Что-то изменилось?
- Сейчас речь зашла о чем-то таком, чего я не понимаю, - хмуро признался Норм. - Однако у меня есть основания полагать, что за это «что-то» «кто-то» с легкой душой пожертвует и планетой, и экспедицией и любым укоренившимся здесь производством. С другой стороны, кого можно назвать собственником технологии? Вашего бывшего императора? Едва ли он имеет к этому отношение сейчас. Ты сам себе хозяин и сам за себя отвечаешь. Ты взрослый, и я тебя не должен охранять ни от жизни, ни от женщин. Я не должен решать твою судьбу. Вы между собой поговорили?
- Да, - просто сказал Рубен. - Если Зиглинда считает, что я ей нужен, то я принадлежу Зиглинде.
- Тогда я не должен решать за вас, верить вам друг другу или нет. Что радует меня, если честно. Итак, мы говорим о наших секретах в присутствии мадемуазель Люссак. Я вас слушаю.
- Брюс поделился со мной некими предположениями, а к тому времени я уже и сам кое-что заподозрил. Пусть сам расскажет.
- Я знаю, кто испортил «Нырок»! - заявил Брюс и покраснел.
- А разве это не Бротиган тогда впервые покушался на миз Монти?
- Даже если и Бротиган, как бы он влез в опломбированный на заводе блок без ведома механика?
- Я тут научился еще кой-чему, dux bellorum. Или теперь должно говорить - сир? Выяснилось, я могу перекинуться в любую вещь по выбору. Свойство ли это Авалона, или способности мои развились, и бессмертие стало навыком, а не даром - я не знаю. Хочу попробовать в других условиях. Важно, что до сих пор я переодевался в то, что летает. В первый раз на «реполове» это спасло мне жизнь, когда я потерял движок. Тогда, на «Нырке», с поврежденными навигационными системами, я воспользовался бортовыми самописцами, чтобы вернуться собственным следом. Смею предположить, это выручило всех. Мне понравилось. Чем больше я увлекался этим спортом, тем на все более длительный срок покидал тело. При этом я совершенно не задумывался насчет его, тела, комы или клинической смерти. Я возвращался и находил тело готовым для себя. Что-то же должно заставлять легкие дышать, а сердце - сокращаться, содержать его для меня в готовности? Иначе ведь - кусок мяса…
- Он разговаривал со мной, когда был Нырком!
- …а сам я не помню. Понимаешь, к чему мы клоним?
- Мы тут только что рассуждали о папиных достоинствах, ну, против моего клона. А кто-нибудь подумал, куда делся клон? Сколько нас было там, в амфибии? Четверо - если по головам.
- Я его не чувствую, - признался Рубен. - Я занял тело, пока его изначальное сознание спало. Я привык, что оно молчит. Но это не значит, будто он не чувствует меня. Я-то весь вот он, и думаю громко, и действую самостоятельно.
- Хочешь сказать, будто вас там сидит двое, и один - внутренний вредитель?
- Ну, если бы кто ко мне вперся, я бы его не приветствовал, знаете ли. Когда-то я думал, что наличие тела очень важно. Самое большое желание Назгула - вновь обрести тело. Самый большой страх Назгула - быть забытым на долгие годы в промороженном суперсекретном ангаре и гадать, жив ли хоть кто-то из тех, кто еще помнит про тебя. Но что там дальше? А дальше я размышляю о возможностях и о поле, где бы я их применил. Что есть личность? Информация плюс энергия. Ну… мы тут все философы постольку-поскольку, извините, если кто умнее. Информацию можно записать, передать… скопировать? Информация ведь такая штука, ее при передаче становится больше, в источнике передачи ее не убывает. Хотя личность, конечно, очень специфическая информация. Я не хочу произносить слово «душа» - оно слишком большое.
Последовавшая за этими словами пауза была наполнена воображением, аж мухи в воздухе вязли, если бы тут вообще были мухи. Интересно, лаборатория синтеза клонировала мух?
- То - ты. А то - другая личность.
- В общем, вот что у меня есть в общий котел. Такая вот фигня у тебя на балансе, бери и пользуйся. Придумаешь, что с этим делать - честь тебе и хвала.
