— Это довольно странно. Не похоже на Смита.
— Мы в самом деле ничего не можем сделать? — жалобно спросила Райма и тут же торопливо положила руку на плечо Петри, показывая, что не хочет его обидеть. — Я знаю, что вы делаете все возможное. Просто хотела спросить, имеет ли смысл ждать? Может ли он поправиться сам?
— Думаю, нет, — честно ответил доктор. — Но сильно сомневаюсь, что кто-нибудь сможет назначить другое лечение, нежели то, которого мы придерживаемся. Физически сэр Лайонел крепнет день ото дня. Но состояние его психики, откровенно говоря, меня весьма настораживает.
— Видимо, исходя из вашего медицинского опыта, такое не должно было случиться? — поинтересовался я. — Я имею в виду ваш опыт в обращении с этим странным лекарством.
— В том-то и дело, что не должно было, — уверил меня Петри. — Основная особенность методов Фу Манчи — их точность. Его яды служили своим целям очень тонко. И противоядия неизменно восстанавливали нормальное состояние.
Из-за угла здания показалась плотная фигура.
— А, Веймаут! — приветствовал доктор суперинтенданта. — Вид у вас такой, будто вы смертельно соскучились по доброму глотку чего-нибудь покрепче со здоровенным куском льда в придачу.
— Не худо бы! — согласился суперинтендант, падая в плетеное кресло. Потом он снял шляпу и вытер лоб.
— Есть новости? — поинтересовался я.
Веймаут горестно покачал головой.
— Эту вашу мадам Ингомар и в Луксоре, и в окрестностях знает едва ли не каждая собака, но при этом никто понятия не имеет, где она живет.
— Отсюда вывод: либо она поселилась в туземных кварталах, либо сняла какую-нибудь виллу.
— Рассуждая теоретически, я готов с вами согласиться, — терпеливо улыбнулся Веймаут. — Беда лишь в том, что не далее как сегодня утром мой лучший местный агент доложил, что именно в туземных кварталах о ней никто и слыхом не слыхал. А что касается вилл, то я сам изучил список всех мало-мальски подходящих, какие есть в округе, и почти наверняка могу утверждать: ни одну из них она не снимала.
Мне оставалось лишь молча проглотить этот корректный выговор.
— Мне часто приходилось слышать не самые лестные отзывы о методах Скотланд-Ярда, — примирительно заметил Петри. — Правда, как правило, от тех, кто сам в этих методах мало смыслит. Но вы должны согласиться, Гревилль, что по крайней мере в основательности им не откажешь.
Он взглянул на меня и осекся на полуслове. Я же в свою очередь во все глаза уставился на высокого араба, который направлялся к гостинице, но при виде нашей группы словно споткнулся. Впрочем, заминка его была мимолетна; он тут же сделал независимый вид и невозмутимо прошествовал мимо нас к дверям.
— Араб! — вскричала Райма, вскакивая и сжимая мою руку. — Видели того араба, который только что прошел?! Это тот самый, которого я видела в лагере. Человек, пробежавший по вершине холма!
Я мрачно кивнул и повернулся к Веймауту:
— Предоставьте его мне. Похоже, мы наконец получили ключ к этой истории.
— Это что, тот самый таинственный араб, о котором вы говорили? — взволнованно уточнил он.
— Да.
Я бросился в гостиницу. Однако в вестибюле никакого араба не было — там бесцельно толклись несколько туристов, в основном американцы. Я подскочил к портье, по счастью, моему старому знакомцу.
— Высокий араб, — торопливо выпалил я. — Только что вошел. Бедуин, скорее всего из племени фаргани. Или, может быть, масаи. Куда он пошел?
Будто из воздуха, за спиной портье материализовался Эдель, помощник управляющего. Я заметил, как он многозначительно сжал плечо моего знакомого.
— Вы спрашиваете о том арабе, который сейчас вошел, мистер Гревилль? — осведомился Эдель. — Он состоит в штате прислуги одного из наших гостей, видного дипломата.
