Живее перемещайся по вантам. Кляча сисястая!
Эх, если бы та особа, к которой он обращался, его понимала! Девицы лишь хихикали в ответ на его энергичные команды, виляли задницами, широко расставляли ноги, когда требовалось перебраться с одного места на другое, а парусина шлепала их по груди. Сейчас бы сюда кинокамеру с оператором, прожектора с осветителями, режиссера с матюгальником. Для фильма есть все: сюжет, красивые артистки, молодой герой-любовник, парочка старых сатиров, красавица-героиня. Все действо происходит на фоне роскошного южного моря! Ох, это море! Оно спокойно раскинулось от горизонта до горизонта, сверкало и искрилось под ярким солнцем, отливая то серебром, то золотом. Такой натуры нет ни в одном фильме. А солнце!.. В наши дни нет такого солнца, синего неба, прозрачной воды, чистого воздуха!
Строганов никогда не мучился сомнениями, как старый ротмистр, в «виагре» он не нуждался и всегда имел боеготовность номер один. Ему не нужно было лицезреть полуобнаженных красоток, чтобы выполнить свой мужской долг. Поэтому, пренебрегая живым порнографическим сеансом, он занялся более важным для себя в этот момент делом – спустился в трюм на поиски кота.
– Кис-кис! – позвал он зверя. – Киса, иди сюда, ре бойся.
Неизвестно почему, но эти мурлыки всегда доверяли Строганову. Вот и этот фыркнул, затем мяукнул, как бы откликаясь на призыв, а потом вышел из своего убежища. Вероятно, ему не нравилось сидеть в сыром и душном трюме, отсутствие общения и еды начало его тяготить. Кот выбежал из опрокинутой бочки, – не Диоген же он какой-нибудь, чтобы жить в ней! – и потерся о ноги Сергея. Да, это был кот, несомненно, кот! Что-то неуловимо мужское было в его облике. Большая голова с обкусанными ушами, наглое выражение на черной мордочке, шерсть стоит дыбом. Прямо настоящий кошачий мачо!
– И как мы тебя назовем? Мы ведь не знаем твоего прежнего имени! – спросил Строганов, поглаживая животину и почесывая у него за ушами. – Васька? Нет, слишком банально! Я знавал одного твоего дальнего родственника, Флинтом звали – так его подлый Нельсон отравил. Флинтом ты не будешь, плохие ассоциации с тем погибшим на «Баунти» котом. Хочешь быть Самсоном? А почему бы и нет! Самсон, кис-кис! Пойдем к солнцу и свету, мой Самсон, один раз, так и быть, я накормлю тебя.
Уже наверху Сергей швырнул на палубу засохший кусок вяленой козлятины.
– Но больше подачек не жди, их не будет, нам самим есть нечего. Водой напою, но кормиться будешь сам! Прислушайся, крысы и мыши в трюме так и шебаршат! Нюхай. Ищи дичь.
Кот оказался забавным. Он обошел все закоулки корвета, устроил погоню за местными грызунами, поточил когти о мачты, познакомился с каждым членом экипажа. Мурлыка довольно быстро освоился на корабле и вскоре почувствовал себя полным его хозяином. Судно пришлось ему по нраву. Самсон, будучи старым морским волком, не испытывал приступов морской болезни, качка средней силы не оказывала на него ни малейшего влияния. У кота даже аппетит не портился! Во время сильной качки он даже усиливал охоту на грызунов. Кот яростно гонял по судну крыс, ошалевших от морской болезни. Самсону было начхать на качку, а вот Строганов, наоборот, лежал пластом. Его мутило, как беременную девицу, страдающую токсикозом.
В этих мучениях Серега был не одинок, вся туземная часть экипажа составляла компанию полковнику, равномерно распределившись вдоль бортов, страдая и пугая криками и стонами морских обитателей. Ротмистр посмеивался, глядя на их мучения, юнга сочувствовал, а казак матерился и отпускал плоские шуточки по адресу сухопутных крыс. В такие минуты Строганов жалел, что до сей поры никто не смог вздернуть на рее этого одноухого пирата.
В перерывах между вахтами, во время отдыха от любовных утех надо было чем-то себя занять, организовать досуг. Старый ротмистр обычно с наслаждением перебирал драгоценности. Он рылся в ящиках, сундуках, примерял дорогую одежду, короны, перстни, бусы и был похож на новогоднюю елку, которую детишки наряжают к празднику, напоминал модницу, не знающую чувства меры и обвешавшую себя блестящими безделушками. Но те вещицы, которые примерял старик, были подлинными драгоценностями. Степанов блаженствовал, представляя свое триумфальное возвращение на Родину.
