Тот увидел насекомое, но не испугался. Обычно тараканы облепляли все тело спящего, Кхи считал, что это – наипростейший способ размягчать пленников. Однако шевеления паразитов на теле ребенка видно не было, что весьма озадачило миллиардера. Он всмотрелся в зрачки маленького африканца и нашел, что там можно кое-что прочесть. То был или гипноз ребенка, насколько можно гипнотизировать лежа и будучи связанным, или странное выражение на поцарапанной мордашке. Мурашки побежали по спине Кхи.
Такой ребенок, учитывая обучение и поддержку, способен достичь многого. Но такой ребенок может стать и серьезным источником опасности.
Кхи был умен, безжалостен… и суеверен. Он верил… неизвестно во что, поскольку считал себя в высшей степени рациональным человеком. Однажды ему пришла мысль, от которой трудно было избавиться: что сверхъестественные силы сделали его своим избранником и теперь упорядочивают Вселенную, дабы гарантировать ему постоянный успех. В свою очередь, они требовали реакции на любую необычную мысль, которая могла спонтанно посетить его мозг. Кхи научился нести свою ношу и развил шестое чувство для ментальных посланий подобного рода. Поскольку он видел проницательный взгляд Мозеса, в то время как любой ребенок его возраста должен был отчаянно перепугаться, шестое чувство Кхи напомнило о себе с такой интенсивностью, какой никогда прежде не наблюдалось.
С помощью словесной команды он приказал скрытой телекамере расширить обзор и глубоко вздохнул. Голову мальчика окружала бледная сфера, вроде ореола. Она распространялась и на тело ребенка, формируя законченную картинку в виде силуэта на полу.
Очертания не были четкими. Вне ауры ползали сотни тараканов, затопляя пол темной шевелящейся массой. Внутри же контура пол оставался пустым.
Кхи содрогнулся. Хотя происходящее не вписывалось ни в какие рамки, шестое чувство подсказало, что это четкое знамение. От странного мальчишки следует избавиться. Никакой речи о милосердии идти не могло. С другой стороны, то, что стояло за такими необычными способностями, требовало уважения. Таким образом, ребенка необходимо убрать, но так, чтобы за это не пришлось держать ответ.
Кхи Минг-Куо никогда не лез в карман за вдохновением. Он мгновенно нашел четкое, простое и изящное решение проблемы.
Поскольку Пруденс была реабилитирована таким потрясающим образом, да еще публично, с Черити сняли все обвинения. Но врач продолжал держать бедняжку под наблюдением, ибо она так и не смогла смириться с исчезновением Мозеса.
Эйнджи Карвер успела предпринять определенные шаги от ее имени, возбудив судебные дела против местной и национальной полиции Гуамвези по обвинению в преступной халатности, позволившей Мозесу убежать из семейного дома.
Полиция объявила международный розыск. Безрезультатно.
В это время Пруденс находилась на пути в Кению в одном из частных стратосферных самолетов Эйнджи.
Сэр Чарльз, как всегда, вышел сухим из воды; и не просто вышел, а извлек максимум выгоды из расследования, потерпевшего крах, свалив всю вину на ненавистную Странк.
Мнение ученых резко изменилось в пользу того, что колесникам действительно сто тысяч лет и почти наверняка они – артефакты чужаков, хотя отдельные скептики все еще считали, что способность машинок левитировать или подделана, или может быть объяснена вполне прозаически. Сэра Чарльза это забавляло и раздражало: ну почему, несмотря на столь впечатляющие факты, яйцеголовые скорее начнут отрицать очевидное, нежели изменят свои взгляды? Он давно уже понял, что в подобных случаях объяснение лежит на поверхности: академические мозги настолько закоснели, что пробудить их мог разве что разряд высокого напряжения.
В Экстранете вокруг сайтов, посвященных колесникам, забурлил целый водоворот – графика, пиратские копии строения, сделанные с помощью ядерно-магнитного резонанса, поэмы, групповые обсуждения, адреса, по которым можно купить плоскопленочные голограммные постеры… Один сайт дал некоторым из колесников названия классических транспортных средств прошлого – «Феррари», «Т-берд», «Карьюма»… А тот, у которого отсутствовало колесо, был назван «Самоуверенным Робином» в честь прославленного британского трехколесного автомобиля двадцатого столетия. К этому делу подключились СМИ, и имена быстро вошли в обиход. Адвокаты Эйнджи почуяли, что все это работает на Пруденс: отныне изделия чужаков будут вызывать только симпатию.
