Этой развалине было там самое место.
— Кто же это сделал?
— Думаю, нам более или менее известно, кто это сделал, — произнес Монссон. — Труднее сказать, кто поставил туда автомобиль. Это спокойно мог сделать Мальм. Ведь он в это время был в Мальмё, и с ним вполне могли связаться по телефону.
— Ну, ладно, а как Олафсон попал в порт? — с озабоченным видом поинтересовался Хаммар.
— На автомобиле, — словно разговаривая сам с собой, ответил Мартин Бек.
— Вот именно, — сказал Монссон. — Если он встретился с человеком, который потом убил его, в Копенгагене, это означает, что они вместе приехали из Копенгагена в Мальмё, а пролив можно пересечь на лодке, если, конечно, вы псих, или на пароме.
— Или по воздуху, — сказал Колльберг.
— Да, но это маловероятно. Поскольку перевезти труп на пароме почти невозможно, Олафсон во время переправы, очевидно, был жив. Кроме того, они должны были переправиться на автомобильном пароме, так как в распоряжении человека, который убил Олафсона, был собственный автомобиль, и из Копенгагена этот человек выехал на нем.
— Нет, чего-то я здесь не понимаю, — сказал Гюнвальд Ларссон. — С чего ты взял, что у него был свой автомобиль?
— Подожди немножко, — ответил Монссон. — Я сейчас попытаюсь объяснить. Тут все совершенно ясно. Оба, Олафсон и человек, который его убил, выехали из Копенгагена в Мальмё вечером седьмого февраля. Сейчас я попытаюсь рассказать вам, как мне удалось это установить.
— А как тебе удалось это установить? — спросил Гюнвальд Ларссон.
Монссон с усталым видом посмотрел на него и сказал:
— Если он не убивал Олафсона в Копенгагене или на пароме, то должен был сделать это в Мальмё. Но где именно? Очевидно, в Индустрихаммен. Как же он туда добрался? На автомобиле, потому что других способов попасть туда нет. На каком автомобиле? Ну, естественно, на том, на котором он приехал из Дании. Почему? Да потому, что он был не настолько глуп, чтобы оставлять после себя следы и брать такси или автомобиль напрокат в Мальмё. Ведь это мы смогли бы легко установить.
Спокойствие было восстановлено. Все молча глядели на Монссона. Он продолжал, но уже не так быстро:
— Я проделал следующее. Во-первых, поручил двум моим сотрудникам проверить паромы, которые прибыли днем и вечером седьмого февраля. Один из стюардов на железнодорожном пароме «Мальмёхус» действительно опознал Олафсона по фотографии и, кроме того, достаточно подробно описал человека, который был вместе с Олафсоном. Потом мои ребята нашли еще двух свидетелей, другого стюарда и матроса, отвечавшего за размещение автомобилей и железнодорожных вагонов на палубе парома. Стало быть, нам абсолютно точно известно, что Олафсон выехал из Копенгагена в Мальмё на железнодорожном пароме вечером, седьмого февраля этого года. В последний рейс паром отправляется из Копенгагена в без четверти десять и прибывает в Мальмё в четверть двенадцатого. Такое расписание действует ежедневно на протяжении многих лет. Кроме того, вам известно, что Олафсон был вместе с человеком, описание которого вы вскоре услышите.
Монссон неторопливо сменил зубочистку Он посмотрел на Гюнвальда Ларссона и сказал:
— Нам также известно, что они ехали в первом классе, сидели в салоне для курящих, пили пиво и съели два бутерброда с ветчиной и сыром, что совпадает с содержимым желудка Олафсона.
— Наверняка именно от этого он и умер, — пробормотал Колльберг. — Оттого, что съел бутерброды, которые подают на шведских железнодорожных паромах.
Хаммар бросил на него убийственный взгляд.
— Нам даже известно, за каким столиком они сидели. Более того, мы знаем, что у них был «форд-таунус» с датским номером. В дальнейшем удалось уточнить марку автомобиля и установить, что он был светло-синего цвета.