— Это не помешало ему бродить вокруг лагеря сэра Лайонела, — со злостью отпарировал я. — При желании я мог бы сообщить о нем и еще кое-что.
Эдель смутился, что было для него совершенно нетипично. Выражение его лица заставило меня насторожиться. Вообще-то этот швейцарец был совсем неплохим парнем. Однако, анализируя все, что мне уже довелось услышать о методах доктора Фу Манчи, я невольно призадумался: не состоит ли мой давний и доселе вполне уважаемый знакомый в слугах у этого великого и злого гения?
— Что за дипломат? — довольно резко спросил я. — Я его знаю?
Эдель заколебался.
— Мистер Флетчер, — наконец пробормотал он. — Ради Бога, дорогой мистер Гревилль, прошу на меня не сердиться: мне на подобный случай даны совершенно конкретные распоряжения.
Вскипев от злости, я мог наговорить ему невесть что, хотя и понимал в душе: бедняга не виноват. Однако внезапно я почувствовал, что за моей спиной кто-то есть, и обернулся. Это был Веймаут.
— Я уважаю правила, заведенные в вашей гостинице, Эдель, — гораздо мягче, чем собирался, произнес я. — Однако, может быть, вы не станете возражать, если я встречусь со слугой мистера Флетчера?
— В свою очередь, хотел бы добавить, — глядя на швейцарца, заявил суперинтендант, — что полностью присоединяюсь к пожеланию мистера Гревилля.
Эдель узнал Веймаута, и это лишь усилило его смятение.
— Прошу меня извинить, джентльмены, — пробормотал он. — Если вы не возражаете, я хотел бы позвонить в номер мистера Флетчера.
И он удалился в сопровождении портье, судя по виду, до глубины души потрясенного насилием над священными правилами внутреннего распорядка.
Я обменялся взглядом с Веймаутом.
— Ну-с, а теперь скажите, что это все, черт возьми, означает? — поинтересовался он.
Я собрался ответить, но тут появились Райма и доктор Петри. Еще мгновение спустя перед нами вновь возник Эдель.
— Если мистер Гревилль и доктор Петри соблаговолят подняться в тридцать шестой номер, — возгласил он, — мистер Флетчер будет рад их принять.
— Господь Бог знает: у нас вполне достаточно неприятностей и без известного дипломата, — бурчал Петри, пока мы поднимались в лифте на третий этаж. — Я лично этого мистера Флетчера отродясь в глаза не видел. Можете вы объяснить, чего ради он именно меня попросил вас сопровождать?
— Не могу, — признался я, заставив себя улыбнуться, хотя не ощущал ни малейших позывов к веселью.
Лифт остановился. Лифтер, мальчишка-нубиец, проводил нас до дверей тридцать шестого номера, нажал на кнопку звонка и удалился в свою кабину.
Дверь открылась. Я увидел до блеска выбритого, плотного, коренастого мужчину в великолепно сшитом костюме. Кустистые брови, тяжело нависающие над хмурыми глазами, и могучая нижняя челюсть придавали ему сходство с боксером и, должен признаться, не вполне соответствовали сложившимся у меня представлениям о дипломатах.
Петри уставился на него очень странным взглядом.
— Доктор Петри, я полагаю? — вежливейшим образом осведомился мистер Флетчер. — А вы, по всей видимости, мистер Гревилль? Входите, прошу вас.
И он, продолжая придерживать дверь, отступил в сторону. Мы с моим спутником озадаченно посмотрели друг на друга и вошли в маленькую прихожую.
Почему, интересно, хозяин номера сам открывает дверь, если у него есть как минимум один слуга-араб?
Меня обуревали самые серьезные подозрения.
— Проходите сюда! — услышали мы голос из соседней комнаты.
Мало мне было собственных, далеко не самых приятных ощущений, а тут я еще почувствовал, как мой спутник больно сжал мне руку. Потом он, будто ничего не случилось, прошел в гостиную. Я последовал за ним.
