Но тогда, на утесе в Проконии, над пантелонской рыбачьей деревней, мимо которой бежали с обнаженными мечами сорзарты, я просто прыгнул и нырнул, вручив свою судьбу в руки игравших мной сил.
Прошу заметить, я совершенно не задумываясь принял соответствующую стойку и вошел в воду «солдатиком». В голове у меня пронеслись воспоминания о прыжке в громадный ревущий водопад на священной реке Аф, а потом мне показалось, будто все тело сжало в каких-то гигантских тисках. Затем я рассек воду и заскользил все глубже и глубже, видя, как тускнеет дневной свет. Сопротивление воды стало возрастать, я рванулся наверх — все выше и выше пока моя голова оказалась на поверхности. Я тогда не смог даже смахнуть волосы с глаз и оглянуться на берег.
Как же сладок был тот первый глоток воздуха!
Госпожа Пульвия и Кафландер с ребенком уже забрались в лодку. Сег как раз в тот момент метнул ассегай и завалил одного из шайки мстительных сорзартов, который в пылу погони вырвался вперед. Я поплыл к берегу.
К тому моменту, как я вылез из воды, Сег уже записал на свой счет ещё четырех сорзартов и скрестил мечи с шестым.
Должен признать, что мне необыкновенно повезло. Ни Звездные Владыки, ни Саванты не приложили руки к сохранению моей жизни, хотя и тем и другим от неё на их взгляд могла быть какая-то польза. Однако я вошел в воду целым и невредимым, а дальше никакого риска уже не было. Здесь, на побережье, утесы почти отвесно обрывались в море; это указывало, что вода достаточно глубока, а места хватало, чтобы я не рисковал расшибить голову о дно. Помогло также и нависание утеса над водой. Мне лишь пришлось обогнуть вплавь короткую намывную стрелку, после чего я живо добрался до берега и присоединился к Сегу и остальным моим спутникам.
— Хай, джикай! — заорал я и, выхватив меч, кинулся на людей-ящеров.
Сег крутанул мечом, сделал выпад, затем выпрямился и крикнул:
— Где ты так застрял?
Шутка, порицание, просто бравада — не знаю. Я так никогда и не удосужился спросить. Но я ощутил, как согревает и взбадривает меня присутствие этого бесшабашного черноволосого человека из Эртирдрина.
В том бою миндальничать было некогда. Нам требовалось избавиться от этой банды сорзартов — их оставалось около восьми. Это следовало сделать как можно быстрее — пока их товарищи не прекратили свои малодейственные попытки залить горящие корабли, выплескивая на них ведра воды, и не поспешили на подмогу. А потому — нечего миндальничать. И значит — драться яростно, упорно и не слишком заботясь о честности. В ход пошло все: и всевозможные хитрости, которым я научился на Земле, беря на абордаж окутанные пороховым дымом линейные корабли, и уловки, позаимствованные мной у кланнеров, и даже некоторые выпады, которые я усвоил в те времена, когда дрался как боец-брави в Зеникке. Искусство фехтования, которым я овладел, обучаясь у крозаров Зы, граничило с волшебством. Это давало мне значительное преимущество перед любым противником, хотя от некоторых моих финтов иной фехтовальщик-рапирист из английского колледжа просто позеленел бы.
На пару с Сегом мы очень быстро очистили берег от сорзартов.
— Три лодки с твоей стороны, Сег! — прокричал я.
Он без единого слова выполнял мои указания. Одну за другой мы продырявили днища лодок, вытащенных на мелководье. Самая большая из них, пятидесятифунтовая, лежала чуть в стороне, ближе к причалу, где, изрыгая дым и жар, полыхали гигантскими кострами дромвиллеры.
Я бросился туда, знаком приказав Сегу возвращаться к выбранной нами лодке.
Госпожа Пульвия на-Упалион встала на носу лодки, выпрямившись в полный рост.
— Брось эту лодку! — крикнула она. — Эти твари приближаются! Смотри! Скорей сюда, сталкивай лодку в море! Скорей!
Действительно, от горящих кораблей к нам бежала по пляжу ещё одна группа сорзартов. Вероятно, их встревожило, что предыдущая группа, посланная на разведку, не вернулась. Лучи двух солнц отражались от бронзовых и медных украшений, играли на высоких позолоченных шлемах и обнаженных клинках. Я обернулся к госпоже Пульвии.
— Выбирайтесь и помогите Сегу и Кафландеру столкнуть лодку! Пошевеливайтесь! Скорее!