А сэр Чарльз, ко всему прочему, умудрился стать руководителем международного проекта по исследованию инопланетных артефактов и вовсю использовал юридические зацепки, чтобы получить право владения на каждый из найденных Пруденс колесников. Новые юристы Эйнджи – старых отправили в отставку – вели арьергардные бои, пытаясь ограничить запросы археолога «Феррари», «Т-бердом», «Карьюмой», продемонстрированными во время расследования, плюс сделали неофициальное предложение предоставить еще полдюжины колесников, если он заберет иск. В случае если Пруденс потеряет права на остальные свои находки, Эйнджи поможет спрятать их так, что никакие законники не найдут.
Тем временем юристы получили от Пруденс срочное сообщение. Если ранее полиция обнаружила лишь мемимал Мозеса, то теперь в районе, где, как известно, охотились гиены, были обнаружены обрывки его одежды. Именно так, как и планировал Карлсон.
В северо-западных предместьях Няньмыня запутанные улочки низкокачественного жилья сменялись ветшающими промышленными кварталами – настоящий лабиринт брошенных складов, загрязненных дворов и покинутого ржавого оборудования. Цепляясь за границы этих руин, раскинулось целое море трущоб – временных домов, слепленных из ворованных панелей, изношенных листов рифленого железа, влажных гниющих циновок и пластмассовых контейнеров из-под химикалий. Здесь в ужасной нищете ютились как одиночки, так и многодетные семейства с десятью или пятнадцатью детьми, целиком завися от милостыни местного бюрократического аппарата, раздаваемой исключительно в рекламных целях, и того, что они сумеют выпросить, украсть или честно, но крайне редко заработать. В Свободном Китае были сотни тысяч таких трущоб, ни один район «страны-муравейника» существенно не отличался от любого другого – по крайней мере, тридцать миллионов бедняков влачили в них убогое существование. Иной раз бригада медиков могла нагрянуть в один из них, справиться с легкими недомоганиями, привить тех детей, которые попались под руку, и смотаться настолько быстро, насколько позволяла профессиональная этика. Это делали не из сострадания, а для предотвращения эпидемий. В Свободном Китае голодали немногие, однако почти каждый недоедал; от болезней умирали немногие, однако почти все были нездоровы. Система, поскольку она действовала, поддерживала жизнь колоссального количества людей, но лишь немногочисленная верхушка получала от жизни удовольствие.
Крысы, наводнявшие заброшенные промышленные корпуса, постоянно совершали набеги на трущобы. А где крысы, там и целые стаи одичавших собак. Городские власти смотрели на них сквозь пальцы, поскольку собаки помогали уничтожать крыс. Голодные собаки могли, конечно, загрызть оставленного без присмотра младенца, но в основном они держались у залива, ограничивавшего область, населенную бродягами. Между собаками и лачугами сохранялась буферная зона в четверть мили шириной. Она служила местожительством для банд беспризорников – главным образом, детей, сбежавших из дома, когда их родители умерли или опустились на самое дно в результате борьбы за выживание. Если обитатели лачуг еще получали помощь от города, то беспризорники – никогда. Бригады медиков считали буферные зоны слишком опасными, чтобы там работать – и не только из-за страха перед инфекциями и дикими собаками. В буферных зонах постоянно ощущалось присутствие голодной смерти.
Луна была в последней фазе, но ее свет едва проникал между высотными зданиями. Подсвечивая одиночной тусклой фарой, бронированный грузовик свернул с улицы в сторону развалин и теперь торил свой путь через захламленные участки разбитой дороги, пока не уперся бампером в стену какой-то лачуги. Машина забуксовала на чем-то скользком, и из нес выбрались четверо; хотя и вооруженные, они не походили на солдат. Ночь была изорвана в клочья детскими воплями и кашлем взрослых. Запах от массы немытых истощенных тел разносился зверский.
Здесь стояли постройки пониже, и лунный свет мог прорваться до самой земли. Сцена, которую он освещал, была сюрреалистична и ужасна, как видения Дантова Ада.