Выходящее на балкон окно было распахнуто. Справа от него стоял письменный стол. А за столом, спиной к нам, восседал тот самый араб, которого я совсем недавно видел в вестибюле.
Тюрбан он успел снять, и я с удивлением отметил, что голова его отнюдь не была выбрита, как положено правоверному мусульманину, а, напротив, украшена пышной гривой седых, со стальным отливом волос.
Флетчер исчез.
Едва мы вошли, человек за столом встал и повернулся. В отсутствие тюрбана темно-коричневый цвет его кожи казался несколько неуместным. Я вновь отметил твердый взгляд стальных глаз, который мне так запомнился, худое, изможденное лицо, которое, однажды увидев, невозможно забыть.
Однако если я всего лишь пришел в замешательство, то мой спутник был совершенно парализован. Я услышал его участившееся дыхание, повернулся… и увидел, что почтеннейший доктор в буквальном смысле остолбенел от изумления, уставившись на высокую фигуру этого таинственного араба.
— Вы! — наконец шепотом произнес он. — Вы, старина! Фантастика!
Араб бросился вперед и сжал руку Петри. Увидев выражение, появившееся в его серых глазах, я почувствовал себя лишним и решил было отвернуться.
— Поверьте мне, у меня не было другого выхода! — воскликнул араб. — Боже, как я рад снова вас видеть! — он повернулся ко мне. — Мистер Гревилль, умоляю простить мне эту комедию. Поверьте, для нее были серьезные причины.
— Гревилль, — произнес Петри, не сводя с араба глаз, выражение которых я не берусь описать, — позвольте вам представить мистера Найланда Смита.
— Я был совершенно уверен, что вы узнаете инспектора-детектива Флетчера, — с усмешкой заметил Найланд Смит. — Вы ведь однажды провели с ним целую ночь — помните, в одном магазинчике, чуть пониже Лаймхауза? Тогда он был еще сержантом. Вспомнили?
— Господи! — вскричал Петри, хлопнув себя по лбу. — Конечно же! Я ведь чувствовал, что где-то его уже видел! Ну, конечно же Флетчер! Слушайте, а что он здесь-то делает?
— А что делаю я, вас уже не интересует? — невозмутимо отпарировал Найланд Смит. — На оба вопроса ответ один. Флетчер теперь работает в моем отделе — вы ведь помните, он всегда интересовался Востоком. А здесь он вполне удачно изображал дипломата, пока я под видом его слуги-араба располагал неограниченной свободой передвижения.
— И все же я не понимаю, чем именно вы здесь занимались, — признался я. — Вообще не могу представить, что могло понадобиться здесь, в Луксоре, одному из высших чинов Скотланд-Ярда. Это ведь не совсем обычно, верно? Я имею в виду то, что совсем недавно вы бродили вокруг нашего лагеря, сэр.
Найланд Смит улыбнулся, и мое представление о нем в корне изменилось. Как часто бывает у людей, которые улыбаются редко, лицо его буквально преобразилось. Впервые я почувствовал, что меня отпускает вся эта англо-индийская чертовщина. Мне позволили заглянуть под маску — и я немедленно полюбил человека, которого увидел за ней.
— Весьма необычно, — согласился он. — Однако ничего не поделаешь, так уж сложились обстоятельства, — он повернулся к Петри. — Можете себе представить, я так быстро мимо вас проскочил, что не узнал Веймаута! Надо за ним послать. Сейчас Флетчер сбегает.
Он выглянул в прихожую, отдал распоряжение и, внезапно помрачнев, принялся нервно ходить по комнате.
— Смит! — воскликнул Петри. — Но я ведь тоже не понимаю. Зачем вам понадобилась вся эта секретность?
Найланд Смит остановился перед ним, мрачно уставившись в пол.
— Послушайте, — произнес он, — вы вообще-то как, представляете себе, с кем мы имеем дело?
— Нет, — язвительно отпарировал Петри, — не представляю.
Смит какое-то время молча его рассматривал, потом повернулся ко мне.
