Она получила испытательный срок за грубое обращение с детьми. Не такая уж плохая женщина по сравнению с другими. Просто не смогла управиться с тремя детьми, старшему из которых не было и пяти, и, к несчастью, сорвала зло на двухлетнем малыше. Мановичу не составило никакого труда уложить ее в постель. Неудивительно, что эта сучка родила троих детей с интервалом в год. Впрочем, теперь осталось уже двое. Среднего у нее отобрали.
Манович затянулся. Тлеющий огонек сигары осветил комнату. Он вспомнил, что случилось сегодня в участке. Как он мог об этом забыть? Теперь он зарекся курить в присутствии Вангелен.
Эта корова Вангелен хороша штучка. То-то она даже не вздрогнула, когда он спросил ее про Спитца. Оказывается, она спала не со Спитцем, а с Питерсом, его напарником. Тоже дерьмо. Жена только два месяца как умерла, а он уже с бабой гуляет.
Манович подкараулил ее сегодня у квартиры и проследил, куда она поехала, надеясь подтвердить свои подозрения насчет Спитца. Да, он ошибся, но не так сильно. И если она считает, что он это стерпит, то здорово ошибается. Он еще отыграется. Манович не из тех, кем можно пренебрегать. Беда была в том, что если Спитца он опасался, то Питерса боялся панически. Но мириться с этим не хотел. Он переждет немного, выберет подходящий момент и нанесет этим ублюдкам удар, когда они меньше всего будут готовы.
Он вспомнил время, когда крутил роман с девушкой из машинописного бюро. Ее муж в то время только поступил в полицию. Молодой полицейский обещал набить Мановичу морду, если тот не отвяжется от его жены. История произошла несколько лет назад. Мановичу было тогда около тридцати пяти, и он не любил, когда ему угрожали.
В те дни в районе порта случалось много убийств. Виновными считали китайцев, поскольку убийцы использовали мясницкие топоры и разделочные ножи — излюбленное оружие жителей китайского квартала.
Манович заманил парня в порт и снес ему полчерепа топором. Это было несложно. Неопытный полицейский даже не вынул пистолет, увидев стоящего в тени человека. И послушно подошел, когда тот поманил его пальцем. Хрясть — и нет лица. Манович отдал свой долг, а у китайцев были потом большие неприятности из-за убитого полицейского. Поделом им. Он не любил цветных. Чтоб они утонули в своем супе из акульих плавников! Потом ему пришлось здорово потрудиться, утешая молодую вдову. Она была настоящей сукой.
От этих воспоминаний Мановичу стало намного лучше. Он снова раскурил потухшую сигару, взглянул на разбросанные по подушке спутанные черные волосы, раскрытый рот. Ну и страшилище. Неудивительно, что с ней так просто получилось. Его самого тоже не назовешь красавцем, но до этой бабы ему было далеко. Он ткнул женщину локтем.
— Что случилось, ангелочек? — хрипло пробормотала она.
— Спи, спи, — сказал он ей, — только повернись на бок.
9
Сирены пожарных, полицейских и медицинских машин завывали всю ночь. Дейв слез с кровати и, пошатываясь, подошел к окну: в городе полыхали по меньшей мере три больших зарева. Освещенное пожарами небо казалось сценой, а луна и звезды — актерами. Огромные цветы зарева, распустившиеся среди темных зданий пустынного города, могли бы настроить на поэтический лад, если бы только там не гибли люди.
Дейв понял, что сильно пьян, но не мог вспомнить, когда и где напился. Его мозг будто сдавило колючей проволокой — так всегда бывало, когда он перебарщивал с выпивкой.
Он побрел на кухню и приготовил себе кофе, зная, что только кофеин может взбодрить его, хотя и ценой потери сна. Молока он не нашел и немного удивился, куда оно подевалось; пришлось удовлетвориться черным кофе. Обстановка кухни напомнила ему, какой была его жизнь несколько месяцев назад. Вот кухонный комбайн, освещенный лунным светом, проникавшим через полосатые занавески. Он не использовался с тех пор, как не стало Челии. С того времени к половине вещей в доме никто не прикасался. Везде был беспорядок, особенно по углам, где грязь не так сильно бросалась в глаза.
