– Мэт не стал бы убеждать кого-то в точности своих наблюдений, но ему и впрямь показалось, будто Амерлин, перед тем как ему ответить, помедлила в некотором сомнении.
– Он приезжал, – проговорила она. – С ним беседовала Лиане.
– Тогда мы не знали, – немедленно вмешалась в разговор Хранительница, – где ты находился, Мэт! Так я ему и сказала, вот он и отбыл, не дожидаясь, пока снег завалит пути. А чтобы дорога до дома оказалась для путника полегче, я дала ему немного золота.
– Без сомнения, – добавила Амерлин, – в этакой неувязке он будет страшно рад твоему письму, Мэт. И матушка твоя, разумеется, тоже обрадуется. Как только напишешь письмо, отдай его мне, я сама побеспокоюсь о том, чтобы оно дошло до адресата.
Ну что ж, и об отце его они сказали правду. И все же Мэту оставалось спросить их еще кое о ком. вот про отца Ранда они ни словом не обмолвились! Может, просто-напросто не догадались, насколько меня это интересует, а вернее всего, потому что… Нет, не знаю я почему, да спалит меня Свет! С этими Айз Седай – кто может вызнать хоть что-то во всех подробностях?
– Но я путешествовал не в одиночестве, мать, а с другом. С Рандом ал'Тором. Вы его, конечно же, помните. Вы мне, думаю, скажете, здоров ли он, да? Держу пари, его па так же беспокоится о своем сыне, как и мой!
– Насколько мне известно, – отвечала Амерлин бестревожно, – твой друг здоров, но о каких подробностях его жизни могу я говорить? Видела я его лишь единожды, тогда же, когда и с тобой впервые я встретилась. Было это в Фал Дара. – Она обратилась к Хранительнице: – Думаю, нашему Исцеленному не повредит небольшой ломтик пирога. Лиане. И нужно чем-нибудь промочить горло, если уж он завел все эти разговоры. Не побеспокоишься ли ты о том, чтобы все это было ему принесено?
И с бормотанием: "Как прикажешь, мать! " – высокая Айз Седай покинула комнату.
Вновь повернувшись к Мэту, Амерлин уже улыбалась, однако глаза ее источали голубой холод.
– Существуют вещи, говорить о которых для тебя опасно даже при моей Лиане. Язык, хлопающий, как парус, погубил больше людей, чем убили их внезапные шторма!
– Неужели опасно, мать? – Он почувствовал, как неожиданно во рту у него стало сухо, но желание облизать губы Мэт в себе подавил. Много ли о Ранде известно ей. о Свет? Было бы лучше, если б Морейн не хранила при себе столько всяких тайн! – Но мне не известно ничего, что может быть опасно, мать! И вряд ли я могу вспомнить и половину того, что знаю.
– Но про Рог ты помнишь?
– Что за рог, мать?
Амерлин уже поднялась во весь свой рост и склонилась над Мэтом так быстро, что он и заметить не успел ее движения.
– Ты играешь со мной в детские игры, мальчик мой, но я заставлю тебя заплакать и позвать свою мамочку на помощь! Ни у меня, ни у тебя нет времени размениваться на игрушки! Ну, я снова тебя спрашиваю: помнишь?
Прежде чем дать ей ответ, Мэту пришлось поглубже спрятаться под одеяло и перевести дух. Наконец он вымолвил:
– Да, мать, я помню…
Ему показалось, будто она уже немного успокоилась, и Мэт легонько повел плечами. Он чувствовал себя так, будто ему неожиданно позволили убрать голову с плахи.
– Хорошо. Это хорошо, Мэт! – Она опять медлительно присела, продолжая его изучать. – Ты связан с Рогом, это тебе известно?
Потрясенный, Мэт безмолвно, одними губами, повторил слово "связан", и Амерлин кивнула.
– Не думала я, что ты об этом извещен. Ты был первым, кто вострубил в Рог Валир после того, как он был найден. Для тебя Рог подымет из могилы павших героев! Но для любого другого сей Рог останется всего лишь бесполезной дуделкой – до тех пор, пока ты жив…
Мэт вдохнул воздух всей грудью.
