– Нет, все-таки не понимаю я вас, местных!.. А чем вы лучше? Вы, люди, даже друг с другом договориться не можете, хотя одной крови и говорите изначально на одном языке! Не мне напоминать, что творилось у вас на планете, когда мы все-таки решили развернуть миссию Избавления!
Слава Нефедов поморщился:
– Ой, Лёша, вот только не надо меня лечить этими вашими постулатами об идеально сбалансированном существовании. Меня травили ими еще в пору обучения в нашем ОАЗИСе. Ужасное занудство! Хотя, конечно, в логике моим наставничкам отказать сложно. Мне еще Олег Павлович нудил…
– Какой Олег Павлович? – с живостью спросил Ловилль. – Не профессор ли Табачников-Лодынский?
– Он самый. Его, правда, уже с кафедры отправили. С тех пор как года четыре назад вернулся с Аррантидо, у него совсем крыша поехала… Старенький он стал, говорят, потихоньку в маразм скатывается.
– В какой еще маразм?! – возмутился Ловилль.
– Сенильный, – непередаваемым тоном ответил Нефедов и хитро ухмыльнулся: – Ну ладно, пора раскладываться и жарить шашлыки.
Лекх Ловилль сделал неопределенный жест левой рукой. Несмотря на то что жил на Земле уже несколько лет, он никак не мог привыкнуть к тому, в каких количествах (по мере возможности) эти земляне поглощают животную пищу. Наверно, он хотел немедленно сообщить об этом – арранты считают хорошим тоном озвучивать критику в адрес Избавленных цивилизаций, – но не успел, потому что на поляну вышли еще двое, парень и девушка. Девушка в платье, напоминающем по покрою аррантские пеллии, а ее плотный и круглолицый спутник – в укороченных штанах до середины лодыжки и в футболке из материала, напоминающего рыбью чешую. По «чешуе» перебегали, отражаясь и весело играя, вертлявые солнечные зайчики.
Нефедов помахал молодым людям рукой и воскликнул:
– А мы уж подумали, что вы зарылись в городище и не желаете вылезать из земли! Пора бы перекусить.
– Хорошая мысль, – отозвался парень. – У меня тут телятинка деревенская. Дед прислал. И свининка есть… Только ее всухую потреблять как-то… гм…
И он бросил на Нефедова выразительный взгляд. Собственно, его глаза фокусировались даже не на самом Славе, а на его сумке, закинутой на плечо. Нефедов прищурился и промолвил со смешком:
– Понятно. Жажда измучила. Пиво есть – холодное. Водки не брали. Рано еще водку пить, еще не наработали. Лёха вот вообще развернул антиалкогольную кампанию. Убеждал меня в том, что нужно к мясу взять фруктовых соков. Требовал у продавца какой-то… гм… маиловый сок. А нам предлагали только томатный и яблочный. Лёха обиделся и пошел в лагерь пешком.
В тени огромного развесистого вяза находилось то, что Нефедов громко поименовал лагерем: две походные брезентовые палатки, возле которых притулился старенький автомобиль марки «Аккорд-55». На Избавленных территориях не разрешалось пользоваться аррантской техникой, куда более совершенной, но коренные жители не уставали утверждать, что их собственные машины гораздо удобнее. К числу этих оптимистов принадлежали и Слава Нефедов с его упитанным другом Димой и Сашей, девушкой Димы. Саша так и вовсе утверждала, что высокотехнологичный аррантский транспорт вызывает у нее тошноту и головокружение. Куда уютнее старые добрые «аккорды», ЗИСы и американские «форды-триоль», которые, кстати, собирали на заводе в окрестностях Волгограда, родного города Нефедова и всех прочих.
– Лёха пошел пешком, а я поехал на колесах, – продолжал Нефедов. – Там в машине еще есть помидоры, глейи и банка соленых грибов. Хотя грибы – это, конечно, не к пиву закуска.
Дима Нестеров выволок из машины железный мангал и, установив его на ножки, стал раскладывать огонь. Лекх Ловилль хотя и не первый раз был в археологических экспедициях с неизменными пикничками на природе, тем не менее наблюдал за действиями Димы с явным любопытством.
– А у нас нельзя разжигать огонь в лесу, – сказал он. – У нас так не принято. Планета такое же живое существо, как и мы, только это другая форма жизни. Нельзя причинять боль такому огромному живому существу. Боль – это функция зла. Лучше сразу убить, чем задавать испытание страданием, и…
– Та-а-ак! – буквально взвыл Нефедов. – Лёха, ты своим занудством сейчас нам весь аппетит перебьешь!
