— Ты считаешь, — несколько озадаченно спросил он Барда, — что и подобная угроза мне не страшна? Что я и от подобного ларана защищен?
— Нет, я так не думаю. Твой разум, возможно, и не способен воспринять навеваемые иллюзии, однако тело у тебя обычное, человеческое, и всякий яд, действующий на человека, подействует и на тебя. В любом случае мы убедились, что миражи, всякие видения тебе нипочем. У меня есть для тебя задание. Серраисцы в общем-то разбиты. Сегодня пришло известие, что после бомбардировки Хали они тоже подписали договор. Это означает, что земли к югу, все Валеронские равнины — а это двенадцать или тринадцать королевств — тоже присоединятся к нему. Так что тут есть для тебя одно поручение.
Он помолчал, нахмурился, опустил голову. Долго разглядывал что-то на полу.
— Я хочу, чтобы ты отправился на остров Безмолвия и привез оттуда Карлину. Ее охраняют колдуны, ты не обращай на них внимания. Они тебя начнут пугать всякими бяками, но ты игнорируй. Одним словом, добудь ее!
— Кто такая Карлина? — спросил Пол и сам догадался, прежде чем Бард ответил:
— Моя жена.
4
Тусклый долгий рассвет навис над Святым озером, над замершим в дреме островом Безмолвия, когда длинная вереница женщин, одетых в черное, покрывших головы темными накидками, с серповидными ножами у пояса, начала выплывать из узкого портала главного храма. Здание напоминало улей, и бесконечная череда выходящих напоминала некий завораживающий, бесконечный поток странных насекомых, отправляющихся за сбором пыльцы.
Женщины, согласно обычаю, обошли остров и так же неспешно, по очереди, все в том же порядке, начали одна за другой входить в двери просторного глинобитного сарая, где была устроена столовая. Жрица Лириэль, в миру называемая Карлина, дочь короля Одрина, прошествовала на свое обычное место. В голове ее все еще звучали слова молитвы.
«Твоя ночь, Мать Аварра, даждь нам день. Твоею милостью освятился день. Придет час, и все вновь погрузится в темное лоно твое, о, Мать! Твоим милосердием обременены мы заботами и творим добро при свете дня. Склоняясь перед тобой, мы всегда помним, что свет растает и твой мрак окутает землю…»
У глинобитного здания Карлина отделилась от вереницы жриц и послушниц и направилась к заднему входу в столовую. В темном, пропитанном озерной сыростью коридоре скинула накидку, не глядя повесила ее на крюк — ей уже не надо было отыскивать его — прошла в просторную кухню. Здесь повязала фартук, сняла крышку с огромного котла, в котором всю ночь на маленьком огне упаривалась каша. Работала девушка споро — расставила на столах деревянные чашки, наложила в них каши, нарезала хлеб, разложила куски на деревянном подносе. Потом налила в кувшины из обожженной глины масло, в другие — мед. Как только столовая наполнилась безмолвными фигурами в черном, послышался робкий перестук ложек, Карлина сноровисто поставила на столы кринки с холодным молоком и горячим настоем из трав.
Разговаривать за завтраком разрешалось, хотя определенная пища должна была поглощаться в состоянии медитации, но сегодня таких блюд не было и, как всегда, помещение заполнилось голосами, смехом. Все спешили наговориться — ведь впереди ждал день, заполненный долгой, страстной молитвой. Женщинам, обосновавшимся здесь, нашедшим убежище, было о чем молить Аварру. А пока женщины перемывали косточки подругам так же, как в миру.
Карлина, закончив со своими обязанностями, села поесть. Место за каждой жительницей острова закреплялось сразу и навсегда.
Слева от нее сестра что-то доказывала подруге:
— …Нет, теперь в Маренжи новый король. Им мало, чтобы местные жители платили налог в государственную казну. Они начали призыв, и каждый мужчина, способный носить оружие, теперь будет забран в армию лорда-генерала. Им придется сражаться против Хастуров. Король Аларик еще совсем ребенок, поэтому армией командует известный повсюду бандит, его называют Киллгардский Волк. Он и есть лорд-генерал. Это просто ужасный человек, он завоевал Хамерфел и Сейн-Скарп. Женщина, которая привезла кожу на подметки, сказала, что он и Серраис покорил. Теперь направляется в Валерон, он, говорят, собирается поднять все земли против Хастуров.
— Это говорит о недостатке благочестия, — ворчливо возразила мать Люсьела. По слухам, она была так стара, что помнила годы правления прежних Хастуров. — Что это еще за лорд-генерал? Разве он не родственник Хастурам?
