— Я, например, знаю, что компьютеры следует включать в розетки, — заявил Чиун. — Я знаю об этом от неблагодарного олуха, порочащего великий Дом Синанджу, который подобрал его в грязи и путем тщания и всемерных ограничений, при помощи великого знания превратил этот кусок мертвечины хотя бы в отдаленное подобие того, чем предназначено было ему стать свыше!
— Слушай, папочка, — обратился Римо к человеку, который действительно лепил и переделывал его — хотя нередко весьма занудными способами. — Смит понимает в дыхании и всяких таких вещах не больше того, что ты, например, смыслишь в демократии — вот так!
— О, я знаю, что вы постоянно лжете самим себе, что выбираете достойнейших среди равных — хотя в действительности, как и повсюду, вами правят императоры.
— Ну так что сказал Смит?
— Что твое дыхание позорит Дом Синанджу.
— Дословно — что именно?
— Он услышал шум, выглянул на улицу и сказал — «какой позор!»
— Это потому, что за мной увязалась полиция. А он не хотел лишней огласки. И имел в виду вовсе не мое дыхание.
— Не прикидывайся дураком, — возразил Чиун. — Ты вывалился из этого средства передвижения, пыхтя, как раненый бегемот — как будто ноздри твои тебе вовсе не повиновались! Смит все видел — и ты всерьез думаешь, что не это вызвало его праведный гнев, а эти ваши полицейские — которые не могут причинить вреда никому, в особенности тем, кто дает им деньги!
— Ну хорошо, хорошо. Мое дыхание ему не понравилось. Что дальше?
— Дальше ты поехал наверх.
— А куда же еще?
— Хотя внизу тебе было бы самое место, — радостно захихикал Чиун.
Отсмеявшись, он поведал наконец Римо переданные ему Смитом инструкции.
Он и Римо должны проникнуть в президентский дворец.
— Белый дом, — поправил Римо.
— Верно, — кивнул Чиун. — Император Смит хочет, чтобы мы показали тому, другому, который тоже считает себя императором, в чьих руках подлинная власть. И что тот, кому служит карающий меч Синанджу, останется властелином навсегда — император может быть только один, кто бы там не называл себя этим титулом. Вот чего хочет от нас император Смит.
— Н-не понял, — Римо замотал головой.
— Ты слышал о «зелени леса»? Очень старый прием, но я позволил мистеру Смиту думать, будто его открыл он — хотя нам он известен с незапамятных времен. Все очень просто.
— Что за «зелень леса»? — удивился Римо. — В первый раз слышу.
— Когда ты смотришь на лес с некоторого расстояния, то видишь зелень. Значит, лес — это зелень: ведь ты видишь именно так. Но потом, когда ты приблизился, то начал различать листья, из которых состоит зелень, и сказал: значит, лес — это листва. Но когда ты подойдешь еще ближе, то увидишь, что листья — всего лишь крошечные существа, которым дают жизнь деревья, и, стало быть, деревья и есть настоящий лес.
Так и власть в стране зачастую принадлежит не тому, кого люди считают императором — но мудрейшему, отдавшему свое сердце знанию Дома Синанджу. И долг мастера, состоящего в услужении истинного императора — показать самозванцу, в чьих руках настоящая власть, дать ему понять, что лист — всего лишь часть огромного дерева. Простой способ. И известный нам с давних времен.
«Нам» — то есть дому Синанджу, Мастерам, поступавшим на службу к царям, императорам и фараонам всех эпох с одной-единственной целью — прокормить нищую деревеньку на берегу Корейского залива. Много лег назад Чиун, последний из Мастеров, начал тренировать Римо, благодаря чему благосостояние деревни Синанджу ежегодно увеличивалось.
— А нам-то что нужно делать? — Римо попытался вернуть Чиуна к реальности.
— Вселить страх в сердце президента! Поведать ему о его бессилии. Заставить его на коленях молить о милосердии императора Смита. Наконец-то Мастеру дано достойное поручение!
— Ты, видно, что-нибудь не так понял, папочка, — заметил Римо. — Не думаю, чтобы Смит действительно пожелал проделывать с президентом все эти штуки.
— Возможно, — продолжал Чиун, — нам придется ночью выкрасть президента, отнести его к яме с гиенами и держать над ней до тех пор, пока он не поклянется в вечной преданности императору Смиту.
— Вот уж этого, я уверен, Смит тебе точно не говорил. Пойми, он служит нашей стране — а вовсе не правит ею.
