Но, когда он уже сделал спутникам знак приблизиться, какое-то движение в глубине пещеры заставило его замереть на месте. Едва заметное… но там, внутри, кто-то был. Утёр почувствовал, как в нём снова оживает тревожное чувство, испытанное прошлой ночью, когда его окружили невидимые в темноте кобольды. В пещере скрывалась стая чёрных волков – теперь он был в этом уверен. Они пристально смотрели на него жёлтыми глазами и тихо рычали из глубины своего убежища.
– Чёрные волки боятся снега? – крикнул он спутникам, поспешно отступая по склону вниз.
Из пещеры теперь доносилось явственное рычание.
– Я знаю, что ты там, злобная тварь! – закричал рыцарь. – Выходи, и сразимся один на один!
Чёрные волки-людоеды, хотя и были наиболее многочисленными и жестокими из всех живущих на земле хищников, всё же соблюдали старинный кодекс чести. Волк, который ему не подчинялся – каким бы высоким ни был его ранг, – изгонялся из стаи и весь остаток своей жизни влачил жалкое одинокое существование, без волчицы и без всякой надежды на продолжение рода. И принять брошенный вызов было, без сомнения, одной из наиболее древних и священных заповедей этого кодекса.
Утёр это знал, как знал и то, что его вызов примет вожак стаи – самый сильный и самый жестокий из всех…
Под сводами пещеры снова раздалось рычание, и посланники Великого Совета заметили, что Утёр невольно отступил на шаг, потом снова остановился, выпрямившись и сжимая в руке меч. Когда они увидели существо, появившееся из пещеры, то на мгновение испытали сходное чувство ужаса Огромный чёрный волк; неслышными шагами шёл по каменистой земле, не отрывая от рыцаря огромных золотых глаз, горевших адским огнём. Его тело было длиной около туаза и высотой в холке около трёх локтей. Когда он, словно усмехаясь, раскрыл пасть, обнажились блестящие от слюны клыки, острые, словно кинжальные лезвия. Следом вышли и другие волки, опустив головы и поджав хвосты в знак повиновения, и начали один за другим подходить к вожаку и облизывать его морду красными языками. Тот, навострив уши и вытянув хвост, стоял неподвижно. Казалось, ему нет никакого дела до рыцаря, вызвавшего его на бой. Порой он недовольно ворчал, если кто-то из волков недостаточно выказывал ему своё почтение, и тогда тот опрокидывался на спину, задирал лапы и по-собачьи скулил.
Утёр услышал какой-то шорох слева, но не решился хоть на мгновение отвести от волка глаза. Он стиснул рукоять меча, слегка прищурился, чтобы в глаза не летели хлопья мокрого снега, и начал осторожно продвигаться вправо. Заметив его движение, вожак чёрных волков тоже сделал несколько шагов навстречу, оставив позади вход в пещеру и остальных членов стаи. Снег стал ещё гуще. Промокший до костей и одновременно охваченный лихорадкой, Цимми чувствовал, как его бросает то в жар, то в холод. К этому добавлялась и нервная дрожь. Он сидел за кустом ежевики, содрогаясь всем телом. Потом вдруг оглушительно чихнул, и это прозвучало как сигнал к битве…
Волчья стая, до этого молчаливая, разразилась рычанием и резким возбуждённым тявканьем. Утёр на секунду отвёл взгляд, потом снова устремил его на противника – и в этот момент волк молча бросился на рыцаря, сверля его взглядом ярко-жёлтых глаз, обнажив чудовищные клыки и вытянув вперёд лапы с острыми когтями. Утёр взмахнул мечом, который держал двумя руками, и с силой обрушил его вниз. Лезвие рассекло морду волка, по которой тут же заструилась кровь, и скользнуло по зубам, не повредив их. Этот удар отдался по всей руке Утера, от кисти до плеча, и рыцарь, пошатнувшись, едва не упал на землю. В это мгновение волк снова прыгнул на него и ударом когтистой лапы разодрал кольчугу, вырвав из неё несколько плетёных колец. Утёр, отскочив, перекатился через спину хищника и почти вслепую нанёс новый удар по огромной тёмно-серой громаде, отчего кровь волка брызнула ему в лицо. Утёр попятился, охваченный страхом, наполовину оглушённый ударом мощной лапы. Он пошатнулся и снова отступил, рассекая мечом воздух перед собой, чтобы удержать волка на расстоянии. В этот момент до него донеслись крики его спутников, но он не смог разобрать слов. Он даже не узнал голоса Ллиэн, которая кричала, чтобы он отошёл и дал ей выстрелить. Волк раскрыл свою чудовищную пасть, ещё более ужасающую от того, что теперь из неё текла кровь вперемешку с пеной, и испустил долгий вой, вырвавшийся из самой глубины его утробы. Утёр ощутил на своём замёрзшем лице влажный жар его дыхания ещё до того, как волк прыгнул на него, вытянув вперёд лапы, сбил с ног и опрокинул на землю.