— Нет. Говорят, он поклялся вырвать Дарковер из-под власти Хастуров, — объяснила первая девушка. — Всю Сотню царств. Он — сводный брат короля, однако на самом деле именно он является правителем. Кто бы ни сидел на троне… Сестра Лириэль, — обратилась она к Карлине, — ты же явилась сюда из Астуриаса. Кто это может быть? Кого называют Киллгардским Волком? Ты его знаешь?
Карлина сама удивилась, что коротко откликнулась «да», потом спохватилась:
— Ты об этом лучше осведомлена, сестра Анья. Я покинула двор до всех этих событий, теперь я только сестра Лириэль, жрица Темной Матери.
— Ну, так не бывает, — надулась Анья. — Мне кажется, тебе следует проявлять больше интереса к домашним делам.
Должно быть, это Бард, решила Карлина. Кроме него некому.
Вслух же она жестко сказала:
— У меня больше нет дома. Я живу на острове Безмолвия, — и зачерпнула каши.
…Нет, окружавший озеро мир ее больше не интересовал. Она постаралась забыть о прежней жизни, и ей в конце концов это удалось.
— Ты можешь говорить что угодно, — заметила сестра Анья, — но когда полгода назад вооруженные люди явились на берег озера, искали они именно тебя. И окликали твоим старым именем. Ты считаешь, что мать Эликен не знает, что тебя в прошлой жизни называли Карлиной?
Словно тупой пилой по оголенным нервам. Это было невыносимо! Карлина, сестра Лириэль, резко поднялась:
— Тебе прекрасно известно, что запрещено произносить вслух мирские имена тех; кто ищет убежище на острове Безмолвия. Не для того Таинственная Мать укрывает их, чтобы кто-то посмел дерзко бросить ей вызов. Ты нарушила заповедь. Как твоя старшая сестра я обязана наложить на тебя епитимью!
Анья вскинула голову, глаза ее округлились. Она сползла со скамейки, встала на колени на грубо отшлифованном каменном полу.
— Со смирением, перед глазами наших подруг, прошу простить меня, сестра. За греховное недомыслие я приговариваю себя к очистке от травы дорожки, ведущей к замку. Полдня я буду трудиться там, а в обед обойдусь хлебом и водой. Этого будет достаточно?
Карлина встала на колени рядом с ней.
— Это слишком жестоко, — заметила она. — Есть необходимо, сестра. Я помогу тебе выдергивать траву между камнями, когда закончу с делами в лечебнице. Ведь я тоже виновата — не смогла сдержать норов. И все же умоляю тебя, милая сестра, — пусть прошлое скроется в тени Великой Матери. Никогда больше не называй меня тем именем.
— Так тому и быть, — кивнула Анья, встала с колен, взяла миску и кружку и отнесла их на кухню.
Карлина со своим прибором последовала за ней. Она пыталась избавиться от неприятных воспоминаний. К ее удивлению и горю, сказанное Аньей растревожило куда сильнее, чем можно было ожидать. Казалось, прошлое кануло навсегда, однако душа никак не могла успокоиться. Здесь девушка нашла успокоение, ее полностью поглотили заботы. Здесь она впервые почувствовала себя счастливой. Когда Бард явился на берег озера, она даже не испугалась — просто молилась, положившись на волю провидения и милость Великой Матери. Она верила, сестры защитят ее — так и случилось.
Нет, правда, она не испугалась. Замысел Барда установить власть Астуриаса над всеми царствами был для нее пустым звуком. Карлина даже не задумывалась над этим. Она совсем забыла своего нареченного, казалось странным, что он все еще ищет ее. Какая в том необходимость? Зачем? В ту пору она была молоденькой девушкой, теперь служительница Аварры. Уже одно это ограждало ее от всякой мирской суеты. По крайней мере, так должно было быть…
Сестра Анья отправилась отрабатывать урок. Работа была трудная, желающих добровольно исполнять ее не было. Так все и тянулось, пока на кого-то не накладывали епитимью или кому-то вдруг не являлась страсть утихомирить плоть, ворочая тяжелые камни. Мало было оборвать ростки между плитами — трава здесь, на острове, была такая жесткая и непокорная, что сдвигала камни, нарушала их взаимное расположение. Вот и надо было перевернуть плиту и уже там повыдергивать из влажной черной земли белеющие толстые жгуты. От них не было спасения — трава так и перла из почвы… Карлину от подобной работы мутило — она постоянно убеждала себя, что следует полюбить тяжелую физическую работу, что необходимо постоянно следить за дорожкой, чтобы кто-нибудь случайно в темноте не споткнулся, не повредил ногу. Кроме того, вокруг было полно колючек… Одним словом, очень важно, чтобы плиты на дорожке всегда лежали ровно, встык.