– Пока я жив, – повторил он голосом, лишенным всякого чувства, и Амерлин ему кивнула. – Но вы могли позволить мне умереть. – И вновь она кивнула. – После чего Рог можно было передать любому другому человеку, чтобы он по вашей воле в него вострубил, то есть работал на вас. – И снова кивок. – Кровь и тлен! Так вы хотите, чтобы я трубил в Рог для исполнения ваших целей! В час Последней Битвы я предназначен вами призвать из могилы всех героев, и они станут на вашей стороне биться с Темным! Кровь и проклятый тлен!
Она оперлась локтем о ручку кресла и положила подбородок на ладонь. Амерлин не сводила глаз с Мэта.
– Ты, по-моему, готов уже предпочесть обратное? Мэт нахмурил брови, силясь припомнить, каков смысл
сего речения – "предпочесть обратное". Так если кто-то
другой должен будет затрубить в Рог…
– Так вы желаете, – спросил он, – чтобы в Рог затрубил я? Да, я буду трубить в этот Рог. Ведь я и не говорил, будто не стану трубить в него, верно?
– Ты напоминаешь мне моего дядюшку Хуана, – молвила Амерлин, вновь вздохнув, но теперь уже очень раздраженно. – Дядюшку никто не мог прижать к стене и заставить что-то сделать. Он вроде тебя любил азартные игры и больше предавался развлечениям, чем трудился. Но погиб он знаешь как? Выносил детей из горящего дома – и погиб! Не хотел уходить из здания, пока там еще кто-то оставался. Похож ты на него, Мэт, или нет? Будешь ли ты рваться в дом, где вовсю пылает огонь?
Встретиться с ней взглядами Мэт не мог: он изучал собственные пальцы.
– Я не герой! – выдохнул он. – Просто делаю то, что должен сделать, но я не герой…
– Большинство из тех людей, коих мы именуем героями, делали только то, что они должны были делать. Полагаю, этого будет вполне достаточно. Покамест. Ты никому, кроме меня, не должен рассказывать ничего о Роге, сын мой! О том, что ты с ним связан, тоже молчи, ни слова!
Покамест, подумал он. Вот все, чего им не хватало, – получить то, чего им до зарезу надо! Сейчас или чуть позже, неважно!
– Проклятье, я не намерен говорить каждо… – Она подняла бровь, и Мэт заставил собственный голос вновь звучать спокойно. – Не хочу никому говорить! Хочу, чтобы никто ни о чем не знал. Но по какой причине вы. намерены держать это дело в полном секрете? Или вы не доверяете своим Айз Седай?
Какое-то время Мэт был уверен, что зашел слишком далеко. Лицо Амерлин стало подобно камню, а взглядом она могла бы перерубать топорища.
– Когда бы в моей воле было сделать все так, чтобы о нашем разговоре знали лишь я и ты! – Голос ее звучал бесстрастно. – Поверь мне, я так бы и поступила! Чем больше людей о чем-либо знают, тем шире распространяются эти сведения, пусть даже и с добрыми намерениями. Большинство людей в мире считают, что Рог Валир – это только легенда, а те, кто знает чуть больше, пока еще ожидают, когда найдет сей Рог кто-нибудь из участников Охоты. Однако в Шайол Гул знают, что Рог уже найден, а это значит, что о находке Рога известно по крайней мере нескольким Друзьям Тьмы. Впрочем, им неизвестно, где сейчас находится он, и, да озарит нас Свет, им неведомо, что в него протрубил ты. Неужели ты сам желаешь, чтобы тебя преследовали Друзья Тьмы? Чтобы на тебя напали Полулюди или иные Отродья Тени? Им необходим Рог! Знать об этом ты обязан. Рог может работать для Тени, а может служить сияющему Свету. Но чтобы Рог сработал на них, они должны захватить тебя в плен или погубить. Ты хочешь так. рискнуть?
Мэту вдруг страшно захотелось натянуть на себя еще одно одеяло или, еще лучше, перину из гусиного пуха. В комнате отчего-то стало необыкновенно холодно.