Еще бы, сослали его, как какого-то жулика или бродягу, на край земли, вышвырнули из цивилизованной жизни, из высшего света, разорили. А он воскрес, восстал из пепла, как птица феникс! Он еще покажет кузькину мать этим жалким соседям, которые присвоили его земли и имение. Вот будет потеха, если для устрашения заявиться в родной уезд всей этой колоритной ватагой, вооруженной до зубов! От одних только разнузданных шуток казачка все эти аристократишки попадают в обморок. Никому не поздоровится. Этот Худойконь будет похлеще Стеньки Разина и Емельки Пугачева, вместе взятых! Можно от души покутить, побуянить, покуролесить на российских просторах! Знай наших, Родина-мать!
Казак, ничего не ведая о далеко идущих планах Степанова, много пил, а затем принимался петь долгие казачьи песни. Если он был весел, то пускался в пляс, заставляя женщин составлять ему компанию.
Худойконь обучал туземок водить хороводы, танцевать «барыню», шел, обнявшись с Шавэ, по палубе в присядку, выдавал такие коленца, что срывал аплодисменты полковника и юнги. Казак, человек простого склада, высокими идеями себя не обременял, пел себе и пел, плясал и плясал. В общем, веселил себя и всю честную компанию.
Ипполита этими танцульками было не удивить, он погружался в мечты о светлом будущем (любимое занятие россиян во все времена), о мести всем своим обидчикам (еще одно русское хобби).
Юнга в свободные минуты фехтовал, учил русский и грустил. Он смотрел вдаль, в ту сторону, где, как он предполагал, должна находиться его любимая Франция, которая сейчас далеко-далеко. Он размышлял о судьбе матери и младших сестер. Как они там? Ведь он был единственным кормильцем семьи, а жалованье, выплаченное вперед перед кругосветным плаванием, скорее всего, давно истрачено. На что живет его семья? Гийом скучал по клочку земли, на котором стояла их хибара, по старому винограднику, по запущенному саду. Он остро переживал затянувшуюся разлуку с родными. Тоска грызла его душу и никак не желала отпускать. Француз был молод и необразован, поэтому не знал, как называется эта тоска, но если бы он спросил у полковника, то Серж сказал бы ему, что это, конечно, была ностальгия.
Аборигены не скучали и не тосковали. У некоторых из них на месте родного острова теперь бушевал вулкан, а другие искренне радовались, что не голодают, у них добрые хозяева, они не находятся в сексуальном рабстве и их не собираются съесть в голодное время.
Неожиданно Строганов тоже нашел себе занятие, но об этом будет отдельный рассказ.
Глава 16
В ЗАПАСНИКАХ «ЭРМИТАЖА»
Так чем же занимался в свободное время Сергей? В это трудно поверить, но он обнаружил на судне настоящую библиотеку, состоящую из книг, скорее всего, захваченных пиратами на разграбленных кораблях. Возможно, разбойники использовали их страницы как туалетную бумагу, но не исключено, что в команде имелись образованные люди, которые понимали ценность этих книг. Строганов окунулся с головой в чтение ветхих манускриптов, древних фолиантов, раритетных печатных изданий и рукописей всех стран мира, позабыв даже про любовь.
Преимущественно это были английские и французские книги, но попадались испанские, немецкие, португальские, голландские, а в этих языках он был не силен. Каждый том весил несколько килограммов! Но здесь были не только книги в толстых кожаных переплетах, с медными или металлическими застежками на обложках, имелось и несколько свитков, испещренных китайскими или японскими иероглифами. Серж сразу отложил их в сторону, так как шансов расшифровать загадочные загогулины у него не было никаких. Наиболее редкие книги полковник аккуратно перекладывал с места на место, отряхивал от пыли, читал заглавия, фамилии авторов, интересовался годом и местом издания.
