Это означает: «Это того не стоит!» Никто не может понять, что Жиль имел в виду. Хотел ли он сказать, что любит Лизиан, но вынужден давать Руди то, чего тот от него ждет, ради возможности работать? Или он имел в виду, что никак не может выбрать одного из них, и это сводит его с ума? О боже, бедный мальчик! Господи Иисусе, несчастный! — Брукси разрыдалась. — Я не выдержу! Я правда не выдержу! Он так запутался!
Сэмми села в кровати.
— Брукси, кто-то ранен? Что ты говоришь? У тебя все в порядке?
Еще какое-то время ушло на то, чтобы голос на другом конце провода зазвучал немного спокойнее.
— Сэмми, ты что, не поняла ни слова из того, что я сказала? Включи телевизор. Я смотрю новости! Жак — это мой знакомый из одного большого Дома моды — позвонил мне несколько минут назад. Он-то меня и разбудил. Это настоящая бомба! Конечно, по телевидению не сообщат того, что я только что тебе сказала. Они назвали это несчастным случаем. Но Руди позвонил кому-то из «Галано», прежде чем вызвать полицию. Бедный малыш Руди был настолько потрясен, что рассказал все: он пришел домой и нашел Жиля на полу в ванной с пистолетом в руке. Боже ж мой, этого вполне достаточно! Через несколько часов весь Париж будет говорить о том, что Жиль Васе пытался покончить с собой!
Сэмми все еще не могла до конца разобраться в случившемся.
— Брукси, но Руди Мортесье не стрелял в Жиля Васса, правда?
На несколько секунд воцарилось полное молчание. Когда Брукси заговорила снова, голос ее был совершенно спокоен:
— Сэмми, Жиль Васс стрелялся прошлой ночью. Руди нашел его часа в два ночи, когда вернулся домой. Пойми, наконец! Пол-Парижа названивает друг другу. Город просто бьется в истерике! Но тебе я звоню по другой причине, — очень медленно и отчетливо произнесла Брукси. — Руди отменил показ. Все сорвалось. Собственно, почти вся коллекция состоит из работ Жиля. Руди сейчас в больнице, кое-кто отправился туда вместе с ним. Говорят, бедый Руди буквально сошел с ума!
Сэм откинулась на подушки, все еще сжимая трубку в руке и не находя в себе сил сказать что-нибудь. История знаменитого парижского треугольника повернулась таким образом, который никто не мог предвидеть.
— Никогда прежде ничего подобного не случалось, никогда! — продолжала Брукси. — Боже ж мой, событий таких масштабов не происходило с тех пор, как Ив Сен-Лорана призвали в армию и у него был нервный срыв. Журналисты сейчас, наверное, строчат заметки, но, закончив, они непременно захотят встретиться, чтобы сравнить информацию. Журналисты от моды, — мрачно закончила она, — все такие! Боже, разговоры об этом не стихнут еще несколько лет!
Больница?
— Брукси, Жиль Васс жив? А как его подруга Лизиан?
Но Брукси не слушала ее.
— Послушай, детка, знаешь, что это означает? Все, кому мы разослали приглашения, обязательно придут в Дом моды Лувель. У тебя будет твоя чертова толпа зрителей, Сэмми. — Голос журналистки звучал весьма мрачно. — Не знаю, что, черт возьми, ты собираешься делать, но, поскольку показ у Мортесье отменен, вся пресса слетится к тебе, как стая стервятников! Следует послать кого-нибудь докупить шампанского. Нет, подожди, нужно получше организовать выпивку! Купи несколько бутылок виски и водки. Многим потребуется что-нибудь покрепче, когда они явятся на шоу.
— Брукси, — отчаянно пыталась выяснить Саманта, — ты сказала, что Жиль Васс находится в больнице? Он жив?
— Был жив, когда я слушала новости в последний раз, — ответила Брукси.
И повесила трубку.
