местами на дереве выступала смола, уже побелевшая на солнце. А к квадрату примыкали помещение с хищниками и открытый загон с табунком разноцветных пони.
Олле долго любовался почти игрушечными лошадками, ощущая на сердце беспокойную радость от встречи с ними. Он подумал о своем золотом коне, оставшемся в ИРП, и услышал, как шумно вздохнул Гром. Пес тоже тосковал по дому, простору и лесу, по детскому запаху и не понимал Старшего, который привез его в духоту и ужас здешних городов. Пес не знал покоя, постоянно чувствуя ту струну, что была натянута в душе Олле, и ощущая опасность, грозящую Олле со всех сторон от странных, всегда почему-то злых людей. Вот этот, идущий рядом с Олле, тоже зол и насторожен. Охранники всегда ходили парой, следить один за другим входило в их обязанности.
— Я пристрелю твоего пса, если он будет показывать мне клыки. И тебя тоже…
Он не договорил, даже пес не уловил движения Олле: охранник словно споткнулся и скорчился на оранжевом песке дорожки.
— Дурак, смерти ищешь! — звучно сказал Олле и забросил в кусты кобуру с пистолетом, выдранную из-под мышки охранника вместе с куском пиджака. Гром ощерился, его жуткие клыки коснулись лица охранника, и тот зашелся странным звуком: н-га, н-га…
— Фу, Гром. Если ты, недоумок, еще попытаешься мне угрожать…
Что вы, шеф… я бы не осмелился…
На черной шерсти Грома мелькнул красноватый отблеск. Олле отвернулся, — конечно, еще одна проверка, что они все проверяют? Вон и Гром, добрейший пес, научился на людей зубы скалить, кто бы поверил. Олле подозвал собаку и продолжил обход по знакомому маршруту. Они прошли под резным деревянным навесом вдоль ближней к дворцу стороны ограды. Под ним в один ряд стояли высокие кресла, накрытые холщовыми чехлами. Неподалеку на лужайке столики и столы. Дерево, живое, необработанное, роскошь, недоступная воображению жителей Джанатии.
Звенели хрусталем и золотом приборов слуги в черном, на дорожках уже были разбросаны влажные бутоны роз без стеблей. Фонтаны, бесшумные, туманные в синих искрах разрядов, висели над цветочными клумбами, исходя прохладой и свежестью. Какая странная судьба изобретения Нури, ведь это он придумал шаровой сгусток капель, взвешенных в электростатическом поле, а здесь они украшают жилища богачей… Рядом с фонтанами высились массивные конусы из прорезного серебра, прикрывающие терминалы кислородного завода, который обслуживал резиденцию Джольфа IV. Над конусами роились громадные черные и изумрудные бабочки, эти живые цветы, и Олле подумалось, что даже в лесном массиве ИРП он не видел такого количества бабочек в одном месте.
От дворца в парк широкими ступенями розового в темных разводах родонита спускалась лестница парадного входа. От лестницы двумя полосами живых самшитовых изгородей начинался этот парк, уходящий вдаль террасами и бассейнами и холмами, с озерами и речкой, медленно текущей и образующей маленькие водопады и зеркальные заводи. Ивы и ракиты, растущие по берегам, купали ветви в прозрачной воде. Эта гармония для Олле, последнего на Земле штатного охотника ИРП, была привычной: повсюду на планете возрождались вырубленные предками леса, очищались воды, оживлялись и заселялись омертвевшие от химикатов реки, а ИРП все больше зверья выпускал на волю, ибо что за лес без зверя или река без рыбы. Программа «Возрождение» уже давала результаты. Везде. Кроме Джанатии. И здесь, в этой благодати, невозможно было представить, что рядом, в считанных километрах, люди живут в отравленной атмосфере, и реки горят, и энергетические магистрали усеяны телами бездомных…
Они прошли по бесконечной анфиладе комнат, приготовленных к приему гостей. Олле привычно дивился какой-то нежилой, нечеловеческой роскоши обстановки и убранства. Казалось, этот и предыдущие Джольфы умудрились ограбить лучшие музеи Земли и стащить награбленное к себе в гнездо. Олле знал, что и должность, и дворец Джольф IV унаследовал от Третьего и что объединенное человечество научилось защищать себя от Джольфов, и потому злодействовать они могли только в пределах Джанатии, а много ли с нее возьмешь. Видимо, много, если брать умеючи.