— А вы, мистер Гревилль?
— Я что-то слышал о докторе Фу Манчи, — ответил я, решив, что состязание в остроумии в данный момент не вполне уместно. — Но ведь он, насколько я знаю, давно умер.
— Возможно, — согласился Смит, вновь начиная мерить шагами комнату, — вполне возможно. Но, — и он повернулся к доктору, — вы узнаете его методы, Петри? Не так ли?
— Несомненно. И бедняга Бартон тоже. Вы ведь в курсе, что в свое время мне совершенно случайно удалось приобрести противоядие. Тогда оно совершало чудеса. Однако теперь, похоже, дало сбой.
— Да, я знаю, — кивнул Смит и, подойдя к письменному столу, принялся набивать крупно нарезанным табаком отлично обкуренную, внушительных размеров вересковую трубку. — Может быть, с годами это лекарство теряет силу — кто знает? Но в одном я уверен, Петри. К вам, мистер Гревилль, это тоже относится, — голос его звучал вполне спокойно, но трубку ему удалось раскурить, лишь сломав две спички. — Все эти жестокие фокусы говорят о том, что зло, казавшееся нам погребенным, готово вновь обрушиться на мир. Потому я и здесь.
Мы с Петри сочли за благо воздержаться от комментариев. Найланд Смит, теперь с дымящейся трубкой в зубах, возобновил свое кружение по гостиной.
— Вам надо познакомиться со всей этой историей, Гревилль, — промолвил он. — Затем мы составим план. С самого начала нам нужно уяснить себе вот что: мы сможем предотвратить опасность, только если ударим достаточно быстро. Похоже, это перст судьбы, Петри: я снова опоздал. Первое сообщение пришло ко мне из Китая, потом адреса стали приближаться: Каир, Москва, Париж и, наконец, Лондон. Противник таков, что приходится сомневаться буквально во всех, поэтому я предпочел действовать сам. И точно могу сказать: впервые мне удалось скрестить с ней шпаги за ужином в дешевом ресторанчике на Ковентри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Мы в самом деле ничего не можем сделать? — жалобно спросила Райма и тут же торопливо положила руку на плечо Петри, показывая, что не хочет его обидеть. — Я знаю, что вы делаете все возможное. Просто хотела спросить, имеет ли смысл ждать? Может ли он поправиться сам?
— Думаю, нет, — честно ответил доктор. — Но сильно сомневаюсь, что кто-нибудь сможет назначить другое лечение, нежели то, которого мы придерживаемся. Физически сэр Лайонел крепнет день ото дня. Но состояние его психики, откровенно говоря, меня весьма настораживает.
— Видимо, исходя из вашего медицинского опыта, такое не должно было случиться? — поинтересовался я. — Я имею в виду ваш опыт в обращении с этим странным лекарством.
— В том-то и дело, что не должно было, — уверил меня Петри. — Основная особенность методов Фу Манчи — их точность. Его яды служили своим целям очень тонко. И противоядия неизменно восстанавливали нормальное состояние.
Из-за угла здания показалась плотная фигура.
— А, Веймаут! — приветствовал доктор суперинтенданта. — Вид у вас такой, будто вы смертельно соскучились по доброму глотку чего-нибудь покрепче со здоровенным куском льда в придачу.
— Не худо бы! — согласился суперинтендант, падая в плетеное кресло. Потом он снял шляпу и вытер лоб.
— Есть новости? — поинтересовался я.
Веймаут горестно покачал головой.
— Эту вашу мадам Ингомар и в Луксоре, и в окрестностях знает едва ли не каждая собака, но при этом никто понятия не имеет, где она живет.
— Отсюда вывод: либо она поселилась в туземных кварталах, либо сняла какую-нибудь виллу.
— Рассуждая теоретически, я готов с вами согласиться, — терпеливо улыбнулся Веймаут. — Беда лишь в том, что не далее как сегодня утром мой лучший местный агент доложил, что именно в туземных кварталах о ней никто и слыхом не слыхал. А что касается вилл, то я сам изучил список всех мало-мальски подходящих, какие есть в округе, и почти наверняка могу утверждать: ни одну из них она не снимала.
