Несмотря на свои шестьдесят лет, он все еще обращал внимание на женщин и их походку. Если бы не женщины, можно было бы сказать, что первая его любовь — политиканство.
— Оуэн, — сказал Ингрем, — у меня кое-какие неприятности, и мне нужна ваша помощь.
Моффат улыбнулся, появилась длинная складка на розовом воздушном шаре.
— Вам нужна помощь, Артур? В первый раз слышу, чтобы вы в этом признались.
Лицо Ингрема окаменело.
— Может быть, потому, что вы всегда помогали мне, Моффат, ни о чем не спрашивая.
— Что вас беспокоит, Артур?
— Стивен Грир.
— О! — Моффат удивился, но это было заметно только по легкому движению бровей. — А что с Гриром?
— Разговор строго между нами?
— Как всегда, разумеется.
Ингрем быстро обрисовал все, что случилось, — донесения Ника, совещание штаба, железную непреклонность Десковича и отказ президента Роудбуша от помощи ЦРУ.
— Значит, он сейчас в Рио? — глазки Моффата блеснули, словно при воспоминании о чем-то приятном. — Знаю этот городок. А где он там, в Рио, спрятался?
— Не знаю, — ответил Ингрем. — Нам известно только, что он прилетел туда на реактивном транспортном самолете.
— И это все? — взгляд Моффата не вязался с равнодушным тоном его голоса.
— Оуэн, — сказал Ингрем, — в донесении есть второй пункт, о котором я не сообщил ни на совещании, ни президенту. Мы узнали, что ФБР занимается неким Филипом Дж.Любиным в связи с делом Грира. Любин, по-видимому, тоже исчез.
Он описал профессора Хопкинского университета, зачитал выдержки из характеристики компьютера, которые привлекли его внимание.
— Весьма любопытно, — заметил Моффат. Сдержанность его как бы подчеркивала равенство в их отношениях. Следующий ход должен был сделать Ингрем.
— Вернемся к фактам, Оуэн, — сказал Ингрем. — Близкий друг президента и его политический союзник испаряется с поля для гольфа. Затем он улетает за границу с несколькими пересадками на маленьких аэродромах. Президент приказывает начать расследование, но только Федеральному бюро. Одновременно он приказывает Десковичу ни с кем не говорить об этом. Президент запрещает ЦРУ заниматься этим делом. Тем временем ФБР тайком от всех других разведслужб начинает односторонне наводить справки об одном математике, который тоже исчез. Вам не кажется это странным?
— Пожалуй, — сказал Моффат после некоторого раздумья. — Если бы не более важные причины.
— Вы имеете в виду выборы?
Моффат закивал головой.
— Второй закон политики гласит, что претендент при переизбрании идет на все, чтобы обеспечить себе победу.
— А первый закон?
Моффат ухмыльнулся.
— Закон № 2 важнее всех остальных.
— Значит, вы считаете?..
— Артур, — сказал Моффат, — я думаю, довольно нам вилять. Для этого мы слишком давно знаем друг друга.
Он помолчал. Спокойная улыбка Ингрема выражала согласие.
— Я думаю точно так же, как думаете вы. Исчезновение Стивена Грира — это скандал. Тут могут быть и женщины, и деньги, и шантаж, и сексуальные извращения, и бог знает что еще. Но я также думаю, что Пол Роудбуш о чем-то знает или догадывается. У нас нет оснований утверждать, что сам Роудбуш замешан в этой истории. Если что-нибудь всплывет против него до ноября, президентом будет избран Уолкотт, как бы невероятно это сейчас ни казалось. Вывод: Роудбуш сделает все, чтобы скрыть неблагоприятные для него факты до выборов.
— Однако это не очень-то вяжется с характером президента, — заметил Ингрем, явно играя в великодушие.
— В другое время я бы с вами согласился, — ответил Моффат. — Но вы забываете второй закон политики. До выборов осталось всего два месяца.
— Значит, вы уверены, что президент что-то утаивает?
