— спросил он.
— Увы, Ларри, ничего. Ты знаешь приказ. В этом деле каждый идет по своему следу и держит связь только со мной.
— Почему ты не отменишь все эти ограничения? Мы разобрались бы куда быстрее…
— Прости, старина, ничего не поделаешь.
Настроение у Сторма, когда он ехал на Р-стрит, было такое, словно он только что получил пощечину от старого друга. Девятнадцать лет он прослужил в ФБР, и вдруг ни с того ни с сего с ним начали обращаться как с юнцом из Кантикского тренировочного лагеря! А ведь он был уже выдвинут на должность помощника директора, это Сторм знал. И разве так ведут важные дела? В обычных условиях он потратил бы два часа на проверку и сопоставление докладов других агентов и к десяти утра располагал бы десятком нитей, которые можно проследить. А сейчас… Пропади все пропадом!
Нужный ему пятиэтажный жилой дом оказался в двух кварталах от Коннектикут-авеню. Он напоминал стареющую красотку с новыми вставными зубами — подъезд был недавно подновлен, — и Сторм подумал, что квартиры здесь стоят долларов по сто пятьдесят — двести. Никакой роскоши, зато все чисто, все прибрано, — не дорогой, но вполне приличный дом. На лифте без лифтера он поднялся на четвертый этаж и прошел по короткому коридору, принюхиваясь к запахам жареного бекона. В коридор выходило всего пять квартир.
На двери № 4-С была табличка с именем «Беверли Уэст», изнутри доносился томно-хриплый голос южноамериканского певца. Сторм черкнул в своем блокноте; «8:22 утра. Вопит проигрыватель». Он позвонил и заранее раскрыл черный кожаный бумажник с удостоверением ФБР.
Дверь распахнулась и тут же слегка прикрылась; мелькнула грива черных, явно крашеных волос, ударил в уши грохот мексиканского джаза. Ларри знал, что при виде его дверь начинает сама закрываться. Он поспорил с самим собой — пять против одного, что так и будет, — и, как всегда, выиграл. Он к этому привык.
Предъявив свое удостоверение, Ларри громко сказал, перекрикивая музыку:
— Я из ФБР.
Женщина недоверчиво наклонилась, изучая удостоверение, лицо ее выражало нерешительность. Наконец она открыла дверь и, впустив Ларри, медленно закрыла за ним. Она обращалась с дверью так осторожно, словно та была из хрупкого стекла.
На женщине была свободная белая кофта, розовые брюки, обтягивавшие ее ляжки, словно кожица сосиску, и ярко-розовые домашние туфли на шпильках. Помятое лицо говорило о бессонной ночи.
— Нельзя ли выключить проигрыватель, мисс? — попросил Ларри.
Она неохотно уменьшила звук, сложила руки на груди и уставилась на Ларри, слегка покачиваясь. Белки ее глаз были в кровавых прожилках.
— Вот не думала, что у вас там есть агенты негры, — сказала она.
— Рожденный рабом остается рабом, да? — процитировал Ларри. — Теперь нас там полным-полно.
Но он помнил времена, когда таких, как он, в ФБР можно было по пальцам пересчитать.
— Даже так? — она закашлялась, внимательно посмотрела на его галстук, костюм, ботинки и, поуспокоившись, предложила:
— Чашку кофе?
— Благодарю вас. Черного.
Сквозь открытую дверь крохотной кухоньки он видел, как она сыплет в две кружки растворимый кофе. В одну из них она плеснула коньяку, затем в обе долила кипяток из кастрюльки.
Ларри сел в кресло, а она примостилась в углу софы, подобрав под себя ноги в туфлях на шпильках. Он заметил, что мебель была довольно новой, но столик уже закапан всякими напитками.
Сторм вынул из кармана несколько фотографий Стивена Грира размером три на пять дюймов и протянул хозяйке. На каждом снимке Грир был снят под разным углом. Она быстро проглядела их.
— Точно, этот самый тип, — сказала она.
