* * *
По россыпи городков, окружённых белыми стенами, земля эта издавна называлась Белогородьем. Некогда процветающее, а потом запустевшее от набегов Белогородье вновь ожило с появлением нижегородского воинства и созданием Черты. Возведённая замыслом Сокола и волей Константина всего лишь за месяц она, стала, пожалуй, самым грандиозным оборонительным сооружением своего времени. И, кстати сказать, самым дорогим. Но затраты оправдали себя — чёрная смерть так и не ворвалась в Белогородье, а вследствие этого не достала и столицы Нижегородского княжества.
Черта долго тянулась вдоль Луха, а в его верховьях шла по лесам и болотам, пока не упиралась в Волгу. Через каждые полверсты стояли дозоры, между которыми передвигались конные разъезды. На дорогах и тропах путников встречали заставы. В окрестных селениях улицы перегородили рогатками, а сами селяне готовились вступить в бой.
Особое дело большие реки. По Оке опасности не ждали, но вот Волга текла как раз с моровых земель, а движение по этому пути не прекращалось даже во времена великих бедствий. Потому два десятка лодок денно и нощно сторожили реку, останавливая и сопровождая к берегу корабли. Возле Васильевой Слободы, на двух островах поставили шатровые городки, в которые силой или уговором помещали всех, кто прибывал сверху.
Мор был остановлен, но Сокол не исключал, что, почуяв сопротивление, Мститель может устроить нечто подобное псковским событиям, попытается прорвать оборону. Если это произойдёт, черта послужит сторожевой полосой, а князья, заранее предупреждённые о прорыве, смогут своевременно принять меры.
Два полка дружины, один под рукой Андрея Константиновича, другой князя Волынского, расположились в Васильевой Слободе, маленьком городке в самой серёдке Белогородья. Стояли полки с единственной целью — быть наготове и подоспеть туда, где объявится Мститель или кто-нибудь из его воинства. Поместные князья привели сюда дружины помельче. А кроме них в городке собиралось и ополчение.
Единственное что по-настоящему беспокоило Сокола, так это призрачная свита Мстителя. С бестиями княжеское воинство без сомнения управится. И числом, и выучкой, и духом оно превосходило наскоро сколоченную псковскую оборону. Да и знаний о враге с тех пор прибавилось. Но вот с неуязвимыми призраками сражаться выходило некому.
Калики нет, его посох, скорее всего, попал к Микифору. (Любопытно, — подумал чародей. — Хватит ли духу у гнусного священника пустить посох в дело? Вряд ли. Трусоват архимандрит, плохая замена владыке.)
В Нижнем тоже не нашлось достойного оружия. Дионисий ничем подобным не обладал, а своих таинственных подвижников отправил в Суздаль. Да и вряд ли они могли бы всерьёз повлиять на исход схватки, тут немного другая песня.
На всякий случай Сокол порылся в кремлёвской оружейной. Однако князья предпочитали хоть и дорогие, но вполне обыкновенные клинки. Ничего стоящего обнаружить так и не удалось.
Велик был соблазн пригласить чародеев из Мещеры. Сокол не сомневался — у каждого из них найдётся, чем удивить призраков, а то и самого хозяина. Ничуть не хуже его меча или посоха новгородского владыки. Но оставить Мещеру, в которой нет ни Черты, ни сравнимого с нижегородским воинства, совсем без защиты, он не решался. Да и не согласятся тамошние колдуны выступить на помощь православному князю, бросив собственные рубежи.
Местных же собратьев Сокол не знал. Не знал даже, остались ли здесь чародеи. Он написал марийскому князю Байбороде, но тот себе на уме, и скорее сочтёт нужным охранять собственные земли, чем помогать соседям. Даже по просьбе Сокола.
Оставалось уповать лишь на удачу, да на змеевик Вихря, который выручил его в Пскове и с соизволения судьбы, может выручить и теперь.
* * *
Иногда в Васильеву Слободу заезжал Константин Васильевич. Оставаясь в столице, он, тем не менее, принимал в подготовке отпора живое участие. Творением чародея князь восхищался не стесняясь.
— Вот бы такую оборону по южному рубежу устроить, — мечтательно говорил он. — Давно такой замысел у меня вызревает.
— Против орды совсем другую черту надобно возводить, — отвечал князю Сокол. — С крепостями и засеками, большими конными полками и тайными заставами. Там войска впятеро против нынешнего потребуется.
— Да знаю я, — махал рукой Константин, но блеск в его глазах не исчезал.