– Да, – сдержанно сказал Дима, – мы, конечно, интеллигенты. По крайней мере, я. Но эти споры о разнице в культурах… они как-то… так сказать, не способствуют аппетиту. Тем более, Лёша… вы как начнете со Славкой спорить, до вечера не остановитесь. Завтрашнего. Поэтому предлагаю покушать. А так хоть рты будут заняты.
– Вот она, тысячелетняя человеческая мудрость! – воскликнул Нефедов. – Понял, Лёха?
Приступили к кулинарному священнодейству, и вскоре по поляне потекли такие аппетитные запахи, что даже Лекх Ловилль с удивлением был вынужден признать, что всецело захвачен предвкушением трапезы. Впрочем, аррант-правдолюбец попытался выдвинуть еще и пару тезисов о вреде перенасыщения организма животными белками, но ему сунули бутылку «Жигулевского» и таким незамысловатым манером принудили к молчанию.
Поели. Сытость, как это общеизвестно, располагает к рассуждениям, и потому Слава Нефедов, растянувшись на молодой траве и сунув за ухо молодой клейкий одуванчик, промурлыкал:
– Нет, все-таки не понимаю я вас, аррантов. Как можно жить на каких-то дурацких техногенных платформах высоко над поверхностью планеты? Ведь на твоей родине, Лёха, по-моему, именно так и обитают?
Нефедов прекрасно знал ответ, но ему нравилось подшучивать над показательно правильным и совершенно лишенным такого чувства, как самоирония, Лекхом Ловиллем. Арранты вообще склонны все воспринимать серьезно. Вот и сейчас – Ловилль вытер узкие губы платочком, негромко кашлянул и проговорил:
– Видишь ли, Слава. Наша цивилизация всегда обладала пиететом к родной планете. Разве можно так издеваться над природой, как это делаете вы, земляне? Если бы ты побывал на Аррантидо-дес-Лини и спустился на поверхность планеты, ты понял бы, в каком порядке нужно содержать свой мир. Экологические соображения выведены на уровень идеологии и религии. А вы?.. Насколько я помню, миссия Избавления вашей планеты была начата в тысяча девятьсот шестьдесят втором году по вашему летоисчислению. Интересно, что было бы, не вмешайся мы, арранты. Скорее всего, вы бездарно бы уничтожили друг друга. Люди – людей!
– А что было бы? – вмешалась Саша.
– Наш уважаемый инопланетный друг имеет в виду Карибский кризис шестьдесят второго года, когда два глобальных блока стран, социалистический и капиталистический, едва не развязали ядерную войну, – снисходительно пояснил Дима Нестеров, с места в карьер взяв солидный менторский тон. – Тут-то и началось…
– Вот именно! – воскликнул Лекх Ловилль, уже заметно горячась. – В самом деле, если человеческой цивилизации тогда надоело жить, зачем же портить такой прекрасный мир, как ваш? Нужно и о других подумать! При ограниченности приличного жизненного пространства в нашей Галактике…
– Лёха!
– Люди Земли должны быть нам благодарны: им есть на кого свалить все, – бормотал Лекх Ловилль. – И, Единый, это же непродуктивно: испоганить прекрасную планету ради уничтожения каких-то трех с половиной или четырех миллиардов не РАЗУМНЫХ существ, да еще таким грязным и примитивным методом, как горячий термоядерный синтез!..
– Сколько раз тебе говорить, Лёша, что не нужно употреблять за едой такие словосочетания, как этот твой «термоядерный синтез», – укоризненно заметил Нефедов.
– Мой?!
– Да будет вам, парни, – спокойно сказал Дима Нестеров, у которого был чрезвычайно довольный вид, а массивные щеки даже порозовели от сытости, – каждый раз одно и то же мусолите. Откуда мы знаем, что было БЫ, не появись в нашем мире соплеменники Лёши. Может, было бы хуже, а может, и лучше. Да и о бескорыстной помощи отстающим цивилизациям не надо, Лёша! Если не ошибаюсь, вы весьма активно выкачиваете наши недра. Не спорь, не спорь!.. И насчет отсутствия притеснений – это только потому, что мы легко друг к другу притерлись. У аррантов и людей просто положительная комплиментарность, то есть – проще – устроили друг друга в сосуществовании…
– Теперь и ты туда же, – улыбнулась Саша. – Комплиментарность…
– А насчет оружия… – продолжал Нестеров, не обращая внимания на подругу, – у вас, Алексей, тоже есть образчики, которые явно не пацифисты придумывали. Взять хотя бы эти пресловутые «мымры». Кстати, недавно слушок прошел, что задержана партия «мымр» за пределами ОАЗИСов. И не где-нибудь, а тут, у нас в округе… в губернии. Оружие, понятно, не сертифицировано. К тому же новейшая марка – ЛВВ-40, «юбилейка».