Она вздохнула, сняла косынку, фартук, положила их на табуретку — скоро на кухню должны прийти новички и перемыть посуду. Пока же ее ждали больные. Это была ее постоянная обязанность.
За те годы, что Карлина провела на острове, она настолько хорошо изучила разные целебные травы, что стала одной из самых искусных целительниц второго ряда. Ей уже доверяли обучать других послушниц… Только молодостью можно было объяснить, что ее еще не перевели в первый ряд. В желании занять подобное положение не было и капли тщеславия — просто трезвая оценка уровня умения. Карлина бы никогда не смогла стать такой искусницей, если бы осталась в Астуриасе. Там не было целительниц, равных в мастерстве тем, которые обитали на озере Безмолвия.
Конечно, каждый день здесь был похож на другой. Поначалу заедала рутина. Новички — все как один — начинали с того, что обжигались о котел с кашей. Вот и сегодня молодая девушка вдруг ойкнула и отдернула руку. Карлина помазала ей обожженное место маслом, перевязала и прочитала небольшую лекцию о том, что следует быть осторожной при обращении с горячими предметами.
— Медитация, — заметила она, — очень полезна, но не в тот момент, когда тебе надо снять котел с огня. В такую минуту не следует читать молитвы. Твое тело принадлежит богине, это твой долг заботиться о нем. Понятно, Лори?
Она заварила лечебный чай для одной из матерей, которая мучилась от головной боли, и юной послушницы, страдающей судорогами. Пока напиток настаивался, Карлина зашла к одной из самых старых жриц Аварры. Тихая, безмятежная, она уже лежала, никого не узнавая. Затем заглянула к своей давней подруге, подвернувшей ногу во время кормления домашних животных. Растерла ей больное место…
— Втирай это снадобье, сестра, и помни, что животные слишком глупы, чтобы соображать, на чьи ноги они наступают. Так что впредь, будь добра, не стой у них на пути. И прошу тебя, сегодня и завтра не выходи на работу. Мать Алида может скончаться с минуты на минуту, ты бы посидела с ней, поговорила, погладила по руке. Может, она еще придет в себя. Если так случится, сразу пошли за матерью Эликен.
Затем отправилась в гостеприимный дом, где дважды в декаду осматривала страждущих, приходящих на остров за помощью и исцелением. Физическим и духовным… Сколько пострадавших от рук неумелых деревенских знахарок повидала она…
На этот раз ее ждали трое. Сидели на скамейке… Карлина поманила ближайшую женщину к порогу. Вместе они вошли в маленькую комнату.
— Именем Аварры, чем я могу помочь тебе, сестра? — спросила Карлина.
— Во имя Аварры… — откликнулась странница — она была небольшого роста, очень миловидна, лицо осунулось от печали. — Во имя Великой Матери!.. Семь лет я уже замужем и ни разу не понесла. Муж меня любит, он решил, что такова воля богов, однако его родители — мы живем на их земле — заставляют его бросить меня и взять новую жену. Я… я… — Голос ее задрожал, она не могла слова вымолвить. — Я умоляла его усыновить какого-нибудь ребенка. Или пусть имеет дитя от другой женщины, однако его семья против. Это не выход, говорят они. Они хотят, чтобы у мужа было много детей. Я тоже этого хочу. Я… я люблю его.
Карлина тихо спросила:
— Ты очень хочешь иметь детей? Или ты считаешь, что иметь их — это значит исполнить долг перед мужем, чтобы сохранить его любовь и внимание?
— И то и другое, — опустив голову, ответила женщина и вытерла глаза краем шали, наброшенной на плечи. Ларан Карлины был достаточно чувствителен, чтобы уловить в ее словах искреннее горе.
— Я сказала мужу, что согласна усыновить всех его сыновей от других женщин. У его сестры ребенок, которого тоже можно принять. Я с ним часто играю, забочусь о нем, мне это доставляет удовольствие… Когда я вижу, как другие носят на груди своих детей, кормят их, мне тоже так хочется иметь своего. Чтобы он рос, рос… Вы, те, кто поклялись хранить целомудрие… вам трудно понять, что это значит, когда другие женщины имеют детей, а мне приходится только смотреть на них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70