— Где коллекция?
— Какая коллекция? — изумился Зубанов.
— Моя коллекция. Только не надо врать. Её привезли сюда, в эту квартиру, где она?
Лишь теперь экскурсовод понял, с кем он имеет дело. «Боже мой! — подумал Юрий Пахомович. — Это же Силин! Без бороды я его не узнал!»
Сейчас он, скорее, согласен был на то, чтобы перед ним появился черт с рогами, а не Михаил Силин.
— Так где моя коллекция? — снова повторил Нумизмат.
— Её у меня нет. Была, была у меня, не скрою. Мне её привезли в
таком… разобранном виде. — Экскурсовод сопроводил эти слова округлым
жестом своих маленьких, холёных ручек. — Попросили все разобрать, систематизировать, составить каталог. Что, собственно, я и сделал. Забрали вашу коллекцию у меня буквально вчера. Признаться, хорошо заплатили.
Хотя Силин по-прежнему держал в руках пистолет, Юрий Пахомович, как ни странно, успокоился. Все-таки это был не бандит с большой дороги, а свой брат-коллекционер.
«Поговорим и разойдёмся с миром», — решил он.
— А вы, что же, не понимали, что принесли краденое? Сегодня меня грабанули, завтра вас, так и будем все это покрывать? — Силин пытался говорить спокойно, хотя его душила дикая злоба. Только вчера, ещё вчера коллекция была здесь, в этой квартире! Начни он поиски чуть раньше — застал бы её, вернул назад!
— Ну почему, я догадывался, что она, того… Но понимаете, у них были такие лица… — Зубанов сделал странный жест руками, словно пытался надставить себе плечи, — что отказаться было невозможно.
— Сколько их было?
— Привезли двое, а потом эти же двое и забрали. Крепкие такие парни, короткие стрижки… по-современному.
— Ну хорошо, — допытывался Силин. — Крепкие парни, а кто заказчик? Кто стоял за ними?
— Не знаю, они не представились ни в первый раз, ни в свои последующие визиты.
— Ты же говорил, что они всего два раза приезжали?! — повысил голос Михаил.
Он чувствовал, что эта скользкая сволочь что-то скрывает, уж слишком у экскурсовода бегали глаза.
— Ну да, как же… Через три дня они привезли планшеты и такое красивое бюро для них, из красного дерева, но в современном стиле.
Зубанов врал. Первый раз они явились к нему на работу. Один остался в коридоре, а в комнатушку, где Зубанов размещался с ещё двумя музейными работниками, вошёл один, невысокий, крепкого сложения парень с довольно симпатичным курносым лицом. Портила посетителя короткая стрижка, придававшая его лицу некую свирепость, а также извечная привычка жевать жвачку, на дух не переносимая экскурсоводом. Слава Богу, что в комнате в тот момент, кроме Юрия Пахомовича, не было никого, ибо парень начал разговор без лишних предисловий.
— Вы Зубанов? — спросил он.
— Д-да, я, — признался тот, с опаской рассматривая незнакомца. — А что вам нужно?
— Вы являетесь… — тут парень споткнулся, вытащил из кармана кожаной
куртки листок бумаги и почти по слогам прочитал: — ответственным секретарём Общества нумизматов?
— Да, верно, я занимаюсь этим на общественных началах.
— Скажите, — парень все в той же развязной манере плюхнулся на стул, — у кого в нашем городе самая клёвая коллекция монет?
— Какая? К-клёвая? — Зубанов даже поперхнулся от этого странного слова, произнесённого по адресу чудной науки, почти искусству.
— Ну большая, дорогая, какие ещё могут быть! — Парень заёрзал на стуле от нетерпения и отсутствия нужных слов для разговора с этим туповатым профессором.
— Смотря по каким параметрам. Многие собирают узкоспецифические коллекции, например, Россия до 1917 года, или наоборот, только иностранные монеты. А вы, что же, желаете сразу приобрести большую коллекцию?
— Ну да… в некотором роде приобрести, — в глазах бандита, а Зубанов уже не сомневался, с кем имееет дело, мелькнула явная издёвка. Это была толька искра, но хитрый экскурсовод понял все. Кому-то понадобилась хорошая коллекция монет, сразу и целиком. Отказываться дать адрес нельзя, это выйдет ему боком. Но и сдавать своих друзей, напарников по увлечению, ему тоже не хотелось. Свои, они и есть свои, не дай боже что пронюхают, репутация его погибнет навсегда. Надо было придумать что-то другое. И тогда Зубанов вспомнил свечинского отшельника. Из железногорских коллекционеров его собрание видел только сам Щербенко, мэтр и глава общества. Он специально ездил к Силину года три назад и вернулся в полнейшем восторге. Покопавшись в записной книжке, Юрий Пахомович дал адрес Силина, считая, что для него на этом все закончилось.