– Неужели Друзья Тьмы могут и сюда за мною прийти? – спросил он. – Я думал. Белая Башня не впускает Друзей Тьмы под свою крышу! – Мэт вспомнил слова Селин о Черных Айя и ожидал, каким образом ответит на его вопрос Амерлин.
– А разве это не весомая причина, чтобы остаться здесь? Как тебе кажется? – Она поднялась, оправляя юбки, – Отдыхай, сын мой. Скоро к тебе вернется хорошее самочувствие. Отдыхай.
И она тихо закрыла за собою дверь.
Долгое время Мэт лежал неподвижно, уставившись в потолок. Он едва заметил, как явилась служанка, которая принесла кусок пирога и второй кувшин с молоком, как она забрала с собой поднос с опустошенными тарелками, как она ушла. Раздраженный теплым запахом яблок и специй, живот его урчал, но Мэт вовсе не обращал на это внимания. Амерлин полагала, будто она заперла его, точно овечку, в загон. И Селин… Кто же она такая, Света ради? Чего ей нужно? Селин относительно многих вещей оказалась права, но Амерлин сама призналась Мэту, как она намерена использовать его и ради каких целей. Не слишком подробно, однако сказала. Во всем, что она сообщила, зияли крупные дыры, их было слишком много, и сквозь них она в любой миг могла ускользнуть. У Амерлин имелись свои намерения, а у Селин – ее собственные, а Мэт ощущал себя канатом, который каждая из милых дам тянула к себе. Он уже решил, что лучше ему было столкнуться с троллоками, чем очутиться меж двух этих женщин.
Но должен же быть какой-то выход из Тар Валона, сквозь который он вырвется из сдвоенных объятий! Стоит только ему оказаться за рекой, и он сумеет ускользнуть из лап и всех Айз Седай, и Селин, и Друзей Тьмы. В этом Мэт был уверен. Выход где-то существует! И единственное, что сейчас он должен предпринять, – это обдумать свое положение со всех возможных для этого точек зрения.
Аппетитный пирог остывал на столе.
ГЛАВА 21. Мир снов
Спускаясь вниз по слабо освещенному коридору, Эгвейн продолжала вытирать руки полотенцем. Они все еще казались ей грязными, хотя вымыты были дважды. Прежде девушке и в голову не могло прийти, сколько кухонных горшков и котлов развелось в мире. На сегодня к тому же назначили день большой выпечки, так что бедным работницам предстояло выскабливать из печных труб золу и пепел и ведро за ведром вытаскивать сор прочь. А потом еще прочищать жерла печей да столы выскоблить с мелким песочком, чтоб они засверкали, точно выточенные из кости, а полы надлежало довести до зеркального блеска, полируя их, нагнувшись над половицами и встав на колени. Пепел и грязь пометили пятнами белое платье Эгвейн. Спина у бедняжки разламывалась, и девушка стремилась поскорей очутиться в своей постели, однако некстати явившаяся на кухню Верин, якобы решившая прихватить в свои покои немного еды, проскальзывая мимо Эгвейн, шепотом пригласила ее пожаловать в свои апартаменты.
Комнаты Верин располагались как раз над библиотекой, в одном из коридоров, где обычно появлялись лишь считанные из Коричневых сестер. Здесь, в этих коридорах, воздух пропитался пылью, словно Айз Седай, проживающим в комнатах справа и слева и занятым некими неотложными делами, некогда было побеспокоить своих служанок приказанием почаще протирать всюду пыль. Кроме того, коридоры вели себя довольно странно, то становясь столь узкими, будто их кто-то безжалостно сжал, то вдруг резко сворачивая в сторону, устремляясь вверх или вниз. Цветные узоры немногочисленных стенных гобеленов здесь так поблекли, точно их приводили в порядок не чаще, чем все остальное, здесь находившееся. Очень многие из ламп, висевших по стенам, не были зажжены, отчего большая часть коридора оставалась погруженной во мрак. Эгвейн казалось, будто она тут одна– одинешенька, только где-то вдали мелькало что-то белое, – видимо, послушница или одна из служанок торопилась исполнить некую службу. Туфли девушки, постукивая цокающими каблуками по каменным плитам пола, черкым и белым, ничем не покрытым, пускали по залу долгое эхо. Не следовало, пожалуй, здесь продолжать неотвязные размышления о Черных Айя – неуютное местечко.