По служебному ходу они прошли в диспетчерскую. По пути Гром обрычал литую из чугуна мерзопакостную скульптуру «Спазм». У входа в покои Джольфа были целых два «Спазма», хотя в парадной части дворца они отсутствовали.
В диспетчерской перед экранами наблюдения сидели двое — дежурный анатом от Джольфа и офицер охраны премьер-министра. Олле уже встречал этого здоровяка и запомнил. Они с демонстративным любопытством оглядели Олле и собаку, переглянулись.
— За что ты его там? — спросил офицер. Олле пожал плечами:
— Угрожал.
На центральном экране были видны подъезжающие лимузины гостей, невозможно импозантный дворецкий, застывшие в картинных позах функционеры синдиката и суетящиеся слуги. Дважды на экране появлялся сам Джольф IV, он лично встречал пророка и премьер-министра по ту сторону ворот. Резиденцию Джольфа отделяла от мира сего высокая гранитная стена, а ворота были врезаны в массивную приземистую башню. Впрочем, в защите Джольф IV полностью полагался на автоматику.
— Значит, если я тебе стану угрожать?..
Офицер был могуч, под два метра, неестественно развитые широчайшие мышцы спины, бицепсы… И взгляд наблюдающий, человеческий взгляд, хотелось улыбнуться навстречу ему. Олле сделал усилие:
— Не советую! — Взор Олле потерял осмысленность, он смотрел в переносицу офицеру пустыми глазами. После паузы офицер принужденно рассмеялся:
— По-моему, вам пора идти, Олле.
— Да, благодарю вас. Пойдем, Гром.
— Ваш шеф умеет подбирать себе монстров, — сказал офицер, когда они вышли.
— Ваш тоже, — усмехнулся дежурный.
Святые дриады, неужели только злая сила вызывает у них уважение, думал Олле. Миллионы книг написаны о добре и любви, благородстве и сострадании, но разве они читают книги, зачем им книги. Иметь тот самый миллион, о котором так часто говорит банкир Харисидис, и тогда можно владеть тем, что недоступно другим, что вызывает зависть. Для маленькой души это большой стимул к деятельности: зависть порождает агрессивность. Люди, что вы с собой делаете! Мне, конечно, легче, я привык с животными.
Олле взглянул на часы: по расписанию уже пора было в зал приемов, Джольф IV любил появляться в сопровождении охранников рослых и красивых.
Олле занял свое место в свите. Джольф IV, шестидесятилетний цветущий мужчина, среднего роста, спортивный, улыбчивый и обаятельный, с бокалом в руке обходил гостей, для каждого находя слово. Здесь все были свои, все знакомы, и никто не обратил внимания, когда премьер-министр, пророк Джонс, генерал Баргис и сам Джольф IV скрылись за малоприметной дубовой дверью служебного помещения. По обе стороны ее картинно вытянулись Олле и знакомый уже ему офицер охраны премьера. Браслет на левой опущенной руке Олле прижал к стене.
В зале лакеи разносили напитки, лавируя между избранных, они группировались по трое-четверо, мужчины не моложе сорока и женщины не старше тридцати. Приглушенный шум разговоров, журчащие голоса женщин заполняли зал. Лица мужчин-чиновников, — Олле уже начал привыкать к ним, он встречал их в Джанатии постоянно, прохвостов со значительными лицами, — выражали сдержанное оживление.