Утёр чувствовал лишь тяжесть огромного тела хищника, жёсткую грубую шерсть на его брюхе, слипшуюся от замёрзшей мочи, и отвратительную удушливую вонь из его пасти. Боли не было – только ощущение того, что всё кончено, и спокойная уверенность в смерти.
И вдруг густая горячая жидкость заструилась на него сверху, заливая ему лицо и доспехи. Задыхаясь от отвращения, чувствуя кровь волка во рту и носоглотке, Утёр с трудом оттолкнул голову хищника и судорожно вдохнул свежий воздух.
Волк был мёртв.
Неужели это он его убил?
Рыцарь с трудом сдвинул тяжёлое тело волка и, на четвереньках добравшись до занесённого снегом куста, начал яростно оттирать лицо и руки.
Потом он огляделся.
Первое, что он увидел, был его меч, который он выронил, когда волк прыгнул на него. Потом он заметил торчащую из горла хищника серебряную стрелу. Именно эта стрела его убила… Наконец он увидел у кромки леса трёх своих спутников, стоявших с обнажённым оружием в руках, не отрывая глаз от входа в пещеру, и готовых кинуться в битву. Утёр с трудом наклонился и поднял свой меч, не удержавшись от болезненной гримасы.
Чёрные волки один за другим выходили из пещеры и, образуя длинную процессию, шли цепочкой, осторожно ступая в отпечатки лап друг друга, так что получался один-единственный след. Ведомые уже новым вожаком, они покидали своё пристанище, бросая косые взгляды на человека, убившего их предводителя, и на его спутников, которые собирались занять оставляемое ими жильё.
Казалось, их молчаливое шествие будет нескончаемым. Утёр насчитал пятьдесят волков и сбился со счёта. Затем начал осторожно приближаться к своим спутникам, не отрывая глаз от волчьей стаи.
Ллиэн бросилась к нему, и от её взгляда у рыцаря потеплело на душе: в нём была любовь, радость и, кажется, даже восхищение. Но когда они оказались совсем близко друг к другу, Ллиэн невольно отступила назад с гримасой отвращения.
– Утёр, друг мой, на тебя страшно смотреть! – вполголоса сказал Цимми, словно опасаясь, как бы волки его не услышали.
Утёр поднёс к лицу широкое лезвие своего меча и взглянул в него, как в зеркало. Он увидел смутное отражениечеловека с всклокоченными волосами и бородой, покрытого засохшей кровью.
– А уж воняет от тебя! – добавил Фрейр и расхохотался.
– Тс-с-с! – прошептала Ллиэн.
Волки, идущие последними, остановились и теперь смотрели на них, прижав уши и вытянув хвосты, – эльфийка тут же расшифровала эти признаки недовольства. Утёр повернулся к стае, все ещё покрытый кровью её вожака. Он до такой степени утратил человеческий вид, что волки в знак смирения снова опустили головы и отправились следом за своими собратьями, покидавшими пещеру. Рыцарь и его спутники молча прово-жали их глазами, пока те не исчезли среди высоких холмов, растворившись в густой снежной пелене.