Но вот перед Эгвейн оказалось то самое, о чем упомянула в своем распоряжении Верин. Похоже, это была та самая дверь, – она располагалась возле одной из высоких площадок, украшенная темными деревянными панелями, рядышком с пропыленным гобеленом, на котором восседающий на коне король принимал капитуляцию другого короля. Имена обоих властителей Верин называла – умерли они за сотни лет до того дня, когда родился Артур Ястребиное Крыло; Верин, казалось, знала всю историю назубок. Но вот имена королей Эгвейн запомнить не сумела, не могла она произнести и названия тех давно исчезнувших стран, которыми правили властители. Для нее от всей истории в данном случае сохранилось лишь то, что умещалось на гобелене, – как теперь понимала девушка, описанном Верин очень точно.
Зал, отвечавший эхом на звуки ее шагов, представлялся Эгвейн еще более пустым и угрожающим, чем минуту назад. Она постучала в дверь и на цыпочках вошла в комнату, едва услышав рассеянно сказанное: "Кто там? Войдите! "
Сделав пару шагов по комнате, Эгвейн в изумлении остановилась. По стенам тут и там простирались длиннющие полки, оставлявшие голой лишь ту перегородку, где была дверь во внутренние покои, да стеллаж, увешанный не в один слой картами ночного неба. Эгвейн припомнила наименования некоторых из узнанных ею созвездий: Пахарь и Воз-с– Сеном, Лучник и Семь Сестриц, но иные сонмы звезд не были ей знакомы. По всему помещению лежали, валялись, торчали куда-то засунутые мимоходом книги, грамоты, свитки, повсюду среди россыпей бумажных груд громоздились, наползая друг на друга, самые причудливые и непонятные предметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
– Он приезжал, – проговорила она. – С ним беседовала Лиане.
– Тогда мы не знали, – немедленно вмешалась в разговор Хранительница, – где ты находился, Мэт! Так я ему и сказала, вот он и отбыл, не дожидаясь, пока снег завалит пути. А чтобы дорога до дома оказалась для путника полегче, я дала ему немного золота.
– Без сомнения, – добавила Амерлин, – в этакой неувязке он будет страшно рад твоему письму, Мэт. И матушка твоя, разумеется, тоже обрадуется. Как только напишешь письмо, отдай его мне, я сама побеспокоюсь о том, чтобы оно дошло до адресата.
Ну что ж, и об отце его они сказали правду. И все же Мэту оставалось спросить их еще кое о ком. вот про отца Ранда они ни словом не обмолвились! Может, просто-напросто не догадались, насколько меня это интересует, а вернее всего, потому что… Нет, не знаю я почему, да спалит меня Свет! С этими Айз Седай – кто может вызнать хоть что-то во всех подробностях?
– Но я путешествовал не в одиночестве, мать, а с другом. С Рандом ал'Тором. Вы его, конечно же, помните. Вы мне, думаю, скажете, здоров ли он, да? Держу пари, его па так же беспокоится о своем сыне, как и мой!
– Насколько мне известно, – отвечала Амерлин бестревожно, – твой друг здоров, но о каких подробностях его жизни могу я говорить? Видела я его лишь единожды, тогда же, когда и с тобой впервые я встретилась. Было это в Фал Дара. – Она обратилась к Хранительнице: – Думаю, нашему Исцеленному не повредит небольшой ломтик пирога. Лиане. И нужно чем-нибудь промочить горло, если уж он завел все эти разговоры. Не побеспокоишься ли ты о том, чтобы все это было ему принесено?
И с бормотанием: "Как прикажешь, мать! " – высокая Айз Седай покинула комнату.