Но через три дня те же двое приехали на квартиру к антиквару и попросили помочь им разобрать коллекцию. Самой её у них ещё не было, пообещали подвезти позже, но, к удивлению экскурсовода, тут же выплатили солидный аванс. Зубанов клюнул на наживку, с помощью жены добыл себе больничный на две недели, и все это время почти не вставал из-за стола, добросовестно трудясь по двенадцать часов в сутки. Это было не так уж просто. Надо было рассортировать монеты сначала по континентам, затем по странам и потом уже по эпохам. Очень много было возни с малознакомыми Юрию Пахомовичу монетами Африки и Латинской Америки. Приходилось зарываться в справочники, каталоги, просить помощи у коллег. Но зато когда все кончилось и коллекция отбыла к неизвестному заказчику, супруги Зубановы позволили себе на гонорар закатиться в дорогой ресторан — вольность, какую они давно уже себе не позволяли. Именно про это и хотел умолчать экскурсовод.
— Ну, так все-таки кому же могла понадобиться моя коллекция? — снова своим монотонным, чуть скрипучим голосом спросил Силин.
— Не знаю, я же говорю, два парня, здоровые такие! — Зубанов позволил себе повысить голос, и Нумизмата прорвало. Его давно уже подмывало врезать рукоятью пистолета по этому круглому, холёному лицу. И сейчас он позволил клокочущей ярости на секунду вырваться наружу. В мозгу его словно вспыхнул слепящий свет, судорожно дёрнулось тело, а когда Михаил снова взял себя под контроль, хозяин квартиры сидел, откинувшись на спинку своего вольтеровского кресла и прикрывая руками лицо. Сквозь его дрожащие белые пальцы капала на красный халат ещё более алая кровь.
Чуть успокоив тяжёлое дыхание, Силин вытер подрагивающей рукой со лба пот и спросил:
— Ну, так кто же заказчик? Ты должен его знать!
Юрий Пахомович наконец оторвал от лица свои короткопалые руки, с ужасом посмотрел сначала на них, потом на Силина. Потеряв терпение и все с большим трудом сдерживая собственную ярость, Михаил левой рукой схватил экскурсовода за остатки волос на затылке, а правой ткнул в его висок дуло пистолета. Сбоку ему прекрасно было видно, как из разбитого носа и верхней оттопыренной губы хозяина квартиры падали на стол капли крови. Экскурсовод слабо вскрикнул, а потом, еле шевеля разбитыми губами, жалобно простонал:
— Вы… с ума сошли… зачем же так?
— Говори, а то я из тебя котлету сделаю! — Силин снова замахнулся на свою жертву пистолетом и еле успел остановить себя.
И антиквар заговорил слабым, дрожащим голосом:
— Они приезжали… на чёрном джипе «чероки», номер 555, АУ… Один из них сказал при мне другому: «Чалый, говорит, заждался.» А тот в ответ: «Ничего, подождёт, сам послал…»
Михаил разжал ладонь и отошёл в сторону.
— Кто такой Чалый? Что ты про него знаешь?
— Я… почти ничего. Слыхал, что у него дом рядом с ипподромом, бывший особняк секретаря обкома. Про это в газетах писали.
Силин задумался, машинально начал расхаживать по комнате. Хозяин дома полой халата пытался остановить кровь, а сам с ужасом наблюдал за перемещениями Нумизмата.
— А чем он занимается, этот Чалый? — наконец спросил Михаил.
— Как — чем? Ну этот… бандит, как его… рэкетир, — несмотря на боль и ужас, Зубанов удивился, что незваный гость так слабо разбирается в повседневной действительности.
На глаза Силину попалось старинное бюро с множеством хитроумных ящичков. Михаил начал по очереди открывать и закрывать их. Это действительно оказалась коллекция монет, но увы, не его. Даже когда попадались такие же монеты, как у него, Нумизмат видел, что они другие: иная потёртость, ущербность гурта. Каждую свою монету Михаил помнил с фотографической точностью. Зубанов не решался вмешиваться в самовольную ревизию, сейчас он был готов отдать эти медяки, лишь бы этот страшный человек ушёл.
В одном из ящичков вместе с монетами царской Польши Силин увидел константиновский рубль. Михаил было обрадовался, но, взяв в руки монету, разочарованно вздохнул. Это была просто копия, даже без гуртовой надписи.
Подойдя к столу, он бросил монету перед Зубановым.
— Там была вот такая монета, где она?