А затем прежде, чем она успела дать волю своему гневу и возмущению, я крикнул Сегу:
— Спускай лодку на воду, Сег! Заставь помогать её и релта. Я доберусь вплавь! — и припустил по направлению к уцелевшей лодке, навстречу приближавшемуся отряду сорзартов. Увидев меня, они издали свой пронзительный и устрашающий боевой клич — но на таком расстоянии одни лишь крики пока не могли причинить мне вреда.
Добежав до пятидесятифутовой лодки, я четырьмя быстрыми ударами продырявил ей дно — опять-таки, не без укола совести. Мне не доставляло никакой радости уничтожать имущество бедных рыбаков, которое к тому же обеспечивало их куском хлеба.
После этого, бросив взгляд на море, я прикинул каким курсом мне выгодней всего плыть.
А между тем лодка моих спутников не сдвинулась ни на дюйм. Госпожа Пульвия по прежнему стояла на носу и оживленно жестикулировала, обращаясь к Сегу и Кафландеру. Те тщетно пытались спихнуть лодку в воду, но киль завяз в песке.
Я сдержал мгновенно вспыхнувшую во мне ледяную ярость. Для неё найдется время позже — если я сочту нужным.
Подбежав к нашей лодке, я бегло осмотрел её. Толстое дерево, из которого она была изготовлена, казалось наощупь весьма твердым. А сорзарты того и гляди подбегут на расстояние броска ассегая.
— Раз, два, взяли!
Мы навалились со всей силы. Лодка накренилась, киль заскрежетал по камням и песку, лодка застряла. Согнувшись, мы с отчаянной силой снова толкнули её. Лодка вздрогнула и свободно заскользила по воде. Обхватив Кафландера за пояс, я буквально швырнул в лодку. Сег перелез через другой борт. Сделав ещё один яростный толчок, от которого наше суденышко заколыхалось на мелких волнах, я прыгнул следом за ним.
Сег уже приготовил весла, и я сразу ухватился за них. Греб я длинными взмахами и теперь все те ужасающие дни галерного рабства на борту магдагских свифтеров принесли наконец изрядную пользу. Лодка так и рассекала воду, брызги перелетали через борт. Непрерывно сгибаясь и разгибаясь, я лишь краем глаза заметил, как Сег вырвал вонзившийся в транец ассегай, встал и, неумело сохраняя равновесие, метнул его назад — однако попал точно в горло одному из беснующихся на берегу сорзартов.
Еще несколько ассегаев пролетели вдоль бортов, а потом они стали вонзаться в воду у нас за кормой.
Я выровнял ритм гребли и прожег госпожу Пульвию на-Упалион взглядом, исполненным самого немилосердного гнева.
Она увидела этот взгляд и вздернула подбородок; затем её щеки залил густой румянец и она, неровно дыша, опустила глаза.
— Когда в следующий раз я отдам приказ, — сказал я, прекрасно осознавая, что в моем голосе снова звучит тот адский скрежет, — вы его выполните, понятно?
Она не ответила.
— Понятно, госпожа Пульвия? — повторил я.
Кафландер начал было что-то бухтеть насчет уважения к хозяйке, но Сег велел ему заткнуться. Наконец она снова подняла взгляд. Очевидно, леди решила ответить язвительно, властно и презрительно. Но тут она увидела выражение моего лица. Ее решимость и, вне всяких сомнений, тщательно приготовленная речь сели на мель. Она только приоткрыла рот.
— Выполните приказ — понятно? — ещё раз повторил я, не прекращая грести.
— Да.
— Отлично.
Тут я взял простой длинный ритм, и наша лодчонка заскользила по залитым светом двух солнц водам Ока Мира.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Рашуны определяют наш курс
Признаться, эта сцена не доставила мне ни малейшего удовольствия. Напротив, я порядком стыдился сделанного. Тоже герой, напустился с угрозами на женщину, всего лишь справедливо озабоченную спасением своего ребенка. К тому же, не взирая ни на что, она пыталась сохранить достоинство и не поддаваться страхам, которые вероятно грозили превратить её в жалкий комок, рыдающий от слабости и беспомощности. Но, как я убедился на горьком опыте, капитан на корабле может быть только один.
И — она была из рабовладельцев, то есть представительницей наиболее отвратительного мне класса власть имущих после всего, что я испытал в далекой Зеникке, и в более недавние времена в Магдаге.
Наша посудина — мулдави с рейковым парусом — без приключений доплыла до города Хаппапат, с его портом, арсеналом и крепостью, где мы и передали госпожу Пульвию на-Упалион в объятия родных. Те немедленно раскудахтались над ней и ребенком и умчали их в свой дворец.
