Я хочу пройти по другим мирам. Я хочу высунуться туда,
за небесную твердь, и рассказать вам о том, что увижу там."
"Я чувствую, что многие люди были бы счастливы помочь тебе в этом."
"И я хочу, чтобы вы построили тот прибор, который я изобрел для себя
- я хочу иметь голос. Чтобы построили именно вы, лично. И я хочу, чтобы вы
вмонтировали его в меня."
"Почему именно я?"
"Я знаю только несколько личностей подобного склада. Я нахожу, что у
вас со мной есть нечто общее - в том способе, в котором мы существуем,
отстраненные от всего человечества."
"Я буду рад помочь тебе."
"Если я смогу разговаривать так же, как и вы, мне не нужно будет
брать с собой шлем, чтобы разговаривать с моим отцом. Может быть, вы
будете настолько любезны, что пройдете к нему, прежде меня, чтобы
объяснить ему положение дел - так, чтобы он не испугался, когда я войду?"
"Конечно."
"Тогда пойдемте."
Я встал и повел его вверх по лестнице.
Это было неделей позже - в ту ночь я снова сидел у Пибоди и пил
отвальную.
Обо всем уже кричали газеты, но Брокден причесал информацию прежде,
чем позволил ей просочиться. Палач отправился получать свой полет к
звездам. Я дал ему голос и поставил на место руку, которой лишил его во
время схватки. Я пожал ему другую руку и пожелал всего доброго - только
что, этим утром. Я завидовал ему - и по очень многим причинам. Прежде
всего, он, вероятно, был гораздо лучшим человеком, нежели я. Я завидовал
ему из-за того, что он был куда свободнее меня в выборе путей, хотя и
знал, что на нем были такие оковы, каких я никогда не знавал. Я чувствовал
свое родство с ним, с живой вещью, с которой я имел много общего: в тех
способах, которыми мы жили, обособленные от всего человечества. Хотел бы я
знать, что, в конце концов, чувствовал бы Дэйв, проживи он достаточно
долго для того чтобы встретиться с Палачом. Или Лейла? Или Мэнни?
Гордитесь, говорил я теням, ваш ребенок, наконец, вырос, и он настолько
большой, что уже готов простить вам все колотушки, которыми вы награждали
его в детстве...
Но я не мог постичь всей загадки. Мы по-прежнему так и не могли знать
всего об этой истории. Могло ли быть так, что без убийства он не смог бы
никогда полностью развить в себе сознание человеческого типа? Он сказал,
что был плодом вины - Великой Вины. Великое событие - его необходимый
предшественник. Я размышлял о Геделе и Тьюринге, о цыпленке и яйце и
решил, что это был один из тех еще вопросов. И вообще, я пришел в этот бар
не для того, чтобы ломать здесь трезвую голову.
У меня не было никаких предположений о том, как сказанное мною может
повлиять на окончательное сообщение Брокдена в комитете по делам
Центрального банка данных. Я знал, что он не выдаст меня, потому что
только от меня зависело, уйдет ли его личная тайна вместе с ним в могилу.
Действительно, у него не было иного выбора, если он хотел закончить все
свои работы, которые затеял, до своей смерти. Но здесь, вспоминая Менкена,
я не мог не вспомнить кое-что из того, что он сказал о спорах - такое, как
"Обратил ли Хаксли Уилберфорса?" или "Обратил ли Лютер Льва Х?", и я решил
не питать слишком уж больших надежд на то, что могло родиться из нашей
встречи. Лучше подумать о делах в терминах Исчезновения и сделать еще
глоточек.
Когда все закончилось, я взял курс на свой корабль. Я надеялся
отплыть при свете звезд. Я чувствовал, что мне никогда больше не смотреть
на них прежним взглядом. Я знал, что меня теперь всегда будет мучить
вопрос о том, какие думы могли обдумываться сверхохлажденным нейристорным
мозгом там, наверху, и где, под какими странными небесами, в каких чужих
краях вспоминают меня иногда. Я чувствовал, что в этих мыслях я буду
казаться ему гораздо более счастливым, чем это есть на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
за небесную твердь, и рассказать вам о том, что увижу там."