– Они ведь уже не вернутся? – спросил Цимми, обращаясь сразу ко всем.
Но никто ему не ответил, и это удивило Утера, Ллиэн, стоявшая рядом с ним, по-прежнему была начеку, ничуть не успокоенная исчезновением волков. Утёр снова заметил, что её остроконечные уши слегка шевелятся, и это было забавно и неприятно одновременно. Чтобы скрыть смущение, он повернулся к Фрейру, но поведение гиганта его тоже удивило: тот, расширив ноздри, с силой втягивал воздух, и на лице его читалось то же отвращение, что и у Ллиэн.
– Что такое? – спросил Утёр.
Фрейр обернулся к нему, и на сей раз его лицо было серьёзным.
– Кобольды, – сказал он.
И одним прыжком оказался возле пещеры, издавая жуткие вопли и выставив перед собой огромный меч.
Тут же из пещеры показались многочисленные тёмные фигуры, которые сразу рассеялись вокруг. Своими низкими покатыми лбами, острыми мордами, закруглёнными большими ушами, грубой серой шерстью, торчавшей вдоль хребтов, как щетина, кобольды напоминали гиен. Но в отличие от них кобольды передвигались на двух ногах и носили человеческую одежду, грязную и изодранную в лохмотья. У некоторых даже было оружие – мечи и кинжалы, казавшиеся маленькими в их широких лапах. Фрейр, не останавливаясь, схватил одного из кобольдов за шиворот и швырнул его о каменную стену пещеры. Затем резко обернулся к остальным, высоко подняв меч, но ни один кобольд не был настолько глуп, чтобы дожидаться, пока он обрушится.
– Убейте их! – закричал Фрейр, бросаясь в погоню. – Прикончите их всех!
Ллиэн, почти не целясь, выпустила из лука ещё одну из своих серебряных стрел, и Утёр готов был поклясться, что стрела описала в воздухе дугу, словно преследуя одного из кобольдов, который нёсся большими скачками, шарахаясь из стороны в сторону. Цимми уже подобрал увесистый круглый камень и начал раскручивать пращу, но боль в руке была слишком сильной, и он выронил кожаную петлю.
Утёр тоже бросился за одним из кобольдов, но он слишком устал, а кобольд был достаточно увёртлив. Рыцарь отстал на несколько туазов. Удивляясь про себя, отчего Фрейр непременно хочет истребить всех этих маленьких монстров, он остановился, чтобы перевести дыхание. Почти тут же Ллиэн едва не опрокинула его, вскочив одним прыжком на большой камень, чтобы без помех выстрелить в очередного кобольда. Она издала высокий звук, похожий на собачий лай, что заставило кобольда в нерешительности остановиться, и тут же выпустила стрелу. Это не была одна из магических стрел Кевина-лучника, однако Ллиэн не нужна была магия, чтобы поразить с двадцати туазов растерявшегося человека-пса. Стрела вонзилась ему в спину, когда он повернулся, собираясь обратиться в бегство. Он пробежал ещё несколько метров и рухнул на землю уже мёртвым.
– Кто-нибудь уцелел? – прокричал Фрейр, подбегая к ним.
– Я упустил своего, – с сожалением ответил Цимми.
– Так или иначе, двое-трое ускользнули, – сказал Утёр. – Ну и что с того?
– Они могут предупредить гоблинов, – проворчал гигант. – Нам надо поторапливаться.
Он быстро направился к пещере, уверенно ступая по камням, покрытым инеем и снегом. Затем вернулся к кромке леса и подобрал брошенное ими снаряжение.
Ллиэн и Утёр спустились более осторожно. Последним к ним присоединился Цимми, который осматривал внутренность пещеры.
– Там есть проход, – объявил гном. – Даже если наши саги немного приукрашивают действительность, в основе всегда правда… Чёрные волки охраняли доро гу, ведущую к Границам.
Утёр закричал от радости и, невольно перенимая манеру Фрейра, хлопнул гнома по плечу. Но он совсем забыл о раненой руке Цимми. От удара тот громко застонал.