Если честно, то по большей части получалось так, что Строганов выдавал желаемое за действительное. Он только притворялся, будто понимает тексты. Конечно, он свободно говорил по-английски, писал и читал тоже неплохо, но это был английский начала третьего тысячелетия нашей эры, а книги из пиратского собрания относились к восемнадцатому веку, а то и к намного более ранним временам! Даже некоторые буквы, встреченные в этих фолиантах, были ему незнакомы, а что уж говорить о содержании томов! Как можно понять смысл этих философских трактатов? Для того чтобы современный человек был в состоянии читать такие книги, нужна была специальная подготовка, определенный уровень образования. Строганов впервые пожалел, что он не профессор филологии, не полиглот.
Чем дольше полковник читал названия томов, принадлежащих перу неизвестных ему ранее авторов, повторяя с упоением их таинственные фамилии, тем больше радовался тому, что имеет возможность прикоснуться к истории человеческой мысли. Его переполняла гордость за успешные результаты своего необычного путешествия. Дальше оглавления он практически не забирался и, читая по слогам, быстро терял смысл ранее освоенного текста. Очень много книг было на латыни и древнегреческом. Не исключено, что среди фолиантов присутствовали утерянные для современной науки труды Плиния, Плутарха, Клавдия Птолемея и многих других историков и мыслителей. Как знать…
В одном сундуке оказались исключительно библии, старинные и совсем новые, а также другие религиозные книги, хозяева которых давным-давно пошли на корм морским рыбам. Их набралось девяносто семь штук. Серж начал вести реестр, записал туда названия чуть больше сотни исторических и художественных романов, нескольких философских и медицинских трактатов, свод испанских законов, манифесты французского короля и описание жизни шотландских монархов. О содержании многих книг наш полковник догадался по иллюстрациям и гравюрам, вшитым в переплеты.
Сколько же кораблей пустили на дно пираты? Откуда такое богатое собрание литературы? Неужели они ограбили королевскую национальную библиотеку? Нет? Но не купили же они все это на книжных развалах! Значит, корсары неспроста складировали такое добро, кто-то из них знал цену этим редким фолиантам, иначе откуда в трюме столько замечательных изданий? Ведь тут не только напечатанные, но и рукописные труды! Чтобы собрать подобную библиотеку, нужен был настоящий интеллектуал.
Рукописи Строганов даже и не пытался разобрать, в них сам черт ногу сломит! «Ну ладно, доставлю все это на твердую землю, спрячу в надежном месте. Пройдут столетия, ученые их найдут и расшифруют. Боже, чего тут только нет!» – подумал Серж, взяв в руки одну из библий. На ней виднелась надпись с фамилией издателя – Гуттенберг. Серега был не в силах скрыть своего восторга.
– Гуттенберг! Не может быть! Библия издана и напечатана самим Гуттенбергом! Ей в наше время цены нет! – не выдержал Строганов. – Эх, вас бы, книжечки, да на какой-нибудь аукцион! Даже не все, а лишь одну, и легкая беззаботная жизнь обеспечена на долгие годы. Одна эта редчайшая библия ценнее всего золота и жемчуга, которые, словно скупой рыцарь, с маниакальным постоянством осматривает и ощупывает в сундуках старый Ипполит.
Изучая книги, Сергей понимал, что прикасается к вечности, к так называемым нетленным духовным ценностям. И тем мучительнее для него было чувство собственного бессилия – ведь он не мог толком прочесть ни одной книжки, тем более доставить их домой. Расспросы казака Кузьмы о загадочной библиотеке ничего не дали. Тот и понятия не имел о наличии этих культурной сокровищницы в трюме пиратского судна, хотя плавал в составе экипажа не один месяц. И вообще, казак Худойконь был малограмотным, говорить на многих языках он мог, но писать и читать не умел. Он не знал даже русского алфавита и с трудом мог изобразить на бумаге собственную подпись. Его университетом была сама жизнь, главная цель которой проста и понятна – выжить при любых обстоятельствах.
А вот Ипполит, хотя и владел французским и английским, как большинство русских дворян, но все же не мог по достоинству оценить эти уникальные книги. Он слишком долго жил в глуши, к тому же в его время большая часть этих сочинений были отнюдь не раритетами, а цену фолиантам еще предстояло определить аукционистам и богатым собирателям-коллекционерам далекого будущего. Только книги на латыни привлекли его внимание, да и то ненадолго. Он лишь хмыкнул озадаченно.
– Надо же, Корнелий Тацит! Откуда он у этих бродяг?