Вновь повернувшись к Мэту, Амерлин уже улыбалась, однако глаза ее источали голубой холод.
– Существуют вещи, говорить о которых для тебя опасно даже при моей Лиане. Язык, хлопающий, как парус, погубил больше людей, чем убили их внезапные шторма!
– Неужели опасно, мать? – Он почувствовал, как неожиданно во рту у него стало сухо, но желание облизать губы Мэт в себе подавил. Много ли о Ранде известно ей. о Свет? Было бы лучше, если б Морейн не хранила при себе столько всяких тайн! – Но мне не известно ничего, что может быть опасно, мать! И вряд ли я могу вспомнить и половину того, что знаю.
– Но про Рог ты помнишь?
– Что за рог, мать?
Амерлин уже поднялась во весь свой рост и склонилась над Мэтом так быстро, что он и заметить не успел ее движения.
– Ты играешь со мной в детские игры, мальчик мой, но я заставлю тебя заплакать и позвать свою мамочку на помощь! Ни у меня, ни у тебя нет времени размениваться на игрушки! Ну, я снова тебя спрашиваю: помнишь?
Прежде чем дать ей ответ, Мэту пришлось поглубже спрятаться под одеяло и перевести дух. Наконец он вымолвил:
– Да, мать, я помню…
Ему показалось, будто она уже немного успокоилась, и Мэт легонько повел плечами. Он чувствовал себя так, будто ему неожиданно позволили убрать голову с плахи.
– Хорошо. Это хорошо, Мэт! – Она опять медлительно присела, продолжая его изучать. – Ты связан с Рогом, это тебе известно?
Потрясенный, Мэт безмолвно, одними губами, повторил слово "связан", и Амерлин кивнула.
– Не думала я, что ты об этом извещен. Ты был первым, кто вострубил в Рог Валир после того, как он был найден. Для тебя Рог подымет из могилы павших героев! Но для любого другого сей Рог останется всего лишь бесполезной дуделкой – до тех пор, пока ты жив…
Мэт вдохнул воздух всей грудью.
– Пока я жив, – повторил он голосом, лишенным всякого чувства, и Амерлин ему кивнула. – Но вы могли позволить мне умереть. – И вновь она кивнула. – После чего Рог можно было передать любому другому человеку, чтобы он по вашей воле в него вострубил, то есть работал на вас. – И снова кивок. – Кровь и тлен! Так вы хотите, чтобы я трубил в Рог для исполнения ваших целей! В час Последней Битвы я предназначен вами призвать из могилы всех героев, и они станут на вашей стороне биться с Темным! Кровь и проклятый тлен!
Она оперлась локтем о ручку кресла и положила подбородок на ладонь. Амерлин не сводила глаз с Мэта.
– Ты, по-моему, готов уже предпочесть обратное? Мэт нахмурил брови, силясь припомнить, каков смысл
сего речения – "предпочесть обратное". Так если кто-то
другой должен будет затрубить в Рог…
– Так вы желаете, – спросил он, – чтобы в Рог затрубил я? Да, я буду трубить в этот Рог. Ведь я и не говорил, будто не стану трубить в него, верно?
– Ты напоминаешь мне моего дядюшку Хуана, – молвила Амерлин, вновь вздохнув, но теперь уже очень раздраженно. – Дядюшку никто не мог прижать к стене и заставить что-то сделать. Он вроде тебя любил азартные игры и больше предавался развлечениям, чем трудился. Но погиб он знаешь как? Выносил детей из горящего дома – и погиб! Не хотел уходить из здания, пока там еще кто-то оставался. Похож ты на него, Мэт, или нет? Будешь ли ты рваться в дом, где вовсю пылает огонь?
Встретиться с ней взглядами Мэт не мог: он изучал собственные пальцы.
– Я не герой! – выдохнул он. – Просто делаю то, что должен сделать, но я не герой…
– Большинство из тех людей, коих мы именуем героями, делали только то, что они должны были делать. Полагаю, этого будет вполне достаточно. Покамест. Ты никому, кроме меня, не должен рассказывать ничего о Роге, сын мой! О том, что ты с ним связан, тоже молчи, ни слова!