— Каким образом… — начал Мартин Бек и тут же осекся. — Автомобиль, конечно, был взят напрокат, — сказал он.
— Естественно. Человек, который был с Олафсоном, вовсе не собирался приезжать Бог знает откуда в Копенгаген на автомобиле. Понятно, что он прилетел на самолете и в Каструпе взял напрокат машину; в прокатной фирме он сообщил, что его фамилия Краван, и предъявил французские права и французский паспорт. Автомобиль он вернул восьмого и очень их благодарил. Потом он улетел. Куда и под каким именем, нам неизвестно. Однако, думаю, я знаю, где он останавливался, а именно, в захудалой маленькой гостинице в Ньюхавне. Здесь он предъявил ливанский паспорт и сообщил, что его фамилия Риффи. Я не совсем уверен, тот ли это человек, но в любом случае человек с такой фамилией находился там с шестого по восьмое. Люди в Ньюхавне недолюбливают полицию.
— И отсюда следует вывод, — сказал Мартин Бек, — что этот человек прибыл в Копенгаген, чтобы убрать Олафсона. Они встретились седьмого, вечером приехали в Мальмё и… ты говорил, что установил еще кое-что, да?
— Да, установил, — медленно произнес Монссон. — Я еще раз осмотрел автомобиль, я имею в виду «префект», чтобы выяснить, каким образом он оказался в воде. Сами знаете, дело облегчается, когда известно что нужно искать.
— Что? — спросил Меландер.
— Вмятины. Только что я упоминал о том, что «префект» не мог ездить самостоятельно. Как же, в таком случае, он оказался в воде? Ну так вот. Рычаг переключения скоростей поставили в нейтральное положение, а потом столкнули его в воду другим автомобилем, с разгона. Иначе он не оказался бы так далеко от причала. Его ударили сзади, бампером в бампер. Там есть вмятины. Они совпадают с вмятинами на другом автомобиле.
— А каким образом «префект» попал в тот чертов порт, как он там называется? — спросил Гюнвальд Ларссон.
— Очевидно, его привезли туда на буксире. С какой-нибудь свалки. Лично я думаю, что это сделал Мальм. Он приехал в Мальмё четвертого февраля и остановился в своем обычном месте, в западной части города.
— Однако в таком случае Мальм с таким же успехом мог… — начал Хаммар и тут же замолчал.
— Нет, — заметил Монссон. — У Мальма чувство самосохранения было развито сильнее, чем у Олафсона. Седьмого утром он поспешно сбежал из Мальмё сюда, в Стокгольм. Это уже доказано. Я полагаю, что Мальму приказали доставить в определенное место автомобиль, владельца которого нельзя будет установить. Приказ он получил по телефону из Мальмё от Кравана или Риффи. Мальм выполнил приказание, но в то же время понял, что они зашли слишком далеко и игра закончена. Кстати, кто-то плохо говорящий по-шведски разыскивал Мальма по телефону седьмого днем. Портье в гостинице сказал, что он вышел. Хотите послушать описание? Я записал его на пленку, чтобы ничего не забыть.
Он сменил кассету и включил магнитофон.
— Краван, или Риффи, выглядит на тридцать пять-сорок лет. Рост не меньше ста семидесяти сантиметров и не больше ста семидесяти пяти. Весит больше, чем положено для его роста, поскольку он коренастый и плотный, но не толстый. Волосы и брови черные, глаза карие. Зубы белые, хорошие. Лоб довольно низкий, линия волос и брови параллельны. Нос крючковатый, вероятно, имеется шрам или царапина на одной ноздре, которая, возможно, уже зажила. Имеет привычку трогать пальцами место, где находится шрам или царапина. Одевается строго и аккуратно: костюм, черные туфли, белая рубашка, галстук. Хорошо воспитан, вежлив. Голос низкий, разговаривает по меньшей мере на трех языках: французском, который, по всей видимости, его родной язык; английском, очень хорошо, но с французским акцентом, и шведском, достаточно хорошо, но тоже с акцентом.