Олле рассматривал зал — овальный, с овальным потолком, выложенным золотыми плитками с бирюзой и шпинелью. Это сочетание прозрачно-красных камней с голубой россыпью по золоту поражало воображение. На стенах розового мрамора были развешаны портреты предшественников Джольфа IV, из которых только последний умер своей смертью. Пол был выложен мозаикой из драгоценных пород дерева, повсюду расставлены многочисленные кресла и диваны.
Джольф IV вышел об руку с пророком, обаятельно улыбаясь. Олле двигался следом в двух шагах, мысленно поторапливая его.
Джольф IV иногда останавливался, клал руки на плечи кого-нибудь из молодых гостей и проникновенно смотрел в глаза.
— Я тот самый винтик, — задыхался обласканный вниманием, — в ком вы, шеф, можете быть уверенны.
Джольф IV кивал — верю — и переходил к другому гостю. «Тот самый винтик» смотрел ему вслед просветленно.
Сдерживая усмешку, Джольф IV слушал восторженные возгласы гостей, застывающих возле открытых витрин, где на черном бархате были выложены камеи и драгоценные камни. Олле был равнодушен к красоте камней, но и его иногда поражало непостижимое искусство ювелиров и скульпторов.
Он, Олле, разбирается в животных, камни — хобби воспитателя Хогарда, он же знаменитый спелеолог, он же торговый советник. Олле вздрогнул. Хогард в свите премьер-министра пребывал неподалеку, улыбчивый, вежливый и равнодушный. Гром огляделся, вильнул хвостом. Олле положил руку ему на голову — не надо, здесь Хогард чужой. Чистокровный дог, мутант в первом поколении, огромный, покрытый блестящим непроницаемым черным мехом, Гром снова послушно двигался рядом, переступая на толстых, как у тигра, лапах, и сдерживал жажду движения. Взгляды гостей останавливались на этом звере. И Олле, и его пес смотрелись словно не от мира сего…
Спускаясь по родонитовой лестнице, Олле коснулся большим пальцем основания мизинца, включая передатчик. Тридцать минут — трансляция ведется в реальном времени, — и запись тайных переговоров будет в распоряжении Нури.
Места за столами были расписаны. Пророк Джонс прочел краткую молитву, закончив цитатой из Экклезиаста «И похвалил я веселие, потому что нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться: это сопровождает его в трудах во дни жизни его». Гостей, похоже, Бог аппетитом не обидел. Тем более, у Джольфа IV еда и напитки без примеси синтетики.
Ложа, покрытая пестрыми шкурами, в креслах за круглым столом с напитками Джольф IV, генерал Баргис, премьер-министр и пророк. Гости, в основном мужчины, пониже на траве двумя дугами за столиками, сколько их здесь, сотни две будет? И охраны не менее тридцати лбов. Олле отмечал все это, думая: еще пятнадцать минут, и трансляция закончена… Хогард под навесом для почетных гостей вертит двухстволку, хрупкую в его громадных ладонях, рассматривает поблескивающее бриллиантами цевье и, похоже, прячет растерянность. Ну да, слуги вручали ружья каждому гостю.
Джольф поднял старинный инкрустированный золотом мегафон: ружья — его подарок мужчинам… Конечно, охоты больше нет, такие времена. Но для дорогих гостей и соратников… он, Джольф, обеспечивает возможность показать свое искусство в стрельбе по живой цепи, экзотическое развлечение, не правда ли? Патроны розданы…
Где, в каком зоопарке был похищен пятнистый хищник, или у Джольфа есть собственный зоопарк, не учтенный в регистре Совета экологов?
Цепь скользила по тросу, и зверь мог двигаться метров по пять в стороны. Леопард сначала прижался к сетчатой ограде загона, шипя и скалясь. Электрический удар отбросил его от ограды. Кто-то засмеялся в тишине:
— Шеф, я уложу его!
