Пап, а совесть у тебя есть? И еще… когда па занял тело клона, «мясо», куда делся клон? Влился в основную личность или существует в фоновом режиме: молчит, слушает, развивается? Кто хозяин в теле, когда отец спит? А когда он спит не один? Клон - это ведь почти я, но «воспитанный» Рубеном так, как никогда не был воспитан я, его правильный сын. Каковы его соображения насчет этого тела? С кем я разговаривал, когда Рубен был «Нырком»?
Сколько нас было там, в «Нырке»? По головам - четыре, но… по сравнению с этим мотивом прочие все - высосаны из пальца!
А папа знает?!
В просторной и пустой казарме его ждал сюрприз.
Койка его оказалась занята: на нее Андерс и Абигайль сложили сокровища и сейчас азартно подсчитывали прибыль. Больше тут никого не было. Дано же некоторым говорить на одном языке!
- Мы думали, - прохладно намекнула Аби, - сегодня ты ночуешь дома.
- Ошиблись! - буркнул Брюс, сваливая вещички на пол. - Ой, ну ни фига ж себе вы расторговались!
Продуктовый склад на его койке походил на кошмар Сульпиции, голодающей «за красоту». В основном там было пиво и шоколад, две вакуумные упаковки пряного мяса (не кубики!), большой пакет фруктово-ореховой кондитерской смеси, восемь банок грушевого джема и две темные пузатые бутылки с черными наклейками, подписанными серебром. Да-да, это он. Коньяк из пайка офицера-контрактника. Кладовка сегодня явно пользовалась спросом не только у своего брата - курсанта-бойца ССО. А эти-то с кем? Есть у нас одинокие колонистки, или - соблазняют честных жен? Отчаянно моргая, Брюс изгнал из воображения недостойные картинки.
- Коньяк, - сказала Абигайль, сердобольная, как акула, - будешь?
* * *
- Мари, взгляните, какая интересная вещица!
Ну что там у нее опять? Тяжко вздохнув, Мари без зазрения совести позволила себе закончить сиюминутное дело: она как раз разбирала лабораторную центрифугу и складывала пробирки в стерилизатор. Привыкнув к ученой даме, она уже позволяла себе подобные вещи. В конце концов, кто кому тут больше нужен?
У Мари Люссак случилась ужасная ночь. Один взялся дверью на нее хлопать, а второй решил, что ее нельзя оставить одну, и ни один шаг от нее не зависел.
Детскую истерику Брюса и его убийственные взгляды она бы еще как-нибудь перенесла: расслабилась, применила бы психотехнику… да просто свернулась бы клубком на койке и перемолчала бы, а за ночь все что угодно встанет на место. Жизнь - устойчивая штука, центр тяжести у нее низко. Покачает и перестанет. Чтобы у тебя вышло что-то путное, делай это сама. Не предадут. Зависимость от чужой воли сплошь да рядом оборачивалась нерешительностью, непрофессионализмом, бессмысленными ритуальными плясками вокруг да около. А ведь решения должны быть верными, горизонты - широкими, взгляд - незамутненным. Тогда и дорога будет прямой. Трасса для чемпиона.
Второй ее сломал. Ну почти. Ушел бы сразу - она бы не расстроилась, может, даже не заметила, что он был, окруженная нерушимыми стенами воздуха, оберегающими ее личность от чужих локтей. Тогда, уткнувшись лбом в стену, она могла бы думать о нем, и эти мысли, хорошие, вытеснили бы другие. Все удается, когда опираешься на хорошие мысли. А так пришлось тратить силы, чтобы сдержать беспорядочный истерический монолог, а потом они взяли и неожиданно кончились, и он понял только, что она несчастна и что лезть туда не надо, и напоил ее чаем.
Свои осколки Мари обычно собирала сама и склеивала так, что никто швов не видел. Будто и не билась никогда. Правильная дочь всемогущего отца. Да, а что? Вам тоже хочется? Подумаешь, целовалась на танцах. Или тут, на Надежде, это не принято? Между прочим, кто мешал Брюсу оказаться в нужном месте в нужное время?
Да их и в темноте не спутаешь!
Как странно. Как может часть быть настолько больше целого? Брюс против него - кусок непропеченного теста.
Ночь оказалась без сна. Сто раз Мари вставала попить воды, натыкаясь в темноте на углы и все тасуя в уме эти две карты. Ощущение присутствия мужчины осталось, словно он был всем и придавал смысл всему Так вот кто ты такой, мой Хозяин Вод.
Он сделан для меня! Нельзя недооценивать Шебу.
В этом ли дело? И если в этом, то - какая разница?