Мне оставалось лишь молча проглотить этот корректный выговор.
— Мне часто приходилось слышать не самые лестные отзывы о методах Скотланд-Ярда, — примирительно заметил Петри. — Правда, как правило, от тех, кто сам в этих методах мало смыслит. Но вы должны согласиться, Гревилль, что по крайней мере в основательности им не откажешь.
Он взглянул на меня и осекся на полуслове. Я же в свою очередь во все глаза уставился на высокого араба, который направлялся к гостинице, но при виде нашей группы словно споткнулся. Впрочем, заминка его была мимолетна; он тут же сделал независимый вид и невозмутимо прошествовал мимо нас к дверям.
— Араб! — вскричала Райма, вскакивая и сжимая мою руку. — Видели того араба, который только что прошел?! Это тот самый, которого я видела в лагере. Человек, пробежавший по вершине холма!
Я мрачно кивнул и повернулся к Веймауту:
— Предоставьте его мне. Похоже, мы наконец получили ключ к этой истории.
— Это что, тот самый таинственный араб, о котором вы говорили? — взволнованно уточнил он.
— Да.
Я бросился в гостиницу. Однако в вестибюле никакого араба не было — там бесцельно толклись несколько туристов, в основном американцы. Я подскочил к портье, по счастью, моему старому знакомцу.
— Высокий араб, — торопливо выпалил я. — Только что вошел. Бедуин, скорее всего из племени фаргани. Или, может быть, масаи. Куда он пошел?
Будто из воздуха, за спиной портье материализовался Эдель, помощник управляющего. Я заметил, как он многозначительно сжал плечо моего знакомого.
— Вы спрашиваете о том арабе, который сейчас вошел, мистер Гревилль? — осведомился Эдель. — Он состоит в штате прислуги одного из наших гостей, видного дипломата.
— Это не помешало ему бродить вокруг лагеря сэра Лайонела, — со злостью отпарировал я. — При желании я мог бы сообщить о нем и еще кое-что.
Эдель смутился, что было для него совершенно нетипично. Выражение его лица заставило меня насторожиться. Вообще-то этот швейцарец был совсем неплохим парнем. Однако, анализируя все, что мне уже довелось услышать о методах доктора Фу Манчи, я невольно призадумался: не состоит ли мой давний и доселе вполне уважаемый знакомый в слугах у этого великого и злого гения?
— Что за дипломат? — довольно резко спросил я. — Я его знаю?
Эдель заколебался.
— Мистер Флетчер, — наконец пробормотал он. — Ради Бога, дорогой мистер Гревилль, прошу на меня не сердиться: мне на подобный случай даны совершенно конкретные распоряжения.
Вскипев от злости, я мог наговорить ему невесть что, хотя и понимал в душе: бедняга не виноват. Однако внезапно я почувствовал, что за моей спиной кто-то есть, и обернулся. Это был Веймаут.
— Я уважаю правила, заведенные в вашей гостинице, Эдель, — гораздо мягче, чем собирался, произнес я. — Однако, может быть, вы не станете возражать, если я встречусь со слугой мистера Флетчера?
— В свою очередь, хотел бы добавить, — глядя на швейцарца, заявил суперинтендант, — что полностью присоединяюсь к пожеланию мистера Гревилля.
Эдель узнал Веймаута, и это лишь усилило его смятение.
— Прошу меня извинить, джентльмены, — пробормотал он. — Если вы не возражаете, я хотел бы позвонить в номер мистера Флетчера.
И он удалился в сопровождении портье, судя по виду, до глубины души потрясенного насилием над священными правилами внутреннего распорядка.
Я обменялся взглядом с Веймаутом.
— Ну-с, а теперь скажите, что это все, черт возьми, означает? — поинтересовался он.
Я собрался ответить, но тут появились Райма и доктор Петри. Еще мгновение спустя перед нами вновь возник Эдель.