— В моем возрасте я уже ни в чем не уверен, Артур. Это просто догадка, предположение. Оно возникло, когда вы мне сообщили эти новости.
— Ваши предположения обычно оправдываются, Оуэн.
— Особенно, когда они совпадают с вашими? — Моффат улыбнулся.
— Я думаю, мы понимаем друг друга, — Ингрем улыбнулся ему в ответ.
— Вы сказали, что нуждаетесь в помощи…
— Да, — Ингрем посмотрел в окно. Когда он заговорил, каждое слово его было веским и значительным. — Представьте себе, Оуэн, что ЦРУ проследит весь путь Стивена Грира за границей. Представьте, что президент узнает об этом. И представьте, что вследствие этого, может быть после выборов, директора Центрального разведывательного управления попросят подать в отставку. Что в таком случае предпримете вы и ваши друзья в сенате?
Моффат скрестил ноги и сложил руки на животе. Улыбка мелькнула на его лице.
— Вы действительно так любите свою работу, Артур?
— Я слишком много вложил в нее.
— Да, я знаю, Артур. Но вернемся к фактам. — Моффат помолчал. — Не могу ответить прямо на ваш вопрос, но скажу, если всем известный гражданин Америки улетучивается — если можно так выразиться — за границу, директор ЦРУ, выполняя свой патриотический долг, обязан выяснить, куда и зачем он отправился. Это обычная предосторожность во имя безопасности родины, и она будет одобрена как таковая сенатом и членами правительства, которым доверено контролировать операции вашего управления.
Помолчав, Ингрем сказал:
— Благодарю вас, Оуэн.
— Благодарность не впишешь в приказ, — ответил Моффат. — Я с вами говорю не как агитатор Уолкотта, а как американец, которому выпала честь быть старейшиной сенатского комитета бдительности.
— Это все, что мне нужно было знать.
Моффат встал, с преувеличенной твердостью пожал руку Ингрема и вдруг рассмеялся.
— Артур, — сказал он, — почему это у вас я дважды думаю, прежде чем сказать хоть слово? В чем дело? У вас здесь всюду подслушивающие устройства?
Ингрем покачал головой.
— Это старая шутка. В действительности же здесь единственное место, где можно говорить свободно, не опасаясь никого, если не считать меня.
Уже держась за дверную ручку, Моффат обернулся:
— Надеюсь, вы будете держать меня в курсе дел вашего управления, как обычно?
— Да, как обычно, — ответил Ингрем.
Когда дверь закрылась, Ингрем нажал кнопку интерфона:
— Алиса, вызовите Ника.
Секунду спустя раздался мужской голос:
— Слушаю вас, сэр.
— Ник, из каких источников поступило донесение о Грире, которое вы мне передали утром?
— От леди «Игрек».
— Леди «Игрек»? — брови Ингрема взлетели. — Оба сообщения?
— Да, сэр.
— С места никаких сведений о Грире?
— Нет, сэр.
— Данные «Игрек», я полагаю, достоверные?
— Считаю, что да, — ответил Ник. — Но она говорила из телефона-автомата, и мы не решились ее расспрашивать. Но сообщение ее первостепенной важности.
— Ясно. Благодарю вас.
Пальцы Ингрема задержались на кнопках кремового аппарата. Затем он решился:
— Алиса, дайте мне личный код Джона в городе Бразилиа.
Ингрему понадобилось с полчаса, чтобы составить шифрованную телеграмму, которая будет, в свою очередь, зашифрована — код в коде, способ, лишь изредка используемый для прямой связи с особыми агентами за границей. Ингрем запечатал конверт и отослал его в шифровальный центр управления для обычной зашифровки. Когда в посольстве США в городе Бразилиа эта телеграмма будет расшифрована, некий «Джон», бразильский резидент ЦРУ, узнает, что ему поручено собрать данные об экспорте кофе. Но, только когда Джон возьмет свою личную таблицу для дешифровки, он прочтет то, что ему написал директор ЦРУ Ингрем:
«Джону, город Бразилиа.
