И определиться Палин должен во время Испытания, — мягко сказал Дунбар.
— К чему эти разговоры! Говорю вам, Палин даже не решил еще, будет ли он вообще проходить это проклятое Испытание! А что касается моего мнения об этом… — Карамон оборвал свою речь, посмотрел на сына. Тот стоял покрасневший, с плотно сжатыми губами, уставившись в пол.
— Ладно, оставим это, — прошептал Карамон, глубоко вздохнув.
За его спиной беспокойно переминались с ноги на ногу старшие сыновья, постукивал меч Танина, Стурм тихонько покашливал. Карамон остро ,ощутил на себе пристальный взгляд колдунов, особенно задевала циничная улыбка Даламара. Как жаль, что он и Палин не наедине! Они бы объяснились. Карамон вздохнул. Это было то, о чем следовало бы раньше поговорить с сыном, понял Карамон. Но он еще не терял надежду…
Повернувшись спиной к волшебникам, он обратился к Палину:
— Какой другой Орден ты мог бы выбрать, Палин? — спросил Карамон, запоздало пытаясь исправить ошибку. — Ты добрый, сынок! Ты любишь помогать людям, служить ближним! Белые Мантии безусловно…
— Я не знаю, люблю ли я служить ближним или не люблю, — воскликнул Палин, нетерпеливо перебивая отца. — Ты вверяешь мне эту роль и смотришь на меня со своей точки зрения! Ты сам признал, что я не так силен и искусен в магии, как мой дядя в моем возрасте! Это потому, что дядя посвятил учению всю жизнь! Он не допускал ничего в свою жизнь, что могло бы ему помешать. Мне кажется, что человек должен на первое место ставить магию, а мир — на второе…
Страдальчески закрыв глаза, Карамон слушал слова сына, но слышал, что их произносит другой голос — тихий, шепчущий, надломленный: «Человек должен ставить магию на первое место, мир — на второе. Поступая иначе, он ограничивает себя и свой потенциал».
— Прости, отец, — тихо произнес Палин, сжав руку Карамона. — Я хотел с тобой поговорить об этом раньше, но понимал, как тебе будет больно. К тому же мама… — он вздохнул, — ты же знаешь маму.
— Да, — произнес Карамон сдавленным голосом, крепко обняв сына большими руками, — я знаю твою мать. — Он попытался улыбнуться. — Возможно, она бы бросила в тебя чем-нибудь, как, бывало, бросала в меня что-то из моих доспехов. Ужасная цель — тот, кого ты любишь.
Карамон замолчал, не выпуская сына из объятий, потом хрипло спросил у колдунов:
— Это необходимо — ответить прямо сейчас? Позвольте нам вернуться домой и все обсудить. Почему нельзя подождать…
— Потому что сегодня ночью редкий случай, — ответил Юстариус. — Серебристая луна, черная и красная — все три на небе в одно время. Сила магии сегодня ночью могущественнее, чем за все столетие. Если Рейстлин способен обратиться к магии и ускользнуть из Бездны, то это случится в ночь, подобную этой.
Карамон склонил голову, погладил сына по каштановым, волосам, обнял его и мрачно произнес:
— Итак, что вы хотите от нас?
— Вы должны вернуться со мной в Башню в Палантасе, — сказал Даламар. — И там мы попытаемся войти в Дверь.
— Отец, позволь нам проводить вас до Шойкановой Рощи, — попросил Танин.
— Да! — торопливо подхватил Стурм. — Мы вам понадобимся, обязательно. Дорога отсюда до Палантаса открыта, рыцари следят за ней, но мы получили донесение Портиоса о том, что отряды драконидов устроили на ней засаду.
— Жаль вас разочаровывать, воины, — сказал Даламар, тонко улыбнувшись, — но, чтоб попасть отсюда в Палантас, нам не нужны дороги.
Обычные дороги, — поправился он.
Танин и Стурм смутились. Танин враждебно взглянул на эльфа и нахмурился, словно подозревая подвох.
Палин похлопал брата по руке:
— Он говорит о магии, брат. Прежде чем ты и Стурм достигнете выхода, мы с отцом будем стоять в кабинете Даламара в Башне Высшего Волшебства в Палантасе — в той Башне, куда мой дядя забрался, как к себе домой, — тихо добавил он. Палин не хотел, чтобы кто-нибудь услышал его последние слова, но поймал на себе пристальный, проницательный взгляд Даламара и, смутившись, замолчал.
— Да, мы с Палином окажемся в Палантасе, — прошептал Карамон, помрачнев от этой мысли. — А вы будете на пути к дому, — добавил он, строго посмотрев на Танина и Стурма. — Вы должны сказать вашей матери…
— Я предпочел бы встретиться с людоедами, — мрачно пошутил Танин.