Интересно, подумал Дейв, как обычно человек представляет себе свою жизнь? Наверно, видит себя постаревшим, состарившуюся жену, достигшего зрелости сына с женой и детьми, их внуками. У многих ли из нас такие представления реализовались в жизни? Джейми мог стать наркоманом, а Челия спиться. Или он сам мог бы броситься в какую-нибудь авантюру, к которым так склонны люди среднего возраста; последствия могли бы быть непредсказуемыми. Челия могла бы уйти к другому, а он сам пристрастился бы к «крэку». Кто, черт возьми, может знать, что принесет будущее? Все это маловероятно, но в принципе вполне возможно.
Перед его глазами поплыли стены кухни.
Он знал, что нужно делать — не сидеть здесь, потягивая кофе и размышляя о том, что могло бы произойти, а вспомнить, как им было хорошо, и возблагодарить Бога, возблагодарить кого-то неведомого за то, что их страдания кончились. Возможно, если бы они остались живы, но были искалечены физически или психически, было бы гораздо хуже. Может быть, в конце концов они возненавидели бы друг друга.
Не эгоизм ли это? Он-то жив и в добром здравии.
Вернувшись в спальню, он заметил какой-то ком на своей кровати, и на мгновение у него замерло сердце. С таким же чувством он просыпался каждое утро, забывая, что Челии больше нет.
— Что, черт возьми, происходит? — проговорил он заплетающимся языком. Выпитый кофе явно не оказал желаемого действия.
Ком зашевелился, показалось чье-то лицо. Дейв поначалу не узнал женщину. От нее пахло виски, она не просыпалась. Где-то он ее видел, но не мог вспомнить где.
Наконец Дейв сообразил: это же Вангелен. Она осталась. Он был настолько пьян и так нетвердо стоял на ногах, что упал в кровать рядом с ней, решив во всем разобраться утром, на трезвую голову.
Когда он снова проснулся, голая Ванесса Вангелен лежала рядом и курила. Женщина держалась очень естественно, хотя Дейв не исключал, что эта естественность была наигранной позой, принятой к моменту его пробуждения.
Ее жесткие волосы щекотали его лицо.
На ней были очки. Вообще-то голая женщина в очках выглядит странно. Такого Дейв еще не видел. Обычно женщины прилагают все усилия, чтобы не показываться в очках.
Через несколько секунд он сообразил, что находится в собственной спальне. Потом он вспомнил кое-что из того, что случилось накануне вечером, и глубокое чувство разочарования захлестнуло его.
— Как, черт возьми, это произошло? — спросил он.
Она повернулась к нему.
— Доброе утро. Это моя вина. Я, конечно, переборщила в желании лечь в постель. Это со мной не часто бывает. Возможно, причиной тому мой период. Надеюсь, вы не против, что я курю в постели.
Ему не понравилось то, с какой откровенностью она высказалась насчет периода. Получалось, что его просто использовали для выполнения определенной функции, потому что никого другого рядом не оказалось.
— Наверно, я тоже нуждался в этом, иначе ничего бы не случилось, — сказал он. — Так что мы оба виноваты, если это можно назвать виной. Простите мою резкость. Просто я почувствовал себя так, будто предал свою жену. Поймите, воспоминания еще слишком свежи.
— Разумеется. К тому же мы выпили слишком много.
— Я никогда не оправдываю себя тем, что слишком много выпил.
Вечером они сидели в гостиной и разговаривали. Дейв надеялся расстаться с Ванессой не позднее, чем через тридцать минут, но разговор растянулся часа на два. В эти два часа кофе сменила бутылка виски, чувства выплеснулись наружу, посыпались откровения.
— Я очень любил жену и сына. Невыразимо тяжело согласиться с тем, что они ушли навсегда. Я все еще пытаюсь обмануть себя. Вы понимаете, о чем я?
— Думаю, что да. Когда мне было девять лет, у меня умерла мама, и я часто представляла себе, что она еще со мной. Я как бы играла в игру, когда приходила домой из школы, внушая себе, что она меня ждет и готовит обед. Я часто открывала дверь и кричала: «Мама!» Отец чуть с ума не сходил.
— Его можно понять. Меня это наверняка свело бы с ума.
Ванесса кивнула.
— Да, конечно. Наверно, это было жестоко.
— Ванесса, — обратился к ней Дейв, — вы хотели что-то рассказать. Могу я помочь? Дэнни здесь нет, но, если хотите, можете излить все мне.
И Ванесса дала волю чувствам. Она рассказала Дейву о своих недавних обидах, о бывшем любовнике и о том, как подожгла его постель.
— Боюсь, меня уже считают пироманкой. — Она сидела сгорбившись, локтями упираясь в колени. — Наверно, я и в самом деле больна.