Кассета закончилась.
— Угу, — невозмутимо сказал Монссон. — Вам это о чем-нибудь говорит?
Они уставились на него, словно увидели привидение.
— Ладно, — сказал Монссон. — У меня пока все. Вы заказали мне номер в гостинице? О Боже, ну и жара. Извините, я на минутку.
Он вышел в коридор.
Рённ встал и последовал за ним. Б?льшую часть времени он сидел и размышлял вовсе не об Олафсоне и его сообщниках, а о том, что Монссон специалист по части домашних обысков. Он догнал Монссона и предложил:
— Слушай, Пер, приходи вечером к нам ужинать.
— Спасибо, — сказал Монссон. — Обязательно приду.
Казалось, он обрадовался и вместе с тем удивился.
— Отлично, — сказал Рённ.
Прошло уже больше трех месяцев с тех пор, как исчезла пожарная машина, подаренная Матсу в его четвертый день рождения, и хотя малыш почти забыл о ней, Рённ непрерывно размышлял над тем, как она могла бесследно исчезнуть. Он снова и снова принимался ее искать, но в квартире уже не оставалось ни одного квадратного сантиметра, который бы он не обшарил.
Когда Рённ в пятнадцатый раз поднял крышку сливного бачка в туалете, он вспомнил, что однажды сказал Монссон. Около шести месяцев назад пропала важная страница из отчета и Мартин Бек поинтересовался, нет ли среди них специалистов по поискам. Монссон, который тогда приехал из Сконе, чтобы принять участие в расследовании убийства в автобусе, ответил: «Я специалист. Если что-то потерялось, скажите мне, и я обязательно это найду». И действительно, он нашел пропавшую страницу.
Таким образом, благодаря этому своему достоинству Монссон получил возможность в полной мере оценить кулинарные таланты Унды вместо того, чтобы мрачно, в одиночестве ужинать в какой-нибудь дешевой забегаловке. Монссон был порядочным обжорой, но вместе с тем очень привередлив и умел получать наслаждение от хорошо приготовленной пищи.
Он с удовольствием съел несколько покрытых хрустящей корочкой ломтиков оленины, поджаренных с яичницей-болтуньей, такой же пышной, как и та, которую он обычно сам себе готовил, а когда на столе появилось блюдо с золотисто-коричневым рябчиком, наклонился вперед и жадно вдохнул аппетитный аромат.
— Это просто чудо, — сказал он. — Где вам удалось раздобыть такую замечательную вещь в это время года?
— У моего брата, который живет в Каресуандо, — ответила Унда. — Он ходит на охоту. Кстати, оленя нам прислал тоже он.
Рённ передал Монссону вазочку с желе из морошки и сказал:
— У нас в холодильнике лежит целый олень. С прошлой осени.
— Надеюсь, без рогов и копыт, — сказал Монссон, и Матс, которому разрешили сидеть за столом, громко засмеялся:
— Ха-ха! Рога нельзя есть. Их надо отрубить.
Монссон взъерошил малышу волосы и сказал:
— Ты умный мальчик. Кем ты собираешься стать, когда вырастешь?
— Пожарным, — ответил малыш.
Он спрыгнул со стула и гудя, как пожарная машина, исчез за дверью.
Рённ воспользовался возможностью и рассказал Монссону об исчезнувшей пожарной машине.
— А под оленем ты искал? — спросил Монссон.
— Я везде искал. Она бесследно исчезла.
Монссон вытер губы и сказал:
— Этого не может быть. Мы обязательно ее найдем.
Расправившись с едой, они перебрались из кухни в гостиную. Унда сварила кофе, а Рённ достал из бара бутылку коньяка.
Матс в пижаме лежал на полу перед телевизором и с интересом наблюдал за группкой торжественно восседающих на полукруглом диванчике людей, которые о чем-то спорили. Молодой человек с важным выражением лица сказал: «Я считаю, что следует запретить или всячески затруднить разводы тем супружеским парам, у которых есть дети, поскольку такие дети окажутся в большей опасности, чем остальные, и легче смогут попасть под влияние алкоголя и наркотиков…» и превратился в светящуюся точку, потому что Рённ выключил телевизор.