– Ох, прости… – смутился рыцарь.
– Проклятье! Ты мог бы быть поосторожнее! – в сердцах ответил мастер-каменщик.
Он замолчал, и Утёр, покраснев, начал переминаться с ноги на ногу, как всякий раз, когда чувствовал свою вину.
– Нужно запастись факелами, – ворчливо проговорил гном. – Даже я ничего не увижу там, внутри. И потом, надо ободрать волка – нам понадобится еда…
– Я этим займусь, – сказал Утёр.
– Нет, – возразила Ллиэн. – Тебе лучше найти место, где побольше снега, и смыть с себя кровь.
– Да уж, – проворчал Цимми.
Утёр покраснел ещё сильнее и, пытаясь сохранить остатки достоинства, отошёл к большому кусту, покрытому снегом. Он снял перевязь, на которой висел меч, расстегнул кожаные латы, стянул через голову тунику и кольчугу и, взглянув на них, понял причину отвращения своих спутников. Кровь, внутренности, шерсть и испражнения волка густым слоем покрывали доспехи. Значит, он всё же вонзил меч в живот волка? Или его убила стрела Ллиэн? Но как бы то ни было, Утёр готов был отдать все сокровища мира за то, чтобы поскорее очистить доспехи от всей этой мерзости. Кольчуга была вся в засохшей крови, и во многих местах целые ряды колец были вырваны волчьими когтями и зубами. Туника тоже имела жалкий вид. Но, избавившись от них, рыцарь сразу почувствовал себя лучше. Он решил не обращать внимания на ехидные замечания спутников и принялся изо всех сил растирать снегом лицо, руки и торс. Затем понемногу привёл в порядок доспехи и тунику. Когда он снова их натянул, то застучал зубами от холода. Однако у него ещё хватило сил на то, чтобы, распутав волосы, заплетённые в косички, очистить их от липкой отвратительной массы. Затем снова застегнул перевязь с мечом и присоединился к спутникам.
Он слишком замёрз, чтобы разговаривать, но с тайным злорадством отметил, что Фрейр, после того как ободрал труп волка и разделал его на части, тоже был весь заляпан кровью и вонь от него распространялась чуть ли не на сотню лье вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Чёрные волки боятся снега? – крикнул он спутникам, поспешно отступая по склону вниз.
Из пещеры теперь доносилось явственное рычание.
– Я знаю, что ты там, злобная тварь! – закричал рыцарь. – Выходи, и сразимся один на один!
Чёрные волки-людоеды, хотя и были наиболее многочисленными и жестокими из всех живущих на земле хищников, всё же соблюдали старинный кодекс чести. Волк, который ему не подчинялся – каким бы высоким ни был его ранг, – изгонялся из стаи и весь остаток своей жизни влачил жалкое одинокое существование, без волчицы и без всякой надежды на продолжение рода. И принять брошенный вызов было, без сомнения, одной из наиболее древних и священных заповедей этого кодекса.
Утёр это знал, как знал и то, что его вызов примет вожак стаи – самый сильный и самый жестокий из всех…
Под сводами пещеры снова раздалось рычание, и посланники Великого Совета заметили, что Утёр невольно отступил на шаг, потом снова остановился, выпрямившись и сжимая в руке меч. Когда они увидели существо, появившееся из пещеры, то на мгновение испытали сходное чувство ужаса Огромный чёрный волк; неслышными шагами шёл по каменистой земле, не отрывая от рыцаря огромных золотых глаз, горевших адским огнём. Его тело было длиной около туаза и высотой в холке около трёх локтей. Когда он, словно усмехаясь, раскрыл пасть, обнажились блестящие от слюны клыки, острые, словно кинжальные лезвия. Следом вышли и другие волки, опустив головы и поджав хвосты в знак повиновения, и начали один за другим подходить к вожаку и облизывать его морду красными языками. Тот, навострив уши и вытянув хвост, стоял неподвижно. Казалось, ему нет никакого дела до рыцаря, вызвавшего его на бой. Порой он недовольно ворчал, если кто-то из волков недостаточно выказывал ему своё почтение, и тогда тот опрокидывался на спину, задирал лапы и по-собачьи скулил.