Толпа приглашенных начала собираться очень рано. Кое-кто из журналистов приехал около девяти, за час до назначенного времени. Летний ливень с громом и молниями, обрушившийся на Париж, заставил всю эту разношерстную толпу вооружиться зонтиками и плащами, с которых стекали потоки воды. Вскоре на площадке первого этажа уже не осталось свободного места, и Сильви с Наннет вынуждены были таскать плащи и зонтики наверх.
«И все-таки они пришли!» Сэмми наблюдала за прибывающими гостями через приоткрытую дверь комнаты, где переодевались манекенщицы. Ян Горшач из «Ассошиэйтед пресс», Аурелия Петрович и Снуки Гастингс из ЮПИ, Китти О'Хара из раздела мод «Нью-Йорк тайме», Трисия Силео из «Вашингтон пост», Грета Гарджис из службы новостей «Лос-Анджелес тайме миррор», Гарднер Беланджер и Сьюзан Трайн из «Конде Наст-Вог», Ирма Дэльгарде из «Базар», Джейн Пулей из Эн-би-си, Джоан Лунден из Эй-би-си и даже представители из двух американских универмагов, которые, в отличие от остальных, всегда появлялись на парижских показах, — «Сакс. Пятая авеню» и «Бергдорф Гудмен. Нью-Йорк».
Представители французской прессы, как обычно, начали прибывать несколько позже. В 9.30 появились насквозь промокшие, потрясенные и поэтому чересчур разговорчивые Таня Голд из журнала «Эль», Бебе Коломберт-Цинн из «Пари суар», два младших репортера из «Ле Матен», Чу-Чу Мало, представляющий правительственное радио и телевидение, а также главный редактор журнала «Мари-Франс» и его заместитель.
Журналисты вели себя именно так, как предсказывала Брукси Гудман: они соединялись во взволнованные группки, обмениваясь последними новостями о Жиле Вассе — эта история с раннего утра будоражила Париж. Без четверти десять Дом моды Лувель был переполнен, не осталось ни одного свободного места. Приехал Чип в желтом плаще, и Саманта набросилась на него, испытывая одновременно облегчение и огромную радость. Она даже не подумала спросить, почему он пришел.
— О боже, ты нам нужен! — закричала она. — Эта чертова Соланж Дюмер не появится здесь, правда? Ты можешь помочь нам принести стулья с третьего этажа? — Не успел он отвернуться, как она вновь ухватилась за скользкий рукав его плаща: — Софи почему-то нет, она опаздывает уже больше чем на час. Ты… — Ей нелегко дался этот вопрос, но она вынуждена была задать его Чипу. — Ты не знаешь, где она?
Он бросил быстрый взгляд на Сэмми из-под черных бровей.
— Она придет, любовь моя. Если она обещала, значит, придет.
Это был не ответ. Она следила взглядом за удаляющейся фигурой в плаще. Значило ли это, что Софи была с ним, или нет?
В комнате, где переодевались манекенщицы, царили шум и хаос. Саманта ничего не могла сделать, чтобы гвалт не долетал до салона. Наннет оставила включенный утюг на юбке из букле и прожгла ее. Пришлось снять костюм с показа. Манекенщица, которая должна была открывать шоу именно в этом наряде, говорила только по-французски и никак не могла понять, в какой последовательности им теперь выстраиваться. Сильвия, стараясь перекричать всех, пыталась ей это объяснить. Из-за дождя возникли проблемы с прическами девушек. Некоторые из них были готовы разреветься. Наннет и Брукси развешивали платья в соответствии с номерами, громко перекликаясь друг с другом. В довершение всего Улла потеряла страничку сценария.
К счастью, заметила Сэмми, вновь выглядывая из дверей, толпящиеся в салоне журналисты еще не готовы рассесться по местам и смотреть шоу. Предполагалось, что французские журналисты и представители средств массовой информации европейских стран сядут в левых рядах, а американцы — справа. Но они бродили туда-сюда, меняясь местами каждые пять-десять минут, сами наливали в баре напитки и громко выясняли, что кому известно о Жиле Вассе. Чип устанавливал дополнительные стулья. Звучала музыка пятидесятых, хотя ее почти не было слышно из-за рокота голосов.