– Думаю, это трофеи, захваченные из разоренных прибрежных поместий и дворцов, с потопленных торговых шхун, – высказал предположение Сергей. – Если посчитать, то из этих ушедших ко дну кораблей можно составить не одну эскадру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Эх, если бы та особа, к которой он обращался, его понимала! Девицы лишь хихикали в ответ на его энергичные команды, виляли задницами, широко расставляли ноги, когда требовалось перебраться с одного места на другое, а парусина шлепала их по груди. Сейчас бы сюда кинокамеру с оператором, прожектора с осветителями, режиссера с матюгальником. Для фильма есть все: сюжет, красивые артистки, молодой герой-любовник, парочка старых сатиров, красавица-героиня. Все действо происходит на фоне роскошного южного моря! Ох, это море! Оно спокойно раскинулось от горизонта до горизонта, сверкало и искрилось под ярким солнцем, отливая то серебром, то золотом. Такой натуры нет ни в одном фильме. А солнце!.. В наши дни нет такого солнца, синего неба, прозрачной воды, чистого воздуха!
Строганов никогда не мучился сомнениями, как старый ротмистр, в «виагре» он не нуждался и всегда имел боеготовность номер один. Ему не нужно было лицезреть полуобнаженных красоток, чтобы выполнить свой мужской долг. Поэтому, пренебрегая живым порнографическим сеансом, он занялся более важным для себя в этот момент делом – спустился в трюм на поиски кота.
– Кис-кис! – позвал он зверя. – Киса, иди сюда, ре бойся.
Неизвестно почему, но эти мурлыки всегда доверяли Строганову. Вот и этот фыркнул, затем мяукнул, как бы откликаясь на призыв, а потом вышел из своего убежища. Вероятно, ему не нравилось сидеть в сыром и душном трюме, отсутствие общения и еды начало его тяготить. Кот выбежал из опрокинутой бочки, – не Диоген же он какой-нибудь, чтобы жить в ней! – и потерся о ноги Сергея. Да, это был кот, несомненно, кот! Что-то неуловимо мужское было в его облике. Большая голова с обкусанными ушами, наглое выражение на черной мордочке, шерсть стоит дыбом. Прямо настоящий кошачий мачо!
– И как мы тебя назовем? Мы ведь не знаем твоего прежнего имени! – спросил Строганов, поглаживая животину и почесывая у него за ушами. – Васька? Нет, слишком банально! Я знавал одного твоего дальнего родственника, Флинтом звали – так его подлый Нельсон отравил. Флинтом ты не будешь, плохие ассоциации с тем погибшим на «Баунти» котом. Хочешь быть Самсоном? А почему бы и нет! Самсон, кис-кис! Пойдем к солнцу и свету, мой Самсон, один раз, так и быть, я накормлю тебя.
Уже наверху Сергей швырнул на палубу засохший кусок вяленой козлятины.
– Но больше подачек не жди, их не будет, нам самим есть нечего. Водой напою, но кормиться будешь сам! Прислушайся, крысы и мыши в трюме так и шебаршат! Нюхай. Ищи дичь.
Кот оказался забавным. Он обошел все закоулки корвета, устроил погоню за местными грызунами, поточил когти о мачты, познакомился с каждым членом экипажа. Мурлыка довольно быстро освоился на корабле и вскоре почувствовал себя полным его хозяином. Судно пришлось ему по нраву. Самсон, будучи старым морским волком, не испытывал приступов морской болезни, качка средней силы не оказывала на него ни малейшего влияния. У кота даже аппетит не портился! Во время сильной качки он даже усиливал охоту на грызунов. Кот яростно гонял по судну крыс, ошалевших от морской болезни. Самсону было начхать на качку, а вот Строганов, наоборот, лежал пластом. Его мутило, как беременную девицу, страдающую токсикозом.
В этих мучениях Серега был не одинок, вся туземная часть экипажа составляла компанию полковнику, равномерно распределившись вдоль бортов, страдая и пугая криками и стонами морских обитателей. Ротмистр посмеивался, глядя на их мучения, юнга сочувствовал, а казак матерился и отпускал плоские шуточки по адресу сухопутных крыс. В такие минуты Строганов жалел, что до сей поры никто не смог вздернуть на рее этого одноухого пирата.
В перерывах между вахтами, во время отдыха от любовных утех надо было чем-то себя занять, организовать досуг. Старый ротмистр обычно с наслаждением перебирал драгоценности. Он рылся в ящиках, сундуках, примерял дорогую одежду, короны, перстни, бусы и был похож на новогоднюю елку, которую детишки наряжают к празднику, напоминал модницу, не знающую чувства меры и обвешавшую себя блестящими безделушками. Но те вещицы, которые примерял старик, были подлинными драгоценностями. Степанов блаженствовал, представляя свое триумфальное возвращение на Родину.