Утёр услышал какой-то шорох слева, но не решился хоть на мгновение отвести от волка глаза. Он стиснул рукоять меча, слегка прищурился, чтобы в глаза не летели хлопья мокрого снега, и начал осторожно продвигаться вправо. Заметив его движение, вожак чёрных волков тоже сделал несколько шагов навстречу, оставив позади вход в пещеру и остальных членов стаи. Снег стал ещё гуще. Промокший до костей и одновременно охваченный лихорадкой, Цимми чувствовал, как его бросает то в жар, то в холод. К этому добавлялась и нервная дрожь. Он сидел за кустом ежевики, содрогаясь всем телом. Потом вдруг оглушительно чихнул, и это прозвучало как сигнал к битве…
Волчья стая, до этого молчаливая, разразилась рычанием и резким возбуждённым тявканьем. Утёр на секунду отвёл взгляд, потом снова устремил его на противника – и в этот момент волк молча бросился на рыцаря, сверля его взглядом ярко-жёлтых глаз, обнажив чудовищные клыки и вытянув вперёд лапы с острыми когтями. Утёр взмахнул мечом, который держал двумя руками, и с силой обрушил его вниз. Лезвие рассекло морду волка, по которой тут же заструилась кровь, и скользнуло по зубам, не повредив их. Этот удар отдался по всей руке Утера, от кисти до плеча, и рыцарь, пошатнувшись, едва не упал на землю. В это мгновение волк снова прыгнул на него и ударом когтистой лапы разодрал кольчугу, вырвав из неё несколько плетёных колец. Утёр, отскочив, перекатился через спину хищника и почти вслепую нанёс новый удар по огромной тёмно-серой громаде, отчего кровь волка брызнула ему в лицо. Утёр попятился, охваченный страхом, наполовину оглушённый ударом мощной лапы. Он пошатнулся и снова отступил, рассекая мечом воздух перед собой, чтобы удержать волка на расстоянии. В этот момент до него донеслись крики его спутников, но он не смог разобрать слов. Он даже не узнал голоса Ллиэн, которая кричала, чтобы он отошёл и дал ей выстрелить. Волк раскрыл свою чудовищную пасть, ещё более ужасающую от того, что теперь из неё текла кровь вперемешку с пеной, и испустил долгий вой, вырвавшийся из самой глубины его утробы. Утёр ощутил на своём замёрзшем лице влажный жар его дыхания ещё до того, как волк прыгнул на него, вытянув вперёд лапы, сбил с ног и опрокинул на землю.
Утёр чувствовал лишь тяжесть огромного тела хищника, жёсткую грубую шерсть на его брюхе, слипшуюся от замёрзшей мочи, и отвратительную удушливую вонь из его пасти. Боли не было – только ощущение того, что всё кончено, и спокойная уверенность в смерти.
И вдруг густая горячая жидкость заструилась на него сверху, заливая ему лицо и доспехи. Задыхаясь от отвращения, чувствуя кровь волка во рту и носоглотке, Утёр с трудом оттолкнул голову хищника и судорожно вдохнул свежий воздух.
Волк был мёртв.
Неужели это он его убил?
Рыцарь с трудом сдвинул тяжёлое тело волка и, на четвереньках добравшись до занесённого снегом куста, начал яростно оттирать лицо и руки.
Потом он огляделся.
Первое, что он увидел, был его меч, который он выронил, когда волк прыгнул на него. Потом он заметил торчащую из горла хищника серебряную стрелу. Именно эта стрела его убила… Наконец он увидел у кромки леса трёх своих спутников, стоявших с обнажённым оружием в руках, не отрывая глаз от входа в пещеру, и готовых кинуться в битву. Утёр с трудом наклонился и поднял свой меч, не удержавшись от болезненной гримасы.