— Чушь собачья, — сказал Монссон. — Возьмите, например, меня. Я не видел моего отца сорок лет. После того, как мне исполнился год, мать воспитывала меня одна и со мной ничего не приключилось. Я хотел сказать, ничего серьезного.
— Ты что, разыскал своего отца через столько лет? — спросил Рённ.
— О Боже, нет. — ответил Монссон. — Зачем? Нет, мы встретились случайно в винном магазине на Давидсхалсторг. Я в то время был сержантом.
— Как это было? — спросил Рённ. — Что ты при этом почувствовал?
— Ничего особенного. Я стоял в очереди, а в соседней очереди был он, седой, почти такого же роста, как я. Он подошел ко мне и сказал: «Добрый день. Я ваш отец. Я много раз хотел заговорить с вами, когда видел вас в городе, но как-то не решался».. Потом он сказал: «Я слышал, что ваши дела идут неплохо».
— И что же ты ответил?
— Я совершенно не знал, что ему сказать. Ну, тогда старик протянул свою руку и сказал: «Йёнсон». «Монссон», — произнес я, и мы обменялись рукопожатием.
— Ты виделся с ним после этого? — спросил Рённ.
— Да, мы иногда случайно сталкивались, и он всегда вежливо со мной здоровался.
Вошла Унда и унесла Матса, который заснул у Рённа на коленях. Через минуту она вернулась и сказала:
— Он хочет, чтобы ты пожелал ему спокойной ночи.
Когда они вошли в комнату, малыш уже спал. Перед тем, как на цыпочках удалиться и закрыть за собой дверь, Монссон окинул комнату опытным взглядом специалиста.
— Надеюсь, здесь ты искал? — спросил он.
— Искал, — ответил Рённ. — Я перевернул всю комнату вверх дном. Другие комнаты я тоже перерыл. Но ты можешь еще раз обыскать квартиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Кто же это сделал?
— Думаю, нам более или менее известно, кто это сделал, — произнес Монссон. — Труднее сказать, кто поставил туда автомобиль. Это спокойно мог сделать Мальм. Ведь он в это время был в Мальмё, и с ним вполне могли связаться по телефону.
— Ну, ладно, а как Олафсон попал в порт? — с озабоченным видом поинтересовался Хаммар.
— На автомобиле, — словно разговаривая сам с собой, ответил Мартин Бек.
— Вот именно, — сказал Монссон. — Если он встретился с человеком, который потом убил его, в Копенгагене, это означает, что они вместе приехали из Копенгагена в Мальмё, а пролив можно пересечь на лодке, если, конечно, вы псих, или на пароме.
— Или по воздуху, — сказал Колльберг.
— Да, но это маловероятно. Поскольку перевезти труп на пароме почти невозможно, Олафсон во время переправы, очевидно, был жив. Кроме того, они должны были переправиться на автомобильном пароме, так как в распоряжении человека, который убил Олафсона, был собственный автомобиль, и из Копенгагена этот человек выехал на нем.
— Нет, чего-то я здесь не понимаю, — сказал Гюнвальд Ларссон. — С чего ты взял, что у него был свой автомобиль?
— Подожди немножко, — ответил Монссон. — Я сейчас попытаюсь объяснить. Тут все совершенно ясно. Оба, Олафсон и человек, который его убил, выехали из Копенгагена в Мальмё вечером седьмого февраля. Сейчас я попытаюсь рассказать вам, как мне удалось это установить.
— А как тебе удалось это установить? — спросил Гюнвальд Ларссон.
Монссон с усталым видом посмотрел на него и сказал:
— Если он не убивал Олафсона в Копенгагене или на пароме, то должен был сделать это в Мальмё. Но где именно? Очевидно, в Индустрихаммен. Как же он туда добрался? На автомобиле, потому что других способов попасть туда нет. На каком автомобиле? Ну, естественно, на том, на котором он приехал из Дании. Почему? Да потому, что он был не настолько глуп, чтобы оставлять после себя следы и брать такси или автомобиль напрокат в Мальмё. Ведь это мы смогли бы легко установить.