Еще бы, сослали его, как какого-то жулика или бродягу, на край земли, вышвырнули из цивилизованной жизни, из высшего света, разорили. А он воскрес, восстал из пепла, как птица феникс! Он еще покажет кузькину мать этим жалким соседям, которые присвоили его земли и имение. Вот будет потеха, если для устрашения заявиться в родной уезд всей этой колоритной ватагой, вооруженной до зубов! От одних только разнузданных шуток казачка все эти аристократишки попадают в обморок. Никому не поздоровится. Этот Худойконь будет похлеще Стеньки Разина и Емельки Пугачева, вместе взятых! Можно от души покутить, побуянить, покуролесить на российских просторах! Знай наших, Родина-мать!
Казак, ничего не ведая о далеко идущих планах Степанова, много пил, а затем принимался петь долгие казачьи песни. Если он был весел, то пускался в пляс, заставляя женщин составлять ему компанию.
Худойконь обучал туземок водить хороводы, танцевать «барыню», шел, обнявшись с Шавэ, по палубе в присядку, выдавал такие коленца, что срывал аплодисменты полковника и юнги. Казак, человек простого склада, высокими идеями себя не обременял, пел себе и пел, плясал и плясал. В общем, веселил себя и всю честную компанию.
Ипполита этими танцульками было не удивить, он погружался в мечты о светлом будущем (любимое занятие россиян во все времена), о мести всем своим обидчикам (еще одно русское хобби).
Юнга в свободные минуты фехтовал, учил русский и грустил. Он смотрел вдаль, в ту сторону, где, как он предполагал, должна находиться его любимая Франция, которая сейчас далеко-далеко. Он размышлял о судьбе матери и младших сестер. Как они там? Ведь он был единственным кормильцем семьи, а жалованье, выплаченное вперед перед кругосветным плаванием, скорее всего, давно истрачено. На что живет его семья? Гийом скучал по клочку земли, на котором стояла их хибара, по старому винограднику, по запущенному саду. Он остро переживал затянувшуюся разлуку с родными. Тоска грызла его душу и никак не желала отпускать. Француз был молод и необразован, поэтому не знал, как называется эта тоска, но если бы он спросил у полковника, то Серж сказал бы ему, что это, конечно, была ностальгия.
Аборигены не скучали и не тосковали. У некоторых из них на месте родного острова теперь бушевал вулкан, а другие искренне радовались, что не голодают, у них добрые хозяева, они не находятся в сексуальном рабстве и их не собираются съесть в голодное время.
Неожиданно Строганов тоже нашел себе занятие, но об этом будет отдельный рассказ.
Глава 16
В ЗАПАСНИКАХ «ЭРМИТАЖА»
Так чем же занимался в свободное время Сергей? В это трудно поверить, но он обнаружил на судне настоящую библиотеку, состоящую из книг, скорее всего, захваченных пиратами на разграбленных кораблях. Возможно, разбойники использовали их страницы как туалетную бумагу, но не исключено, что в команде имелись образованные люди, которые понимали ценность этих книг. Строганов окунулся с головой в чтение ветхих манускриптов, древних фолиантов, раритетных печатных изданий и рукописей всех стран мира, позабыв даже про любовь.
Преимущественно это были английские и французские книги, но попадались испанские, немецкие, португальские, голландские, а в этих языках он был не силен. Каждый том весил несколько килограммов! Но здесь были не только книги в толстых кожаных переплетах, с медными или металлическими застежками на обложках, имелось и несколько свитков, испещренных китайскими или японскими иероглифами. Серж сразу отложил их в сторону, так как шансов расшифровать загадочные загогулины у него не было никаких. Наиболее редкие книги полковник аккуратно перекладывал с места на место, отряхивал от пыли, читал заглавия, фамилии авторов, интересовался годом и местом издания.
Если честно, то по большей части получалось так, что Строганов выдавал желаемое за действительное. Он только притворялся, будто понимает тексты. Конечно, он свободно говорил по-английски, писал и читал тоже неплохо, но это был английский начала третьего тысячелетия нашей эры, а книги из пиратского собрания относились к восемнадцатому веку, а то и к намного более ранним временам! Даже некоторые буквы, встреченные в этих фолиантах, были ему незнакомы, а что уж говорить о содержании томов! Как можно понять смысл этих философских трактатов? Для того чтобы современный человек был в состоянии читать такие книги, нужна была специальная подготовка, определенный уровень образования. Строганов впервые пожалел, что он не профессор филологии, не полиглот.