Сторм коротенько расспросил, кто она и откуда, стараясь не слишком нажимать. Он чувствовал, что прошлое ее не совсем безоблачно и не стоит в него углубляться. Возраст — двадцать семь лет, родом из Сан-Луиса, работает по найму секретаршей на полставки. Она сама добавила, что «помолвлена» и что ее будущий благоверный помог ей обставить квартиру. Здесь она живет уже полтора года. В блокноте Ларри записал: «Полупрост.».
— А теперь не расскажете ли, где и когда вы видели мистера Грира? — спросил он.
— Конечно! — Ярко-красная помада смазалась в углу ее рта, темные мешки набрякли под глазами. — Я его тут видела раза три. Да, три раза. Первый раз прошлой осенью, второй — этой весной и последний — на той неделе. Первый раз, осенью, постучал ко мне другой тип, этакий коротышка, и говорит, мол, у меня проигрыватель орет. Представляете, какое нахальство? Для него, видите ли, музыка слишком громкая! А было только полдесятого. Что он думает, у нас здесь монастырь или что?!
Она закурила сигарету и взмахнула ею, словно поставила огненный восклицательный знак.
— Простите, — прервал ее Сторм, — какой это другой тип?
— Ну они там жили вдвоем, в № 4-Д, напротив. Маленький сморчок и другой, высокий, этот самый Грир. С высоким, с Гриром, у нас никаких неприятностей не было, но тот плюгавчик, простите за выражение, торчал у меня, как кость в горле.
— Вы хотите сказать, что те двое живут в квартире напротив?
Она пожала плечами.
— Почем я знаю! Я тут никому вопросов не задаю и считаю, что и другие должны вести… то есть вести себя вежливо. Я что-нибудь не так сказала?
— Нет, — ответил Сторм. — Все в порядке.
— Спасибо и на этом. Откуда мне знать, живут они там или нет? Я только видела их здесь три раза вечером, вот и все.
— Не могли бы вы описать каждую вашу встречу с Гриром?
— А я что стараюсь сделать? — возразила она ворчливо и отхлебнула кофе с коньяком. — Значит, первый раз поставила я музыку в половине десятого, вдруг стук в дверь и является тот самый сморчок. Стоит без пиджака, на носу очки, такие здоровенные в оправе, как у тех ученых дохляков, которых показывают по телевизору. Стоит и говорит: «Простите, не можете ли вы убавить звук в вашем телевизоре?» А я ему: «Нет у меня телевизора!» Телевизор-то у меня есть, но он не был включен. А он говорит: «Все равно, у вас играет какая-то музыка». — «Ясно, играет», — говорю я ему, но все же уменьшила звук. Только тут такое дело: мусоропровод у нас в конце коридора, и через некоторое время я слышу: кто-то высыпал туда полное ведро, да как грохнет крышкой!
Ну тогда я и постучала в 4-Д. Открыл этот плюгавчик, а я ему и говорю: «Кто же так делает? Стоит мне включить музыку, вы на стену лезете, а сами нарочно грохочете мусоропроводом?» — «Простите, — говорит он, — только я ничего в мусоропровод не спускал». — «Ну да, черта вы не спускали! Спорить готова, что ваше ведро сейчас чище детской задницы», — говорю я ему и вхожу прямо в кухню.
Тут я и увидела этого рыжего: он сидел в комнате на софе. Увидел меня, аж подпрыгнул, а я ему: «Чего это вы испугались? Разве я такая страшная?» Представляете? Между нами, мистер агент, — этого не пишите — як тому времени пропустила пару стаканчиков… Понимаете, я здесь совсем одна… хочется хоть иногда повеселиться, правда ведь? Вот я и говорю тем двум типам, хоть они и старперы: «Давайте, ребята, забудем это дело! Пойдем в мою конуру, выпьем, посидим, как добрые соседи». Тут я им представилась: «Беверли Уэст», но ни тот, ни другой себя не назвали. Сморчок говорит: «Спасибо, как-нибудь в другой раз», и прочую чушь, а сам потихоньку оттирает меня к двери. Тут я поняла, им моя компания не подходит. Вот и все. С тех пор я их не видела, наверное, до самого марта, да, до марта.
— А что случилось в марте? — спросил Сторм.
Подзадоривать ее не было нужды: рыбка сама плыла в сеть.