* * *
Скомороха разбудили голоса. Один из спорщиков громко ругался, второй отвечал спокойно. Сперва Скоморох подумал, что в его шатёр подселяют новых постояльцев, но, проснувшись окончательно, сообразил, что голоса раздаются в стороне. Понять далеко они или близко было невозможно — такие уж у шатров свойства, что всегда кажется, будто говорят у тебя над самым ухом. Новгородец огляделся — повсюду в тряпичных стенах светились мелкие дырочки. Возможно, их прожгли искры, летящие от костров, но, скорее всего отверстия проделали прежние обитатели, которым наскучило сидеть безвылазно целую неделю.
Прильнув к дырочке, Скоморох осмотрел доступное взору пространство, ограниченное двумя рядами тряпичных наметов. Он увидел, как в соседнем ряду спорят о чём-то его давешний провожатый с каким-то, вылезшим наполовину из шатра, купцом.
— Ничем не могу помочь, — убеждал дружинник. — Ваш ряд пропустят только завтра, после полудня. Таково распоряжение князя.
— Но шесть дней уже прошло, — ругался купец. — Я не могу торчать здесь вечно, у меня дела. У меня торговля.
— Ты сам отказался от услуг чародея, не то давно прибыл бы в Нижний Новгород.
— Я православный и не могу к колдуну обращаться, — возражал купец.
— Ну, так посиди ещё один день.
Подобные разговоры, похоже, давно приелись дружиннику — он ничуть не повышал голос, отвечал спокойно, но с заметным равнодушием. Скоморох собрался уже вновь улечься, как вдруг купец повернулся лицом в его сторону. На короткий миг повернулся, но Скоморохом тут же овладела неясная тревога. Этого голоса он никогда прежде не слышал, а вот лицо показалось ему знакомым. Причём знакомым не с лучшей стороны, иначе откуда бы взялась тревога. Скоморох некоторое время напрягал память, но так ничего и не припомнив, плюхнулся раздражённо на сено.
* * *
Второй раз его разбудили голоса уже известные.
— Здесь? — послышалось возле входа.
— Да, господин чародей, здесь, — ответил дружинник.
Откинув полог, в шатёр вошёл Сокол.
— Будь здоров, колдун! — сказал новгородец, поднимаясь с сена.
— Привет, Скоморох! — кивнул чародей, осматриваясь. — Рад, что тебе удалось таки улизнуть от Микифора.
— Это ему удалось улизнуть… — пробурчал тот в ответ. — Жаль, что я был слишком слаб, чтобы всадить в него нож…
— Ладно, ладно, — улыбнулся Сокол. — Я должен поблагодарить тебя. Ты сильно выручил тогда нас с Борисом. Давай я осмотрю тебя, да пойдём отсюда.
Когда они вышли из шатра, Скоморох вдруг задумался.
— Слушай чародей, — произнёс он тихо. — Может, мне показалось… но, кажется, видел я только что того священника, который вместе с Микифором наш отряд задержал на Шелони. Правда, в обычной одежде он здесь объявился, вроде за мелкого купчишку себя выдавал. Я потому и не признал его сразу. А тут ты о Микифоре заговорили, я и вспомнил.
— Вот как? — нахмурился Сокол. — Ты не ошибаешься?
— Не думаю.
— Не священник это, — пояснил Сокол. — Монах из тайной службы викария московского. Мне даже показалось, что Микифор его вроде как боялся. Заискивал перед ним. А где ты его видел?
— Вон, возле того шатра в красном ряду, — указал Скоморох.
Подозвав дружинника, Сокол спросил:
— Красный ряд, когда отпускаете?
— Скоро уже, господин чародей, — ответил тот. — Завтра после полудня…
— В том шатре кто у тебя?
— Там купец вроде бы как владимирский. Очень беспокойный человек оказался. Всё настаивал раньше времени уйти, мол, торговля хиреет. А к помощи колдунов вера, дескать, не позволяет прибегать…
— Пойдём, глянем, что за купец, — сказал Сокол. — Если не тот, что я думаю, пусть себе идёт…
Дружинник на всякий случай подозвал пару подручных, и они вместе с Соколом и Скоморохом направились к шатру.
— Эй, купец, выходи! — позвал дружинник.
Ответа не последовало.
Осторожно отодвинув ножнами полог, один из воинов заглянул внутрь. Он задержал дыхание на тот случай, если обнаружит сейчас мертвеца, но шатёр оказался пуст.