Один из четверки подхватил из кузова грузовика большой мешок и взвалил на плечи. Опасливо поглядывая по сторонам, команда пробиралась между лачугами. То там, то тут высовывались люди, однако при виде оружия сразу же прятались – кроме явно безумной однорукой старухи, сидевшей под каким-то кулем и выкрикивавшей бессвязные проклятия.
Четверка донесла свою ношу до границы буферной зоны, где начиналась страна беспризорников. Перекрывая вопли и кашель, взвыла стая диких собак. Занервничавшие люди углублялись в хаос разрушенных зданий до тех пор, пока не очутились на краю замусоренного и поросшего сорняками пустыря.
Они не слишком бережно сбросили мешок на землю и поспешно ретировались, озираясь в ожидании неприятностей. Чуть погодя грузовик предпринял поспешное, хотя и осторожное, отступление к сравнительной безопасности города.
Мешок оставался на земле меньше минуты, когда первые беспризорники вылезли из тайников, чтобы выяснить, какой подарок судьбы прибило к их порогу. Они были вооружены заточками и примитивными копьями, чтобы отбиваться от крыс и собак. У признанного вожака вдоль бедра болтался нож, сделанный из консервной банки.
Вожак был окружен отрядом из нескольких подростков, чтобы не пропустить атаку собак. Он наклонился над мешком, с подозрением фыркнул и отступил назад. На него испуганно смотрел Мозес.
Мало что могло удивить беспризорников, но такого им видеть не доводилось. Двое подростков извлекли ребенка из мешка и отряхнули ему колени от земли. Пленник все еще был связан. Кхи Минг-Куо не хотел рисковать.
Мозес был отчаянно голоден; его не кормили несколько дней. Он понятия не имел, где очутился, и кто принес его сюда.
Беспризорники перевернули мальчонку на спину. Мозес увидел перед собой замурзанные лица. Но не только. Он распознал страх, граничащий с безумием, жажду убийства и специфические виды жадности. Сын Черити всегда умел читать эмоции на языке телодвижений – в конце концов, люди всего лишь вид животных, а с того времени, когда он начал ходить, мальчик обрел удивительную способность интуитивного понимания любого животного. Правда, он быстро научился скрывать это от людей.
Вожак банды – необычайно порочный парень по имени Тан – наклонился, чтобы рассмотреть Мозеса внимательнее. За свою короткую жизнь Тан перевидал в буферной зоне множество беспризорников, однако никогда не встречал черномазого. Да еще связанного и доставленного взрослыми на его, Тана, территорию. Не какой-нибудь обычный полутруп или баба в придачу с ребенком из тех, кого вышибли из лачуги, чтобы не кормить лишние рты.
Откормленный пацанчик… А это идея. Беспризорники всегда голодны и могли сожрать все, что встретилось на пути. Черное мясо было мясом не хуже любого другого.
Тан бросил несколько слов на примитивном жаргоне, и Мозеса поставили на ноги. Тан сорвал с пояса нож и взмахнул им перед лицом пленника. Потом схватил ребенка за волосы и приложил лезвие к горлу. Он бормотал что-то мерзкое и веселился от души; веселились и подпевалы.
Мозес читал как с листа каждый их жест, как они все заискивают перед вожаком, их плохо скрытый страх… их голод.
– Встать! – Тан попытался заставить Мозеса идти самостоятельно, но веревки мешали.
Выругавшись, Тан рассек узлы ножом, путы свалились наземь, некоторые были испачканы в крови Мозеса. Вожак подтолкнул мальчика в спину, и Мозес зашатался на затекших ногах. У него болело все. Поскольку мальчугана стали выталкивать из круга лунного света, в отекших членах возобновилась циркуляция крови.
Тан заставил пленника встать на колени возле низкого, плоского камня – подобия жертвенного алтаря беспризорников. В каждом движении вожака Мозес угадывал жажду убийства. Он почти ощущал, как нож перерезает ему глотку, как кровь заливает горло, а голова откидывается назад и повисает на рассеченных мышцах… И тут неподалеку взвыла дикая собака.