Хлестнул выстрел. Зверь метнулся в сторону и упал, опрокинутый цепью, вскочил и молча кинулся к стрелявшему. Почти в упор грянули выстрелы и остановили зверя. Шипя и кашляя кровью, он еще несколько минут, расстреливаемый с двух сторон, метался на своей привязи, пока не упал бездыханный. Страшно рыкнул Гром и тонко заскулил, почуяв на голове руку Олле.
— Пластиковые пули, — пояснил Джольф и повернулся к пророку. — Иначе никакого удовольствия. Но вы, отец мой, не стали стрелять.
— Не убий! Шестая заповедь.
— Не первая? — Джольф IV улыбнулся стылой улыбкой. — Мне тоже, знаете, вид крови неприятен.
Премьер-министр облизнул губы.
— Ерунда! — Генерал переломил ружье, вложил патроны. — Охота — занятие для настоящих мужчин. Не для постников и трезвенников, не про вас будет сказано, преподобный отец.
Что ты знаешь об охоте, подумал Олле. Взгляд его был неподвижен, на лице застыло отвращение, он не умел, да и не желал скрывать свое отношение к происходящему. Люди! Не лучшие представители рода человеческого собрались здесь, у Джольфа, по разве можно было представить столь густую концентрацию подонков. Охотник Олле никогда не пользовался оружием, хотя отловил для ИРП десятки хищников из тех, что уцелели в горах и пустынях и неминуемо должны были погибнуть, если их не переселить в какой-нибудь из лесных массивов ИРП. И метод Олле был прост: выследил, догнал, связал. Сеть — на крайний случай. Стрелять в беззащитного казалось противоестественным.
Много дней спустя Хогард рассказывал, как все произошло, как рев пса и странный, никогда не слышанный крик Олле заглушили выстрелы.
Олле действовал в темпе, но и выучка генерала сказалась. Еще дымились изломанные ружья на траве и только начинали шевелиться поверженные стрелки, слышно было, как в зубах пса хрустнула рука охранника, выдернувшего пистолет, и он раскрыл рот для крика, когда генерал Баргис выстрелил, почти не целясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Олле долго любовался почти игрушечными лошадками, ощущая на сердце беспокойную радость от встречи с ними. Он подумал о своем золотом коне, оставшемся в ИРП, и услышал, как шумно вздохнул Гром. Пес тоже тосковал по дому, простору и лесу, по детскому запаху и не понимал Старшего, который привез его в духоту и ужас здешних городов. Пес не знал покоя, постоянно чувствуя ту струну, что была натянута в душе Олле, и ощущая опасность, грозящую Олле со всех сторон от странных, всегда почему-то злых людей. Вот этот, идущий рядом с Олле, тоже зол и насторожен. Охранники всегда ходили парой, следить один за другим входило в их обязанности.
— Я пристрелю твоего пса, если он будет показывать мне клыки. И тебя тоже…
Он не договорил, даже пес не уловил движения Олле: охранник словно споткнулся и скорчился на оранжевом песке дорожки.
— Дурак, смерти ищешь! — звучно сказал Олле и забросил в кусты кобуру с пистолетом, выдранную из-под мышки охранника вместе с куском пиджака. Гром ощерился, его жуткие клыки коснулись лица охранника, и тот зашелся странным звуком: н-га, н-га…
— Фу, Гром. Если ты, недоумок, еще попытаешься мне угрожать…
Что вы, шеф… я бы не осмелился…
На черной шерсти Грома мелькнул красноватый отблеск. Олле отвернулся, — конечно, еще одна проверка, что они все проверяют? Вон и Гром, добрейший пес, научился на людей зубы скалить, кто бы поверил. Олле подозвал собаку и продолжил обход по знакомому маршруту. Они прошли под резным деревянным навесом вдоль ближней к дворцу стороны ограды. Под ним в один ряд стояли высокие кресла, накрытые холщовыми чехлами. Неподалеку на лужайке столики и столы. Дерево, живое, необработанное, роскошь, недоступная воображению жителей Джанатии.