Спокойствие было восстановлено. Все молча глядели на Монссона. Он продолжал, но уже не так быстро:
— Я проделал следующее. Во-первых, поручил двум моим сотрудникам проверить паромы, которые прибыли днем и вечером седьмого февраля. Один из стюардов на железнодорожном пароме «Мальмёхус» действительно опознал Олафсона по фотографии и, кроме того, достаточно подробно описал человека, который был вместе с Олафсоном. Потом мои ребята нашли еще двух свидетелей, другого стюарда и матроса, отвечавшего за размещение автомобилей и железнодорожных вагонов на палубе парома. Стало быть, нам абсолютно точно известно, что Олафсон выехал из Копенгагена в Мальмё на железнодорожном пароме вечером, седьмого февраля этого года. В последний рейс паром отправляется из Копенгагена в без четверти десять и прибывает в Мальмё в четверть двенадцатого. Такое расписание действует ежедневно на протяжении многих лет. Кроме того, вам известно, что Олафсон был вместе с человеком, описание которого вы вскоре услышите.
Монссон неторопливо сменил зубочистку Он посмотрел на Гюнвальда Ларссона и сказал:
— Нам также известно, что они ехали в первом классе, сидели в салоне для курящих, пили пиво и съели два бутерброда с ветчиной и сыром, что совпадает с содержимым желудка Олафсона.
— Наверняка именно от этого он и умер, — пробормотал Колльберг. — Оттого, что съел бутерброды, которые подают на шведских железнодорожных паромах.
Хаммар бросил на него убийственный взгляд.
— Нам даже известно, за каким столиком они сидели. Более того, мы знаем, что у них был «форд-таунус» с датским номером. В дальнейшем удалось уточнить марку автомобиля и установить, что он был светло-синего цвета.
— Каким образом… — начал Мартин Бек и тут же осекся. — Автомобиль, конечно, был взят напрокат, — сказал он.
— Естественно. Человек, который был с Олафсоном, вовсе не собирался приезжать Бог знает откуда в Копенгаген на автомобиле. Понятно, что он прилетел на самолете и в Каструпе взял напрокат машину; в прокатной фирме он сообщил, что его фамилия Краван, и предъявил французские права и французский паспорт. Автомобиль он вернул восьмого и очень их благодарил. Потом он улетел. Куда и под каким именем, нам неизвестно. Однако, думаю, я знаю, где он останавливался, а именно, в захудалой маленькой гостинице в Ньюхавне. Здесь он предъявил ливанский паспорт и сообщил, что его фамилия Риффи. Я не совсем уверен, тот ли это человек, но в любом случае человек с такой фамилией находился там с шестого по восьмое. Люди в Ньюхавне недолюбливают полицию.
— И отсюда следует вывод, — сказал Мартин Бек, — что этот человек прибыл в Копенгаген, чтобы убрать Олафсона. Они встретились седьмого, вечером приехали в Мальмё и… ты говорил, что установил еще кое-что, да?
— Да, установил, — медленно произнес Монссон. — Я еще раз осмотрел автомобиль, я имею в виду «префект», чтобы выяснить, каким образом он оказался в воде. Сами знаете, дело облегчается, когда известно что нужно искать.
— Что? — спросил Меландер.
— Вмятины. Только что я упоминал о том, что «префект» не мог ездить самостоятельно. Как же, в таком случае, он оказался в воде? Ну так вот. Рычаг переключения скоростей поставили в нейтральное положение, а потом столкнули его в воду другим автомобилем, с разгона. Иначе он не оказался бы так далеко от причала. Его ударили сзади, бампером в бампер. Там есть вмятины. Они совпадают с вмятинами на другом автомобиле.
— А каким образом «префект» попал в тот чертов порт, как он там называется? — спросил Гюнвальд Ларссон.