Чёрные волки один за другим выходили из пещеры и, образуя длинную процессию, шли цепочкой, осторожно ступая в отпечатки лап друг друга, так что получался один-единственный след. Ведомые уже новым вожаком, они покидали своё пристанище, бросая косые взгляды на человека, убившего их предводителя, и на его спутников, которые собирались занять оставляемое ими жильё.
Казалось, их молчаливое шествие будет нескончаемым. Утёр насчитал пятьдесят волков и сбился со счёта. Затем начал осторожно приближаться к своим спутникам, не отрывая глаз от волчьей стаи.
Ллиэн бросилась к нему, и от её взгляда у рыцаря потеплело на душе: в нём была любовь, радость и, кажется, даже восхищение. Но когда они оказались совсем близко друг к другу, Ллиэн невольно отступила назад с гримасой отвращения.
– Утёр, друг мой, на тебя страшно смотреть! – вполголоса сказал Цимми, словно опасаясь, как бы волки его не услышали.
Утёр поднёс к лицу широкое лезвие своего меча и взглянул в него, как в зеркало. Он увидел смутное отражениечеловека с всклокоченными волосами и бородой, покрытого засохшей кровью.
– А уж воняет от тебя! – добавил Фрейр и расхохотался.
– Тс-с-с! – прошептала Ллиэн.
Волки, идущие последними, остановились и теперь смотрели на них, прижав уши и вытянув хвосты, – эльфийка тут же расшифровала эти признаки недовольства. Утёр повернулся к стае, все ещё покрытый кровью её вожака. Он до такой степени утратил человеческий вид, что волки в знак смирения снова опустили головы и отправились следом за своими собратьями, покидавшими пещеру. Рыцарь и его спутники молча прово-жали их глазами, пока те не исчезли среди высоких холмов, растворившись в густой снежной пелене.
– Они ведь уже не вернутся? – спросил Цимми, обращаясь сразу ко всем.
Но никто ему не ответил, и это удивило Утера, Ллиэн, стоявшая рядом с ним, по-прежнему была начеку, ничуть не успокоенная исчезновением волков. Утёр снова заметил, что её остроконечные уши слегка шевелятся, и это было забавно и неприятно одновременно. Чтобы скрыть смущение, он повернулся к Фрейру, но поведение гиганта его тоже удивило: тот, расширив ноздри, с силой втягивал воздух, и на лице его читалось то же отвращение, что и у Ллиэн.
– Что такое? – спросил Утёр.
Фрейр обернулся к нему, и на сей раз его лицо было серьёзным.
– Кобольды, – сказал он.
И одним прыжком оказался возле пещеры, издавая жуткие вопли и выставив перед собой огромный меч.
Тут же из пещеры показались многочисленные тёмные фигуры, которые сразу рассеялись вокруг. Своими низкими покатыми лбами, острыми мордами, закруглёнными большими ушами, грубой серой шерстью, торчавшей вдоль хребтов, как щетина, кобольды напоминали гиен. Но в отличие от них кобольды передвигались на двух ногах и носили человеческую одежду, грязную и изодранную в лохмотья. У некоторых даже было оружие – мечи и кинжалы, казавшиеся маленькими в их широких лапах. Фрейр, не останавливаясь, схватил одного из кобольдов за шиворот и швырнул его о каменную стену пещеры. Затем резко обернулся к остальным, высоко подняв меч, но ни один кобольд не был настолько глуп, чтобы дожидаться, пока он обрушится.
– Убейте их! – закричал Фрейр, бросаясь в погоню. – Прикончите их всех!
Ллиэн, почти не целясь, выпустила из лука ещё одну из своих серебряных стрел, и Утёр готов был поклясться, что стрела описала в воздухе дугу, словно преследуя одного из кобольдов, который нёсся большими скачками, шарахаясь из стороны в сторону. Цимми уже подобрал увесистый круглый камень и начал раскручивать пращу, но боль в руке была слишком сильной, и он выронил кожаную петлю.