— Пришла я в тот вечер в половине девятого и вижу, стоит тот высокий, Грир, — теперь-то я знаю — у двери № 4-Д и возится с ключами. Спрашиваю: «Что стряслось, дорогуша?» Я всегда говорю «дорогуша», но это просто так, без значения… Значит, я спрашиваю: «Дверь захлопнулась?» А он улыбнулся мне такой хорошей улыбкой… Погодите, дайте-ка мне эти фото.
Она выбрала один снимок и показала Сторму. На нем Грир выходил из подъезда, направляясь прямо на объектив.
— У него было точно такое лицо. С доброй улыбкой. Понимаете?
Сторм кивнул. Мисс Уэст допила остаток кофе с коньяком и сунула в кружку зашипевший окурок.
— Он вроде застеснялся, — продолжала она. Ее кроваво-красная помада, розовые брюки и розовые домашние туфли в этот утренний час казались нелепыми и кричащими. — «Нет, — отвечает он, — просто я взял не тот ключ». — «Ладно, — говорю, — если не найдете тот ключ, заходите ко мне, после такой холодной долгой зимы не мешает согреться» — или что-то примерно такое же потрясающее. Тут он нашел свой ключ и открыл дверь. «Вы очень гостеприимны, — говорит. — Обязательно зайду в другой раз». — «Непременно! — говорю. — В любое время, дорогуша!» Право, неплохой парень. Он мне понравился. У него есть стиль, — понимаете, что я хочу сказать? В общем, я не жалела, что иногда убавляла звук в проигрывателе. Наверное, в 4-Д все слышно, потому что обе квартиры в конце коридора, вроде бы смежные. У меня там большой стенной шкаф для одежды, там и проигрыватель стоит. А потом я его не видела до прошлой недели. Вернулась я около полуночи, а этот Грир как раз уходил… Я ему говорю: «Хэлло, давненько не виделись», или что-то в этом роде. Он тоже сказал: «Хэлло!» Для пожилого мужчины выглядел он прилично. Конечно, не красавчик, ну, да вы понимаете. Я говорю: «Скажите, вы тут живете или как, потому что я вас по полгода не вижу?» А он отвечает: «О, я только пользуюсь этой квартирой, когда бываю в городе». — «А что с вашим другом — коротышкой? — спрашиваю я. — Он от вас переехал или с ним что случилось?» — «Нет, он просто заходил ко мне в гости», — говорит он. И тут он вроде бы поклонился и вошел в лифт.
Но знаете, что я скажу? Он все врал. Потому что через час я пошла выбрасывать мусор, и кто бы, вы думали, вышел из 4-Д? Все тот же сморчок… В общем, когда я увидела фото Грира в газете, я начала думать. Этот Грир, знаменитый законник и друг президента, исчез. Может быть, тот коротышка что-нибудь знает о нем? И вот прошлой ночью я позвонила в ФБР и все рассказала. А сегодня вы пришли.
— Мы благодарим вас за помощь, мисс Уэст, — сказал Сторм. — Не помните, в какой день недели вы в последний раз видели обоих мужчин?
— Называйте меня Бив, дорогуша. Меня все так зовут. — Она машинально пригладила свои угольные волосы. — Погодите, дайте подумать. В тот вечер я была на представлении в Джорджтауне с подругой. В четверг? Нет, в среду. Постой-ка! Значит, я видела этого Грира за день до того, как с ним что-то стряслось. Ведь он исчез вечером в четверг?
Сторм кивнул.
— Вы уверены, что видели его в среду?
— Да, теперь уверена. Точно, в среду, в начале первого ночи.
— А вы можете вспомнить, по каким дням недели вы видели здесь Грира раньше?
— Вы что, смеетесь? Прошло столько времени! Нов первый раз это было, наверное, в будний день, потому что коротышка сказал насчет моего проигрывателя, что сегодня, мол, не субботний вечер. Значит, это было не в субботу, верно?.. Одно не пойму: чего эти типы взъелись на меня из-за пары хороших пластинок?
Она взяла из пачки новую сигарету, с трудом прикурила от дрожащей в ее руке зажигалки и спросила:
— Скажите-ка, правда говорят про педиков, будто им нужно, чтобы вокруг было тихо, как в могиле?