Стивен Б.Грир прилетел в прошлый четверг ночью в Рио-де-Жанейро на транспортном реактивном самолете компании «Оверсиз Квик-Фрайт». Необходимо установить тщательное наблюдение, отмечать все передвижения. Поручается вам. Оставить все прочие дела до нового распоряжения. Работать одному. Если понадобится помощь, запросить. Доносить только Вику. Повторяю: только Вику. Вик. 2.9, 20:37».
Сенатор Оуэн Моффат уже полчаса сидел в просторном прохладном зале заседаний старого здания сената, поглядывая через площадь на купол Капитолия. Капитолий напоминал одряхлевшего льва: лапы вытянуты, плечи опущены, большая голова неподвижна. Моффат думал о Грире, Любине и Роудбуше, но его все время отвлекало воспоминание об уик-энде в Рио много лет назад. И еще он думал об Артуре Ингреме. Шеф ЦРУ, думал он, внутренне усмехаясь, вечный рыцарь, рвущийся в бой, как на старых гобеленах. Рыцарь без страха и… без мозгов. Он-то его знал!
Отсидев заседание, Моффат быстро прошел в кабинет, смежный с главной приемной сената. Заперев дверь, он подошел к телефону и набрал номер подстанции конгресса.
— Говорит сенатор Моффат, — сказал он. — Личный разговор, прошу вас. Соедините меня с мистером Мэтью Силкуортом в Спрингфилде, штат Иллинойс…
8
Мори Риммель, по своему обыкновению, с видом конспиратора шептал на ухо Брэди Меншипу, хотя до ближайшего стола, где собралась шумная компания, было куда как далеко. Риммель и Меншип сидели за угловым столиком в старом прокуренном баре клуба «Юнион Лиг».
Зал к этому времени уже постепенно пустел. Было без четверти девять, приближался нью-йоркский час коктейлей. В длинном бильярдном зале, примыкавшем к бару, двое игроков с засученными рукавами заканчивали партию. Темнокожий официант в траурной ливрее клуба сметал со стойки соленые орешки, кусочки сыра и хлебные крошки.
— Мой человек из министерства юстиции подтверждает вашу догадку, — бормотал Риммель в плечо Меншипа, настороженно озираясь по сторонам.
«Врет наполовину, — думал Меншип. — Актер из него не ахти какой».
Они встретились, чтобы обсудить падение «драконов», и Риммель тотчас со скоростью автомата начал выстреливать свои сведения. Нью-йоркский биржевик никогда не верил до конца вашингтонскому лоббисту. Риммель был ненадежным, скользким партнером и всегда ассоциировался у Меншипа с Вашингтоном, с этим городом-паразитом. Риммель слишком много пил и слишком легко называл по имени самых выдающихся людей. Меншип подозревал, что сведения Риммеля устарели и что он знает гораздо меньше, чем хочет показать. Багровое, лунообразное лицо Риммеля в красных прожилках говорило о том, что он много пьет. Но это не мешало Риммелю умело проскальзывать между бюрократическими рогатками Вашингтона, и кое-какие его сведения могли пригодиться. «Он этого стоил до сих пор», — подумал Меншип, имея в виду двадцать тысяч долларов, которые выплачивал Риммелю ежегодно и о которых не знал никто, кроме самого Риммеля, Меншипа и нескольких доверенных чиновников налогового ведомства.
— Правду вам говорю, «Уч-микро» хотели проглотить «Кариб ойл», — бормотал Риммель полушепотом. — Но потом они узнали, что дело не выгорит, и Грир, наверное, сказал Барни Лумису, что не сможет ничего сделать. Вот как обернулось, понимаете? И тогда, как я слышал, Стив сказал Полу… (Риммель ткнул пальцем в грудь Меншипа; он никогда не говорил «президент» или «Роудбуш», всегда «Пол») …Стив сказал Полу, что выходит из игры. В четверг, в ту самую ночь, о которой столько разговоров.
Меншипу показалось, что палец Риммеля пригвоздил его к спинке кресла. Он заерзал, отодвинулся и помахал рукой официанту.