Звенели хрусталем и золотом приборов слуги в черном, на дорожках уже были разбросаны влажные бутоны роз без стеблей. Фонтаны, бесшумные, туманные в синих искрах разрядов, висели над цветочными клумбами, исходя прохладой и свежестью. Какая странная судьба изобретения Нури, ведь это он придумал шаровой сгусток капель, взвешенных в электростатическом поле, а здесь они украшают жилища богачей… Рядом с фонтанами высились массивные конусы из прорезного серебра, прикрывающие терминалы кислородного завода, который обслуживал резиденцию Джольфа IV. Над конусами роились громадные черные и изумрудные бабочки, эти живые цветы, и Олле подумалось, что даже в лесном массиве ИРП он не видел такого количества бабочек в одном месте.
От дворца в парк широкими ступенями розового в темных разводах родонита спускалась лестница парадного входа. От лестницы двумя полосами живых самшитовых изгородей начинался этот парк, уходящий вдаль террасами и бассейнами и холмами, с озерами и речкой, медленно текущей и образующей маленькие водопады и зеркальные заводи. Ивы и ракиты, растущие по берегам, купали ветви в прозрачной воде. Эта гармония для Олле, последнего на Земле штатного охотника ИРП, была привычной: повсюду на планете возрождались вырубленные предками леса, очищались воды, оживлялись и заселялись омертвевшие от химикатов реки, а ИРП все больше зверья выпускал на волю, ибо что за лес без зверя или река без рыбы. Программа «Возрождение» уже давала результаты. Везде. Кроме Джанатии. И здесь, в этой благодати, невозможно было представить, что рядом, в считанных километрах, люди живут в отравленной атмосфере, и реки горят, и энергетические магистрали усеяны телами бездомных…
Они прошли по бесконечной анфиладе комнат, приготовленных к приему гостей. Олле привычно дивился какой-то нежилой, нечеловеческой роскоши обстановки и убранства. Казалось, этот и предыдущие Джольфы умудрились ограбить лучшие музеи Земли и стащить награбленное к себе в гнездо. Олле знал, что и должность, и дворец Джольф IV унаследовал от Третьего и что объединенное человечество научилось защищать себя от Джольфов, и потому злодействовать они могли только в пределах Джанатии, а много ли с нее возьмешь. Видимо, много, если брать умеючи.
По служебному ходу они прошли в диспетчерскую. По пути Гром обрычал литую из чугуна мерзопакостную скульптуру «Спазм». У входа в покои Джольфа были целых два «Спазма», хотя в парадной части дворца они отсутствовали.
В диспетчерской перед экранами наблюдения сидели двое — дежурный анатом от Джольфа и офицер охраны премьер-министра. Олле уже встречал этого здоровяка и запомнил. Они с демонстративным любопытством оглядели Олле и собаку, переглянулись.
— За что ты его там? — спросил офицер. Олле пожал плечами:
— Угрожал.
На центральном экране были видны подъезжающие лимузины гостей, невозможно импозантный дворецкий, застывшие в картинных позах функционеры синдиката и суетящиеся слуги. Дважды на экране появлялся сам Джольф IV, он лично встречал пророка и премьер-министра по ту сторону ворот. Резиденцию Джольфа отделяла от мира сего высокая гранитная стена, а ворота были врезаны в массивную приземистую башню. Впрочем, в защите Джольф IV полностью полагался на автоматику.
— Значит, если я тебе стану угрожать?..
Офицер был могуч, под два метра, неестественно развитые широчайшие мышцы спины, бицепсы… И взгляд наблюдающий, человеческий взгляд, хотелось улыбнуться навстречу ему. Олле сделал усилие:
— Не советую! — Взор Олле потерял осмысленность, он смотрел в переносицу офицеру пустыми глазами. После паузы офицер принужденно рассмеялся:
— По-моему, вам пора идти, Олле.