— Очевидно, его привезли туда на буксире. С какой-нибудь свалки. Лично я думаю, что это сделал Мальм. Он приехал в Мальмё четвертого февраля и остановился в своем обычном месте, в западной части города.
— Однако в таком случае Мальм с таким же успехом мог… — начал Хаммар и тут же замолчал.
— Нет, — заметил Монссон. — У Мальма чувство самосохранения было развито сильнее, чем у Олафсона. Седьмого утром он поспешно сбежал из Мальмё сюда, в Стокгольм. Это уже доказано. Я полагаю, что Мальму приказали доставить в определенное место автомобиль, владельца которого нельзя будет установить. Приказ он получил по телефону из Мальмё от Кравана или Риффи. Мальм выполнил приказание, но в то же время понял, что они зашли слишком далеко и игра закончена. Кстати, кто-то плохо говорящий по-шведски разыскивал Мальма по телефону седьмого днем. Портье в гостинице сказал, что он вышел. Хотите послушать описание? Я записал его на пленку, чтобы ничего не забыть.
Он сменил кассету и включил магнитофон.
— Краван, или Риффи, выглядит на тридцать пять-сорок лет. Рост не меньше ста семидесяти сантиметров и не больше ста семидесяти пяти. Весит больше, чем положено для его роста, поскольку он коренастый и плотный, но не толстый. Волосы и брови черные, глаза карие. Зубы белые, хорошие. Лоб довольно низкий, линия волос и брови параллельны. Нос крючковатый, вероятно, имеется шрам или царапина на одной ноздре, которая, возможно, уже зажила. Имеет привычку трогать пальцами место, где находится шрам или царапина. Одевается строго и аккуратно: костюм, черные туфли, белая рубашка, галстук. Хорошо воспитан, вежлив. Голос низкий, разговаривает по меньшей мере на трех языках: французском, который, по всей видимости, его родной язык; английском, очень хорошо, но с французским акцентом, и шведском, достаточно хорошо, но тоже с акцентом.
Кассета закончилась.
— Угу, — невозмутимо сказал Монссон. — Вам это о чем-нибудь говорит?
Они уставились на него, словно увидели привидение.
— Ладно, — сказал Монссон. — У меня пока все. Вы заказали мне номер в гостинице? О Боже, ну и жара. Извините, я на минутку.
Он вышел в коридор.
Рённ встал и последовал за ним. Б?льшую часть времени он сидел и размышлял вовсе не об Олафсоне и его сообщниках, а о том, что Монссон специалист по части домашних обысков. Он догнал Монссона и предложил:
— Слушай, Пер, приходи вечером к нам ужинать.
— Спасибо, — сказал Монссон. — Обязательно приду.
Казалось, он обрадовался и вместе с тем удивился.
— Отлично, — сказал Рённ.
Прошло уже больше трех месяцев с тех пор, как исчезла пожарная машина, подаренная Матсу в его четвертый день рождения, и хотя малыш почти забыл о ней, Рённ непрерывно размышлял над тем, как она могла бесследно исчезнуть. Он снова и снова принимался ее искать, но в квартире уже не оставалось ни одного квадратного сантиметра, который бы он не обшарил.
Когда Рённ в пятнадцатый раз поднял крышку сливного бачка в туалете, он вспомнил, что однажды сказал Монссон. Около шести месяцев назад пропала важная страница из отчета и Мартин Бек поинтересовался, нет ли среди них специалистов по поискам. Монссон, который тогда приехал из Сконе, чтобы принять участие в расследовании убийства в автобусе, ответил: «Я специалист. Если что-то потерялось, скажите мне, и я обязательно это найду». И действительно, он нашел пропавшую страницу.
Таким образом, благодаря этому своему достоинству Монссон получил возможность в полной мере оценить кулинарные таланты Унды вместо того, чтобы мрачно, в одиночестве ужинать в какой-нибудь дешевой забегаловке. Монссон был порядочным обжорой, но вместе с тем очень привередлив и умел получать наслаждение от хорошо приготовленной пищи.