— Еще по одной? — спросил он. Риммель кивнул.
Пока они дожидались коньяка для Риммеля и виски с содовой без льда для Меншипа, Риммель снова почувствовал себя как на иголках. Он завидовал Меншипу, завидовал его непринужденности, остроумию, умению одеваться с элегантной небрежностью, с едкой завистью смотрел на его длинную поджарую фигуру.
Сам Риммель чувствовал приближение кризиса, которого давно страшился. На прошлой неделе Артур Ингрем лишил его восьми тысяч долларов, неожиданно срезав наполовину его гонорары по фонду Поощрения. Риммель подозревал, что в этом в какой-то степени виноват Мигель Лумис; он помнил, как тот недавно расспрашивал его о субсидиях молодым физикам. Возможно, и Грир приложил к этому руку, потому что Мигель, по сведениям газет, встретился с Гриром как раз перед тем, как юрист исчез. Но директор ЦРУ не дал ему никаких объяснений. Не удостоил. Жесткий тип этот Ингрем. Потеря восьми тысяч долларов была для Риммеля особенно чувствительной потому, что за несколько дней до этого компания «Долан» решила, что им больше не нужен свой человек в Вашингтоне. Теперь у Риммеля оставалось только семь тысяч с фонда Поощрения, восемнадцать от компании «Империал Стил» и двадцать от Брэди Меншипа. Прошлой ночью ему снилось, что он скользит вниз по ледяному склону с сумасшедшей скоростью, резкий ветер хлещет в лицо и он не в силах остановиться. Проснулся он от гулкого шума в ушах — знакомого симптома повышенного давления. И сейчас опять его охватывала паника. Ему до зарезу нужны были эти 20000 долларов Меншипа, но он прекрасно знал, что показывать это Брэди нельзя ни в коем случае.
— Одно мне ясно, — заторопился он, словно любая пауза в разговоре могла оказаться смертельно опасной. — «Кариб ойл» или не «Кариб ойл», Стив наверняка вел много дел «Уч-микро». Как-то за завтраком недели две назад он разглагольствовал о том, что, мол, микрофильмы — это революция в учебном процессе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Оуэн, — сказал Ингрем, — у меня кое-какие неприятности, и мне нужна ваша помощь.
Моффат улыбнулся, появилась длинная складка на розовом воздушном шаре.
— Вам нужна помощь, Артур? В первый раз слышу, чтобы вы в этом признались.
Лицо Ингрема окаменело.
— Может быть, потому, что вы всегда помогали мне, Моффат, ни о чем не спрашивая.
— Что вас беспокоит, Артур?
— Стивен Грир.
— О! — Моффат удивился, но это было заметно только по легкому движению бровей. — А что с Гриром?
— Разговор строго между нами?
— Как всегда, разумеется.
Ингрем быстро обрисовал все, что случилось, — донесения Ника, совещание штаба, железную непреклонность Десковича и отказ президента Роудбуша от помощи ЦРУ.
— Значит, он сейчас в Рио? — глазки Моффата блеснули, словно при воспоминании о чем-то приятном. — Знаю этот городок. А где он там, в Рио, спрятался?
— Не знаю, — ответил Ингрем. — Нам известно только, что он прилетел туда на реактивном транспортном самолете.
— И это все? — взгляд Моффата не вязался с равнодушным тоном его голоса.
— Оуэн, — сказал Ингрем, — в донесении есть второй пункт, о котором я не сообщил ни на совещании, ни президенту. Мы узнали, что ФБР занимается неким Филипом Дж.Любиным в связи с делом Грира. Любин, по-видимому, тоже исчез.
Он описал профессора Хопкинского университета, зачитал выдержки из характеристики компьютера, которые привлекли его внимание.
— Весьма любопытно, — заметил Моффат. Сдержанность его как бы подчеркивала равенство в их отношениях. Следующий ход должен был сделать Ингрем.