Новый тип страха отразился на лицах беспризорников, они закрутили головами в поисках источника воя. Из-за полуразрушенной кирпичной кладки в какофонии лая и рычания к месту заклания подлетела стая собак – облезлые дворняги, результат безудержного межпородного скрещивания, одни побольше, другие поменьше, гладкошерстные, мохнатые и кудлатые до такой степени, что не распознаешь, что это такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Такой ребенок, учитывая обучение и поддержку, способен достичь многого. Но такой ребенок может стать и серьезным источником опасности.
Кхи был умен, безжалостен… и суеверен. Он верил… неизвестно во что, поскольку считал себя в высшей степени рациональным человеком. Однажды ему пришла мысль, от которой трудно было избавиться: что сверхъестественные силы сделали его своим избранником и теперь упорядочивают Вселенную, дабы гарантировать ему постоянный успех. В свою очередь, они требовали реакции на любую необычную мысль, которая могла спонтанно посетить его мозг. Кхи научился нести свою ношу и развил шестое чувство для ментальных посланий подобного рода. Поскольку он видел проницательный взгляд Мозеса, в то время как любой ребенок его возраста должен был отчаянно перепугаться, шестое чувство Кхи напомнило о себе с такой интенсивностью, какой никогда прежде не наблюдалось.
С помощью словесной команды он приказал скрытой телекамере расширить обзор и глубоко вздохнул. Голову мальчика окружала бледная сфера, вроде ореола. Она распространялась и на тело ребенка, формируя законченную картинку в виде силуэта на полу.
Очертания не были четкими. Вне ауры ползали сотни тараканов, затопляя пол темной шевелящейся массой. Внутри же контура пол оставался пустым.
Кхи содрогнулся. Хотя происходящее не вписывалось ни в какие рамки, шестое чувство подсказало, что это четкое знамение. От странного мальчишки следует избавиться. Никакой речи о милосердии идти не могло. С другой стороны, то, что стояло за такими необычными способностями, требовало уважения. Таким образом, ребенка необходимо убрать, но так, чтобы за это не пришлось держать ответ.
Кхи Минг-Куо никогда не лез в карман за вдохновением. Он мгновенно нашел четкое, простое и изящное решение проблемы.
Поскольку Пруденс была реабилитирована таким потрясающим образом, да еще публично, с Черити сняли все обвинения. Но врач продолжал держать бедняжку под наблюдением, ибо она так и не смогла смириться с исчезновением Мозеса.
Эйнджи Карвер успела предпринять определенные шаги от ее имени, возбудив судебные дела против местной и национальной полиции Гуамвези по обвинению в преступной халатности, позволившей Мозесу убежать из семейного дома.
Полиция объявила международный розыск. Безрезультатно.
В это время Пруденс находилась на пути в Кению в одном из частных стратосферных самолетов Эйнджи.
Сэр Чарльз, как всегда, вышел сухим из воды; и не просто вышел, а извлек максимум выгоды из расследования, потерпевшего крах, свалив всю вину на ненавистную Странк.
Мнение ученых резко изменилось в пользу того, что колесникам действительно сто тысяч лет и почти наверняка они – артефакты чужаков, хотя отдельные скептики все еще считали, что способность машинок левитировать или подделана, или может быть объяснена вполне прозаически. Сэра Чарльза это забавляло и раздражало: ну почему, несмотря на столь впечатляющие факты, яйцеголовые скорее начнут отрицать очевидное, нежели изменят свои взгляды? Он давно уже понял, что в подобных случаях объяснение лежит на поверхности: академические мозги настолько закоснели, что пробудить их мог разве что разряд высокого напряжения.
В Экстранете вокруг сайтов, посвященных колесникам, забурлил целый водоворот – графика, пиратские копии строения, сделанные с помощью ядерно-магнитного резонанса, поэмы, групповые обсуждения, адреса, по которым можно купить плоскопленочные голограммные постеры… Один сайт дал некоторым из колесников названия классических транспортных средств прошлого – «Феррари», «Т-берд», «Карьюма»… А тот, у которого отсутствовало колесо, был назван «Самоуверенным Робином» в честь прославленного британского трехколесного автомобиля двадцатого столетия. К этому делу подключились СМИ, и имена быстро вошли в обиход. Адвокаты Эйнджи почуяли, что все это работает на Пруденс: отныне изделия чужаков будут вызывать только симпатию.