— Так говорят все — но в действительности все хотят царствовать. Или, вместо гиен, можно изуродовать лучшего президентского военачальника — кто в Америке самый знаменитый генерал, Римо?
— У нас больше нет знаменитых генералов, папочка. Самые знаменитые в Америке люди — просто бухгалтеры, которые знают, как тратить деньги.
— А самый неустрашимый боец?
— Таких тоже нет.
— Ну, не важно. В вашей стране всем заправляют любители — пора показать Америке, чем владеют настоящие ассасины.
— Папочка, я уверен, Смитти очень не понравится, если с президентом случится хоть что-нибудь, — сказал Римо.
— Замолчи. Я поставлен во главе дела. Я перестал быть старым бедным учителем. А может, нам в назидание отрезать президенту оба уха?
— Давай я попробую объяснить тебе, папочка. Надеюсь, ты все поймешь.
Хотя на самом деле надежды у него было мало.
Глава третья
По мнению старого приятеля президента, рубахи-парня из Джорджии, Белый дом охраняли как «какую-нибудь миллиардершу с золотыми зубами и наскипидаренной задницей».
— Мои советники считают, что охрана здесь все же недостаточна, — мягко возражал президент своему бывшему однокашнику, сидевшему перед ним по ту сторону стола, доверху заваленного бумагами.
Читать президент мог с потрясающей скоростью — иным людям медленнее удается думать — и любил работать без перерыва по четыре-пять часов. За это время он успевал обработать недельный объем информации — но уже привык к тому, что, как правило, оставалось ее еще больше. Сотрудники канцелярии прибегали к простому способу — в начале каждой недели отбирали то, что необходимо было сделать срочно, прибавляли изрядную часть того, что нужно было сделать безотлагательно, делили все это пополам — и в итоге оставались дела, рассмотрение которых занимало примерно две недели нормального рабочего времени: президент, однако, успевал управляться с ними как раз за неделю.
Именно так, за кипами бумаг, текла жизнь обитателей кабинета, и еще никому из них не удавалось покинуть президентское кресло молодым.
— Ей-богу, эти парни с их предупреждениями — они только напрасно заставляют вас дергаться, сэр.
— Но они утверждают, что, если я не прислушаюсь к их предупреждениям, мне грозит смерть. И что угроза якобы очень серьезная.
— Почему зря пудрят вам мозги, сэр! Каждый будет рад защищать вас от чего хотите — ведь денежки за это будут плачены немалые.
— Но ты — ты сам не думаешь, что мне действительно может что-то грозить? Они утверждают, что убийство в солнечной долине было своего рода демонстрацией.
— Безусловно, может грозить, сэр. Каждому из нас может грозить что угодно.
— Как бы то ни было, я заявил людям из Службы, что принятые меры вполне достаточны и я не желаю более возвращаться к этой теме. В конце концов, есть более срочные дела. Но, знаешь, иногда я думаю... Ведь дело не в моей жизни, отнюдь, но еще одно убийство главы правительства может переполнить чашу. По всей стране и так уже бродит невероятное количество слухов о всевозможных заговорах, контрзаговорах, террористических актах...
— Не говоря уже о том, что мы не можем потерять первого настоящего президента со времен Джеймса Р. Пока, сэр, впервые за столько лет в этом кресле — снова человек с Юга. Не стоит беспокоиться, сэр. Мы не дадим вас в обиду!
Президент одарил собеседника благодарной улыбкой. Слова старинного приятеля, всю жизнь протрубившего в войсках, укрепили его уверенность в том, что парни из Службы безопасности, безусловно правы — резиденция абсолютно неуязвима, и единственным, кто мог проникнуть за ее ограду, был сам президент, возвращавшийся из очередного вояжа.
— У вас лучшая в мире охрана, сэр. Лучшая во всем мире, — кивал головой спутник бурной молодости, — уверяю вас, не пролетит ни муха. Тут одни охранники стерегут других, другие — третьих, и все в таком духе, — а радаров и разного прочего здесь просто чертова уйма, сэр.
— Ну, не знаю.
Президента все еще терзали сомнения. Слишком много «случайных» людей умудрялись за последние несколько лет подобраться слишком близко к хозяевам Овального кабинета. К его предшественнику какой-то кретин с заряженным револьвером сумел во время одного из публичных выступлений приблизиться на расстояние вытянутой руки. А в другой раз в него даже выстрелили. За год до этого в ворота Белого дома, разнеся их вдребезги, врезался грузовик, а в самом здании охрана задержала женщину, у которой под кофточкой оказалась динамитная шашка.