Софи все еще не появилась.
— Что же нам делать с ее номерами? — закричала Брукси и потянула Саманту к стойке, на которой были развешаны платья Софи. — Она же должна закрывать каждый раздел: костюмы, платья, вечернюю одежду — все! Невозможно выбросить их из шоу в последний момент! Так ничего не останется!
— Она опаздывает, — постаралась успокоить журналистку Сэмми. — Но она появится.
Брукси приблизилась к Саманте и прокричала ей почти в самое ухо:
— Подумай сама, Сэмми. Ничего не получится. Все сорвалось!
— Нет, не сорвалось! — Сэмми потянулась к под-носику со шпильками, стоящему на туалетном столике, и принялась закалывать волосы наверх. — Мы должны выиграть время. Пойду скажу Улле, чтобы он, постепенно начинала успокаивать публику.
Саманта подошла к двери и открыла ее, чтобы по дать Улле знак, но тут же застыла в изумлении.
Они появились в переполненном салоне, словно зловещая стая слетевшихся отовсюду ворон, с тростями, прихрамывая, в промокших шалях и накидках. Здесь была старая герцогиня со своей хрупкой внучкой Катанией; похожая на аиста венгерская графиня Хортобаги стояла рядом со сморщенной маркизой Альфонсиной Л'Эспинуа; принцесса Монте Матис держала в руках вместо сумочки видавший виды допотопный атташе-кейс, найденный, по всей вероятности, где-то на помойке. Вся клиентура Дома моды Лувель! Выглядели они так, словно провели ночь в туннелях парижского метро. И они прибывали и прибывали!
Аристократы в обносках принялись рассаживаться в самых лучших креслах. Это был последний подарок от директрисы Дома моды Лувель мадам Соланж Дюмер, объяснения оказались бы в данном случае излишними. Позже всех появилась мокрая от дождя фигурка в ветровке и джинсах — юная принцесса Медивани в сопровождении двух телохранителей.
Боже! Они все испортят, если только кому-нибудь не удастся заставить завсегдатаев Дома моды Лувель освободить первые ряды! Сэм прислонилась к стене, зажатая между двумя манекенщицами в бюстгальтерах и трусиках, все еще не надевшими свои первые костюмы.
— Сделай что-нибудь! — взмолилась Саманта, обращаясь к Брукси и повторяя про себя только три слова: «Я не собираюсь сдаваться!» — Отправь туда Наннет, пусть как-нибудь их передвинет. Нет, подожди! — закричала она, хватая Брукси за плечо. — Пошли Сильвию. Ты и Наннет нужны здесь: поможете мне надеть платья, подготовленные для Софи.
— Что? — воскликнула Брукси. Ее круглое личико выражало недоверие.
— Здесь только я достаточно высокого роста, и у нас с Софи одинаковый размер. — Сэмми принялась расстегивать «молнию» на бежевом платье, купленном в бутике Лауры. — Слава богу, что я успела расстаться с прической Сэм Ларедо.
Часы показывали 10.15.
Позже Сэмми вспоминала, что открытие ретроспективы Клод Лувель прошло гораздо лучше, чем можно было ожидать. К половине одиннадцатого публика в салоне утихомирилась; Улла смогла подойти к микрофону и произнести первые слова, посвященные биографии мадемуазель Клод, ее короткой карьере модельера. Прошло минут десять, прежде чем собравшиеся журналисты расселись по местам, и еще пять минут, пока представительницы двух наиболее могущественных газет — Китти О'Хара из «Нью-Йорк тайме» и Бебе Коломберт-Цинн из «Пари суар» — прекратили дискутировать на середине зала и отправились к отведенным им креслам. Магнитофонную пленку пришлось открутить к началу. Измученная Сильвия раздавала программки.
В 10.40 Улла, на почти никому не понятных из-за сильного шведского акцента французском и английском, начала рассказывать о коллекции, и наконец звучные голоса представителей прессы перешли в тихий шепот.
На улице грохотал гром и сверкали молнии, дождь без устали стучал по старинным окнам. Высокая влажность в заполненном публикой салоне совершенно испортила макияж и аккуратные прически манекенщиц. Однако стоило на подиуме появиться возвращенным к жизни великолепным платьям Клод Лувель, и последние недоверчивые морщинки, последние смущенные взгляды журналистов, которые они до этих пор не могли скрыть, исчезли.
Ретроспектива началась с демонстрации костюмов. Удивительные, вновь входящие в моду морские костюмчики, простенькие жакеты и юбки с разрезами, тщательно отобранные воспоминания о прославившемся некогда парижском «новом стиле»: тонкие талии, широкие плечи, яркие расцветки, расшитые тесьмой ткани. За повседневными платьями последовали летящие, скроенные по косой юбки из мягких шелков и шерсти, больше похожей на шифон. Их демонстрация каким-то чудом совпала с той частью пленки, где были записаны попурри из мелодий Роджерса и Хаммерштейна. Наннет застегнула на дрожащей Сэмми платье из зеленого шелковистого крепа, которое должна была демонстрировать Софи, и легко подтолкнула ее к дверям.
Увидев перед собой море лиц, Сэмми несколько замешкалась, а потом плавно вышла на подиум. Улла, которой ничего не было известно о происшедшей в последнюю минуту замене, удивленно замолчала на несколько секунд, что еще больше подчеркнуло драматизм момента. Саманта одной рукой подобрала присобранную юбку из зеленого крепа и закружилась, пытаясь вспомнить то, чему ее в свое время учили. Она подняла глаза, вглядываясь в сотню с лишним напряженных лиц, обращенных к подиуму. В зале стояла абсолютная тишина. Когда Сэмми направилась в комнату для переодевания, Наннет поджидала ее в проходе.
— Они не говорят ни слова, — прошептала Саманта, но Наннет, не понимающая по-английски, только пожала плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Сэмми села в кровати.
— Брукси, кто-то ранен? Что ты говоришь? У тебя все в порядке?
Еще какое-то время ушло на то, чтобы голос на другом конце провода зазвучал немного спокойнее.
— Сэмми, ты что, не поняла ни слова из того, что я сказала? Включи телевизор. Я смотрю новости! Жак — это мой знакомый из одного большого Дома моды — позвонил мне несколько минут назад. Он-то меня и разбудил. Это настоящая бомба! Конечно, по телевидению не сообщат того, что я только что тебе сказала. Они назвали это несчастным случаем. Но Руди позвонил кому-то из «Галано», прежде чем вызвать полицию. Бедный малыш Руди был настолько потрясен, что рассказал все: он пришел домой и нашел Жиля на полу в ванной с пистолетом в руке. Боже ж мой, этого вполне достаточно! Через несколько часов весь Париж будет говорить о том, что Жиль Васе пытался покончить с собой!
Сэмми все еще не могла до конца разобраться в случившемся.
— Брукси, но Руди Мортесье не стрелял в Жиля Васса, правда?
На несколько секунд воцарилось полное молчание. Когда Брукси заговорила снова, голос ее был совершенно спокоен:
— Сэмми, Жиль Васс стрелялся прошлой ночью. Руди нашел его часа в два ночи, когда вернулся домой. Пойми, наконец! Пол-Парижа названивает друг другу. Город просто бьется в истерике! Но тебе я звоню по другой причине, — очень медленно и отчетливо произнесла Брукси. — Руди отменил показ. Все сорвалось. Собственно, почти вся коллекция состоит из работ Жиля. Руди сейчас в больнице, кое-кто отправился туда вместе с ним. Говорят, бедый Руди буквально сошел с ума!
Сэм откинулась на подушки, все еще сжимая трубку в руке и не находя в себе сил сказать что-нибудь. История знаменитого парижского треугольника повернулась таким образом, который никто не мог предвидеть.
— Никогда прежде ничего подобного не случалось, никогда! — продолжала Брукси. — Боже ж мой, событий таких масштабов не происходило с тех пор, как Ив Сен-Лорана призвали в армию и у него был нервный срыв. Журналисты сейчас, наверное, строчат заметки, но, закончив, они непременно захотят встретиться, чтобы сравнить информацию. Журналисты от моды, — мрачно закончила она, — все такие! Боже, разговоры об этом не стихнут еще несколько лет!
Больница?
— Брукси, Жиль Васс жив? А как его подруга Лизиан?
Но Брукси не слушала ее.
— Послушай, детка, знаешь, что это означает? Все, кому мы разослали приглашения, обязательно придут в Дом моды Лувель. У тебя будет твоя чертова толпа зрителей, Сэмми. — Голос журналистки звучал весьма мрачно. — Не знаю, что, черт возьми, ты собираешься делать, но, поскольку показ у Мортесье отменен, вся пресса слетится к тебе, как стая стервятников! Следует послать кого-нибудь докупить шампанского. Нет, подожди, нужно получше организовать выпивку! Купи несколько бутылок виски и водки. Многим потребуется что-нибудь покрепче, когда они явятся на шоу.
— Брукси, — отчаянно пыталась выяснить Саманта, — ты сказала, что Жиль Васс находится в больнице? Он жив?
— Был жив, когда я слушала новости в последний раз, — ответила Брукси.
И повесила трубку.
Толпа приглашенных начала собираться очень рано. Кое-кто из журналистов приехал около девяти, за час до назначенного времени. Летний ливень с громом и молниями, обрушившийся на Париж, заставил всю эту разношерстную толпу вооружиться зонтиками и плащами, с которых стекали потоки воды. Вскоре на площадке первого этажа уже не осталось свободного места, и Сильви с Наннет вынуждены были таскать плащи и зонтики наверх.
«И все-таки они пришли!» Сэмми наблюдала за прибывающими гостями через приоткрытую дверь комнаты, где переодевались манекенщицы. Ян Горшач из «Ассошиэйтед пресс», Аурелия Петрович и Снуки Гастингс из ЮПИ, Китти О'Хара из раздела мод «Нью-Йорк тайме», Трисия Силео из «Вашингтон пост», Грета Гарджис из службы новостей «Лос-Анджелес тайме миррор», Гарднер Беланджер и Сьюзан Трайн из «Конде Наст-Вог», Ирма Дэльгарде из «Базар», Джейн Пулей из Эн-би-си, Джоан Лунден из Эй-би-си и даже представители из двух американских универмагов, которые, в отличие от остальных, всегда появлялись на парижских показах, — «Сакс. Пятая авеню» и «Бергдорф Гудмен. Нью-Йорк».
Представители французской прессы, как обычно, начали прибывать несколько позже. В 9.30 появились насквозь промокшие, потрясенные и поэтому чересчур разговорчивые Таня Голд из журнала «Эль», Бебе Коломберт-Цинн из «Пари суар», два младших репортера из «Ле Матен», Чу-Чу Мало, представляющий правительственное радио и телевидение, а также главный редактор журнала «Мари-Франс» и его заместитель.
Журналисты вели себя именно так, как предсказывала Брукси Гудман: они соединялись во взволнованные группки, обмениваясь последними новостями о Жиле Вассе — эта история с раннего утра будоражила Париж. Без четверти десять Дом моды Лувель был переполнен, не осталось ни одного свободного места. Приехал Чип в желтом плаще, и Саманта набросилась на него, испытывая одновременно облегчение и огромную радость. Она даже не подумала спросить, почему он пришел.
— О боже, ты нам нужен! — закричала она. — Эта чертова Соланж Дюмер не появится здесь, правда? Ты можешь помочь нам принести стулья с третьего этажа? — Не успел он отвернуться, как она вновь ухватилась за скользкий рукав его плаща: — Софи почему-то нет, она опаздывает уже больше чем на час. Ты… — Ей нелегко дался этот вопрос, но она вынуждена была задать его Чипу. — Ты не знаешь, где она?
Он бросил быстрый взгляд на Сэмми из-под черных бровей.
— Она придет, любовь моя. Если она обещала, значит, придет.
Это был не ответ. Она следила взглядом за удаляющейся фигурой в плаще. Значило ли это, что Софи была с ним, или нет?
В комнате, где переодевались манекенщицы, царили шум и хаос. Саманта ничего не могла сделать, чтобы гвалт не долетал до салона. Наннет оставила включенный утюг на юбке из букле и прожгла ее. Пришлось снять костюм с показа. Манекенщица, которая должна была открывать шоу именно в этом наряде, говорила только по-французски и никак не могла понять, в какой последовательности им теперь выстраиваться. Сильвия, стараясь перекричать всех, пыталась ей это объяснить. Из-за дождя возникли проблемы с прическами девушек. Некоторые из них были готовы разреветься. Наннет и Брукси развешивали платья в соответствии с номерами, громко перекликаясь друг с другом. В довершение всего Улла потеряла страничку сценария.
К счастью, заметила Сэмми, вновь выглядывая из дверей, толпящиеся в салоне журналисты еще не готовы рассесться по местам и смотреть шоу. Предполагалось, что французские журналисты и представители средств массовой информации европейских стран сядут в левых рядах, а американцы — справа. Но они бродили туда-сюда, меняясь местами каждые пять-десять минут, сами наливали в баре напитки и громко выясняли, что кому известно о Жиле Вассе. Чип устанавливал дополнительные стулья. Звучала музыка пятидесятых, хотя ее почти не было слышно из-за рокота голосов.
Софи все еще не появилась.
— Что же нам делать с ее номерами? — закричала Брукси и потянула Саманту к стойке, на которой были развешаны платья Софи. — Она же должна закрывать каждый раздел: костюмы, платья, вечернюю одежду — все! Невозможно выбросить их из шоу в последний момент! Так ничего не останется!
— Она опаздывает, — постаралась успокоить журналистку Сэмми. — Но она появится.
Брукси приблизилась к Саманте и прокричала ей почти в самое ухо:
— Подумай сама, Сэмми. Ничего не получится. Все сорвалось!
— Нет, не сорвалось! — Сэмми потянулась к под-носику со шпильками, стоящему на туалетном столике, и принялась закалывать волосы наверх. — Мы должны выиграть время. Пойду скажу Улле, чтобы он, постепенно начинала успокаивать публику.
Саманта подошла к двери и открыла ее, чтобы по дать Улле знак, но тут же застыла в изумлении.
Они появились в переполненном салоне, словно зловещая стая слетевшихся отовсюду ворон, с тростями, прихрамывая, в промокших шалях и накидках. Здесь была старая герцогиня со своей хрупкой внучкой Катанией; похожая на аиста венгерская графиня Хортобаги стояла рядом со сморщенной маркизой Альфонсиной Л'Эспинуа; принцесса Монте Матис держала в руках вместо сумочки видавший виды допотопный атташе-кейс, найденный, по всей вероятности, где-то на помойке. Вся клиентура Дома моды Лувель! Выглядели они так, словно провели ночь в туннелях парижского метро. И они прибывали и прибывали!
Аристократы в обносках принялись рассаживаться в самых лучших креслах. Это был последний подарок от директрисы Дома моды Лувель мадам Соланж Дюмер, объяснения оказались бы в данном случае излишними. Позже всех появилась мокрая от дождя фигурка в ветровке и джинсах — юная принцесса Медивани в сопровождении двух телохранителей.
Боже! Они все испортят, если только кому-нибудь не удастся заставить завсегдатаев Дома моды Лувель освободить первые ряды! Сэм прислонилась к стене, зажатая между двумя манекенщицами в бюстгальтерах и трусиках, все еще не надевшими свои первые костюмы.
— Сделай что-нибудь! — взмолилась Саманта, обращаясь к Брукси и повторяя про себя только три слова: «Я не собираюсь сдаваться!» — Отправь туда Наннет, пусть как-нибудь их передвинет. Нет, подожди! — закричала она, хватая Брукси за плечо. — Пошли Сильвию. Ты и Наннет нужны здесь: поможете мне надеть платья, подготовленные для Софи.
— Что? — воскликнула Брукси. Ее круглое личико выражало недоверие.
— Здесь только я достаточно высокого роста, и у нас с Софи одинаковый размер. — Сэмми принялась расстегивать «молнию» на бежевом платье, купленном в бутике Лауры. — Слава богу, что я успела расстаться с прической Сэм Ларедо.
Часы показывали 10.15.
Позже Сэмми вспоминала, что открытие ретроспективы Клод Лувель прошло гораздо лучше, чем можно было ожидать. К половине одиннадцатого публика в салоне утихомирилась; Улла смогла подойти к микрофону и произнести первые слова, посвященные биографии мадемуазель Клод, ее короткой карьере модельера. Прошло минут десять, прежде чем собравшиеся журналисты расселись по местам, и еще пять минут, пока представительницы двух наиболее могущественных газет — Китти О'Хара из «Нью-Йорк тайме» и Бебе Коломберт-Цинн из «Пари суар» — прекратили дискутировать на середине зала и отправились к отведенным им креслам. Магнитофонную пленку пришлось открутить к началу. Измученная Сильвия раздавала программки.
В 10.40 Улла, на почти никому не понятных из-за сильного шведского акцента французском и английском, начала рассказывать о коллекции, и наконец звучные голоса представителей прессы перешли в тихий шепот.
На улице грохотал гром и сверкали молнии, дождь без устали стучал по старинным окнам. Высокая влажность в заполненном публикой салоне совершенно испортила макияж и аккуратные прически манекенщиц. Однако стоило на подиуме появиться возвращенным к жизни великолепным платьям Клод Лувель, и последние недоверчивые морщинки, последние смущенные взгляды журналистов, которые они до этих пор не могли скрыть, исчезли.
Ретроспектива началась с демонстрации костюмов. Удивительные, вновь входящие в моду морские костюмчики, простенькие жакеты и юбки с разрезами, тщательно отобранные воспоминания о прославившемся некогда парижском «новом стиле»: тонкие талии, широкие плечи, яркие расцветки, расшитые тесьмой ткани. За повседневными платьями последовали летящие, скроенные по косой юбки из мягких шелков и шерсти, больше похожей на шифон. Их демонстрация каким-то чудом совпала с той частью пленки, где были записаны попурри из мелодий Роджерса и Хаммерштейна. Наннет застегнула на дрожащей Сэмми платье из зеленого шелковистого крепа, которое должна была демонстрировать Софи, и легко подтолкнула ее к дверям.
Увидев перед собой море лиц, Сэмми несколько замешкалась, а потом плавно вышла на подиум. Улла, которой ничего не было известно о происшедшей в последнюю минуту замене, удивленно замолчала на несколько секунд, что еще больше подчеркнуло драматизм момента. Саманта одной рукой подобрала присобранную юбку из зеленого крепа и закружилась, пытаясь вспомнить то, чему ее в свое время учили. Она подняла глаза, вглядываясь в сотню с лишним напряженных лиц, обращенных к подиуму. В зале стояла абсолютная тишина. Когда Сэмми направилась в комнату для переодевания, Наннет поджидала ее в проходе.
— Они не говорят ни слова, — прошептала Саманта, но Наннет, не понимающая по-английски, только пожала плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46