— Да, благодарю вас. Пойдем, Гром.
— Ваш шеф умеет подбирать себе монстров, — сказал офицер, когда они вышли.
— Ваш тоже, — усмехнулся дежурный.
Святые дриады, неужели только злая сила вызывает у них уважение, думал Олле. Миллионы книг написаны о добре и любви, благородстве и сострадании, но разве они читают книги, зачем им книги. Иметь тот самый миллион, о котором так часто говорит банкир Харисидис, и тогда можно владеть тем, что недоступно другим, что вызывает зависть. Для маленькой души это большой стимул к деятельности: зависть порождает агрессивность. Люди, что вы с собой делаете! Мне, конечно, легче, я привык с животными.
Олле взглянул на часы: по расписанию уже пора было в зал приемов, Джольф IV любил появляться в сопровождении охранников рослых и красивых.
Олле занял свое место в свите. Джольф IV, шестидесятилетний цветущий мужчина, среднего роста, спортивный, улыбчивый и обаятельный, с бокалом в руке обходил гостей, для каждого находя слово. Здесь все были свои, все знакомы, и никто не обратил внимания, когда премьер-министр, пророк Джонс, генерал Баргис и сам Джольф IV скрылись за малоприметной дубовой дверью служебного помещения. По обе стороны ее картинно вытянулись Олле и знакомый уже ему офицер охраны премьера. Браслет на левой опущенной руке Олле прижал к стене.
В зале лакеи разносили напитки, лавируя между избранных, они группировались по трое-четверо, мужчины не моложе сорока и женщины не старше тридцати. Приглушенный шум разговоров, журчащие голоса женщин заполняли зал. Лица мужчин-чиновников, — Олле уже начал привыкать к ним, он встречал их в Джанатии постоянно, прохвостов со значительными лицами, — выражали сдержанное оживление.
Олле рассматривал зал — овальный, с овальным потолком, выложенным золотыми плитками с бирюзой и шпинелью. Это сочетание прозрачно-красных камней с голубой россыпью по золоту поражало воображение. На стенах розового мрамора были развешаны портреты предшественников Джольфа IV, из которых только последний умер своей смертью. Пол был выложен мозаикой из драгоценных пород дерева, повсюду расставлены многочисленные кресла и диваны.
Джольф IV вышел об руку с пророком, обаятельно улыбаясь. Олле двигался следом в двух шагах, мысленно поторапливая его.
Джольф IV иногда останавливался, клал руки на плечи кого-нибудь из молодых гостей и проникновенно смотрел в глаза.
— Я тот самый винтик, — задыхался обласканный вниманием, — в ком вы, шеф, можете быть уверенны.
Джольф IV кивал — верю — и переходил к другому гостю. «Тот самый винтик» смотрел ему вслед просветленно.
Сдерживая усмешку, Джольф IV слушал восторженные возгласы гостей, застывающих возле открытых витрин, где на черном бархате были выложены камеи и драгоценные камни. Олле был равнодушен к красоте камней, но и его иногда поражало непостижимое искусство ювелиров и скульпторов.
Он, Олле, разбирается в животных, камни — хобби воспитателя Хогарда, он же знаменитый спелеолог, он же торговый советник. Олле вздрогнул. Хогард в свите премьер-министра пребывал неподалеку, улыбчивый, вежливый и равнодушный. Гром огляделся, вильнул хвостом. Олле положил руку ему на голову — не надо, здесь Хогард чужой. Чистокровный дог, мутант в первом поколении, огромный, покрытый блестящим непроницаемым черным мехом, Гром снова послушно двигался рядом, переступая на толстых, как у тигра, лапах, и сдерживал жажду движения. Взгляды гостей останавливались на этом звере. И Олле, и его пес смотрелись словно не от мира сего…
Спускаясь по родонитовой лестнице, Олле коснулся большим пальцем основания мизинца, включая передатчик. Тридцать минут — трансляция ведется в реальном времени, — и запись тайных переговоров будет в распоряжении Нури.