— Не обязательно, — поспешил успокоить ее Дейв. Его смущали видные в вырезе блузки ее бледные, в голубых прожилках, груди. — Возможно, это просто некоторая неуравновешенность.
Дейв пытался отвести глаза, но безуспешно.
— Другими словами, я — психопатка. Я знаю, что со мной не все в порядке, вы не должны обманываться на этот счет, но я пытаюсь в себе разобраться.
Они выпили еще виски, и неожиданно слезы полились из глаз Дейва. Утешая его. Ванесса сначала взяла Дейва за руку, потом положила его голову на свое плечо и наконец крепко обняла. Он не мог вспомнить, как они оказались в постели, но помнил, что удивился, насколько холодной показалась ее кожа. Челия всегда вызывала ощущение теплоты. Кожа Ванессы была шелковистой, а не сухой, как у Челии. Она не помогала ему, как это обычно делала Челия, а лежала под ним вялая и безжизненная, как будто у нее не было сил совершить даже маленькое движение. Он не помнил, как кончил, и сомневался, удалось ли ему это. Но он определенно не станет спрашивать у нее, а тем более выяснять, осталась она удовлетворена или нет.
В это утро он чувствовал себя опустошенным как морально, так и физически. Голова раскалывалась, и понятно от чего. Через распахнутую дверь гостиной он видел пустую бутылку из-под виски, валявшуюся на полу. С желудком тоже было не все в порядке, хотя причиной могла быть эмоциональная реакция.
Ванесса была не тем типом женщины, который ему нравился. Он любил маленьких полных женщин с темными глазами, как у Челии, а не высоких худых блондинок, у которых отовсюду выпирали кости. Ванесса была худая и неестественно бледная. Ее большие груди подчеркивали каждое движение ее тела. Совсем не его тип.
— Итак, что же мы теперь будем делать? — спросила она, приподнимаясь и зажигая очередную сигарету.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил он.
Женщина пристально посмотрела на Дейва, уголки ее рта дрогнули.
— О, прости. Я сейчас оденусь и уйду.
— Подожди. — Он удержал ее за руку. — Извини. Ты имеешь полное право спросить, что, черт возьми, все это значит. По правде говоря, не знаю. Я не привык к встречам на одну ночь и сейчас чувствую только опустошенность. Ты отнеслась ко мне с участием, выслушала меня, занималась со мной любовью, но я не знаю, захочу ли снова увидеть тебя. Кажется, ты мне нравишься. А я тебе?
— Я знаю о тебе еще слишком мало, но думаю, что ты хороший…
— Как Дэнни?
— Нет, не как Дэнни. Дэнни милый, но я никогда не легла бы с ним в постель. Он это знает.
Знает ли, подумал Дейв. Боюсь, это будет для него откровением.
— По первому впечатлению, — продолжила она, — ты понравился мне как мужчина, но я не знаю, можно ли на тебя положиться. — Она улыбнулась.
— Довольно откровенно. Я это заслужил. Если захочешь увидеться еще раз, дай знать.
— Так я и сделаю.
Он встал с постели, принял душ, побрился и отправился на кухню готовить кофе. Когда Ванесса вышла из ванной, она казалась посвежевшей и умиротворенной, а ее глаза смотрели прямо-таки по-королевски. Она снова скрепила волосы на затылке, и эта прическа подчеркивала ее тонкие черты. Совсем не мой тип, подумал Дейв, но, черт побери, она меня возбуждает. Когда они занимались любовью, он впервые с тех пор, как погибли Челия и Джейми, не думал о них. Хорошо ли это? Может быть, он должен думать о них все время? Может, во имя памяти о них он должен оставаться одиноким?
Когда была жива Челия, он изредка посматривал на других женщин. Но несерьезно. Только прикидывал, как бы у них получилось. Обычные сексуальные фантазии, какие бывают у всех мужчин, когда они видят привлекательную женщину. Пока Челия была с ним, он сам считал такие фантазии маленькими безобидными секретами, а раза два с улыбкой рассказывал о них жене. Челия прикидывалась оскорбленной и в шутку колотила его по руке. Теперь она мертва, и он не вправе желать другую женщину. Дейв чувствовал, что должен долго хранить память о ней и не желать ничего, кроме этой памяти. Но сейчас он с удивлением обнаружил, что страдания немного утихли, а он так устал от постоянных опустошающих душу переживаний!
Они выпили кофе с тостами, и неожиданно для себя Дейв спросил Ванессу, когда снова ее увидит.
Она эффектно вскинула брови, заставив его почувствовать себя плебеем перед истинной леди.