Вся наша биохимия замкнута друг на друга, но если так, то было абсолютно предопределено в какой-то правильный миг сомкнуться рукам, встретиться глазами, губами? А целоваться он умеет, ахх.
Ну… и зачем мне это надо?
Не имеет никакого значения это твое «надо - не надо». Это стихийная величина, константа, вроде графика приливов или периода обращения. Она не зависит от «надо», ты вынуждена приурочить к ней свои ритмы и выучиться с ней жить, обратить свою слабость в свою же силу. Есть вещи, противиться которым невозможно. Надо просто сделать их частью себя. Опереться и оттолкнуться. И жить.
Стальная девочка в поисках силы. Я знаю о силе все.
А у Игнасии посреди стола горсть кристаллов, похожих на детские кубики из набора развивающих игр до года. Красивый жемчужно-серый цвет, правильная форма. Одна грань сколота или сошлифована, внутренность прозрачна как вода. Игнасия Монти глядится в нее, а оттуда в ответ смотрят две маленькие перевернутые Игнасии.
Вот, казалось бы, человек, творящий прикосновением обитаемые миры. Чего еще она не знает о жизни? Откуда в ней способность удивляться и уверенность, что другие счастливы удивиться вместе с ней? Ибо цинизма в Игнасии Монти нет ни на грош. Кристаллы днем принесли геологи, решив почему-то, что лаборатория белка - самое подходящее для них место. И с чего бы вдруг ученая дама Монти с ними согласилась?
- Что кажется вам здесь самым странным?
- На первый взгляд? Ну… удвоение отраженной картинки?
Едва ли это правильный ответ. Кристаллы с двойным лучепреломлением хоть и редки, но все же ничего «удивительного» в них нет. Они широко используются в технике. Например, в прыжковых двигателях и устройствах гиперсвязи. Нет ни малейшей причины затаивать дух.
- Начнем с того, что это макромолекулярное соединение. Ну и что, скажете вы, и будете правы. Нынче никого не удивишь синтетическими алмазами.
- Но?… - Мари невольно улыбнулась.
Не то чтобы она западала на чужой азарт, однако в некоторых вещах ученая дама была как тот ребенок, кто унаследует Царствие Небесное. Восторженна и невинна. И это вот главком армии, ведущей войну миров?
- Современной девушке не следует объяснять значение слова «нуклеотид»?
Девушке, проработавшей без малого год в лаборатории белка бок о бок с миз Монти, - уж точно не следует.
- Вы хотите сказать, это генетическая структура?
Если так, то Мари понимает значение этой находки. Это был бы первый местный код, а значит - местная форма жизни. Если мы не позволяем ему эволюционировать своим путем, это вовсе не значит, что мы не должны его изучить. Напротив: врага нужно знать в лицо.
- В некотором роде так, - сказала миз Монти, - но что такое ген. В гене тысячи - миллионы! - нуклеотид, а тут не более трехсот.
- Это останки? - спросила Мари. - Ну, то есть жизнь тут когда-то была?
Все знают, что такое белок. После гибели организма молекулярные цепочки распадаются. Зная закономерности системы, можно вычислять возраст останков. И наоборот. Это азы судебной и археологической космомедицины.
- Можно было бы это заподозрить, если бы на Авалоне нашлись хоть какие-то следы цивилизации.
- Мы до сих пор не знаем, что скрывают аномальные зоны, - возразила Мари. - Авалон - планета-загадка.
- Душенька, они всегда - загадки. По крайней мере кажутся таковыми. Слово «Авалон» пахнет яблоками, подвигом и смертью.
- И бессмертием.
- И бессмертием, - задумчиво повторила миз Монти. - Вы ведь с Зиглинды, дитя мое? Именно вашу планету общественная философская мысль сопрягает, знаете ли, с бессмертием. По крайней мере, вы знаете, чем оно пахнет.
Деньгами и страхом.
- Цивилизация такого уровня, что могла бы укрыться от нас под ионным зонтиком, должна была бы оставить следы по всей планете. Мы бы их не пропустили. А если деятельность чужих не воспринимается нами как сознательная и направленная на преобразование мира, то мы и разума в них не признаем. Можем стоять с ними нос к носу и не видеть друг в дружке конкурентной формы жизни.
- Так в чем же прелесть этих кристаллов? С точки зрения лаборатории белка или, быть может, философии?
- Мельчайшей формой жизни является, как вам известно, вирус. Своего рода код в пальто, как говорили у нас на факультете целую жизнь назад. Молекула РНК плюс белковая оболочка. Воспроизвестись самостоятельно вирус не может: это паразит, он способен удвоиться, лишь поразив здоровую клетку, за счет ее ресурсов. Длина молекулы кода у вируса начинается с трехсот шестидесяти нуклеотид.