— Почему вы спрашиваете об этом? У вас есть доказательства их взаимоотношений?
— Ничего у меня нет! — Она была воплощением оскорбленной добродетели. — Слава богу, я в замочные скважины не подглядываю. Но что еще может быть? Два мужика встречаются в квартире, где ни один из них не живет. Хотя Грир по виду и не похож…
— Как вы думаете, кто был тот маленький человек?
— Откуда мне знать. Я его видела всего два раза. Это ваше дело искать его, а не мое… Еще кофе?
— Нет, благодарю. — Сторм встал. — Думаю, это все, мисс Уэст. Просим вас не распространяться об этом деле. И звоните нам сразу, если вспомните что-нибудь важное.
— Мне заплатят? — спросила она, тоже поднимаясь и вытирая ладони о кофту. Помада слишком ярко выделялась на ее бледном лице, как кровь на шляпке шампиньона. — Я читала, у вас есть платные осведомители, или как их там еще.
— Боюсь, это не тот случай, мисс Уэст, но мы бы охотно воспользовались вашими услугами.
— Меня зовут Бив, не забудете?
Она протянула ему руку, и Сторм пожал ее.
— Послушай, ты, должно быть, настоящий джентльмен, раз ты из Бюро. Но клянусь, дорогуша, я никогда не слышала о цветных джентльменах.
— Мы там все одинаковые, — сказал он. — И красные, и белые, и черные, и синие.
— Понятно, хитрец, — сказала она. — Если ты не женат или вообще, позвони мне как-нибудь вечерком. Мой телефон в справочнике.
— Спасибо, — поблагодарил Сторм. — Позвоню… когда найдем мистера Грира.
— Сначала дело, потом удовольствие, да? Ладно, дорогуша, звони в любое время.
Она проводила его до двери, и последней его мыслью было, что напяль она кофту под стать своим розовым брючкам, она бы в ней просто задохнулась. Когда Ларри дошел до лифта, его догнала новая волна мексиканской музыки из № 4-С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Увы, Ларри, ничего. Ты знаешь приказ. В этом деле каждый идет по своему следу и держит связь только со мной.
— Почему ты не отменишь все эти ограничения? Мы разобрались бы куда быстрее…
— Прости, старина, ничего не поделаешь.
Настроение у Сторма, когда он ехал на Р-стрит, было такое, словно он только что получил пощечину от старого друга. Девятнадцать лет он прослужил в ФБР, и вдруг ни с того ни с сего с ним начали обращаться как с юнцом из Кантикского тренировочного лагеря! А ведь он был уже выдвинут на должность помощника директора, это Сторм знал. И разве так ведут важные дела? В обычных условиях он потратил бы два часа на проверку и сопоставление докладов других агентов и к десяти утра располагал бы десятком нитей, которые можно проследить. А сейчас… Пропади все пропадом!
Нужный ему пятиэтажный жилой дом оказался в двух кварталах от Коннектикут-авеню. Он напоминал стареющую красотку с новыми вставными зубами — подъезд был недавно подновлен, — и Сторм подумал, что квартиры здесь стоят долларов по сто пятьдесят — двести. Никакой роскоши, зато все чисто, все прибрано, — не дорогой, но вполне приличный дом. На лифте без лифтера он поднялся на четвертый этаж и прошел по короткому коридору, принюхиваясь к запахам жареного бекона. В коридор выходило всего пять квартир.
На двери № 4-С была табличка с именем «Беверли Уэст», изнутри доносился томно-хриплый голос южноамериканского певца. Сторм черкнул в своем блокноте; «8:22 утра. Вопит проигрыватель». Он позвонил и заранее раскрыл черный кожаный бумажник с удостоверением ФБР.
Дверь распахнулась и тут же слегка прикрылась; мелькнула грива черных, явно крашеных волос, ударил в уши грохот мексиканского джаза. Ларри знал, что при виде его дверь начинает сама закрываться. Он поспорил с самим собой — пять против одного, что так и будет, — и, как всегда, выиграл. Он к этому привык.
