А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Падая на спину, он успел взмахнуть рукой с зажатым в ней пистолетом, стараясь попасть рукояткой Орвиллу по голове. В темноте ничего не было видно, однако удар пришелся во что-то твердое. Орвилл издал какой-то невнятный звук.
Повезло ему — Нейлу всегда везло. Он ударил еще, на этот раз это было что-то мягкое. Никаких звуков. Обмякшее тело Орвилла валялось у его ног. Блоссом вырвалась и удрала, но сейчас его это мало беспокоило.
Он выдернул из-за пояса топор, заткнутый так, что лезвие было прижато к животу, а топорище свисало вдоль левого бедра.
— Эй, Бадди, посторонись, слышь! У меня еще топор есть.
Он прыгнул Орвиллу на живот, наступил на грудь, но босиком удержаться было трудно, поэтому он уселся на него верхом и начал колошматить кулаками по лицу. Нейл вышел из себя и совершенно потерял самообладание. Он хохотал — о, как он хохотал!
Но даже теперь он то и дело хватался за топор и замахивался им, угрожая непроглядной темноте.
— Иии-эх! Иии-эх! — визжал он. — Ии-эх-ха-ха!
Кто-то дико кричал. Это была Блоссом. Удержать ее было безумно трудно. Она рвалась назад, в самое пекло, и ничего не слушала.
— Стой! Куда? — уговаривал Бадди. — Не лезь на рожон. Ты же не знаешь, что делать. Послушай меня — помолчи и послушай! — он тряхнул ее, и она вдруг присмирела. — Я могу оттащить от него Орвилла, так что дайка мне этим заняться. А ты тем временем уходи. Уходи живей, вон по тому стволу, в обход, мы по нему в раз поднимались, помнишь?
— Да, — голос звучал бесцветно.
— Ты поняла меня? Сделаешь, как я сказал?
— Да. Только обещай, что ты отнимешь у него Джереми.
— А ты отправляйся сейчас же наверх, и чтоб я тебя здесь не видел.
Он поднял окоченевшее и начавшее смердеть тело Элис. Оно уже было у него под рукой, когда Орвилл, как последний дурак, рванулся вперед и все испортил. Он протащил труп еще на несколько футов в том направлении, откуда доносился голос Нейла, потом остановился и заслонился им, как доспехом.
— Оуу! — взвыл Бадди.
— Эй, ты! — закричал Нейл, не двигаясь с места и размахивая топором. — Посторонись!
Но Бадди, медленно приближался, издавая все тот же рев и завывания, какими обычно дети пугают друг друга, играя в привидения летней ночью на чердаке.
— Нечего меня пугать, — сказал Нейл. — Я не боюсь темноты.
— Клянусь, это не я, — ровным голосом ответил Бадди. — Это призрак Элис. Она пришла за тобой. Ты что — по запаху не чуешь, что это не я?
— Брехня, — отрезал Нейл. Вой возобновился, и он заколебался, то ли вернуться к Ор
виллу, то ли погнаться за Бадди. — Прекрати! — завопил он. — Не могу этого слышать!
Теперь он почуял запах. Точно так же пахло от отца, когда он умирал.
Бадди верно рассчитал. Труп с размаху стукнулся об Нейла. Негнущаяся рука ударила по лицу — по глазам, по губам — да так сильно, что кожа на губе лопнула. Нейл опрокинулся, не переставая яростно махать топором. Труп разразился жуткими, леденящими душу рыданиями. У Нейла тоже вырвался страшный крик. Это был единый душераздирающий вопль — они ревели вместе. Кто-то пытался вырвать из рук топор. Нейл вцепился в него и не отдавал. Он падал, переворачивался и опять вскакивал на ноги. Топор он не отдал и стал снова им размахивать.
Под ногами у него лежал не Орвилл. Это был кто-то другой. Он нащупал неподвижное лицо, длинные волосы, опухшие руки, Элис! Но она не была связана, а во рту не торчал кляп.
Кто-то дико кричал. Кажется, это был Нейл.
Не переставая кричать, он бросился на мертвое тело с топором. Одним ударом отсек
голову, другим раскроил череп. Снова и снова он вонзал топор в тело, но никак не мог разрубить. Потом топор соскользнул и ударил его по лодыжке. Он упал, и расчлененный труп развалился под ним, как гнилое яблоко. Он стал рвать его руками. Потом, тяжело дыша, поднялся на ноги. Все, он победил, больше чертово привидение не будет за ним гоняться. Отдышавшись, негромко, с некоторым даже трепетом позвал:
— Блоссом! «Я здесь». Ага, он знал, что она никуда не денется, будет тут, рядом, он так и знал!
— А эти где?«Они ушли. Они меня звали с собой, но я не пошла. Я осталась».
— Почему, Блоссом? «Потому что я люблю тебя».