А сэр Чарльз, ко всему прочему, умудрился стать руководителем международного проекта по исследованию инопланетных артефактов и вовсю использовал юридические зацепки, чтобы получить право владения на каждый из найденных Пруденс колесников. Новые юристы Эйнджи – старых отправили в отставку – вели арьергардные бои, пытаясь ограничить запросы археолога «Феррари», «Т-бердом», «Карьюмой», продемонстрированными во время расследования, плюс сделали неофициальное предложение предоставить еще полдюжины колесников, если он заберет иск. В случае если Пруденс потеряет права на остальные свои находки, Эйнджи поможет спрятать их так, что никакие законники не найдут.
Тем временем юристы получили от Пруденс срочное сообщение. Если ранее полиция обнаружила лишь мемимал Мозеса, то теперь в районе, где, как известно, охотились гиены, были обнаружены обрывки его одежды. Именно так, как и планировал Карлсон.
В северо-западных предместьях Няньмыня запутанные улочки низкокачественного жилья сменялись ветшающими промышленными кварталами – настоящий лабиринт брошенных складов, загрязненных дворов и покинутого ржавого оборудования. Цепляясь за границы этих руин, раскинулось целое море трущоб – временных домов, слепленных из ворованных панелей, изношенных листов рифленого железа, влажных гниющих циновок и пластмассовых контейнеров из-под химикалий. Здесь в ужасной нищете ютились как одиночки, так и многодетные семейства с десятью или пятнадцатью детьми, целиком завися от милостыни местного бюрократического аппарата, раздаваемой исключительно в рекламных целях, и того, что они сумеют выпросить, украсть или честно, но крайне редко заработать. В Свободном Китае были сотни тысяч таких трущоб, ни один район «страны-муравейника» существенно не отличался от любого другого – по крайней мере, тридцать миллионов бедняков влачили в них убогое существование. Иной раз бригада медиков могла нагрянуть в один из них, справиться с легкими недомоганиями, привить тех детей, которые попались под руку, и смотаться настолько быстро, насколько позволяла профессиональная этика. Это делали не из сострадания, а для предотвращения эпидемий. В Свободном Китае голодали немногие, однако почти каждый недоедал; от болезней умирали немногие, однако почти все были нездоровы. Система, поскольку она действовала, поддерживала жизнь колоссального количества людей, но лишь немногочисленная верхушка получала от жизни удовольствие.
Крысы, наводнявшие заброшенные промышленные корпуса, постоянно совершали набеги на трущобы. А где крысы, там и целые стаи одичавших собак. Городские власти смотрели на них сквозь пальцы, поскольку собаки помогали уничтожать крыс. Голодные собаки могли, конечно, загрызть оставленного без присмотра младенца, но в основном они держались у залива, ограничивавшего область, населенную бродягами. Между собаками и лачугами сохранялась буферная зона в четверть мили шириной. Она служила местожительством для банд беспризорников – главным образом, детей, сбежавших из дома, когда их родители умерли или опустились на самое дно в результате борьбы за выживание. Если обитатели лачуг еще получали помощь от города, то беспризорники – никогда. Бригады медиков считали буферные зоны слишком опасными, чтобы там работать – и не только из-за страха перед инфекциями и дикими собаками. В буферных зонах постоянно ощущалось присутствие голодной смерти.
Луна была в последней фазе, но ее свет едва проникал между высотными зданиями. Подсвечивая одиночной тусклой фарой, бронированный грузовик свернул с улицы в сторону развалин и теперь торил свой путь через захламленные участки разбитой дороги, пока не уперся бампером в стену какой-то лачуги. Машина забуксовала на чем-то скользком, и из нес выбрались четверо; хотя и вооруженные, они не походили на солдат. Ночь была изорвана в клочья детскими воплями и кашлем взрослых. Запах от массы немытых истощенных тел разносился зверский.
Здесь стояли постройки пониже, и лунный свет мог прорваться до самой земли. Сцена, которую он освещал, была сюрреалистична и ужасна, как видения Дантова Ада.
Один из четверки подхватил из кузова грузовика большой мешок и взвалил на плечи. Опасливо поглядывая по сторонам, команда пробиралась между лачугами. То там, то тут высовывались люди, однако при виде оружия сразу же прятались – кроме явно безумной однорукой старухи, сидевшей под каким-то кулем и выкрикивавшей бессвязные проклятия.