Предъявив свое удостоверение, Ларри громко сказал, перекрикивая музыку:
— Я из ФБР.
Женщина недоверчиво наклонилась, изучая удостоверение, лицо ее выражало нерешительность. Наконец она открыла дверь и, впустив Ларри, медленно закрыла за ним. Она обращалась с дверью так осторожно, словно та была из хрупкого стекла.
На женщине была свободная белая кофта, розовые брюки, обтягивавшие ее ляжки, словно кожица сосиску, и ярко-розовые домашние туфли на шпильках. Помятое лицо говорило о бессонной ночи.
— Нельзя ли выключить проигрыватель, мисс? — попросил Ларри.
Она неохотно уменьшила звук, сложила руки на груди и уставилась на Ларри, слегка покачиваясь. Белки ее глаз были в кровавых прожилках.
— Вот не думала, что у вас там есть агенты негры, — сказала она.
— Рожденный рабом остается рабом, да? — процитировал Ларри. — Теперь нас там полным-полно.
Но он помнил времена, когда таких, как он, в ФБР можно было по пальцам пересчитать.
— Даже так? — она закашлялась, внимательно посмотрела на его галстук, костюм, ботинки и, поуспокоившись, предложила:
— Чашку кофе?
— Благодарю вас. Черного.
Сквозь открытую дверь крохотной кухоньки он видел, как она сыплет в две кружки растворимый кофе. В одну из них она плеснула коньяку, затем в обе долила кипяток из кастрюльки.
Ларри сел в кресло, а она примостилась в углу софы, подобрав под себя ноги в туфлях на шпильках. Он заметил, что мебель была довольно новой, но столик уже закапан всякими напитками.
Сторм вынул из кармана несколько фотографий Стивена Грира размером три на пять дюймов и протянул хозяйке. На каждом снимке Грир был снят под разным углом. Она быстро проглядела их.
— Точно, этот самый тип, — сказала она.
Сторм коротенько расспросил, кто она и откуда, стараясь не слишком нажимать. Он чувствовал, что прошлое ее не совсем безоблачно и не стоит в него углубляться. Возраст — двадцать семь лет, родом из Сан-Луиса, работает по найму секретаршей на полставки. Она сама добавила, что «помолвлена» и что ее будущий благоверный помог ей обставить квартиру. Здесь она живет уже полтора года. В блокноте Ларри записал: «Полупрост.».
— А теперь не расскажете ли, где и когда вы видели мистера Грира? — спросил он.
— Конечно! — Ярко-красная помада смазалась в углу ее рта, темные мешки набрякли под глазами. — Я его тут видела раза три. Да, три раза. Первый раз прошлой осенью, второй — этой весной и последний — на той неделе. Первый раз, осенью, постучал ко мне другой тип, этакий коротышка, и говорит, мол, у меня проигрыватель орет. Представляете, какое нахальство? Для него, видите ли, музыка слишком громкая! А было только полдесятого. Что он думает, у нас здесь монастырь или что?!
Она закурила сигарету и взмахнула ею, словно поставила огненный восклицательный знак.
— Простите, — прервал ее Сторм, — какой это другой тип?
— Ну они там жили вдвоем, в № 4-Д, напротив. Маленький сморчок и другой, высокий, этот самый Грир. С высоким, с Гриром, у нас никаких неприятностей не было, но тот плюгавчик, простите за выражение, торчал у меня, как кость в горле.
— Вы хотите сказать, что те двое живут в квартире напротив?
Она пожала плечами.
— Почем я знаю! Я тут никому вопросов не задаю и считаю, что и другие должны вести… то есть вести себя вежливо. Я что-нибудь не так сказала?
— Нет, — ответил Сторм. — Все в порядке.
— Спасибо и на этом. Откуда мне знать, живут они там или нет? Я только видела их здесь три раза вечером, вот и все.
— Не могли бы вы описать каждую вашу встречу с Гриром?