— И я люблю тебя, Блоссом. И всегда любил. Еще с тех пор, как ты была совсем крошкой. «Я знаю. Мы с тобой уедем отсюда». Ее голос лился как песня, убаюкивал, укачивал его измученное сознание, как качают колыбель. «Уедем куда-нибудь далеко-далеко, туда, где нас никто не найдет. Во Флориду. Будем жить там вдвоем, совершенно одни, как Адам и Ева, и придумывать новые имена для зверей». Голос нарастал, становился все прекраснее и чище. «Будем день и ночь плыть на плоту вниз по Миссисипи. Совершенно одни. День и ночь».
— Да, — сказал Нейл.
Он был побежден, видение полностью завладело им. Он двинулся навстречу этому сильному, дивному голосу.
— Говори, говори еще. Он кружил на одном месте. «Я буду королева, а ты — мой король, и никого на свете больше не будет», Дрожащей рукой он коснулся ее руки.
«Поцелуй меня, — сказала она. — Разве не этого ты всегда так хотел?»
— Да, — его губы прильнули к ее губам. — Конечно, да.
Но почему-то ее губы и голова оказались не там, где должны были быть. Голова отделилась от шеи, и спустя какое-то время он нашел ее чуть в стороне. На губах, которые он целовал, был привкус крови и солода.
Несколько дней спустя он все еще утолял свое годами скрываемое вожделение с головой военной медицинской сестры Элис Нимероу.
Глава 16
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Бывает, что дорога оказывается лучшим лекарством, и, чтобы восстановить силы, полезнее продолжать путь, а не рассиживаться. Не говоря о том, что после привала вы можете оказаться не в состоянии встать и идти дальше. Не то чтобы они могли выбирать, им просто нельзя было останавливаться. И они продолжали восхождение.
Теперь все шло значительно легче. Может быть, дело было в том, что они наконец стряхнули тяжкое бремя нависшей над ними угрозы, неотступно преследовавшей их все эти дни. Ее зыбкая, не имеющая явных очертаний тень, казалось, давила на них, и теперь внезапное освобождение подействовало на них так, что они даже перестали бояться слететь вниз и, поднимаясь по скользким ступеням, чувствовали лишь твердую уверенность, что на этот раз подъем — это путь к воскрешению из мертвых.
Теперь беспокойство одолевало только Бадди, но вскоре и оно рассеялось. Не прошло и часа, как они выбрались туда, где был их теперешний дом, и нашли Мериэнн, которая терпеливо ждала их. Горел фонарь, и они вновь прозрели. Зрелище, представшее их глазам, было не из лучших: они посмотрели друг на друга, на свои синяки и кровоподтеки, на грязь, облеплявшую их, и едва не разрыдались, а потом принялись потешаться и хохотать, точно ребятня на дне рождения.
— Вы как хотите выбираться наверх — прямо сейчас или все-таки передохнете?
— Прямо сейчас, — ответил Бадди.
— Передохнем, — сказал Орвилл. В этот момент он осознал, что у него сломана переносица. Какая жалость, у него был такой замечательный нос — тонкий, прямой, горделивый нос.
— Ужасно выглядит, да? — спросил он Блоссом.
Она грустно покачала головой и поцеловала его нос, но не произнесла ни слова. Она так и молчала с тех пор, как разыгралась эта жуткая сцена там, внизу. Орвилл хотел было ответить на ее поцелуй, но она отвернулась.
Бадди и Мериэнн хотелось побыть вдвоем, и они отошли.
— По-моему, он здорово вырос, — заметил Бадди, качая Бадди-младшего. — Сколько же времени нас не было?
— Три дня и три ночи. Время так тянулось, я не могла уснуть, поэтому казалось, что дни длиннее, чем всегда. Все остальные уже ушли наверх. Они не захотели ждать. Но я то знала, что ты придешь. Ты же обещал мне, помнишь?
— Ммм, — промычал он и поцеловал ей руку.
— Грета вернулась, — сказала Мериэнн.
— Какая разница. Это больше никакого значения не имеет.
— Она сказала, что из-за тебя вернулась. Она говорит, что жить без тебя не может.
— Тебе сказала? Наглость какая!
— Она… очень изменилась. Вот увидишь. Она не в том клубне, где я ждала вас, а в другом, над нами. Пойдем, я отведу тебя.
— Тебя послушать, так ты просто мечтаешь о том, чтобы я к ней вернулся.
— Я мечтаю только о том, чтобы тебе было хорошо, чтобы все было так, как ты хочешь. Ты же сказал, что Нейл умер. Так что, если хочешь, пусть она станет твоей второй женой, я мешать не буду… если ты этого хочешь.
— Да нет же, черт возьми! Не хочу! Я сказал, что люблю тебя, а если я что-то сказал, то так оно и есть, можешь не сомневаться. Договорились?