Чем дольше полковник читал названия томов, принадлежащих перу неизвестных ему ранее авторов, повторяя с упоением их таинственные фамилии, тем больше радовался тому, что имеет возможность прикоснуться к истории человеческой мысли. Его переполняла гордость за успешные результаты своего необычного путешествия. Дальше оглавления он практически не забирался и, читая по слогам, быстро терял смысл ранее освоенного текста. Очень много книг было на латыни и древнегреческом. Не исключено, что среди фолиантов присутствовали утерянные для современной науки труды Плиния, Плутарха, Клавдия Птолемея и многих других историков и мыслителей. Как знать…
В одном сундуке оказались исключительно библии, старинные и совсем новые, а также другие религиозные книги, хозяева которых давным-давно пошли на корм морским рыбам. Их набралось девяносто семь штук. Серж начал вести реестр, записал туда названия чуть больше сотни исторических и художественных романов, нескольких философских и медицинских трактатов, свод испанских законов, манифесты французского короля и описание жизни шотландских монархов. О содержании многих книг наш полковник догадался по иллюстрациям и гравюрам, вшитым в переплеты.
Сколько же кораблей пустили на дно пираты? Откуда такое богатое собрание литературы? Неужели они ограбили королевскую национальную библиотеку? Нет? Но не купили же они все это на книжных развалах! Значит, корсары неспроста складировали такое добро, кто-то из них знал цену этим редким фолиантам, иначе откуда в трюме столько замечательных изданий? Ведь тут не только напечатанные, но и рукописные труды! Чтобы собрать подобную библиотеку, нужен был настоящий интеллектуал.
Рукописи Строганов даже и не пытался разобрать, в них сам черт ногу сломит! «Ну ладно, доставлю все это на твердую землю, спрячу в надежном месте. Пройдут столетия, ученые их найдут и расшифруют. Боже, чего тут только нет!» – подумал Серж, взяв в руки одну из библий. На ней виднелась надпись с фамилией издателя – Гуттенберг. Серега был не в силах скрыть своего восторга.
– Гуттенберг! Не может быть! Библия издана и напечатана самим Гуттенбергом! Ей в наше время цены нет! – не выдержал Строганов. – Эх, вас бы, книжечки, да на какой-нибудь аукцион! Даже не все, а лишь одну, и легкая беззаботная жизнь обеспечена на долгие годы. Одна эта редчайшая библия ценнее всего золота и жемчуга, которые, словно скупой рыцарь, с маниакальным постоянством осматривает и ощупывает в сундуках старый Ипполит.
Изучая книги, Сергей понимал, что прикасается к вечности, к так называемым нетленным духовным ценностям. И тем мучительнее для него было чувство собственного бессилия – ведь он не мог толком прочесть ни одной книжки, тем более доставить их домой. Расспросы казака Кузьмы о загадочной библиотеке ничего не дали. Тот и понятия не имел о наличии этих культурной сокровищницы в трюме пиратского судна, хотя плавал в составе экипажа не один месяц. И вообще, казак Худойконь был малограмотным, говорить на многих языках он мог, но писать и читать не умел. Он не знал даже русского алфавита и с трудом мог изобразить на бумаге собственную подпись. Его университетом была сама жизнь, главная цель которой проста и понятна – выжить при любых обстоятельствах.
А вот Ипполит, хотя и владел французским и английским, как большинство русских дворян, но все же не мог по достоинству оценить эти уникальные книги. Он слишком долго жил в глуши, к тому же в его время большая часть этих сочинений были отнюдь не раритетами, а цену фолиантам еще предстояло определить аукционистам и богатым собирателям-коллекционерам далекого будущего. Только книги на латыни привлекли его внимание, да и то ненадолго. Он лишь хмыкнул озадаченно.
– Надо же, Корнелий Тацит! Откуда он у этих бродяг?
– Думаю, это трофеи, захваченные из разоренных прибрежных поместий и дворцов, с потопленных торговых шхун, – высказал предположение Сергей. – Если посчитать, то из этих ушедших ко дну кораблей можно составить не одну эскадру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47