— А я что стараюсь сделать? — возразила она ворчливо и отхлебнула кофе с коньяком. — Значит, первый раз поставила я музыку в половине десятого, вдруг стук в дверь и является тот самый сморчок. Стоит без пиджака, на носу очки, такие здоровенные в оправе, как у тех ученых дохляков, которых показывают по телевизору. Стоит и говорит: «Простите, не можете ли вы убавить звук в вашем телевизоре?» А я ему: «Нет у меня телевизора!» Телевизор-то у меня есть, но он не был включен. А он говорит: «Все равно, у вас играет какая-то музыка». — «Ясно, играет», — говорю я ему, но все же уменьшила звук. Только тут такое дело: мусоропровод у нас в конце коридора, и через некоторое время я слышу: кто-то высыпал туда полное ведро, да как грохнет крышкой!
Ну тогда я и постучала в 4-Д. Открыл этот плюгавчик, а я ему и говорю: «Кто же так делает? Стоит мне включить музыку, вы на стену лезете, а сами нарочно грохочете мусоропроводом?» — «Простите, — говорит он, — только я ничего в мусоропровод не спускал». — «Ну да, черта вы не спускали! Спорить готова, что ваше ведро сейчас чище детской задницы», — говорю я ему и вхожу прямо в кухню.
Тут я и увидела этого рыжего: он сидел в комнате на софе. Увидел меня, аж подпрыгнул, а я ему: «Чего это вы испугались? Разве я такая страшная?» Представляете? Между нами, мистер агент, — этого не пишите — як тому времени пропустила пару стаканчиков… Понимаете, я здесь совсем одна… хочется хоть иногда повеселиться, правда ведь? Вот я и говорю тем двум типам, хоть они и старперы: «Давайте, ребята, забудем это дело! Пойдем в мою конуру, выпьем, посидим, как добрые соседи». Тут я им представилась: «Беверли Уэст», но ни тот, ни другой себя не назвали. Сморчок говорит: «Спасибо, как-нибудь в другой раз», и прочую чушь, а сам потихоньку оттирает меня к двери. Тут я поняла, им моя компания не подходит. Вот и все. С тех пор я их не видела, наверное, до самого марта, да, до марта.
— А что случилось в марте? — спросил Сторм.
Подзадоривать ее не было нужды: рыбка сама плыла в сеть.
— Пришла я в тот вечер в половине девятого и вижу, стоит тот высокий, Грир, — теперь-то я знаю — у двери № 4-Д и возится с ключами. Спрашиваю: «Что стряслось, дорогуша?» Я всегда говорю «дорогуша», но это просто так, без значения… Значит, я спрашиваю: «Дверь захлопнулась?» А он улыбнулся мне такой хорошей улыбкой… Погодите, дайте-ка мне эти фото.
Она выбрала один снимок и показала Сторму. На нем Грир выходил из подъезда, направляясь прямо на объектив.
— У него было точно такое лицо. С доброй улыбкой. Понимаете?
Сторм кивнул. Мисс Уэст допила остаток кофе с коньяком и сунула в кружку зашипевший окурок.
— Он вроде застеснялся, — продолжала она. Ее кроваво-красная помада, розовые брюки и розовые домашние туфли в этот утренний час казались нелепыми и кричащими. — «Нет, — отвечает он, — просто я взял не тот ключ». — «Ладно, — говорю, — если не найдете тот ключ, заходите ко мне, после такой холодной долгой зимы не мешает согреться» — или что-то примерно такое же потрясающее. Тут он нашел свой ключ и открыл дверь. «Вы очень гостеприимны, — говорит. — Обязательно зайду в другой раз». — «Непременно! — говорю. — В любое время, дорогуша!» Право, неплохой парень. Он мне понравился. У него есть стиль, — понимаете, что я хочу сказать? В общем, я не жалела, что иногда убавляла звук в проигрывателе. Наверное, в 4-Д все слышно, потому что обе квартиры в конце коридора, вроде бы смежные. У меня там большой стенной шкаф для одежды, там и проигрыватель стоит. А потом я его не видела до прошлой недели. Вернулась я около полуночи, а этот Грир как раз уходил… Я ему говорю: «Хэлло, давненько не виделись», или что-то в этом роде. Он тоже сказал: «Хэлло!» Для пожилого мужчины выглядел он прилично. Конечно, не красавчик, ну, да вы понимаете. Я говорю: «Скажите, вы тут живете или как, потому что я вас по полгода не вижу?» А он отвечает: «О, я только пользуюсь этой квартирой, когда бываю в городе». — «А что с вашим другом — коротышкой? — спрашиваю я. — Он от вас переехал или с ним что случилось?» — «Нет, он просто заходил ко мне в гости», — говорит он. И тут он вроде бы поклонился и вошел в лифт.