Покамест, подумал он. Вот все, чего им не хватало, – получить то, чего им до зарезу надо! Сейчас или чуть позже, неважно!
– Проклятье, я не намерен говорить каждо… – Она подняла бровь, и Мэт заставил собственный голос вновь звучать спокойно. – Не хочу никому говорить! Хочу, чтобы никто ни о чем не знал. Но по какой причине вы. намерены держать это дело в полном секрете? Или вы не доверяете своим Айз Седай?
Какое-то время Мэт был уверен, что зашел слишком далеко. Лицо Амерлин стало подобно камню, а взглядом она могла бы перерубать топорища.
– Когда бы в моей воле было сделать все так, чтобы о нашем разговоре знали лишь я и ты! – Голос ее звучал бесстрастно. – Поверь мне, я так бы и поступила! Чем больше людей о чем-либо знают, тем шире распространяются эти сведения, пусть даже и с добрыми намерениями. Большинство людей в мире считают, что Рог Валир – это только легенда, а те, кто знает чуть больше, пока еще ожидают, когда найдет сей Рог кто-нибудь из участников Охоты. Однако в Шайол Гул знают, что Рог уже найден, а это значит, что о находке Рога известно по крайней мере нескольким Друзьям Тьмы. Впрочем, им неизвестно, где сейчас находится он, и, да озарит нас Свет, им неведомо, что в него протрубил ты. Неужели ты сам желаешь, чтобы тебя преследовали Друзья Тьмы? Чтобы на тебя напали Полулюди или иные Отродья Тени? Им необходим Рог! Знать об этом ты обязан. Рог может работать для Тени, а может служить сияющему Свету. Но чтобы Рог сработал на них, они должны захватить тебя в плен или погубить. Ты хочешь так. рискнуть?
Мэту вдруг страшно захотелось натянуть на себя еще одно одеяло или, еще лучше, перину из гусиного пуха. В комнате отчего-то стало необыкновенно холодно.
– Неужели Друзья Тьмы могут и сюда за мною прийти? – спросил он. – Я думал. Белая Башня не впускает Друзей Тьмы под свою крышу! – Мэт вспомнил слова Селин о Черных Айя и ожидал, каким образом ответит на его вопрос Амерлин.
– А разве это не весомая причина, чтобы остаться здесь? Как тебе кажется? – Она поднялась, оправляя юбки, – Отдыхай, сын мой. Скоро к тебе вернется хорошее самочувствие. Отдыхай.
И она тихо закрыла за собою дверь.
Долгое время Мэт лежал неподвижно, уставившись в потолок. Он едва заметил, как явилась служанка, которая принесла кусок пирога и второй кувшин с молоком, как она забрала с собой поднос с опустошенными тарелками, как она ушла. Раздраженный теплым запахом яблок и специй, живот его урчал, но Мэт вовсе не обращал на это внимания. Амерлин полагала, будто она заперла его, точно овечку, в загон. И Селин… Кто же она такая, Света ради? Чего ей нужно? Селин относительно многих вещей оказалась права, но Амерлин сама призналась Мэту, как она намерена использовать его и ради каких целей. Не слишком подробно, однако сказала. Во всем, что она сообщила, зияли крупные дыры, их было слишком много, и сквозь них она в любой миг могла ускользнуть. У Амерлин имелись свои намерения, а у Селин – ее собственные, а Мэт ощущал себя канатом, который каждая из милых дам тянула к себе. Он уже решил, что лучше ему было столкнуться с троллоками, чем очутиться меж двух этих женщин.
Но должен же быть какой-то выход из Тар Валона, сквозь который он вырвется из сдвоенных объятий! Стоит только ему оказаться за рекой, и он сумеет ускользнуть из лап и всех Айз Седай, и Селин, и Друзей Тьмы. В этом Мэт был уверен. Выход где-то существует! И единственное, что сейчас он должен предпринять, – это обдумать свое положение со всех возможных для этого точек зрения.
Аппетитный пирог остывал на столе.