– А что такое «мымра»? – щурясь на солнце, спросила Саша.
– Это такая штука, которую изобрели на родине Лёхи человеколюбивые арранты-Избавители, – с добродушной иронией отозвался Слава. – Мономолекуляторы, они же ММР, они же «мымры» – милейшее оружие. Принцип действия – ох! Направляешь такую «мымру», скажем, на руку – хоп! – и нет ладони. ММР просто разрывает ее на молекулы, дробит, уничтожает! Особенно мощны ММР последней серии, те самые «юбилейки», выпущенные в канун сорокалетия Избавления. ЛВВ, «Ллерд Вейтарволд», если расшифровать… Назвали в честь прежнего Генерального Эмиссара, члена Совета Трех. «Мымра»! Это вам не наши примитивные огнестрельные «волыны», которыми пользуются вымирающие земные бандиты, да уж! – И неисправимый Нефедов лукаво глянул на арранта.
– Зато боли не почувствуешь, – парировал тот. Без особого, впрочем, энтузиазма. – ММР действует мгновенно и безболезненно. Конечно, если целить в жизненно важный орган, а не в ногу или руку, как ты только что сказал. Тут своего рода милосердие, и…
– Ну конечно! – не желая слушать в очередной раз бред про «милосердие», перебил Дима и протянул руку за очередной порцией жаренного на угольях мяса. – «Зато не больно»… Прямо как в древнем анекдоте, его еще при наших дедах придумали, когда у нас тут Союз был. Встретились англичанин, француз и русский…
– Англичанин? – подняла голову Саша.
– Да. Это которые живут близ ОАЗИСа № 3, на Британском архипелаге… – выдал энциклопедическую справку Дима и продолжил: – И русский. Заговорили о животноводстве и о том, как умерщвляют животных на родине каждого из них. Англичанин говорит, что мясо у их коров и овец такое нежное и вкусное потому, что перед забоем животное кормят особыми травами. Француз говорит, что у французских коров мясо еще нежнее, потому что животным дают слушать лучшую классическую музыку. А русский бормочет: «А у нас на прилавках в мясных магазинах… рога, копыта, кости! Динамитом рвут, наверно!»
Никто не засмеялся. У Лекха Ловилля даже стало какое-то обеспокоенное, жалобное лицо, он подался ближе к рассказчику, губы едва заметно подрагивали. Дима махнул рукой и сказал:
– Ладно… хрен с ними, с коровами. Проехали.
Лекх тряхнул головой и быстро, не очень разборчиво и довольно бестолково заговорил что-то об особенностях здешней природы и о том, что она напоминает ему отдельные области его собственной планеты. Его, кажется, не слушали. Впрочем, он и не требовал благодарного слушателя. Но вдруг осекся на полуслове и стал крутить головой, а потом поднялся с раскладного стульчика и сказал:
– Я… это… отлучусь на пару минут.
– Там есть очень уютная низинка, – сказал Нефедов. – Только осторожнее, Лёха, тропка неровная, полно кочек. Тебе как, совсем приспичило? Э… ты чего это, Лёха?
На лбу Ловилля выступили капли пота. Крупные капли, одна из них даже скатилась до самой переносицы, а еще одна пробороздила влажную дорожку по горбинке носа и повисла на ноздре. Саша подняла голову и, чуть сдвинув белесые брови, сказала:
– Что это?.. Леша, тебе нехорошо, да? Ты и не пил вроде…
– Телятина свежая, так что мясо тоже ни при чем, – добавил Дима Нестеров.
– Телятина!..
– Да я ничего, ребята, – отозвался аррант, – мне… может, я еще не совсем привык… Сейчас вернусь.
Он встал и, осторожно ступая, словно под ногами была не уютная травянистая полянка, а опасная трясина, направился в сторону леса. Там, за деревьями, и была низинка, о которой упоминал Нефедов. Тропинка круто ныряла вниз. Беспокойное движение воздуха, шум ветвей и пение птиц, ни на секунду не смолкавшие в самом лесу, сменялись здесь сырой прохладой, полумраком, и только шелестел, осыпаясь с крутых склонов, желтоватый песок. Ловилль прошел по тропинке, опасно раскачиваясь и бросая вокруг себя быстрые беспокойные взгляды. Что с ним?.. Такое было, когда однажды в городе он потерял свой акустический адаптер – прибор, с помощью которого слух аррантов, достаточно отличный от человеческого, подгонялся под земной образец для удобства пользователя. (Тогда, без адаптера, ему казалось, что тишина, как непомерная тяжесть, грузно села на него, свинцом сдавила виски, стиснула череп… Гулкое, враждебное молчание чужого города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61