— Мне казалось, ты этого не хочешь.
— Я сказал, что не знаю, а теперь понял, что действительно хочу тебя видеть, если ты не против.
— Ты знаешь, что мне дали условный срок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Манович затянулся. Тлеющий огонек сигары осветил комнату. Он вспомнил, что случилось сегодня в участке. Как он мог об этом забыть? Теперь он зарекся курить в присутствии Вангелен.
Эта корова Вангелен хороша штучка. То-то она даже не вздрогнула, когда он спросил ее про Спитца. Оказывается, она спала не со Спитцем, а с Питерсом, его напарником. Тоже дерьмо. Жена только два месяца как умерла, а он уже с бабой гуляет.
Манович подкараулил ее сегодня у квартиры и проследил, куда она поехала, надеясь подтвердить свои подозрения насчет Спитца. Да, он ошибся, но не так сильно. И если она считает, что он это стерпит, то здорово ошибается. Он еще отыграется. Манович не из тех, кем можно пренебрегать. Беда была в том, что если Спитца он опасался, то Питерса боялся панически. Но мириться с этим не хотел. Он переждет немного, выберет подходящий момент и нанесет этим ублюдкам удар, когда они меньше всего будут готовы.
Он вспомнил время, когда крутил роман с девушкой из машинописного бюро. Ее муж в то время только поступил в полицию. Молодой полицейский обещал набить Мановичу морду, если тот не отвяжется от его жены. История произошла несколько лет назад. Мановичу было тогда около тридцати пяти, и он не любил, когда ему угрожали.
В те дни в районе порта случалось много убийств. Виновными считали китайцев, поскольку убийцы использовали мясницкие топоры и разделочные ножи — излюбленное оружие жителей китайского квартала.
Манович заманил парня в порт и снес ему полчерепа топором. Это было несложно. Неопытный полицейский даже не вынул пистолет, увидев стоящего в тени человека. И послушно подошел, когда тот поманил его пальцем. Хрясть — и нет лица. Манович отдал свой долг, а у китайцев были потом большие неприятности из-за убитого полицейского. Поделом им. Он не любил цветных. Чтоб они утонули в своем супе из акульих плавников! Потом ему пришлось здорово потрудиться, утешая молодую вдову. Она была настоящей сукой.
От этих воспоминаний Мановичу стало намного лучше. Он снова раскурил потухшую сигару, взглянул на разбросанные по подушке спутанные черные волосы, раскрытый рот. Ну и страшилище. Неудивительно, что с ней так просто получилось. Его самого тоже не назовешь красавцем, но до этой бабы ему было далеко. Он ткнул женщину локтем.
— Что случилось, ангелочек? — хрипло пробормотала она.
— Спи, спи, — сказал он ей, — только повернись на бок.
9
Сирены пожарных, полицейских и медицинских машин завывали всю ночь. Дейв слез с кровати и, пошатываясь, подошел к окну: в городе полыхали по меньшей мере три больших зарева. Освещенное пожарами небо казалось сценой, а луна и звезды — актерами. Огромные цветы зарева, распустившиеся среди темных зданий пустынного города, могли бы настроить на поэтический лад, если бы только там не гибли люди.
Дейв понял, что сильно пьян, но не мог вспомнить, когда и где напился. Его мозг будто сдавило колючей проволокой — так всегда бывало, когда он перебарщивал с выпивкой.
Он побрел на кухню и приготовил себе кофе, зная, что только кофеин может взбодрить его, хотя и ценой потери сна. Молока он не нашел и немного удивился, куда оно подевалось; пришлось удовлетвориться черным кофе. Обстановка кухни напомнила ему, какой была его жизнь несколько месяцев назад. Вот кухонный комбайн, освещенный лунным светом, проникавшим через полосатые занавески. Он не использовался с тех пор, как не стало Челии. С того времени к половине вещей в доме никто не прикасался. Везде был беспорядок, особенно по углам, где грязь не так сильно бросалась в глаза.
Интересно, подумал Дейв, как обычно человек представляет себе свою жизнь? Наверно, видит себя постаревшим, состарившуюся жену, достигшего зрелости сына с женой и детьми, их внуками. У многих ли из нас такие представления реализовались в жизни? Джейми мог стать наркоманом, а Челия спиться. Или он сам мог бы броситься в какую-нибудь авантюру, к которым так склонны люди среднего возраста; последствия могли бы быть непредсказуемыми. Челия могла бы уйти к другому, а он сам пристрастился бы к «крэку». Кто, черт возьми, может знать, что принесет будущее? Все это маловероятно, но в принципе вполне возможно.