— Я тоже, — сказал Карамон, печально усмехнувшись. Наклонившись, он проверил, плотно ли застегнуто его снаряжение. Лицо свое он прятал в тени.
— Просто убедитесь, что у нее под рукой нет посуды, — сказал Карамон, стараясь придать голосу веселые интонации.
— Она знает меня. Она ждала этого. Я в самом деле думаю, что мама знала все, когда мы уезжали, — сказал Палин, вспоминая нежные объятия и веселую улыбку матери, стоящей на пороге трактира и машущей им вслед старым полотенцем. Палин вспомнил, что, оглянувшись, он увидел это полотенце у матери возле лица и что Дезра утешающе обнимает ее.
— Кроме того, — сказал Карамон, поднимаясь и строго глядя на старших сыновей, — вы оба обещали Портиосу приехать в Квалинести и помочь эльфам остановить набеги отрядов драконидов. Вы знаете Портиоса. Ему нужно десять лет, чтобы собраться просто поговорить с нами. Сейчас он делает дружественные шаги. Я не желаю, чтобы мои сыновья нарушали свое слово, особенно данное этому эльфу с кривой шеей. Прошу прощения, — сказал Карамон, взглянув на Даламара.
— Я не обиделся, — ответил эльф. — Я знаю Портиоса. А теперь…
— Мы готовы, — перебил Палин и повернулся к Даламару в нетерпении.
— Я, конечно, читал о заклинании, которое вы сейчас произнесете, но никогда не видел, как это делается. Как вы им пользуетесь? Какой слог вы оглушаете в первом слове — первый или второй? Мой учитель говорит, что…
Даламар кашлянул.
— Ты выдаешь наши секреты, мальчик, — сказал он вкрадчиво. — Пойдем, ты задашь мне лично свои вопросы, — и изящная рука эльфа потянула Палина в сторону от отца и братьев.
— Секреты? — удивился Палин. — Что это значит? Что из того, что они услышат, как…
— Это был только предлог, — сказал Даламар холодно. Он пристально смотрел на Палина темными внимательными глазами. — Палин, не делай этого.
Возвращайся домой с отцом и братьями.
— О чем вы? — спросил Палин, смутившись. — Я не могу так поступить. Вы слышали, что сказал Юстариус. Они не допустят меня до Испытания и даже не позволят продолжать занятия магией, пока мы не узнаем наверняка, что Рейстлин…
— Не иди на Испытание, — быстро произнес Даламар. — Брось учебу.
Отправляйся домой. Будь доволен тем, что имеешь.
— Нет! — сердито ответил Палин. — За кого вы меня принимаете? Вы думаете, что я буду счастлив развлекать толпу на сельских ярмарках, вытаскивая из шляп кроликов и золотые монеты из ушей толстяков? Я хочу большего!
— Цена подобного честолюбия велика, как доказал твой дядя.
— И таковы же награды! — парировал Палин. — Я принял решение.
— Мальчик, — Даламар склонился к Палину, сжав холодной рукой его ладонь. Эльф перешел на такой тихий шепот, что Палин не понимал, слышит ли он слова сам или они звучат в его сознании, — зачем они посылают тебя, как ты думаешь? — Даламар посмотрел на совещавшихся между собой в сторонке Юстариуса и Дунбара. — Чтобы Как-то пробраться через Дверь и найти твоего дядю или то, что от него осталось? Нет, — Даламар покачал головой, — это невозможно. Святилище заперто. Один из Стражей постоянно стоит в дозоре с приказом никого не пускать и убивать каждого, кто попытается пройти. Они знают это так же, как знают то, что Рейстлин жив!
Они посылают тебя в Башню — его башню — с одной целью. Ты помнишь старую легенду о козленке, которым заманили в сети дракона?
Недоверчиво глядя на Даламара, Палин внезапно побледнел. Облизав сухие губы, он хотел что-то сказать, но ком в горле помешал.
— Я вижу, ты понимаешь, — сказал Даламар холодно, складывая руки в рукавах черной мантии. — Охотник привязывает козленка перед логовищем дракона. Пока дракон пожирает козленка, охотники набрасываются на него с сетями и кольями. Дракон пойман. К сожалению, немного поздно для козленка… Ты по-прежнему настаиваешь на том, чтобы пойти?
Перед глазами Палина пронеслось видение того, что он знал о дяде из легенд: столкновение со злым Фистандантилусом, окровавленный камень на груди Рейстлина, Фистандантилус вытягивает душу Рейстлина, высасывает его жизнь. Палин содрогнулся, тело его покрылось холодным потом.
— Я сильный, — сказал он, голос его надломился. — Я могу сражаться, как он сражался.
— Сражаться с Фистандантилусом? С сильнейшим волшебником в мире? С верховным магом, бросившим вызов самой Королеве Тьмы и почти победившим ее?