ГЛАВА 21. Мир снов
Спускаясь вниз по слабо освещенному коридору, Эгвейн продолжала вытирать руки полотенцем. Они все еще казались ей грязными, хотя вымыты были дважды. Прежде девушке и в голову не могло прийти, сколько кухонных горшков и котлов развелось в мире. На сегодня к тому же назначили день большой выпечки, так что бедным работницам предстояло выскабливать из печных труб золу и пепел и ведро за ведром вытаскивать сор прочь. А потом еще прочищать жерла печей да столы выскоблить с мелким песочком, чтоб они засверкали, точно выточенные из кости, а полы надлежало довести до зеркального блеска, полируя их, нагнувшись над половицами и встав на колени. Пепел и грязь пометили пятнами белое платье Эгвейн. Спина у бедняжки разламывалась, и девушка стремилась поскорей очутиться в своей постели, однако некстати явившаяся на кухню Верин, якобы решившая прихватить в свои покои немного еды, проскальзывая мимо Эгвейн, шепотом пригласила ее пожаловать в свои апартаменты.
Комнаты Верин располагались как раз над библиотекой, в одном из коридоров, где обычно появлялись лишь считанные из Коричневых сестер. Здесь, в этих коридорах, воздух пропитался пылью, словно Айз Седай, проживающим в комнатах справа и слева и занятым некими неотложными делами, некогда было побеспокоить своих служанок приказанием почаще протирать всюду пыль. Кроме того, коридоры вели себя довольно странно, то становясь столь узкими, будто их кто-то безжалостно сжал, то вдруг резко сворачивая в сторону, устремляясь вверх или вниз. Цветные узоры немногочисленных стенных гобеленов здесь так поблекли, точно их приводили в порядок не чаще, чем все остальное, здесь находившееся. Очень многие из ламп, висевших по стенам, не были зажжены, отчего большая часть коридора оставалась погруженной во мрак. Эгвейн казалось, будто она тут одна– одинешенька, только где-то вдали мелькало что-то белое, – видимо, послушница или одна из служанок торопилась исполнить некую службу. Туфли девушки, постукивая цокающими каблуками по каменным плитам пола, черкым и белым, ничем не покрытым, пускали по залу долгое эхо. Не следовало, пожалуй, здесь продолжать неотвязные размышления о Черных Айя – неуютное местечко.
Но вот перед Эгвейн оказалось то самое, о чем упомянула в своем распоряжении Верин. Похоже, это была та самая дверь, – она располагалась возле одной из высоких площадок, украшенная темными деревянными панелями, рядышком с пропыленным гобеленом, на котором восседающий на коне король принимал капитуляцию другого короля. Имена обоих властителей Верин называла – умерли они за сотни лет до того дня, когда родился Артур Ястребиное Крыло; Верин, казалось, знала всю историю назубок. Но вот имена королей Эгвейн запомнить не сумела, не могла она произнести и названия тех давно исчезнувших стран, которыми правили властители. Для нее от всей истории в данном случае сохранилось лишь то, что умещалось на гобелене, – как теперь понимала девушка, описанном Верин очень точно.
Зал, отвечавший эхом на звуки ее шагов, представлялся Эгвейн еще более пустым и угрожающим, чем минуту назад. Она постучала в дверь и на цыпочках вошла в комнату, едва услышав рассеянно сказанное: "Кто там? Войдите! "
Сделав пару шагов по комнате, Эгвейн в изумлении остановилась. По стенам тут и там простирались длиннющие полки, оставлявшие голой лишь ту перегородку, где была дверь во внутренние покои, да стеллаж, увешанный не в один слой картами ночного неба. Эгвейн припомнила наименования некоторых из узнанных ею созвездий: Пахарь и Воз-с– Сеном, Лучник и Семь Сестриц, но иные сонмы звезд не были ей знакомы. По всему помещению лежали, валялись, торчали куда-то засунутые мимоходом книги, грамоты, свитки, повсюду среди россыпей бумажных груд громоздились, наползая друг на друга, самые причудливые и непонятные предметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124