Места за столами были расписаны. Пророк Джонс прочел краткую молитву, закончив цитатой из Экклезиаста «И похвалил я веселие, потому что нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться: это сопровождает его в трудах во дни жизни его». Гостей, похоже, Бог аппетитом не обидел. Тем более, у Джольфа IV еда и напитки без примеси синтетики.
Ложа, покрытая пестрыми шкурами, в креслах за круглым столом с напитками Джольф IV, генерал Баргис, премьер-министр и пророк. Гости, в основном мужчины, пониже на траве двумя дугами за столиками, сколько их здесь, сотни две будет? И охраны не менее тридцати лбов. Олле отмечал все это, думая: еще пятнадцать минут, и трансляция закончена… Хогард под навесом для почетных гостей вертит двухстволку, хрупкую в его громадных ладонях, рассматривает поблескивающее бриллиантами цевье и, похоже, прячет растерянность. Ну да, слуги вручали ружья каждому гостю.
Джольф поднял старинный инкрустированный золотом мегафон: ружья — его подарок мужчинам… Конечно, охоты больше нет, такие времена. Но для дорогих гостей и соратников… он, Джольф, обеспечивает возможность показать свое искусство в стрельбе по живой цепи, экзотическое развлечение, не правда ли? Патроны розданы…
Где, в каком зоопарке был похищен пятнистый хищник, или у Джольфа есть собственный зоопарк, не учтенный в регистре Совета экологов?
Цепь скользила по тросу, и зверь мог двигаться метров по пять в стороны. Леопард сначала прижался к сетчатой ограде загона, шипя и скалясь. Электрический удар отбросил его от ограды. Кто-то засмеялся в тишине:
— Шеф, я уложу его!
Хлестнул выстрел. Зверь метнулся в сторону и упал, опрокинутый цепью, вскочил и молча кинулся к стрелявшему. Почти в упор грянули выстрелы и остановили зверя. Шипя и кашляя кровью, он еще несколько минут, расстреливаемый с двух сторон, метался на своей привязи, пока не упал бездыханный. Страшно рыкнул Гром и тонко заскулил, почуяв на голове руку Олле.
— Пластиковые пули, — пояснил Джольф и повернулся к пророку. — Иначе никакого удовольствия. Но вы, отец мой, не стали стрелять.
— Не убий! Шестая заповедь.
— Не первая? — Джольф IV улыбнулся стылой улыбкой. — Мне тоже, знаете, вид крови неприятен.
Премьер-министр облизнул губы.
— Ерунда! — Генерал переломил ружье, вложил патроны. — Охота — занятие для настоящих мужчин. Не для постников и трезвенников, не про вас будет сказано, преподобный отец.
Что ты знаешь об охоте, подумал Олле. Взгляд его был неподвижен, на лице застыло отвращение, он не умел, да и не желал скрывать свое отношение к происходящему. Люди! Не лучшие представители рода человеческого собрались здесь, у Джольфа, по разве можно было представить столь густую концентрацию подонков. Охотник Олле никогда не пользовался оружием, хотя отловил для ИРП десятки хищников из тех, что уцелели в горах и пустынях и неминуемо должны были погибнуть, если их не переселить в какой-нибудь из лесных массивов ИРП. И метод Олле был прост: выследил, догнал, связал. Сеть — на крайний случай. Стрелять в беззащитного казалось противоестественным.
Много дней спустя Хогард рассказывал, как все произошло, как рев пса и странный, никогда не слышанный крик Олле заглушили выстрелы.
Олле действовал в темпе, но и выучка генерала сказалась. Еще дымились изломанные ружья на траве и только начинали шевелиться поверженные стрелки, слышно было, как в зубах пса хрустнула рука охранника, выдернувшего пистолет, и он раскрыл рот для крика, когда генерал Баргис выстрелил, почти не целясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67