспеть с этой работой вовремя. Некоторые здесь уже несколько лет. А без души тут ничего бы не получилось, несмотря на все наши замечательные игрушки.
– Понимаю, – негромко произнесла Мириам. – Полковник, я получила сильное впечатление. Вы вселили в меня уверенность.
Она не покривила душой. Шиобэн много рассказывала ей о Баде, Мириам знала о том, что у них завязался роман. Отчасти поэтому она и решила прибыть сюда, осмотреть «строительную площадку» лично и сделать выводы. И ей понравилось все, что она увидела, понравился и сам этот резковатый, исполнительный и энергичный американский летчик, ставший такой важной фигурой для будущего человечества; она испытала большое облегчение, убедившись в том, что проект находится в столь верных руках.
Но конечно, ее евразийская гордыня не позволила бы ей именно так все и сказать президенту Альварес.
– Надеюсь, чуть позже мне удастся познакомиться с некоторыми из ваших сотрудников.
– Они будут очень рады.
– Я тоже. Не стану делать вид, что для меня это не повод для удачной газетной фотосессии. Но хорошо это или плохо, однако эта чудовищная конструкция станет моим наследием. Я решила увидеть щит и людей, которые его строят, до того как меня вышибут из моего кресла.
Бад торжественно кивнул.
– Мы тут тоже следим за предвыборной борьбой. Не могу поверить, что к вам могут так плохо относиться. Сюда бы прислали свои анкеты, – процедил он сквозь зубы, сжав кулаки.
Мириам искренне тронули его слова.
– Так уж все устроено, полковник. Предвыборные рейтинги показывают, что основная масса населения Земли – за строительство щита. Но вместе с тем люди то и дело испытывают терзания из-за того, какие колоссальные суммы уплывают с планеты в эту гигантскую космическую мошну. Им нужен щит, но им не нравится то, что за него приходится платить. Наверное, за всем этим прежде всего стоит нежелание вообще верить в солнечную бурю.
Николаус проворчал:
– Классическая психология завсегдатаев бара. Узнав дурную весть, люди сначала не желают в нее верить, а потом злятся.
Бад спросил:
– Значит, они ищут виноватого?
– Что-то вроде этого, – кивнула Мириам. – И может быть, они правы. Строительство щита будет продолжаться, что бы ни случилось со мной; мы уже зашли слишком далеко для того, чтобы теперь сворачивать в сторону. А что касается меня… Знаете, Черчилль проиграл выборы сразу после победы во Второй мировой войне. Люди решили, что он свое дело уже сделал. Может быть, моему преемнику повезет больше: не придется так страдать каждый день.
«А может быть, – задумалась она, – люди почувствовали, насколько я устала, как меня вымотала эта работа – и как мало я могу им дать».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49