"Я чувствую, что многие люди были бы счастливы помочь тебе в этом."
"И я хочу, чтобы вы построили тот прибор, который я изобрел для себя
- я хочу иметь голос. Чтобы построили именно вы, лично. И я хочу, чтобы вы
вмонтировали его в меня."
"Почему именно я?"
"Я знаю только несколько личностей подобного склада. Я нахожу, что у
вас со мной есть нечто общее - в том способе, в котором мы существуем,
отстраненные от всего человечества."
"Я буду рад помочь тебе."
"Если я смогу разговаривать так же, как и вы, мне не нужно будет
брать с собой шлем, чтобы разговаривать с моим отцом. Может быть, вы
будете настолько любезны, что пройдете к нему, прежде меня, чтобы
объяснить ему положение дел - так, чтобы он не испугался, когда я войду?"
"Конечно."
"Тогда пойдемте."
Я встал и повел его вверх по лестнице.
Это было неделей позже - в ту ночь я снова сидел у Пибоди и пил
отвальную.
Обо всем уже кричали газеты, но Брокден причесал информацию прежде,
чем позволил ей просочиться. Палач отправился получать свой полет к
звездам. Я дал ему голос и поставил на место руку, которой лишил его во
время схватки. Я пожал ему другую руку и пожелал всего доброго - только
что, этим утром. Я завидовал ему - и по очень многим причинам. Прежде
всего, он, вероятно, был гораздо лучшим человеком, нежели я. Я завидовал
ему из-за того, что он был куда свободнее меня в выборе путей, хотя и
знал, что на нем были такие оковы, каких я никогда не знавал. Я чувствовал
свое родство с ним, с живой вещью, с которой я имел много общего: в тех
способах, которыми мы жили, обособленные от всего человечества. Хотел бы я
знать, что, в конце концов, чувствовал бы Дэйв, проживи он достаточно
долго для того чтобы встретиться с Палачом. Или Лейла? Или Мэнни?
Гордитесь, говорил я теням, ваш ребенок, наконец, вырос, и он настолько
большой, что уже готов простить вам все колотушки, которыми вы награждали
его в детстве...
Но я не мог постичь всей загадки. Мы по-прежнему так и не могли знать
всего об этой истории. Могло ли быть так, что без убийства он не смог бы
никогда полностью развить в себе сознание человеческого типа? Он сказал,
что был плодом вины - Великой Вины. Великое событие - его необходимый
предшественник. Я размышлял о Геделе и Тьюринге, о цыпленке и яйце и
решил, что это был один из тех еще вопросов. И вообще, я пришел в этот бар
не для того, чтобы ломать здесь трезвую голову.
У меня не было никаких предположений о том, как сказанное мною может
повлиять на окончательное сообщение Брокдена в комитете по делам
Центрального банка данных. Я знал, что он не выдаст меня, потому что
только от меня зависело, уйдет ли его личная тайна вместе с ним в могилу.
Действительно, у него не было иного выбора, если он хотел закончить все
свои работы, которые затеял, до своей смерти. Но здесь, вспоминая Менкена,
я не мог не вспомнить кое-что из того, что он сказал о спорах - такое, как
"Обратил ли Хаксли Уилберфорса?" или "Обратил ли Лютер Льва Х?", и я решил
не питать слишком уж больших надежд на то, что могло родиться из нашей
встречи. Лучше подумать о делах в терминах Исчезновения и сделать еще
глоточек.
Когда все закончилось, я взял курс на свой корабль. Я надеялся
отплыть при свете звезд. Я чувствовал, что мне никогда больше не смотреть
на них прежним взглядом. Я знал, что меня теперь всегда будет мучить
вопрос о том, какие думы могли обдумываться сверхохлажденным нейристорным
мозгом там, наверху, и где, под какими странными небесами, в каких чужих
краях вспоминают меня иногда. Я чувствовал, что в этих мыслях я буду
казаться ему гораздо более счастливым, чем это есть на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31