— Вернемся к фактам, Оуэн, — сказал Ингрем. — Близкий друг президента и его политический союзник испаряется с поля для гольфа. Затем он улетает за границу с несколькими пересадками на маленьких аэродромах. Президент приказывает начать расследование, но только Федеральному бюро. Одновременно он приказывает Десковичу ни с кем не говорить об этом. Президент запрещает ЦРУ заниматься этим делом. Тем временем ФБР тайком от всех других разведслужб начинает односторонне наводить справки об одном математике, который тоже исчез. Вам не кажется это странным?
— Пожалуй, — сказал Моффат после некоторого раздумья. — Если бы не более важные причины.
— Вы имеете в виду выборы?
Моффат закивал головой.
— Второй закон политики гласит, что претендент при переизбрании идет на все, чтобы обеспечить себе победу.
— А первый закон?
Моффат ухмыльнулся.
— Закон № 2 важнее всех остальных.
— Значит, вы считаете?..
— Артур, — сказал Моффат, — я думаю, довольно нам вилять. Для этого мы слишком давно знаем друг друга.
Он помолчал. Спокойная улыбка Ингрема выражала согласие.
— Я думаю точно так же, как думаете вы. Исчезновение Стивена Грира — это скандал. Тут могут быть и женщины, и деньги, и шантаж, и сексуальные извращения, и бог знает что еще. Но я также думаю, что Пол Роудбуш о чем-то знает или догадывается. У нас нет оснований утверждать, что сам Роудбуш замешан в этой истории. Если что-нибудь всплывет против него до ноября, президентом будет избран Уолкотт, как бы невероятно это сейчас ни казалось. Вывод: Роудбуш сделает все, чтобы скрыть неблагоприятные для него факты до выборов.
— Однако это не очень-то вяжется с характером президента, — заметил Ингрем, явно играя в великодушие.
— В другое время я бы с вами согласился, — ответил Моффат. — Но вы забываете второй закон политики. До выборов осталось всего два месяца.
— Значит, вы уверены, что президент что-то утаивает?
— В моем возрасте я уже ни в чем не уверен, Артур. Это просто догадка, предположение. Оно возникло, когда вы мне сообщили эти новости.
— Ваши предположения обычно оправдываются, Оуэн.
— Особенно, когда они совпадают с вашими? — Моффат улыбнулся.
— Я думаю, мы понимаем друг друга, — Ингрем улыбнулся ему в ответ.
— Вы сказали, что нуждаетесь в помощи…
— Да, — Ингрем посмотрел в окно. Когда он заговорил, каждое слово его было веским и значительным. — Представьте себе, Оуэн, что ЦРУ проследит весь путь Стивена Грира за границей. Представьте, что президент узнает об этом. И представьте, что вследствие этого, может быть после выборов, директора Центрального разведывательного управления попросят подать в отставку. Что в таком случае предпримете вы и ваши друзья в сенате?
Моффат скрестил ноги и сложил руки на животе. Улыбка мелькнула на его лице.
— Вы действительно так любите свою работу, Артур?
— Я слишком много вложил в нее.
— Да, я знаю, Артур. Но вернемся к фактам. — Моффат помолчал. — Не могу ответить прямо на ваш вопрос, но скажу, если всем известный гражданин Америки улетучивается — если можно так выразиться — за границу, директор ЦРУ, выполняя свой патриотический долг, обязан выяснить, куда и зачем он отправился. Это обычная предосторожность во имя безопасности родины, и она будет одобрена как таковая сенатом и членами правительства, которым доверено контролировать операции вашего управления.
Помолчав, Ингрем сказал:
— Благодарю вас, Оуэн.
— Благодарность не впишешь в приказ, — ответил Моффат. — Я с вами говорю не как агитатор Уолкотта, а как американец, которому выпала честь быть старейшиной сенатского комитета бдительности.
— Это все, что мне нужно было знать.
Моффат встал, с преувеличенной твердостью пожал руку Ингрема и вдруг рассмеялся.
— Артур, — сказал он, — почему это у вас я дважды думаю, прежде чем сказать хоть слово? В чем дело? У вас здесь всюду подслушивающие устройства?
Ингрем покачал головой.