— Если мистер Гревилль и доктор Петри соблаговолят подняться в тридцать шестой номер, — возгласил он, — мистер Флетчер будет рад их принять.
— Господь Бог знает: у нас вполне достаточно неприятностей и без известного дипломата, — бурчал Петри, пока мы поднимались в лифте на третий этаж. — Я лично этого мистера Флетчера отродясь в глаза не видел. Можете вы объяснить, чего ради он именно меня попросил вас сопровождать?
— Не могу, — признался я, заставив себя улыбнуться, хотя не ощущал ни малейших позывов к веселью.
Лифт остановился. Лифтер, мальчишка-нубиец, проводил нас до дверей тридцать шестого номера, нажал на кнопку звонка и удалился в свою кабину.
Дверь открылась. Я увидел до блеска выбритого, плотного, коренастого мужчину в великолепно сшитом костюме. Кустистые брови, тяжело нависающие над хмурыми глазами, и могучая нижняя челюсть придавали ему сходство с боксером и, должен признаться, не вполне соответствовали сложившимся у меня представлениям о дипломатах.
Петри уставился на него очень странным взглядом.
— Доктор Петри, я полагаю? — вежливейшим образом осведомился мистер Флетчер. — А вы, по всей видимости, мистер Гревилль? Входите, прошу вас.
И он, продолжая придерживать дверь, отступил в сторону. Мы с моим спутником озадаченно посмотрели друг на друга и вошли в маленькую прихожую.
Почему, интересно, хозяин номера сам открывает дверь, если у него есть как минимум один слуга-араб?
Меня обуревали самые серьезные подозрения.
— Проходите сюда! — услышали мы голос из соседней комнаты.
Мало мне было собственных, далеко не самых приятных ощущений, а тут я еще почувствовал, как мой спутник больно сжал мне руку. Потом он, будто ничего не случилось, прошел в гостиную. Я последовал за ним.
Выходящее на балкон окно было распахнуто. Справа от него стоял письменный стол. А за столом, спиной к нам, восседал тот самый араб, которого я совсем недавно видел в вестибюле.
Тюрбан он успел снять, и я с удивлением отметил, что голова его отнюдь не была выбрита, как положено правоверному мусульманину, а, напротив, украшена пышной гривой седых, со стальным отливом волос.
Флетчер исчез.
Едва мы вошли, человек за столом встал и повернулся. В отсутствие тюрбана темно-коричневый цвет его кожи казался несколько неуместным. Я вновь отметил твердый взгляд стальных глаз, который мне так запомнился, худое, изможденное лицо, которое, однажды увидев, невозможно забыть.
Однако если я всего лишь пришел в замешательство, то мой спутник был совершенно парализован. Я услышал его участившееся дыхание, повернулся… и увидел, что почтеннейший доктор в буквальном смысле остолбенел от изумления, уставившись на высокую фигуру этого таинственного араба.
— Вы! — наконец шепотом произнес он. — Вы, старина! Фантастика!
Араб бросился вперед и сжал руку Петри. Увидев выражение, появившееся в его серых глазах, я почувствовал себя лишним и решил было отвернуться.
— Поверьте мне, у меня не было другого выхода! — воскликнул араб. — Боже, как я рад снова вас видеть! — он повернулся ко мне. — Мистер Гревилль, умоляю простить мне эту комедию. Поверьте, для нее были серьезные причины.
— Гревилль, — произнес Петри, не сводя с араба глаз, выражение которых я не берусь описать, — позвольте вам представить мистера Найланда Смита.
— Я был совершенно уверен, что вы узнаете инспектора-детектива Флетчера, — с усмешкой заметил Найланд Смит. — Вы ведь однажды провели с ним целую ночь — помните, в одном магазинчике, чуть пониже Лаймхауза? Тогда он был еще сержантом. Вспомнили?
— Господи! — вскричал Петри, хлопнув себя по лбу. — Конечно же! Я ведь чувствовал, что где-то его уже видел! Ну, конечно же Флетчер! Слушайте, а что он здесь-то делает?