Перед его глазами поплыли стены кухни.
Он знал, что нужно делать — не сидеть здесь, потягивая кофе и размышляя о том, что могло бы произойти, а вспомнить, как им было хорошо, и возблагодарить Бога, возблагодарить кого-то неведомого за то, что их страдания кончились. Возможно, если бы они остались живы, но были искалечены физически или психически, было бы гораздо хуже. Может быть, в конце концов они возненавидели бы друг друга.
Не эгоизм ли это? Он-то жив и в добром здравии.
Вернувшись в спальню, он заметил какой-то ком на своей кровати, и на мгновение у него замерло сердце. С таким же чувством он просыпался каждое утро, забывая, что Челии больше нет.
— Что, черт возьми, происходит? — проговорил он заплетающимся языком. Выпитый кофе явно не оказал желаемого действия.
Ком зашевелился, показалось чье-то лицо. Дейв поначалу не узнал женщину. От нее пахло виски, она не просыпалась. Где-то он ее видел, но не мог вспомнить где.
Наконец Дейв сообразил: это же Вангелен. Она осталась. Он был настолько пьян и так нетвердо стоял на ногах, что упал в кровать рядом с ней, решив во всем разобраться утром, на трезвую голову.
Когда он снова проснулся, голая Ванесса Вангелен лежала рядом и курила. Женщина держалась очень естественно, хотя Дейв не исключал, что эта естественность была наигранной позой, принятой к моменту его пробуждения.
Ее жесткие волосы щекотали его лицо.
На ней были очки. Вообще-то голая женщина в очках выглядит странно. Такого Дейв еще не видел. Обычно женщины прилагают все усилия, чтобы не показываться в очках.
Через несколько секунд он сообразил, что находится в собственной спальне. Потом он вспомнил кое-что из того, что случилось накануне вечером, и глубокое чувство разочарования захлестнуло его.
— Как, черт возьми, это произошло? — спросил он.
Она повернулась к нему.
— Доброе утро. Это моя вина. Я, конечно, переборщила в желании лечь в постель. Это со мной не часто бывает. Возможно, причиной тому мой период. Надеюсь, вы не против, что я курю в постели.
Ему не понравилось то, с какой откровенностью она высказалась насчет периода. Получалось, что его просто использовали для выполнения определенной функции, потому что никого другого рядом не оказалось.
— Наверно, я тоже нуждался в этом, иначе ничего бы не случилось, — сказал он. — Так что мы оба виноваты, если это можно назвать виной. Простите мою резкость. Просто я почувствовал себя так, будто предал свою жену. Поймите, воспоминания еще слишком свежи.
— Разумеется. К тому же мы выпили слишком много.
— Я никогда не оправдываю себя тем, что слишком много выпил.
Вечером они сидели в гостиной и разговаривали. Дейв надеялся расстаться с Ванессой не позднее, чем через тридцать минут, но разговор растянулся часа на два. В эти два часа кофе сменила бутылка виски, чувства выплеснулись наружу, посыпались откровения.
— Я очень любил жену и сына. Невыразимо тяжело согласиться с тем, что они ушли навсегда. Я все еще пытаюсь обмануть себя. Вы понимаете, о чем я?
— Думаю, что да. Когда мне было девять лет, у меня умерла мама, и я часто представляла себе, что она еще со мной. Я как бы играла в игру, когда приходила домой из школы, внушая себе, что она меня ждет и готовит обед. Я часто открывала дверь и кричала: «Мама!» Отец чуть с ума не сходил.
— Его можно понять. Меня это наверняка свело бы с ума.
Ванесса кивнула.
— Да, конечно. Наверно, это было жестоко.
— Ванесса, — обратился к ней Дейв, — вы хотели что-то рассказать. Могу я помочь? Дэнни здесь нет, но, если хотите, можете излить все мне.
И Ванесса дала волю чувствам. Она рассказала Дейву о своих недавних обидах, о бывшем любовнике и о том, как подожгла его постель.
— Боюсь, меня уже считают пироманкой. — Она сидела сгорбившись, локтями упираясь в колени. — Наверно, я и в самом деле больна.
— Не обязательно, — поспешил успокоить ее Дейв. Его смущали видные в вырезе блузки ее бледные, в голубых прожилках, груди. — Возможно, это просто некоторая неуравновешенность.
Дейв пытался отвести глаза, но безуспешно.