Он с удовольствием съел несколько покрытых хрустящей корочкой ломтиков оленины, поджаренных с яичницей-болтуньей, такой же пышной, как и та, которую он обычно сам себе готовил, а когда на столе появилось блюдо с золотисто-коричневым рябчиком, наклонился вперед и жадно вдохнул аппетитный аромат.
— Это просто чудо, — сказал он. — Где вам удалось раздобыть такую замечательную вещь в это время года?
— У моего брата, который живет в Каресуандо, — ответила Унда. — Он ходит на охоту. Кстати, оленя нам прислал тоже он.
Рённ передал Монссону вазочку с желе из морошки и сказал:
— У нас в холодильнике лежит целый олень. С прошлой осени.
— Надеюсь, без рогов и копыт, — сказал Монссон, и Матс, которому разрешили сидеть за столом, громко засмеялся:
— Ха-ха! Рога нельзя есть. Их надо отрубить.
Монссон взъерошил малышу волосы и сказал:
— Ты умный мальчик. Кем ты собираешься стать, когда вырастешь?
— Пожарным, — ответил малыш.
Он спрыгнул со стула и гудя, как пожарная машина, исчез за дверью.
Рённ воспользовался возможностью и рассказал Монссону об исчезнувшей пожарной машине.
— А под оленем ты искал? — спросил Монссон.
— Я везде искал. Она бесследно исчезла.
Монссон вытер губы и сказал:
— Этого не может быть. Мы обязательно ее найдем.
Расправившись с едой, они перебрались из кухни в гостиную. Унда сварила кофе, а Рённ достал из бара бутылку коньяка.
Матс в пижаме лежал на полу перед телевизором и с интересом наблюдал за группкой торжественно восседающих на полукруглом диванчике людей, которые о чем-то спорили. Молодой человек с важным выражением лица сказал: «Я считаю, что следует запретить или всячески затруднить разводы тем супружеским парам, у которых есть дети, поскольку такие дети окажутся в большей опасности, чем остальные, и легче смогут попасть под влияние алкоголя и наркотиков…» и превратился в светящуюся точку, потому что Рённ выключил телевизор.
— Чушь собачья, — сказал Монссон. — Возьмите, например, меня. Я не видел моего отца сорок лет. После того, как мне исполнился год, мать воспитывала меня одна и со мной ничего не приключилось. Я хотел сказать, ничего серьезного.
— Ты что, разыскал своего отца через столько лет? — спросил Рённ.
— О Боже, нет. — ответил Монссон. — Зачем? Нет, мы встретились случайно в винном магазине на Давидсхалсторг. Я в то время был сержантом.
— Как это было? — спросил Рённ. — Что ты при этом почувствовал?
— Ничего особенного. Я стоял в очереди, а в соседней очереди был он, седой, почти такого же роста, как я. Он подошел ко мне и сказал: «Добрый день. Я ваш отец. Я много раз хотел заговорить с вами, когда видел вас в городе, но как-то не решался».. Потом он сказал: «Я слышал, что ваши дела идут неплохо».
— И что же ты ответил?
— Я совершенно не знал, что ему сказать. Ну, тогда старик протянул свою руку и сказал: «Йёнсон». «Монссон», — произнес я, и мы обменялись рукопожатием.
— Ты виделся с ним после этого? — спросил Рённ.
— Да, мы иногда случайно сталкивались, и он всегда вежливо со мной здоровался.
Вошла Унда и унесла Матса, который заснул у Рённа на коленях. Через минуту она вернулась и сказала:
— Он хочет, чтобы ты пожелал ему спокойной ночи.
Когда они вошли в комнату, малыш уже спал. Перед тем, как на цыпочках удалиться и закрыть за собой дверь, Монссон окинул комнату опытным взглядом специалиста.
— Надеюсь, здесь ты искал? — спросил он.
— Искал, — ответил Рённ. — Я перевернул всю комнату вверх дном. Другие комнаты я тоже перерыл. Но ты можешь еще раз обыскать квартиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32