— А что делаю я, вас уже не интересует? — невозмутимо отпарировал Найланд Смит. — На оба вопроса ответ один. Флетчер теперь работает в моем отделе — вы ведь помните, он всегда интересовался Востоком. А здесь он вполне удачно изображал дипломата, пока я под видом его слуги-араба располагал неограниченной свободой передвижения.
— И все же я не понимаю, чем именно вы здесь занимались, — признался я. — Вообще не могу представить, что могло понадобиться здесь, в Луксоре, одному из высших чинов Скотланд-Ярда. Это ведь не совсем обычно, верно? Я имею в виду то, что совсем недавно вы бродили вокруг нашего лагеря, сэр.
Найланд Смит улыбнулся, и мое представление о нем в корне изменилось. Как часто бывает у людей, которые улыбаются редко, лицо его буквально преобразилось. Впервые я почувствовал, что меня отпускает вся эта англо-индийская чертовщина. Мне позволили заглянуть под маску — и я немедленно полюбил человека, которого увидел за ней.
— Весьма необычно, — согласился он. — Однако ничего не поделаешь, так уж сложились обстоятельства, — он повернулся к Петри. — Можете себе представить, я так быстро мимо вас проскочил, что не узнал Веймаута! Надо за ним послать. Сейчас Флетчер сбегает.
Он выглянул в прихожую, отдал распоряжение и, внезапно помрачнев, принялся нервно ходить по комнате.
— Смит! — воскликнул Петри. — Но я ведь тоже не понимаю. Зачем вам понадобилась вся эта секретность?
Найланд Смит остановился перед ним, мрачно уставившись в пол.
— Послушайте, — произнес он, — вы вообще-то как, представляете себе, с кем мы имеем дело?
— Нет, — язвительно отпарировал Петри, — не представляю.
Смит какое-то время молча его рассматривал, потом повернулся ко мне.
— А вы, мистер Гревилль?
— Я что-то слышал о докторе Фу Манчи, — ответил я, решив, что состязание в остроумии в данный момент не вполне уместно. — Но ведь он, насколько я знаю, давно умер.
— Возможно, — согласился Смит, вновь начиная мерить шагами комнату, — вполне возможно. Но, — и он повернулся к доктору, — вы узнаете его методы, Петри? Не так ли?
— Несомненно. И бедняга Бартон тоже. Вы ведь в курсе, что в свое время мне совершенно случайно удалось приобрести противоядие. Тогда оно совершало чудеса. Однако теперь, похоже, дало сбой.
— Да, я знаю, — кивнул Смит и, подойдя к письменному столу, принялся набивать крупно нарезанным табаком отлично обкуренную, внушительных размеров вересковую трубку. — Может быть, с годами это лекарство теряет силу — кто знает? Но в одном я уверен, Петри. К вам, мистер Гревилль, это тоже относится, — голос его звучал вполне спокойно, но трубку ему удалось раскурить, лишь сломав две спички. — Все эти жестокие фокусы говорят о том, что зло, казавшееся нам погребенным, готово вновь обрушиться на мир. Потому я и здесь.
Мы с Петри сочли за благо воздержаться от комментариев. Найланд Смит, теперь с дымящейся трубкой в зубах, возобновил свое кружение по гостиной.
— Вам надо познакомиться со всей этой историей, Гревилль, — промолвил он. — Затем мы составим план. С самого начала нам нужно уяснить себе вот что: мы сможем предотвратить опасность, только если ударим достаточно быстро. Похоже, это перст судьбы, Петри: я снова опоздал. Первое сообщение пришло ко мне из Китая, потом адреса стали приближаться: Каир, Москва, Париж и, наконец, Лондон. Противник таков, что приходится сомневаться буквально во всех, поэтому я предпочел действовать сам. И точно могу сказать: впервые мне удалось скрестить с ней шпаги за ужином в дешевом ресторанчике на Ковентри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28