— Это старая шутка. В действительности же здесь единственное место, где можно говорить свободно, не опасаясь никого, если не считать меня.
Уже держась за дверную ручку, Моффат обернулся:
— Надеюсь, вы будете держать меня в курсе дел вашего управления, как обычно?
— Да, как обычно, — ответил Ингрем.
Когда дверь закрылась, Ингрем нажал кнопку интерфона:
— Алиса, вызовите Ника.
Секунду спустя раздался мужской голос:
— Слушаю вас, сэр.
— Ник, из каких источников поступило донесение о Грире, которое вы мне передали утром?
— От леди «Игрек».
— Леди «Игрек»? — брови Ингрема взлетели. — Оба сообщения?
— Да, сэр.
— С места никаких сведений о Грире?
— Нет, сэр.
— Данные «Игрек», я полагаю, достоверные?
— Считаю, что да, — ответил Ник. — Но она говорила из телефона-автомата, и мы не решились ее расспрашивать. Но сообщение ее первостепенной важности.
— Ясно. Благодарю вас.
Пальцы Ингрема задержались на кнопках кремового аппарата. Затем он решился:
— Алиса, дайте мне личный код Джона в городе Бразилиа.
Ингрему понадобилось с полчаса, чтобы составить шифрованную телеграмму, которая будет, в свою очередь, зашифрована — код в коде, способ, лишь изредка используемый для прямой связи с особыми агентами за границей. Ингрем запечатал конверт и отослал его в шифровальный центр управления для обычной зашифровки. Когда в посольстве США в городе Бразилиа эта телеграмма будет расшифрована, некий «Джон», бразильский резидент ЦРУ, узнает, что ему поручено собрать данные об экспорте кофе. Но, только когда Джон возьмет свою личную таблицу для дешифровки, он прочтет то, что ему написал директор ЦРУ Ингрем:
«Джону, город Бразилиа.
Стивен Б.Грир прилетел в прошлый четверг ночью в Рио-де-Жанейро на транспортном реактивном самолете компании «Оверсиз Квик-Фрайт». Необходимо установить тщательное наблюдение, отмечать все передвижения. Поручается вам. Оставить все прочие дела до нового распоряжения. Работать одному. Если понадобится помощь, запросить. Доносить только Вику. Повторяю: только Вику. Вик. 2.9, 20:37».
Сенатор Оуэн Моффат уже полчаса сидел в просторном прохладном зале заседаний старого здания сената, поглядывая через площадь на купол Капитолия. Капитолий напоминал одряхлевшего льва: лапы вытянуты, плечи опущены, большая голова неподвижна. Моффат думал о Грире, Любине и Роудбуше, но его все время отвлекало воспоминание об уик-энде в Рио много лет назад. И еще он думал об Артуре Ингреме. Шеф ЦРУ, думал он, внутренне усмехаясь, вечный рыцарь, рвущийся в бой, как на старых гобеленах. Рыцарь без страха и… без мозгов. Он-то его знал!
Отсидев заседание, Моффат быстро прошел в кабинет, смежный с главной приемной сената. Заперев дверь, он подошел к телефону и набрал номер подстанции конгресса.
— Говорит сенатор Моффат, — сказал он. — Личный разговор, прошу вас. Соедините меня с мистером Мэтью Силкуортом в Спрингфилде, штат Иллинойс…
8
Мори Риммель, по своему обыкновению, с видом конспиратора шептал на ухо Брэди Меншипу, хотя до ближайшего стола, где собралась шумная компания, было куда как далеко. Риммель и Меншип сидели за угловым столиком в старом прокуренном баре клуба «Юнион Лиг».
Зал к этому времени уже постепенно пустел. Было без четверти девять, приближался нью-йоркский час коктейлей. В длинном бильярдном зале, примыкавшем к бару, двое игроков с засученными рукавами заканчивали партию. Темнокожий официант в траурной ливрее клуба сметал со стойки соленые орешки, кусочки сыра и хлебные крошки.
— Мой человек из министерства юстиции подтверждает вашу догадку, — бормотал Риммель в плечо Меншипа, настороженно озираясь по сторонам.