— Договорились, — голос ее прозвучал еле слышно, точно зашуршала церковная мышь. Раздался даже жалкий, сдавленный смешок. — Но все равно, ты бы повидался с ней, потому что тебе придется придумать, как вытащить ее наверх. Мэй Стромберг, между прочим, тоже вернулась, но она уже ушла с остальными. Она, похоже, тронулась. Представляешь, все еще таскает с собой Денни, то есть то, что от него осталось. В сущности, одни кости. Вот этот клубень, а Грета там, в глубине. Я здесь постою с фонарем, она говорит, что ей в темноте лучше.
Запахло крысами. Но пока Бадди пробирался по клубню, в нос ему ударил еще более скверный запах. Он вспомнил, как однажды, во время массовой заготовки зеленого горошка, он проезжал в машине через городок где-то в Южной Миннесоте и едва не задохнулся, потому что весь город провонял загаженным сортиром.
— Грета! — позвал он.
— Это ты, Бадди? — голос был, конечно, ее, но что-то в нем переменилось, тембр стал какой-то другой. Звук «д» сделался глуше, а начальную «б» она и вовсе проглотила. — Как дела, Бадди? Стой там! Не подходи ближе! Я… — раздался такой вздох, точно спазм перехватил ей дыхание, а когда она заговорила снова, то речь ее больше походила на лопотание ребенка, пробующего болтать с набитым ртом: — …б’ду ль’бить тебя. Я ’очу быть тывоей. П’ости меня. Можем начать ’се сначала, ’ак Адам и Эа — только мы ’дывоем.
— Что с тобой? — спросил он. — Ты нездорова? Тебе плохо?
— Нет. Я… — последовала мощная отрыжка, — просто чуточку голодная. Со мной такое бывает. Мериэнн носит сюда еду, но мне всегда не хватает. Бадди, она хочет уморить меня!
— Мериэнн, — крикнул Бадди. — Принеси фонарь!
— Нет, не надо! — дурным голосом завопила Грета. — Сначала ответь мне, Бадди. Теперь нам ничего не мешает, никто между нами не стоит. Мериэнн сказала, что, если ты захочешь… Нет! Уйди! Мне от света больно глазам.
Послышалось чавканье и чмоканье, похожее на плеск в ванной, в которой кто-то резко повернулся, и воздух всколыхнули новые волны мерзейшей вони.
Мериэнн отдала мужу тускло горевший фонарь, и он поднял его над превращенным в свинарник местом, где, провалившись под собственной тяжестью во всю эту грязь, громоздилась туша Греты Андерсон. Ее оплывшее тело совершенно потеряло человеческий облик: жирная, дряблая глыба, и больше ничего. Черты лица терялись в складках свисающей плоти, так выглядит размытый дождем акварельный портрет, забытый в саду во время грозы. И вот лицо заколыхалось из стороны в сторону, точно задрожавший студень, — судя по всему, это был жест, выражавший отрицание или отказ.
— Она не может ходить сама, — объяснила Мериэнн, — а поднимать ее чересчур тяжело. Ее нашли, когда искали Блоссом, и притащили сюда на веревках. Это я сказала, чтобы они оставили ее здесь, за ней ведь нужно присматривать, а кто этим будет заниматься? Я ее хотя бы кормлю. Знаешь, это такое хлопотное дело, будто мне дали должность на полный рабочий день.
Громада плоти у их ног снова заволновалась, на лице как будто даже проступило выражение. Скорее всего, это была ненависть. Затем посередине лица отворился зияющий проем, и оттуда донесся голос Греты.
— Убирайтесь, вы меня раздр’жаете, с’отреть противно!
Они еще не успели уйти, а фигура на полу уже запихивала в бездонную пасть полные пригоршни сахаристой фруктовой мякоти.
Пока Блоссом и мужчины отдыхали, Мериэнн соорудила нечто вроде упряжки и даже сумела, невзирая на бурный и громкий протест, напялить ее на Грету. Она притащила в бельевой корзине, спасенной из пожара, еще одну неподъемную порцию корма. Если бы Мериэнн ежечасно не приносила такую прорву пищи, Грета стала бы набивать себе брюхо тем, что накопилось вокруг. Она уже не видела никакой разницы между едой и дерьмом. Но Мериэнн эту разницу вполне ощущала, так что в какой-то степени, беспрестанно наполняя корзину, она старалась ради себя. Загрузившись до отказа своей фруктовой пищей, Грета обычно приходила в равновесие и какое-то время вполне могла поддерживать недолгий разговор. Это несколько скрашивало бесконечные часы ожидания, проведенные Мериэнн в полной темноте, и она была признательна Грете за эти беседы. Как печально говаривала Грета:
— Нет на свете ничего хуже скуки. Вот отчего я дошла до такого состояния. На этот раз она принялась мусолить не столь тяжелую тему.
— А еще было кино, не помню название, где она играла бедную девушку с таким смешным акцентом. А Лоуренс Харви играл студента-медика, который в нее влюбился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов