Правильное действие чистых астральных течений должно быть закреплено верой народов, совокупными молитвами толпы, врожденным и непоколебимым убеждением, что помощь надо искать у сил добра и что эту помощь свыше прежде необходимо заслужить.
Где гаснет вера, разнуздываются низменные страсти, творятся оргии, кощунства и разгуливают животные вожделения – там под влиянием разлагающего дыхания зла и расстройства гармонии создается особая атмосфера, населенная хаотическими духами, не могущими существовать вне беспорядочных течений. Тогда начинаются бури, наводнения, засухи, расстройства температуры, повальные болезни; и говорят: «Вот страна, пораженная гневом Божьим».
Посланный Эбрамара, приглашавший Дахира на совещание магов, прервал беседу. Только что прибыл Нарайяна, чтобы испросить совет у друзей и старших и дать отчет относительно различных происшедших событий.
В основанном Абрасаком городе жизнь продолжала идти в томительном однообразии, особенно для пленниц, которые мало интересовались приготовлениями к войне, шедшими, однако, с лихорадочной поспешностью.
Для молодых женщин, предательски захваченных Абрасаком и насильственно ставших женами товарищей дерзкого мятежника, жизнь была чрезвычайно тяжела, особенно в первый год их водворения. На них обрушился ураган чувств и токов тяжелых, материальных, пропитанных грубыми страстями, словно удар грома поразил и изменил все внутри и вокруг.
Для Уржани испытание было также очень тяжко. Ее угнетала разлука с Нарайяной и родителями; но она не ослабевала, а успокоение и терпение находила в постоянной деятельности. Если иногда, в минуту слабости, разлука со всем любимым и казалась слишком долгой, то она мужественно повторяла завет отца, когда речь заходила о тоске их вековой жизни:
– Будем работать и работать, друзья! Кто трудится, тот пожирает время!
Отношения с Абрасаком были довольно странные. Он не пытался уже более овладеть ею насилием, окончательно убедившись в бесплодности подобных попыток, а между тем, ни за что не согласился бы освободить ее и с мрачной подозрительностью следил за нею, хотя та никогда не пыталась бежать. Редко приходил он говорить с нею, а между тем Уржани всегда приветливо принимала его, охотно беседовала и старалась облагораживающим образом на него воздействовать. Но эта дружеская нежность именно и раздражала гордого, пылкого Абрасака; он предпочел бы даже ее гнев такой равнодушной кротости.
– Все могла бы ты сделать из меня, если бы любила, а такого великодушия, приправленного презрением, мне не нужно, – в бешенстве крикнул он однажды, стремительно уходя от нее.
После подобных сцен он зачастую скрывался у Авани, глубокий и ясный взор которой обладал удивительным свойством успокаивать его.
– Как ты добра и терпелива, Авани, а между тем я вовсе не заслужил этого, – сказал он однажды.
– Ты обратил меня в божество, и, стало быть, мне приходится исполнять эту роль, а первая добродетель божества – это терпение, – ответила Авани с серьезной и задумчивой улыбкой.
Так текли месяц за месяцем. Теперь у него уже было порядочно обученное войско, способное кое-как маневрировать и снабженное оружием, правда грубым, но которое, однако, при чудовищной физической силе великанов представляло великую мощь.
Неожиданный случай вывел Абрасака из его относительно спокойного состояния. Отряд его войска под предводительством одного из товарищей, подвергся неожиданному нападению какого-то неизвестного отряда, воины которого оказались более искусными, лучше вооруженными и снаряженными; враги, будучи много ниже ростом великанов Абрасака, все же разбили их наголову и обратили в бегство с большим уроном.
По словам друга Абрасака, командовавший неприятельским отрядом начальник был высокого роста, с медно-красным лицом, в остроконечном шлеме и с драгоценным ожерельем на шее; воины же его, как и их глава, краснокожие, казались очень смышлеными, вооружены были луками и стрелами, а действовали с удивительной ловкостью и подвижностью.
Абрасака все это повергло в недоумение. Неужели маги солгали и скрыли, что на новой планете были уже относительно культурные народы, и теперь выпустили на него эти воинственные орды?
Это надлежало исследовать как можно скорее. Но магическое зеркало показало ему только многочисленные сборища краснокожих людей, как описал их Клодомир; относительно же происхождения, была ли то случайность или ими руководила воля магов, он ничего не мог узнать. Но так как в течение нескольких недель вооруженные столкновения повторились, оканчиваясь почти всегда в пользу краснокожих, а одна из деревень великанов, на границе лесов, была взята и сожжена, то Абрасак встревожился.
Он решил спешить походом на город магов и, не теряя времени, приступил к последним приготовлениям.
Вся обученная уже армия должна была быть направлена на сборное место, чтобы ожидать подхода чудовищ под предводительством самого Абрасака. Для охраны города, Уржани и других женщин оставили резерв, вполне снабженный боевыми припасами и под командой одного из товарищей.
Наконец однажды утром эта удивительная армия выступила из города; Абрасак же с Клодомиром отправились на скалистые острова за рогатыми чудовищами, которые назначались для разрушения города магов.
Пока происходили все приготовления Абрасака, Нарайяна также не терял времени. Удеа свез его к им же цивилизованным некогда народам, многочисленное население которых, занимаясь скотоводством и хлебопашеством, жило отдельными племенами.
Со свойственным ему организаторским талантом Нарайяна сумел быстро обучить эти массы, развив их воинский дух и храбрость. Довольно скоро выделил он наиболее одаренных и поставил их начальниками; именно эти отряды солдат Нарайяны и нападали с успехом на дикие орды Абрасака.
Войска его были готовы выступить в поход, и Нарайяна намеревался выступить с ним против «обезьян», как вдруг получил от высших магов приказ вести свои вооруженные силы к божественному городу и расположиться на указанных ему высотах.
И вот однажды в божественном городе разнесся слух, что грозит большая опасность. Вернувшись с работ в отдаленной местности, перепуганные рабочие рассказывали, что из-за видневшихся вдали лесов появились массы волосатых великанов, похожих на тех, что похитили Уржани со спутницами, а сверх того и никогда еще не виданные ими чудовища, ростом с деревья, рогатые, страшные. По всей вероятности, орды этих омерзительных чудищ идут на божественный город.
Дня два спустя довольно ясно уже слышался глухой шум двигавшихся масс и отдаленный гул бессвязных голосов; а затем словно черные тучи появились на горизонте и как бурные волны разливались по равнине, окружавшей скалистую возвышенность, где раскинулся божественный город.
Куда только хватало глаз, всюду наступали плотные массы врагов. Катясь, как неудержимая лавина, дикие орды вырывали с корнями преграждавшие им путь деревья, земля дрожала от их грозного топота, а бессвязные крики, сливаясь, напоминали рев волн, с грохотом разбивавшихся о прибрежные скалы; распространявшееся тошнотворное зловоние отравляло воздух даже на таком далеком расстоянии.
Впереди темных масс обезьяноподобных великанов шли сказочные и чудовищные существа – грубые и омерзительные порождения первобытной природы.
Будучи неимоверного роста, одни из них были покрыты длинной шерстью, у других голая кожа была пятниста, как у пресмыкающихся; большинство снабжено было изогнутыми рогами и все – длинными, волочившимися по земле хвостами.
Руками, похожими более на лапы с кривыми ногтями или когтями, они поднимали и раскидывали, как игрушки, огромные каменные глыбы и стволы вырванных с корнем деревьев. Живой поток этот катился непрерывно, охватывая постепенно город кольцом.
В воздухе на крылатых драконах летали товарищи Абрасака и распоряжались массами, а выше всех парил сам отважный мятежник.
В белом одеянии и видимый отовсюду, Абрасак был верхом на Мраке, так превосходно выезженном, что он повиновался малейшему посылу шенкелей. Главнокомандующий держал в руках хрустальную лиру, блестевшую на солнце сотнями бриллиантов, и с шеи его спускался на золотой цепочке магический инструмент в виде охотничьего рога, звуки которого доводили до ярости воинственный пыл бойцов.
Следивший за наступлением осаждавших, Дахир приказал своим помощникам отворить дверку в перилах, окружавших площадку башни. Снаружи качалась средних размеров воздушная ладья, снабженная на обоих концах приборами, из которых свешивались в виде букетов тонкие металлические нити.
Все четверо сели в ладью, и та поднялась на воздух. Дахир и адепт поместились около приборов, а Калинин и другой ученик получили приказание управлять ладьей согласно с точными указаниями мага.
Почти в ту же минуту из других башен также вылетели воздушные суда, такого же вида и рассеялись в разных направлениях.
Только что начали рогатые чудовища взбираться на крутые скаты возвышенности, где расположен был божественный город, как над первыми рядами неприятеля появилась ладья Дахира, и тогда представилось действительно ошеломляющее и непонятное зрелище. Металлические нити прибора словно вспыхнули на мгновенье, а потом из каждой брызнули снопы искр, которые с легким, но каким-то странным звоном посыпались на сомкнутые ряды врагов.
Почти мгновенно в массе осаждавших образовались пустоты; чудовища исчезли, но куда они девались, никто не мог бы сказать, потому что от них не осталось и следа.
И по мере того как скользила воздушная ладья, а оба прибора разбрасывали смертоносные искры, исчезали или таяли в воздухе чудовищные враги. И всюду повторялось то же самое; где только проносились эти истребительные снаряды, ревевшие массы чудовищ исчезали вместе с каменными глыбами или деревьями, которые несли с собой. Зато земля постепенно устилалась тонким слоем белого и легкого пепла.
Наконец панический ужас охватил оставшихся в живых. С криком и ревом бросились они назад, опрокинувшись на массы наступавших за ними обезьяноподобных великанов, и внесли расстройство в их ряды.
Тут произошло нечто неописуемое. Обезумевшие существа в общей свалке толкали и топтали друг друга, а затем исчезали под тучами сыпавшихся на них искр.
Спутники Абрасака были ошеломлены и, немые от страха, смотрели на уничтожение своей армии; а крылатые кони их стали проявлять между тем опасную тревогу, кидаясь из стороны в сторону и отказываясь повиноваться, пока, наконец, они не повернули назад и стремглав помчались к лесам.
В этот момент начали спускаться с гор одушевленные воинственным пылом войска Нарайяны. Лишь только появились эти новые бойцы, как воздушные суда прекратили свою истребительную работу, к тому же почти уже законченную. Завязалась кровавая сеча. Полчища «обезьян», совершенно расстроенные, помышляли больше о бегстве, чем о бое; тем не менее инстинкт самозащиты побуждал их отразить нападение, и побоище это стоило бы много крови, если бы неожиданное обстоятельство не положило конец битве. Черные тучи быстро заволокли небо, и разразилась гроза, а темень настала такая, что ничего нельзя было различить; в этом урагане разъяренных стихий сражение прекратилось само собою.
Когда наконец гром утих, а рев бури смолк, и бледный полусвет озарил поле битвы, жалкие остатки армии Абрасака спаслись бегством; рыча от ужаса и страха, они громадными скачками неслись к своим лесам. Сама земля внушала им непобедимый ужас, и едва только очутились они под густыми ветвями вековых исполинов, как вскарабкались на деревья и, прыгая с одного на другое, направились к своим селениям.
Абрасак держался, как только мог долго. Он-то догадался сразу, какую страшную силу пустили в ход маги, чтобы победить его; о грозной силе этой он знал лишь понаслышке, а управление ею осталось для него тайной.
Безумное отчаяние овладело им. В эту минуту он проклинал тот час, когда выпил первородное вещество, а бессмертие, которого он так страстно желал, показалось ему проклятием, оно отдавало его связанным по рукам и ногам во власть неумолимых судей, насмеявшихся над его мятежом. И вдруг на одной ладье-
истребительнице заметил он Дахира. Бешеная ненависть потрясла все его существо, и в то же время в возбужденном мозгу мелькнула мысль, показавшаяся ему якорем спасения. Для всякого рода обычной смерти он был недоступен, но эта неизвестная ему сила, превращавшая в невидимые атомы даже первобытных великанов или каменные глыбы, может быть, могла и его уничтожить, распылить, дать ему ту желаемую смерть, которая избавила бы от приближавшегося наказания. Уступая этому побуждению, он хотел заставить Мрака спуститься в этот вихрь таинственных искр; но в первый раз тот воспротивился его посылу – завязалась борьба между человеком и животным, и оно победило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Где гаснет вера, разнуздываются низменные страсти, творятся оргии, кощунства и разгуливают животные вожделения – там под влиянием разлагающего дыхания зла и расстройства гармонии создается особая атмосфера, населенная хаотическими духами, не могущими существовать вне беспорядочных течений. Тогда начинаются бури, наводнения, засухи, расстройства температуры, повальные болезни; и говорят: «Вот страна, пораженная гневом Божьим».
Посланный Эбрамара, приглашавший Дахира на совещание магов, прервал беседу. Только что прибыл Нарайяна, чтобы испросить совет у друзей и старших и дать отчет относительно различных происшедших событий.
В основанном Абрасаком городе жизнь продолжала идти в томительном однообразии, особенно для пленниц, которые мало интересовались приготовлениями к войне, шедшими, однако, с лихорадочной поспешностью.
Для молодых женщин, предательски захваченных Абрасаком и насильственно ставших женами товарищей дерзкого мятежника, жизнь была чрезвычайно тяжела, особенно в первый год их водворения. На них обрушился ураган чувств и токов тяжелых, материальных, пропитанных грубыми страстями, словно удар грома поразил и изменил все внутри и вокруг.
Для Уржани испытание было также очень тяжко. Ее угнетала разлука с Нарайяной и родителями; но она не ослабевала, а успокоение и терпение находила в постоянной деятельности. Если иногда, в минуту слабости, разлука со всем любимым и казалась слишком долгой, то она мужественно повторяла завет отца, когда речь заходила о тоске их вековой жизни:
– Будем работать и работать, друзья! Кто трудится, тот пожирает время!
Отношения с Абрасаком были довольно странные. Он не пытался уже более овладеть ею насилием, окончательно убедившись в бесплодности подобных попыток, а между тем, ни за что не согласился бы освободить ее и с мрачной подозрительностью следил за нею, хотя та никогда не пыталась бежать. Редко приходил он говорить с нею, а между тем Уржани всегда приветливо принимала его, охотно беседовала и старалась облагораживающим образом на него воздействовать. Но эта дружеская нежность именно и раздражала гордого, пылкого Абрасака; он предпочел бы даже ее гнев такой равнодушной кротости.
– Все могла бы ты сделать из меня, если бы любила, а такого великодушия, приправленного презрением, мне не нужно, – в бешенстве крикнул он однажды, стремительно уходя от нее.
После подобных сцен он зачастую скрывался у Авани, глубокий и ясный взор которой обладал удивительным свойством успокаивать его.
– Как ты добра и терпелива, Авани, а между тем я вовсе не заслужил этого, – сказал он однажды.
– Ты обратил меня в божество, и, стало быть, мне приходится исполнять эту роль, а первая добродетель божества – это терпение, – ответила Авани с серьезной и задумчивой улыбкой.
Так текли месяц за месяцем. Теперь у него уже было порядочно обученное войско, способное кое-как маневрировать и снабженное оружием, правда грубым, но которое, однако, при чудовищной физической силе великанов представляло великую мощь.
Неожиданный случай вывел Абрасака из его относительно спокойного состояния. Отряд его войска под предводительством одного из товарищей, подвергся неожиданному нападению какого-то неизвестного отряда, воины которого оказались более искусными, лучше вооруженными и снаряженными; враги, будучи много ниже ростом великанов Абрасака, все же разбили их наголову и обратили в бегство с большим уроном.
По словам друга Абрасака, командовавший неприятельским отрядом начальник был высокого роста, с медно-красным лицом, в остроконечном шлеме и с драгоценным ожерельем на шее; воины же его, как и их глава, краснокожие, казались очень смышлеными, вооружены были луками и стрелами, а действовали с удивительной ловкостью и подвижностью.
Абрасака все это повергло в недоумение. Неужели маги солгали и скрыли, что на новой планете были уже относительно культурные народы, и теперь выпустили на него эти воинственные орды?
Это надлежало исследовать как можно скорее. Но магическое зеркало показало ему только многочисленные сборища краснокожих людей, как описал их Клодомир; относительно же происхождения, была ли то случайность или ими руководила воля магов, он ничего не мог узнать. Но так как в течение нескольких недель вооруженные столкновения повторились, оканчиваясь почти всегда в пользу краснокожих, а одна из деревень великанов, на границе лесов, была взята и сожжена, то Абрасак встревожился.
Он решил спешить походом на город магов и, не теряя времени, приступил к последним приготовлениям.
Вся обученная уже армия должна была быть направлена на сборное место, чтобы ожидать подхода чудовищ под предводительством самого Абрасака. Для охраны города, Уржани и других женщин оставили резерв, вполне снабженный боевыми припасами и под командой одного из товарищей.
Наконец однажды утром эта удивительная армия выступила из города; Абрасак же с Клодомиром отправились на скалистые острова за рогатыми чудовищами, которые назначались для разрушения города магов.
Пока происходили все приготовления Абрасака, Нарайяна также не терял времени. Удеа свез его к им же цивилизованным некогда народам, многочисленное население которых, занимаясь скотоводством и хлебопашеством, жило отдельными племенами.
Со свойственным ему организаторским талантом Нарайяна сумел быстро обучить эти массы, развив их воинский дух и храбрость. Довольно скоро выделил он наиболее одаренных и поставил их начальниками; именно эти отряды солдат Нарайяны и нападали с успехом на дикие орды Абрасака.
Войска его были готовы выступить в поход, и Нарайяна намеревался выступить с ним против «обезьян», как вдруг получил от высших магов приказ вести свои вооруженные силы к божественному городу и расположиться на указанных ему высотах.
И вот однажды в божественном городе разнесся слух, что грозит большая опасность. Вернувшись с работ в отдаленной местности, перепуганные рабочие рассказывали, что из-за видневшихся вдали лесов появились массы волосатых великанов, похожих на тех, что похитили Уржани со спутницами, а сверх того и никогда еще не виданные ими чудовища, ростом с деревья, рогатые, страшные. По всей вероятности, орды этих омерзительных чудищ идут на божественный город.
Дня два спустя довольно ясно уже слышался глухой шум двигавшихся масс и отдаленный гул бессвязных голосов; а затем словно черные тучи появились на горизонте и как бурные волны разливались по равнине, окружавшей скалистую возвышенность, где раскинулся божественный город.
Куда только хватало глаз, всюду наступали плотные массы врагов. Катясь, как неудержимая лавина, дикие орды вырывали с корнями преграждавшие им путь деревья, земля дрожала от их грозного топота, а бессвязные крики, сливаясь, напоминали рев волн, с грохотом разбивавшихся о прибрежные скалы; распространявшееся тошнотворное зловоние отравляло воздух даже на таком далеком расстоянии.
Впереди темных масс обезьяноподобных великанов шли сказочные и чудовищные существа – грубые и омерзительные порождения первобытной природы.
Будучи неимоверного роста, одни из них были покрыты длинной шерстью, у других голая кожа была пятниста, как у пресмыкающихся; большинство снабжено было изогнутыми рогами и все – длинными, волочившимися по земле хвостами.
Руками, похожими более на лапы с кривыми ногтями или когтями, они поднимали и раскидывали, как игрушки, огромные каменные глыбы и стволы вырванных с корнем деревьев. Живой поток этот катился непрерывно, охватывая постепенно город кольцом.
В воздухе на крылатых драконах летали товарищи Абрасака и распоряжались массами, а выше всех парил сам отважный мятежник.
В белом одеянии и видимый отовсюду, Абрасак был верхом на Мраке, так превосходно выезженном, что он повиновался малейшему посылу шенкелей. Главнокомандующий держал в руках хрустальную лиру, блестевшую на солнце сотнями бриллиантов, и с шеи его спускался на золотой цепочке магический инструмент в виде охотничьего рога, звуки которого доводили до ярости воинственный пыл бойцов.
Следивший за наступлением осаждавших, Дахир приказал своим помощникам отворить дверку в перилах, окружавших площадку башни. Снаружи качалась средних размеров воздушная ладья, снабженная на обоих концах приборами, из которых свешивались в виде букетов тонкие металлические нити.
Все четверо сели в ладью, и та поднялась на воздух. Дахир и адепт поместились около приборов, а Калинин и другой ученик получили приказание управлять ладьей согласно с точными указаниями мага.
Почти в ту же минуту из других башен также вылетели воздушные суда, такого же вида и рассеялись в разных направлениях.
Только что начали рогатые чудовища взбираться на крутые скаты возвышенности, где расположен был божественный город, как над первыми рядами неприятеля появилась ладья Дахира, и тогда представилось действительно ошеломляющее и непонятное зрелище. Металлические нити прибора словно вспыхнули на мгновенье, а потом из каждой брызнули снопы искр, которые с легким, но каким-то странным звоном посыпались на сомкнутые ряды врагов.
Почти мгновенно в массе осаждавших образовались пустоты; чудовища исчезли, но куда они девались, никто не мог бы сказать, потому что от них не осталось и следа.
И по мере того как скользила воздушная ладья, а оба прибора разбрасывали смертоносные искры, исчезали или таяли в воздухе чудовищные враги. И всюду повторялось то же самое; где только проносились эти истребительные снаряды, ревевшие массы чудовищ исчезали вместе с каменными глыбами или деревьями, которые несли с собой. Зато земля постепенно устилалась тонким слоем белого и легкого пепла.
Наконец панический ужас охватил оставшихся в живых. С криком и ревом бросились они назад, опрокинувшись на массы наступавших за ними обезьяноподобных великанов, и внесли расстройство в их ряды.
Тут произошло нечто неописуемое. Обезумевшие существа в общей свалке толкали и топтали друг друга, а затем исчезали под тучами сыпавшихся на них искр.
Спутники Абрасака были ошеломлены и, немые от страха, смотрели на уничтожение своей армии; а крылатые кони их стали проявлять между тем опасную тревогу, кидаясь из стороны в сторону и отказываясь повиноваться, пока, наконец, они не повернули назад и стремглав помчались к лесам.
В этот момент начали спускаться с гор одушевленные воинственным пылом войска Нарайяны. Лишь только появились эти новые бойцы, как воздушные суда прекратили свою истребительную работу, к тому же почти уже законченную. Завязалась кровавая сеча. Полчища «обезьян», совершенно расстроенные, помышляли больше о бегстве, чем о бое; тем не менее инстинкт самозащиты побуждал их отразить нападение, и побоище это стоило бы много крови, если бы неожиданное обстоятельство не положило конец битве. Черные тучи быстро заволокли небо, и разразилась гроза, а темень настала такая, что ничего нельзя было различить; в этом урагане разъяренных стихий сражение прекратилось само собою.
Когда наконец гром утих, а рев бури смолк, и бледный полусвет озарил поле битвы, жалкие остатки армии Абрасака спаслись бегством; рыча от ужаса и страха, они громадными скачками неслись к своим лесам. Сама земля внушала им непобедимый ужас, и едва только очутились они под густыми ветвями вековых исполинов, как вскарабкались на деревья и, прыгая с одного на другое, направились к своим селениям.
Абрасак держался, как только мог долго. Он-то догадался сразу, какую страшную силу пустили в ход маги, чтобы победить его; о грозной силе этой он знал лишь понаслышке, а управление ею осталось для него тайной.
Безумное отчаяние овладело им. В эту минуту он проклинал тот час, когда выпил первородное вещество, а бессмертие, которого он так страстно желал, показалось ему проклятием, оно отдавало его связанным по рукам и ногам во власть неумолимых судей, насмеявшихся над его мятежом. И вдруг на одной ладье-
истребительнице заметил он Дахира. Бешеная ненависть потрясла все его существо, и в то же время в возбужденном мозгу мелькнула мысль, показавшаяся ему якорем спасения. Для всякого рода обычной смерти он был недоступен, но эта неизвестная ему сила, превращавшая в невидимые атомы даже первобытных великанов или каменные глыбы, может быть, могла и его уничтожить, распылить, дать ему ту желаемую смерть, которая избавила бы от приближавшегося наказания. Уступая этому побуждению, он хотел заставить Мрака спуститься в этот вихрь таинственных искр; но в первый раз тот воспротивился его посылу – завязалась борьба между человеком и животным, и оно победило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42