Но знаете, что я скажу? Он все врал. Потому что через час я пошла выбрасывать мусор, и кто бы, вы думали, вышел из 4-Д? Все тот же сморчок… В общем, когда я увидела фото Грира в газете, я начала думать. Этот Грир, знаменитый законник и друг президента, исчез. Может быть, тот коротышка что-нибудь знает о нем? И вот прошлой ночью я позвонила в ФБР и все рассказала. А сегодня вы пришли.
— Мы благодарим вас за помощь, мисс Уэст, — сказал Сторм. — Не помните, в какой день недели вы в последний раз видели обоих мужчин?
— Называйте меня Бив, дорогуша. Меня все так зовут. — Она машинально пригладила свои угольные волосы. — Погодите, дайте подумать. В тот вечер я была на представлении в Джорджтауне с подругой. В четверг? Нет, в среду. Постой-ка! Значит, я видела этого Грира за день до того, как с ним что-то стряслось. Ведь он исчез вечером в четверг?
Сторм кивнул.
— Вы уверены, что видели его в среду?
— Да, теперь уверена. Точно, в среду, в начале первого ночи.
— А вы можете вспомнить, по каким дням недели вы видели здесь Грира раньше?
— Вы что, смеетесь? Прошло столько времени! Нов первый раз это было, наверное, в будний день, потому что коротышка сказал насчет моего проигрывателя, что сегодня, мол, не субботний вечер. Значит, это было не в субботу, верно?.. Одно не пойму: чего эти типы взъелись на меня из-за пары хороших пластинок?
Она взяла из пачки новую сигарету, с трудом прикурила от дрожащей в ее руке зажигалки и спросила:
— Скажите-ка, правда говорят про педиков, будто им нужно, чтобы вокруг было тихо, как в могиле?
— Почему вы спрашиваете об этом? У вас есть доказательства их взаимоотношений?
— Ничего у меня нет! — Она была воплощением оскорбленной добродетели. — Слава богу, я в замочные скважины не подглядываю. Но что еще может быть? Два мужика встречаются в квартире, где ни один из них не живет. Хотя Грир по виду и не похож…
— Как вы думаете, кто был тот маленький человек?
— Откуда мне знать. Я его видела всего два раза. Это ваше дело искать его, а не мое… Еще кофе?
— Нет, благодарю. — Сторм встал. — Думаю, это все, мисс Уэст. Просим вас не распространяться об этом деле. И звоните нам сразу, если вспомните что-нибудь важное.
— Мне заплатят? — спросила она, тоже поднимаясь и вытирая ладони о кофту. Помада слишком ярко выделялась на ее бледном лице, как кровь на шляпке шампиньона. — Я читала, у вас есть платные осведомители, или как их там еще.
— Боюсь, это не тот случай, мисс Уэст, но мы бы охотно воспользовались вашими услугами.
— Меня зовут Бив, не забудете?
Она протянула ему руку, и Сторм пожал ее.
— Послушай, ты, должно быть, настоящий джентльмен, раз ты из Бюро. Но клянусь, дорогуша, я никогда не слышала о цветных джентльменах.
— Мы там все одинаковые, — сказал он. — И красные, и белые, и черные, и синие.
— Понятно, хитрец, — сказала она. — Если ты не женат или вообще, позвони мне как-нибудь вечерком. Мой телефон в справочнике.
— Спасибо, — поблагодарил Сторм. — Позвоню… когда найдем мистера Грира.
— Сначала дело, потом удовольствие, да? Ладно, дорогуша, звони в любое время.
Она проводила его до двери, и последней его мыслью было, что напяль она кофту под стать своим розовым брючкам, она бы в ней просто задохнулась. Когда Ларри дошел до лифта, его догнала новая волна мексиканской музыки из № 4-С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62