— Другими словами, я — психопатка. Я знаю, что со мной не все в порядке, вы не должны обманываться на этот счет, но я пытаюсь в себе разобраться.
Они выпили еще виски, и неожиданно слезы полились из глаз Дейва. Утешая его. Ванесса сначала взяла Дейва за руку, потом положила его голову на свое плечо и наконец крепко обняла. Он не мог вспомнить, как они оказались в постели, но помнил, что удивился, насколько холодной показалась ее кожа. Челия всегда вызывала ощущение теплоты. Кожа Ванессы была шелковистой, а не сухой, как у Челии. Она не помогала ему, как это обычно делала Челия, а лежала под ним вялая и безжизненная, как будто у нее не было сил совершить даже маленькое движение. Он не помнил, как кончил, и сомневался, удалось ли ему это. Но он определенно не станет спрашивать у нее, а тем более выяснять, осталась она удовлетворена или нет.
В это утро он чувствовал себя опустошенным как морально, так и физически. Голова раскалывалась, и понятно от чего. Через распахнутую дверь гостиной он видел пустую бутылку из-под виски, валявшуюся на полу. С желудком тоже было не все в порядке, хотя причиной могла быть эмоциональная реакция.
Ванесса была не тем типом женщины, который ему нравился. Он любил маленьких полных женщин с темными глазами, как у Челии, а не высоких худых блондинок, у которых отовсюду выпирали кости. Ванесса была худая и неестественно бледная. Ее большие груди подчеркивали каждое движение ее тела. Совсем не его тип.
— Итак, что же мы теперь будем делать? — спросила она, приподнимаясь и зажигая очередную сигарету.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил он.
Женщина пристально посмотрела на Дейва, уголки ее рта дрогнули.
— О, прости. Я сейчас оденусь и уйду.
— Подожди. — Он удержал ее за руку. — Извини. Ты имеешь полное право спросить, что, черт возьми, все это значит. По правде говоря, не знаю. Я не привык к встречам на одну ночь и сейчас чувствую только опустошенность. Ты отнеслась ко мне с участием, выслушала меня, занималась со мной любовью, но я не знаю, захочу ли снова увидеть тебя. Кажется, ты мне нравишься. А я тебе?
— Я знаю о тебе еще слишком мало, но думаю, что ты хороший…
— Как Дэнни?
— Нет, не как Дэнни. Дэнни милый, но я никогда не легла бы с ним в постель. Он это знает.
Знает ли, подумал Дейв. Боюсь, это будет для него откровением.
— По первому впечатлению, — продолжила она, — ты понравился мне как мужчина, но я не знаю, можно ли на тебя положиться. — Она улыбнулась.
— Довольно откровенно. Я это заслужил. Если захочешь увидеться еще раз, дай знать.
— Так я и сделаю.
Он встал с постели, принял душ, побрился и отправился на кухню готовить кофе. Когда Ванесса вышла из ванной, она казалась посвежевшей и умиротворенной, а ее глаза смотрели прямо-таки по-королевски. Она снова скрепила волосы на затылке, и эта прическа подчеркивала ее тонкие черты. Совсем не мой тип, подумал Дейв, но, черт побери, она меня возбуждает. Когда они занимались любовью, он впервые с тех пор, как погибли Челия и Джейми, не думал о них. Хорошо ли это? Может быть, он должен думать о них все время? Может, во имя памяти о них он должен оставаться одиноким?
Когда была жива Челия, он изредка посматривал на других женщин. Но несерьезно. Только прикидывал, как бы у них получилось. Обычные сексуальные фантазии, какие бывают у всех мужчин, когда они видят привлекательную женщину. Пока Челия была с ним, он сам считал такие фантазии маленькими безобидными секретами, а раза два с улыбкой рассказывал о них жене. Челия прикидывалась оскорбленной и в шутку колотила его по руке. Теперь она мертва, и он не вправе желать другую женщину. Дейв чувствовал, что должен долго хранить память о ней и не желать ничего, кроме этой памяти. Но сейчас он с удивлением обнаружил, что страдания немного утихли, а он так устал от постоянных опустошающих душу переживаний!
Они выпили кофе с тостами, и неожиданно для себя Дейв спросил Ванессу, когда снова ее увидит.
Она эффектно вскинула брови, заставив его почувствовать себя плебеем перед истинной леди.
— Мне казалось, ты этого не хочешь.
— Я сказал, что не знаю, а теперь понял, что действительно хочу тебя видеть, если ты не против.
— Ты знаешь, что мне дали условный срок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37