— Даламар грустно рассмеялся. — Увы! Ты обречен, мальчик. И никто не поможет тебе. Ты знаешь, что я буду вынужден сделать, если Рейстлин достигнет цели?
— Даламар, нахлобучив капюшон, так низко склонилась над Палином, что он чувствовал дыхание эльфа на своей щеке. — Я должен уничтожить его, и я его уничтожу. Мне безразлично, в чье тело он вселится.
Вот почему они отдают тебя мне. Их это не волнует.
Палин отшатнулся от эльфа, но быстро взял себя в руки.
— Я… понимаю, — голос его креп по мере того, как он говорил, — я сразу сказал вам об этом. Кроме того, я не верю, что мой дядя причинит мне вред… таким образом, как вы сказали.
— Не веришь? — Даламар усмехнулся. Рука его прикоснулась к груди.
— Хочешь посмотреть, какой вред способен причинить твой дядя?
— Нет! — Палин отвел глаза, затем добавил, покраснев:
— Я знаю об этом. Я слышал эту историю. Вы его предали…
— И это было моим наказанием. — Эльф пожал плечами. — Отлично.
Если ты решил…
— Я решил.
— …Тогда предлагаю тебе попрощаться с братьями, в последний раз, как понимаешь. Я думаю, что в этой жизни вы больше не увидитесь.
Эльф говорил бесстрастно, в глазах его не было ни жалости, ни угрызений совести. Руки Палина сжались, ногти вонзились в кожу, но он твердо кивнул.
— Следи за своими словами. — Даламар многозначительно взглянул на Карамона. — Ни он, ни братья не должны ничего заподозрить. Если отец узнает, он помешает тебе уйти. Подожди, — Даламар ухватился за Палина, — возьми себя в руки.
У Палина было сухо во рту, он попытался проглотить стоявший в горле ком, пощипал щеки, чтобы вернуть им цвет, рукавом смахнул со лба пот.
Покусав губы, чтобы они не дрожали, он отвернулся от Даламара и подошел к братьям.
— Ну что ж, братья, — начал он, заставляя себя улыбнуться, — я всегда стоял на пороге трактира, махая вам вслед, когда вы уходили на какую-нибудь битву. Похоже, теперь наступил мой черед.
Танин и Стурм обменялись быстрыми, горящими взглядами, и Палин осекся. Три брата были очень близки и понимали друг друга, как самих себя.
«Нет, невозможно их обмануть», — горько подумал Палин. Посмотрев в их глаза, он понял, что так и есть.
— Братья мои, — прошептал Палин, протянув к ним руки. Он обнял их, притянув к себе. — Не говорите ничего, просто не удерживайте меня! Отец не должен понять. Для него это будет очень тяжело.
— Но я сам не понимаю, — сурово произнес Танин.
— Замолчи! — прошептал Стурм. — Пусть мы оба не понимаем. Но разве это важно? Разве наш братишка хныкал, когда мы уходили на первую битву? — Он обхватил Палина огромными руками и крепко сжал. — Счастливо тебе, малыш, береги себя и… и… возвращайся… скорее. — Стурм замотал головой, отвернулся и поспешно отошел, вытирая глаза и бормоча что-то вроде «от этих чертовых заклинаний хочется чихать».
Но Танин, старший, стоял и строго смотрел на Палина. Тот взглянул на него с мольбой во взгляде, но Танин еще больше помрачнел.
— Нет, братишка, — сказал он, — ты меня выслушаешь.
Даламар видел, что рука молодого воина легла на плечо Палина. Эльф догадывался, о чем они говорят. Палин отступил, упрямо замотал головой, лицо его превратилось в бесстрастную маску, так хорошо знакомую Даламару.
Рука колдуна прикоснулась к ранам на груди. «Как похож он на Рейстлина! — подумал эльф. — Похож, но все-таки другой. Как сказал Карамон, они отличаются друг от друга, как белая луна от черной…» Тут он заметил, что Карамон направился к разговаривающим братьям. Даламар быстро встал у него на пути и положил тонкую руку на могучее плечо Карамона.
— Ты не сказал своим детям правду об их дяде, — заметил эльф.
— Я сказал, — ответил Карамон, краснея, — столько, сколько считал, им следует знать. Я старался показать им обе стороны Рейстлина.
— Ты сослужил им плохую службу, особенно одному из них, — холодно произнес Даламар, посмотрев на Палина.
— Что я мог сделать? — сердито спросил Карамон. — Когда стали складываться легенды о его самопожертвовании ради мира, о его смелом проникновении в Бездну, чтобы спасти леди Крисанию из лап Темной Королевы, — что я мог сказать? Я говорил им, как все происходило. Говорил им правду о том, что Рейстлин обманул Крисанию, что он соблазнил ее, если не физически, то духовно, и провел ее в Бездну. Я говорил, что, когда она ему стала бесполезна, он бросил ее и оставил умирать в одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56