Обыкновенные психопаты, — успокаивали президента сотрудники Службы безопасности. Приблизиться к объекту своей мании — максимум, на что они способны. Профессионалы не станут так просто рисковать своей жизнью, в отличие от этих шизиков.
Президент же мог ответить на их уверения лишь вялым «возможно, возможно».
Но старый приятель из Джорджии сумел заметить кое-что, чего не смогли уловить сотрудники Службы — едва уловимую наигранность в ответном кивке его собеседника.
— Но у вас ведь есть кое-что и в запасе, сэр? — прищурился он.
— Н-ну, возможно... будем надеяться — скажем так. Большего я не могу сказать, к сожалению.
— Ну ясно — стратегические секреты. Прошу прощения, я и так отнимаю у вас слишком много времени, сэр. Как у нас, простите, говорят — девятый сосун при восьмой сиське.
— Нет. Я ужасно рад, что ты зашел, правда. Сейчас — особенно... Я ведь всегда говорил: если не хочешь, Бог знает что возомнить о себе — нужно почаще встречаться с теми, кто знал тебя до того, как ты сподобился сесть в это кресло.
— Ну, береги туза.
Лицо приятеля, в первый раз обратившегося к нему на «ты», озарила знакомая широкая улыбка.
— В картах я не мастак, — смущенно пожал плечами президент.
Они пожали друг другу руки.
Он работал еще около двух часов — и когда наконец направился в жилое крыло здания, которое никто почему-то не называл, президентским дворцом, до полуночи оставалась всего четверть часа. Он то и дело с благодарностью вспоминал слова своего друга — ну конечно, тройное кольцо охраны, радары, лазеры... Но в то же время не мог избавиться от гнетущего чувства: он, глава самой могучей в мире страны — самое уязвимое существо на всей планете. Для всех, для каждого.
Когда он вошел в спальню, жена уже крепко спала. Осторожно прокравшись мимо кровати, он подошел к двери, ведущей в огромную ванную. Рядом, у стены, стоял огромный комод со множеством ящиков. В правом нижнем ящике комода находился красный телефон без диска. Однажды он им уже пользовался.
Пользоваться этим телефоном президент избегал — его все еще тяготило сознание того, что уже более двадцати лет обитатели Овального кабинета пользуются помощью некой нелегальной организации, задача которой — сделать грязную работу и вновь уйти на дно, избавив страну или мир от очередной катастрофы. По замыслу людей, некогда создавших эту организацию, после первого такого случая она должна была исчезнуть — но случаи повторялись, а значит, жила и она. И он сам тоже не стал отдавать приказ о ее роспуске — когда понял, что вал преступности сдерживается не сотнями полицейских, а скромными усилиями небольшой организации под названием КЮРЕ. Которая к тому же еще успела пару раз спасти нацию.
Но ее существование противоречило всем законам...
Длина телефонного шнура без труда позволяла отнести аппарат в ванную комнату. Плотно прикрыв дверь, президент поднял трубку.
— Да? — послышался голос на другом конце линии.
Голос принадлежал доктору Харолду В. Смиту.
— Так вы все же собираетесь устроить эту... демонстрацию?
— Да.
— И когда же?
— По всей видимости, завтра — послезавтра вечером. Нам потребуется день, чтобы добраться до места вашего пребывания, и десять минут — чтобы нейтрализовать имеющиеся у вас средства защиты.
— Десять минут? — не веря своим ушам переспросил президент.
— Да, если не слишком торопиться.
— А вашим людям не потребуется... ну, скажем провести рекогносцировку... разработать какой-то план?
— Нет, сэр. Видите ли, этот джентльмен с Востока — наследник традиций Дома, а его предшественники занимались этим делом не одно столетие. Возможно, ваша Служба безопасности считает, что они изобрели в своей области нечто новое — но уверяю вас, этому джентльмену и его молодому коллеге приходилось сталкиваться со всем этим и раньше, а предки нашего восточного друга занимались разрешением проблем подобного рода в течение примерно полутора тысяч лет. Собственно, память — это и есть их квалификация.
— Хорошо... а как насчет электроники? С ней его предки вряд ли могли столкнуться несколько веков назад.
— С этим трудностей тоже не возникает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24