Четверка донесла свою ношу до границы буферной зоны, где начиналась страна беспризорников. Перекрывая вопли и кашель, взвыла стая диких собак. Занервничавшие люди углублялись в хаос разрушенных зданий до тех пор, пока не очутились на краю замусоренного и поросшего сорняками пустыря.
Они не слишком бережно сбросили мешок на землю и поспешно ретировались, озираясь в ожидании неприятностей. Чуть погодя грузовик предпринял поспешное, хотя и осторожное, отступление к сравнительной безопасности города.
Мешок оставался на земле меньше минуты, когда первые беспризорники вылезли из тайников, чтобы выяснить, какой подарок судьбы прибило к их порогу. Они были вооружены заточками и примитивными копьями, чтобы отбиваться от крыс и собак. У признанного вожака вдоль бедра болтался нож, сделанный из консервной банки.
Вожак был окружен отрядом из нескольких подростков, чтобы не пропустить атаку собак. Он наклонился над мешком, с подозрением фыркнул и отступил назад. На него испуганно смотрел Мозес.
Мало что могло удивить беспризорников, но такого им видеть не доводилось. Двое подростков извлекли ребенка из мешка и отряхнули ему колени от земли. Пленник все еще был связан. Кхи Минг-Куо не хотел рисковать.
Мозес был отчаянно голоден; его не кормили несколько дней. Он понятия не имел, где очутился, и кто принес его сюда.
Беспризорники перевернули мальчонку на спину. Мозес увидел перед собой замурзанные лица. Но не только. Он распознал страх, граничащий с безумием, жажду убийства и специфические виды жадности. Сын Черити всегда умел читать эмоции на языке телодвижений – в конце концов, люди всего лишь вид животных, а с того времени, когда он начал ходить, мальчик обрел удивительную способность интуитивного понимания любого животного. Правда, он быстро научился скрывать это от людей.
Вожак банды – необычайно порочный парень по имени Тан – наклонился, чтобы рассмотреть Мозеса внимательнее. За свою короткую жизнь Тан перевидал в буферной зоне множество беспризорников, однако никогда не встречал черномазого. Да еще связанного и доставленного взрослыми на его, Тана, территорию. Не какой-нибудь обычный полутруп или баба в придачу с ребенком из тех, кого вышибли из лачуги, чтобы не кормить лишние рты.
Откормленный пацанчик… А это идея. Беспризорники всегда голодны и могли сожрать все, что встретилось на пути. Черное мясо было мясом не хуже любого другого.
Тан бросил несколько слов на примитивном жаргоне, и Мозеса поставили на ноги. Тан сорвал с пояса нож и взмахнул им перед лицом пленника. Потом схватил ребенка за волосы и приложил лезвие к горлу. Он бормотал что-то мерзкое и веселился от души; веселились и подпевалы.
Мозес читал как с листа каждый их жест, как они все заискивают перед вожаком, их плохо скрытый страх… их голод.
– Встать! – Тан попытался заставить Мозеса идти самостоятельно, но веревки мешали.
Выругавшись, Тан рассек узлы ножом, путы свалились наземь, некоторые были испачканы в крови Мозеса. Вожак подтолкнул мальчика в спину, и Мозес зашатался на затекших ногах. У него болело все. Поскольку мальчугана стали выталкивать из круга лунного света, в отекших членах возобновилась циркуляция крови.
Тан заставил пленника встать на колени возле низкого, плоского камня – подобия жертвенного алтаря беспризорников. В каждом движении вожака Мозес угадывал жажду убийства. Он почти ощущал, как нож перерезает ему глотку, как кровь заливает горло, а голова откидывается назад и повисает на рассеченных мышцах… И тут неподалеку взвыла дикая собака.
Новый тип страха отразился на лицах беспризорников, они закрутили головами в поисках источника воя. Из-за полуразрушенной кирпичной кладки в какофонии лая и рычания к месту заклания подлетела стая собак – облезлые дворняги, результат безудержного межпородного скрещивания, одни побольше, другие поменьше, гладкошерстные, мохнатые и кудлатые до такой степени, что не распознаешь, что это такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72