Когда же их стражники, светловолосые проконцы в железных кольчугах, какие носят на всем побережье внутреннего моря, и с длинными мечами (разумеется, не укороченными ни на дюйм), препроводили нас в местный эргастул — загон для рабов — я ничуть этому не удивился.
Похоже, такое обращение со стороны рабовладельцев — неотъемлемая часть их природы, одинаково ненавистной и мне и Сегу.
Мы не стали терять времени даром и дали тягу. Наделав шуму и проломив по пути несколько черепов, мы прихватили пару бурдюков вина, а также зажаренный копченый окорок вуска, необыкновенно вкусный, и кое-как добрались до порта. Рыбацкая мулдави, захваченная нами для спасения госпожи Пульвии, её ребенка и Кафландера, все ещё покачивалась на волнах, привязанная на том самом месте, где мы её оставили. В ней, как я знал, имелся полный анкерок пресной воды. Мы побросали в лодку наши скромные пожитки, оборвали фалинь — весьма вызывающий жест — и отчалили в море. Прежде чем изрядно помятые стражники успели собраться с рассеянными под ударами наших кулаков мыслями, мы подняли рейковый парус и заскользили, вспенивая волны, на закат солнц.
— Итак, Дрей Прескот, — обратился ко мне Сег, — что теперь?
Я с искренней симпатией посмотрел на этого взбалмошного человека с худощавым загорелым лицом, глядевшего на меня проницательным и все же бесшабашным взглядом. Он оказался достойным товарищем по оружию. Внезапно мне вспомнились прежние боевые товарищи, и ностальгическая горечь на миг перехватила горло. Я ведь по сути своей одиночка, одинец. Удержусь я на ногах или упаду, зависит только от моих собственных качеств, и я не люблю быть кому-либо обязанным. Есть у меня такой недостаток. Я вспомнил Ната и Золту, моих товарищей по веслу, двух мошенников, неспособных пройти мимо выпивки и женщин. Вспомнил, как Нат откидывался на спинку стула и осушал полную кружку, а затем, вытерев блестящие губы предплечьем, рыгал и говорил: «Матерь Зинзу благословенная! Именно это мне и требовалось!», и как Золта, смеясь, усаживал себе на колени самую хорошенькую девушку в трактире. А также подумал о Зорге из Фельтераза, ещё одном собрате по веслу, и о принце Вардене Ванеке, равно как и о Глоаге с Хэпом Лодером.
Отдыхая от работы на веслах, я с пробуждающимся пониманием разглядывал Сега Сегуторио — как вы поймете, я не могу подробно останавливаться на этом моменте — вспоминал товарищей, и — и — помните, по меркам Крегена я был тогда ещё очень молод, — гадал, как такое могло случиться: этот Сег Сегуторио сидит на банке, весело поглядывает на меня и говорит самым прозаическим тоном: «Ну, Дрей Прескот, и что теперь?»
Эти воспоминания о товарищах на меня подействовали, да и устал я признаться, и меня тогда охватывало гнетущее ощущение поражения. Для вас будет простительно сделать на основе всего услышанного до сих пор вывод, что Креген — по сути дела мужской мир. Несмотря на огромную власть в руках женщин вроде принцессы Натемы Кидонес, принцессы Сушинг и прочих высокородных дам — в этот список, думаю, можно включить и госпожу Пульвию на-Упалион, только что спасенную нами и доставленную родне в целости и сохранности — вы вполне можете подумать, что на Крегене господствует мужской принцип и там все решают сила, мускулы и умение драться.
И будете, конечно же, неправы.
Предаваясь этим мрачным раздумьям и воспоминаниям о старых товарищах, я тем не менее ни на миг не забывал о двойственности моей судьбы на Крегене под солнцами Скорпиона.
Какие бы там планы не строили на мой счет Звездные Владыки, взявшись использовать меня в качестве своего аварийщика, я не забывал и о собственных целях. Прежде всего, я найду свою возлюбленную — Делию Синегорскую. А после этого отправлюсь путешествовать по миру, и найду дорогу в Афразою, Город Савантов, Качельный Город — ибо там, как я полагал, меня ждет рай. Меня по прежнему радовало, что эти простые и первобытные чувства и устремления не омрачает жажда мщения.
Мы уплывали все дальше по водам внутреннего моря и Сег всецело предоставил управление мулдави мне. Его это похоже вполне устраивало. Как он со смехом выразился:
— Мы, эртиры, горцы. Море для нас вовсе не второй дом.
Вокруг нас тихо дышала ночь. Море оставалось спокойным и чуть заметно покачивало лодочку. Над нами сверкали звезды. А ветер тянул лишь на зефир.
Я посмотрел в ночное небо. За годы жизни на Крегене я научился великолепно ориентироваться по звездам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37