— А, константиновский рубль? — экскурсовод все зажимал разбитый нос, его золотистый дракон на халате был уже еле виден из-за новой, естественной краски. — Прекрасная копия, я его положил к остальным монетам, в его период.
— Что? — поразился Силин. — Что ты сказал, копия?! Ты что, проводил анализ, сравнение по каталогу, по снимкам?
— Да нет, зачем же. И так ясно, что не настоящая. Меня и время поджимало. Вы же понимаете.
Нумизмат понял одно: этот боров даже не удосужился открыть ни один из своих многочисленных каталогов и хоть визуально сравнить монету с оригиналом. Экскурсовод понадеялся на свою память, он даже не понял, насколько проиграл, какую истинную ценность пропустил мимо рук!
Зубанов почувствовал, что произошло что-то важное, но что, понять не мог. Хотя разговор давался ему с трудом — болела разбитая губа, Юрий Пахомович сказал лишнюю, роковую для себя фразу:
— Я только чуть ковырнул её скальпелем, вроде настоящее серебро…
— Что?! Что ты сказал? Ты ковырнул её?!
Силин просто озверел. Пистолет он давно уже сунул в карман, но жгучая ярость требовала выхода, и рука Нумизмата сама нашла ножку массивного бронзового подсвечника, стоящего на самом краю стола. В этот раз сознание Силина не отключалось, он раз за разом бил и бил тяжёлым шандалом сначала по рукам Зубанова, прикрывающим голову, затем, когда они опустились, уже по голове антиквара. Последний, самый страшный удар Силин нанёс, когда хозяин дома, потеряв сознание, всем телом завалился вперёд, на градоначальнический стол. Бронзовый трехкилограммовый подсвечник вдребезги разнёс затылок лучшего экскурсовода краеведческого музея.
Лишь после этого Нумизмат остановился. Обезумевшими глазами он посмотрел на дело рук своих, снова, как тогда в подъезде, остро ощутил резкий запах крови и, бросив на пол канделябр, шагнул за порог кабинета.
Уже в прихожей Силин увидел себя в старинном венецианском зеркале. Увидел и не узнал. На него смотрел не человек, а окровавленный зверь. Мелкие капли крови покрывали его лицо, но главное было не это. Такой оскал и взгляд мог иметь только затравленный волк. Секунд пять Нумизмат смотрел в зеркало, потом не выдержал и отвёл взгляд. Вытерев бархатной портьерой лицо, он вспомнил про отпечатки пальцев, вернулся назад и, сорвав бархатную накидку с кресла, долго протирал все, к чему прикоснулся. За это время он ни разу не оглянулся в сторону убитого им человека. Он Силина уже не интересовал.
Перед тем как покинуть квартиру, одевшись и подхватив сумку, Нумизмат снова взглянул на себя, убедился, что зверь исчез, спрятался в глубине человеческого тела, и, успокоившись, толкнул рукой дверь.
Супруга Зубанова вернулась домой поздно вечером. Ещё утром Юрий Пахомович дал ей адрес одной старушки, решившейся наконец-то продать декоративную настенную тарелку из саксонского фарфора. Дело увенчалось успехом, но пришлось битый час просидеть у старушки, слушая печальную историю её жизни. Открыв дверь своим ключом, Мария Иосифовна разделась, прошла в зал и вытащила из сумки своё новое приобретение. Несколько секунд она любовалась тонким рисунком: буколическая идиллия изображала двух обнявшихся пастушек, слушающих играющего на флейте пастушка. С первого взгляда Юрий Пахомович определил это маленькое чудо концом восемнадцатого века и очень загорелся приобрести тарелку в личную собственность.
Не найдя в спальне мужа, Зубанова прошла в кабинет. В полумраке ей сначала показалось, что муж просто спит, положив голову на стол. Такое с ним случалось, и супруга, проворковав: «Юрочка, проснись, посмотри, что я тебе принесла», — включила свет. Через секунду она закричала, дико, страшно. При этом она выпустила из рук драгоценный фарфор. Бесценная тарелка за двести лет своего существования пересёкшая три границы, сменившая пять городов, два имения и полдюжины квартир, пережившая сотен хозяев, три революции, множество войн и уцелевшая в многочисленных домашних ссорах, упала точно на окровавленный подсвечник и разбилась на множество мелких кусочков.
Глубокой ночью усталый следователь прокуратуры Николай Ефимов в очередной раз спросил опухшую от слез, всхлипывающую хозяйку:
— Так вы уверены, Мария Иосифовна, что из квартиры ничего не пропало?
— Нет, ничего, — сквозь слезы ответила Зубанова, снова хватаясь за сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61