- И?
- Образование, которое мы имеем честь наблюдать, - это чистый код, без какого бы то ни было сопутствующего белка. И этот код воспроизводится непаразитно. Кристаллы наращиваются сами собой. Теоретически такая структура предсказана и названа вироидом, но я берусь утверждать: мы первые, кто наблюдает ее воочию. Я поздравляю вас, дитя мое. Перед нами небелковая форма жизни, и у нас есть возможность опровергнуть некий древний постулат.
- О жизни как форме существования белковых тел? Мне казалось, Зиглинда опровергла его лет двадцать назад.
- Я не уверена, можно ли назвать существование тех объектов, Назгулов - жизнью. Они не обладали одним из главных свойств живого организма - способностью к репродукции.
- Может, им просто не дали попробовать?
Игнасия Монти рассмеялась, а Мари улыбнулась.
- Теологических вопросов, в частности насчет наличия у вироидного объекта души, мы поднимать не станем. Не наша епархия.
- А у клона есть душа?
- По-моему, лучше спросить про это у Р. Эстергази.
- Я не хочу у него спрашивать. Нет, не так. Я спрашивала у него.
- И что же он ответил?
- Он спросил: а что такое душа? В самом деле, если мы беремся судить, что у этого есть, а у этого - нет, значит, хотя бы теоретически мы должны знать, что это такое.
- Что ж, насчет души не знаю, а мозги у клона явно есть. Сколько ему технически лет?
- Семь.
- Развитой мальчик. Интереснейший объект - клон, вы не находите?
- А вы, миз Монти, никогда не занимались клонированием?
- Да как же не занималась. Биоинженерия и конструирование во времена моей молодости казались самым перспективным направлением. Я стажировалась на Пантократоре… конечно, а откуда, вы думали, я столько знаю об их доктрине? Помню времена, когда под наши нужды предоставили целую космическую станцию. Эйфория была безумная, - «старуха» всплеснула руками, - только твори!
- Шеба? - У Мари пересохли губы, хотя с чего бы вдруг.
- Шеба, да. Полигон. Потом, когда там начались игры с юрисдикцией, нам предложили выбирать: перейти ли на коммерческую схему или остаться верным доктрине. Предлагали очень хорошие деньги.
- И?…
- Нашелся третий путь. К тому времени я уже наигралась с собственным генетическим материалом: мол, что-то можно сделать со склонностью к полноте, и волосы тоже хотелось бы попрямее. Я прекрасно понимала, как придется работать на Шебе: исполнять либо частные заказы, либо выставочные образцы, чья задача - поразить воображение и выбить грант. В то же время я уже далеко зашла за проведенную Пантократором черту и не хотела возвращаться назад, чтобы топтаться там на месте. Уж настолько-то я себя уважаю.
- Вы эмигрировали?
- Я попросту сбежала, бросив на Шебе кучу своих образцов. Выехала, так сказать, контрабандой, предпочтя проектировать биосферу планет.
- Шеба плохо кончила, вы знаете?
Игнасия Монти сделала отстраняющий жест:
- Это меня не касается. Обладание чужими тайнами не сделает меня счастливее, а я в том возрасте, когда стараешься избегать проблем.
Проблем у лаборатории белка и без того было предостаточно. Атанас Флорес, занимавшийся клонированием будущей фауны Авалона, пошел на поводу у шестилетнего сына, и теперь Игнасия Монти не представляла, под каким соусом подать Ставросу единорога. Растерянное сказочное существо размером с пони беспрерывно стучало копытцами в отведенном ему вольере в научном блоке, жевало траву, фрукты и местные зеленые яблоки.
Чего уж там, скрестить помидор с салакой - обычная шутка генетиков, сколько их было на памяти ученой дамы - уже и сосчитать трудно. Что-то подобное обязательно вытворяется ради розыгрыша или к юбилею, в рамках капустника. Скрестить и доказать полезность в народном хозяйстве, запатентовать и пустить в промышленное производство. У любого биоинженера в запасе сто анекдотов про то «как однажды я плохо вымыл пробирку». Более того, для каждой планеты в обязательном порядке проектируется «уникальная местная форма жизни», и единорог в принципе вполне укладывался в концепцию. Спросят, а у нас есть. Однако тут само имя новой планеты - сплошной фактор провокации. Биоинженер отделался устным выговором на закрытом заседании своей лаборатории, однако нехороший блеск его глаз заставлял ученую даму подозревать, что единорогами дело не ограничится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46