— Сбежал, вражина! — вскрикнул дружинник. — Не дождался положенного часа. Ну, попадись он мне…
— Нет, мил человек, — подумал вслух Сокол. — Не для того он сбежал, чтобы тебе попадаться…
* * *
Пахомий едва успел скрыться. Спрятавшись в заросшей травой канаве, он видел, как чародей в сопровождении дружинников направился к его шатру. Монах с трудом узнал скомороха, но, узнав, понял, что именно тот и раскрыл его. Стало быть, Микифор и тут дал маху, — понял Пахомий. — Не только колдуна с княжичем упустил, но и всех остальных пленников порастерял. Выругав про себя неуклюжего и не слишком умного священника, он принялся думать, как бы ловчее отсюда выбираться.
На придорожную заставу монах попал случайно. До сих пор он просачивался через Черту без каких-либо трудностей, а тут, разговорившись с попутчиками, замешкался и не сошёл вовремя с повозки. Хорошо хоть нашлось достаточно средств, чтобы купить место в отдельном шатре — подхватить заразу ему не улыбалось.
Эх, зря он здесь задержался, зря сразу не ушёл. Теперь вот колдун заподозрит неладное, насторожится, его труднее станет достать. Да и времени ушло немало. А дела не терпели отсрочки. В Васильевой Слободе нужно срочно найти Хлыста, стерегущего хижину чародея, а в Суздале дожидался возвращения Кантарь. А ещё требовалось составить донесение викарию и отправить с надёжным человеком. Да и надёжного человека предстояло сперва найти… Нет, зря сразу не сбежал.
Пахомий умел ждать. Он неподвижно пролежал в канаве весь день. Его не искали, по крайней мере, здесь — в двух шагах от шатра. Верно решили, что он уже далеко, а может, и вовсе махнули рукой.
Только стемнело, монах бесшумно пробрался между шатров, стараясь выйти правее дороги. Там, как он помнил, бежит ручей, откуда вся застава таскает воду. Двигаясь вдоль русла, можно миновать охранников и уйти на ту сторону Черты. Ему уже доводилось использовать этот путь, и прежде всё проходило гладко.
Однако на сей раз он наткнулся на охранника.
— Стой! — окрикнул голос из темноты.
Пахомий замер. Это могла быть засада, выставленная как раз на него, а мог оказаться случайный дружинник. Если засада, дело обещало обернуться большим шумом, а если нет, то…
— Стою, — спокойно ответил монах, незаметно положив руку на перевязь.
— Кто такой? — спросил голос.
— Кот, из отряда Городецкого князя…
Пахомий как-то видел Кота, слышал его разговор в корчме, по которому понял, что тот имеет в воинстве определенный вес. Потому и назвался сейчас его именем.
— Из Городецкого полка? — удивился голос. — А здесь-то что делаешь?
Дружинник хоть и заподозрил подвох, но совершил промашку, выйдя из тени.
Пахомий решился на удар. Его молниеносный выпад дружинник заметил слишком поздно. Он успел схватиться за оружие, сделав это в силу давней привычки, но не сообразил позвать помощь. А в следующий миг уже рухнул с рассеченным горлом прямо в ручей. Монах, выставив перед собой меч, крутанулся вокруг. Но больше никто не появился.
* * *
С расположением здесь основных княжеских сил, Васильева Слобода превратилась из крохотного городка в настоящий военный оплот княжества. Вместе с князьями и боярами сюда перебрался, чуть ли не весь двор. Хорошо хоть сам Константин Васильевич в Нижнем Новгороде остался, не то, пожалуй, пришлось бы переносить сюда и столицу.
Но всё равно перенаселения избежать не удалось. Гора, где жили зажиточные люди и Ополье, на котором располагался торг — две маленьких части собственно и составляющие городок, не могли вместить всех. Город начал расползаться вширь и скоро захватил соседние деревушки с починками.
Несмотря на печальные обстоятельства, что привели к неожиданному возвышению Васильевой Слободы, его жители довольно потирали руки. Цены на съестное выросли втрое, на жильё — впятеро. Горожане сдавали дома вельможам, а сами перебирались в сараи. Но жилья всё равно не хватало — тогда сдавали и сараи. Князья и бояре нанимали строителей и рубили на скорую руку избы, образуя по окраинам города новые улицы и слободки, но скоро перестало хватать и окраин, и строителей. Многие даже весьма знатные нижегородцы, вынуждены были селиться в обыкновенных шатрах.
Небывалый рост населения вызвал наплыв купцов, что немедленно привело к развитию торга. До этого в городке промышляли главным образом льном, глиняной утварью местного производства, да ещё перекупали хлеб. Теперь растущее число знатных господ, их челяди, воинов, привело к увеличению товарного разнообразия. Купцы соглашались неделями жить в повозках (так как ни домов, ни сараев, ни даже мест под наметы уже не осталось) лишь бы сбыть залежалые запасы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45