Утёр тоже бросился за одним из кобольдов, но он слишком устал, а кобольд был достаточно увёртлив. Рыцарь отстал на несколько туазов. Удивляясь про себя, отчего Фрейр непременно хочет истребить всех этих маленьких монстров, он остановился, чтобы перевести дыхание. Почти тут же Ллиэн едва не опрокинула его, вскочив одним прыжком на большой камень, чтобы без помех выстрелить в очередного кобольда. Она издала высокий звук, похожий на собачий лай, что заставило кобольда в нерешительности остановиться, и тут же выпустила стрелу. Это не была одна из магических стрел Кевина-лучника, однако Ллиэн не нужна была магия, чтобы поразить с двадцати туазов растерявшегося человека-пса. Стрела вонзилась ему в спину, когда он повернулся, собираясь обратиться в бегство. Он пробежал ещё несколько метров и рухнул на землю уже мёртвым.
– Кто-нибудь уцелел? – прокричал Фрейр, подбегая к ним.
– Я упустил своего, – с сожалением ответил Цимми.
– Так или иначе, двое-трое ускользнули, – сказал Утёр. – Ну и что с того?
– Они могут предупредить гоблинов, – проворчал гигант. – Нам надо поторапливаться.
Он быстро направился к пещере, уверенно ступая по камням, покрытым инеем и снегом. Затем вернулся к кромке леса и подобрал брошенное ими снаряжение.
Ллиэн и Утёр спустились более осторожно. Последним к ним присоединился Цимми, который осматривал внутренность пещеры.
– Там есть проход, – объявил гном. – Даже если наши саги немного приукрашивают действительность, в основе всегда правда… Чёрные волки охраняли доро гу, ведущую к Границам.
Утёр закричал от радости и, невольно перенимая манеру Фрейра, хлопнул гнома по плечу. Но он совсем забыл о раненой руке Цимми. От удара тот громко застонал.
– Ох, прости… – смутился рыцарь.
– Проклятье! Ты мог бы быть поосторожнее! – в сердцах ответил мастер-каменщик.
Он замолчал, и Утёр, покраснев, начал переминаться с ноги на ногу, как всякий раз, когда чувствовал свою вину.
– Нужно запастись факелами, – ворчливо проговорил гном. – Даже я ничего не увижу там, внутри. И потом, надо ободрать волка – нам понадобится еда…
– Я этим займусь, – сказал Утёр.
– Нет, – возразила Ллиэн. – Тебе лучше найти место, где побольше снега, и смыть с себя кровь.
– Да уж, – проворчал Цимми.
Утёр покраснел ещё сильнее и, пытаясь сохранить остатки достоинства, отошёл к большому кусту, покрытому снегом. Он снял перевязь, на которой висел меч, расстегнул кожаные латы, стянул через голову тунику и кольчугу и, взглянув на них, понял причину отвращения своих спутников. Кровь, внутренности, шерсть и испражнения волка густым слоем покрывали доспехи. Значит, он всё же вонзил меч в живот волка? Или его убила стрела Ллиэн? Но как бы то ни было, Утёр готов был отдать все сокровища мира за то, чтобы поскорее очистить доспехи от всей этой мерзости. Кольчуга была вся в засохшей крови, и во многих местах целые ряды колец были вырваны волчьими когтями и зубами. Туника тоже имела жалкий вид. Но, избавившись от них, рыцарь сразу почувствовал себя лучше. Он решил не обращать внимания на ехидные замечания спутников и принялся изо всех сил растирать снегом лицо, руки и торс. Затем понемногу привёл в порядок доспехи и тунику. Когда он снова их натянул, то застучал зубами от холода. Однако у него ещё хватило сил на то, чтобы, распутав волосы, заплетённые в косички, очистить их от липкой отвратительной массы. Затем снова застегнул перевязь с мечом и присоединился к спутникам.
Он слишком замёрз, чтобы разговаривать, но с тайным злорадством отметил, что Фрейр, после того как ободрал труп волка и разделал его на части, тоже был весь заляпан кровью и вонь от него распространялась чуть ли не на сотню лье вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40