«Врет наполовину, — думал Меншип. — Актер из него не ахти какой».
Они встретились, чтобы обсудить падение «драконов», и Риммель тотчас со скоростью автомата начал выстреливать свои сведения. Нью-йоркский биржевик никогда не верил до конца вашингтонскому лоббисту. Риммель был ненадежным, скользким партнером и всегда ассоциировался у Меншипа с Вашингтоном, с этим городом-паразитом. Риммель слишком много пил и слишком легко называл по имени самых выдающихся людей. Меншип подозревал, что сведения Риммеля устарели и что он знает гораздо меньше, чем хочет показать. Багровое, лунообразное лицо Риммеля в красных прожилках говорило о том, что он много пьет. Но это не мешало Риммелю умело проскальзывать между бюрократическими рогатками Вашингтона, и кое-какие его сведения могли пригодиться. «Он этого стоил до сих пор», — подумал Меншип, имея в виду двадцать тысяч долларов, которые выплачивал Риммелю ежегодно и о которых не знал никто, кроме самого Риммеля, Меншипа и нескольких доверенных чиновников налогового ведомства.
— Правду вам говорю, «Уч-микро» хотели проглотить «Кариб ойл», — бормотал Риммель полушепотом. — Но потом они узнали, что дело не выгорит, и Грир, наверное, сказал Барни Лумису, что не сможет ничего сделать. Вот как обернулось, понимаете? И тогда, как я слышал, Стив сказал Полу… (Риммель ткнул пальцем в грудь Меншипа; он никогда не говорил «президент» или «Роудбуш», всегда «Пол») …Стив сказал Полу, что выходит из игры. В четверг, в ту самую ночь, о которой столько разговоров.
Меншипу показалось, что палец Риммеля пригвоздил его к спинке кресла. Он заерзал, отодвинулся и помахал рукой официанту.
— Еще по одной? — спросил он. Риммель кивнул.
Пока они дожидались коньяка для Риммеля и виски с содовой без льда для Меншипа, Риммель снова почувствовал себя как на иголках. Он завидовал Меншипу, завидовал его непринужденности, остроумию, умению одеваться с элегантной небрежностью, с едкой завистью смотрел на его длинную поджарую фигуру.
Сам Риммель чувствовал приближение кризиса, которого давно страшился. На прошлой неделе Артур Ингрем лишил его восьми тысяч долларов, неожиданно срезав наполовину его гонорары по фонду Поощрения. Риммель подозревал, что в этом в какой-то степени виноват Мигель Лумис; он помнил, как тот недавно расспрашивал его о субсидиях молодым физикам. Возможно, и Грир приложил к этому руку, потому что Мигель, по сведениям газет, встретился с Гриром как раз перед тем, как юрист исчез. Но директор ЦРУ не дал ему никаких объяснений. Не удостоил. Жесткий тип этот Ингрем. Потеря восьми тысяч долларов была для Риммеля особенно чувствительной потому, что за несколько дней до этого компания «Долан» решила, что им больше не нужен свой человек в Вашингтоне. Теперь у Риммеля оставалось только семь тысяч с фонда Поощрения, восемнадцать от компании «Империал Стил» и двадцать от Брэди Меншипа. Прошлой ночью ему снилось, что он скользит вниз по ледяному склону с сумасшедшей скоростью, резкий ветер хлещет в лицо и он не в силах остановиться. Проснулся он от гулкого шума в ушах — знакомого симптома повышенного давления. И сейчас опять его охватывала паника. Ему до зарезу нужны были эти 20000 долларов Меншипа, но он прекрасно знал, что показывать это Брэди нельзя ни в коем случае.
— Одно мне ясно, — заторопился он, словно любая пауза в разговоре могла оказаться смертельно опасной. — «Кариб ойл» или не «Кариб ойл», Стив наверняка вел много дел «Уч-микро». Как-то за завтраком недели две назад он разглагольствовал о том, что, мол, микрофильмы — это революция в учебном процессе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62