- На балансе у меня сплошная фигня, одной больше… Погоди, так кто все-таки сломал датчик: ты или второй? Насколько я понял, ты вселился в амфибию уже после поломки? С чего вы вообще решили, что проблема имеет место быть? Я до сих пор думал, что твоя личность поглотила ту, меньшую.
- Я всю дорогу тренировался, - признался Рубен. - Может, я и сломал, пока скакал туда-сюда. Это ж какие клапана выдержат? А насчет поглощения: я тут подумал… кажется, они не могут. На уровне аксиоматики. И потому же я очень сомневаюсь насчет дублирования. С точностью до хромосомы можно сдублировать носитель, но - меня?
- И что нам с вами делать?
- Убедиться, что я не гружу вам вакуум. Допросите меня с применением «наркотика правды».
- Клонов нельзя, таков закон. Мы ничего не знаем про твою биохимию.
- Рискните. Вы большим рискуете, если этого не сделаете. А я временно выйду. В крайнем случае у вас будет, - Рубен оглянулся в поисках подходящего вместилища, - ну хоть бульдозер.
Брюс подумал, что бульдозер отцу не пойдет. Норм тоже усомнился:
- Просить Кэссиди применить «наркотик правды», даже если тот у него с собой - все равно, что посвящать его в детали. У него-то навряд ли к тебе личное отношение. Едва ли он станет хранить твой секрет.
- Я могу рассчитать дозу и сделать инъекцию, - сказала Мари. - Не надо чужих.
- Не надо инъекции.
- Не понял. Ты сам предложил…
Брюс замахал на всех руками, скакнул в кабину и включил передатчик на громкую связь. Ну, на достаточно громкую.
- …и вот что я думаю: если это существо, в отличие от меня, меня слышит и занимает тело, когда я его освобождаю, и ведет себя тихо из чувства самосохранения - думаю, я все-таки его подавлю в случае бунта, поскольку я сильнее и доминирую…
- Не надо инъекций, - повторил «Рубен». - Иначе я тоже свалю куда-нибудь. У меня, может, принципы. В конце концов, терпеть ли физическую боль - личное дело каждого, а эти фишки насчет растормаживания центров удовольствия всегда казались мне гнусными. Я умею все, что умеет он. Думаешь, это ты прыгнул в лучемет Волчицы, когда она уже курок спускала? Ничего подобного. У тебя для этого просто не хватило бы воображения. Это я спас нам обоим это тело, и между прочим не для того, чтобы кто-то за здорово живешь рисковал его биохимией. Доминирует он, ага. Ну, допустим… А еще он мерзко с ним обращается!
Какая у него странная улыбка. Неуверенная и вызывающая одновременно. Мари Люссак посмотрела на «Рубена» с испугом и отодвинулась. Психика восемнадцатилетнего в тридцатилетнем теле - кто бы подумал, что это может быть непривлекательно!
- Если ты уйдешь, - возразил Брюс, - тело, скорее всего, погибнет.
- Ну вот. Учитывайте это все, кому оно дорого.
- Пап, черт тебя побери, а ты чего молчишь? Это твое тело тут… разговаривает.
- В том-то и дело, Брюс, что не мое. По-хорошему говоря, это его тело.
- И… и что? Опять те же и там же, только теперь мой папа - бульдозер?
- Нет, пожалуйста, - вырвалось у Мари Люссак. Норм хмыкнул, что должно было означать - «обожаю эту семейку», а «бульдозер» угрюмо промолчал.
Один раз за счет женщины тут уже играли в самоотверженность, и некрасиво возводить это в принцип. Они встают и молча уходят, растят наших детей, но они несчастны, и виновны в этом мы.
- Зайдем с другой стороны, - отважился Норм. - Ответьте мне, Эстергази-все, кто из вас втрескался в Мари Люссак?
- Боюсь, таки оба, - хмуро ответил «бульдозер». - У него биохимия. А у меня… а вот это уже только наши дела.
Ах если бы. Ты - объект большой политики, папочка. Ты та сила, которую нашла для себя Мари Люссак в своих странствиях по Галактике, и что с тобой будет - что будет со всеми нами? - зависит от того, как она этой силой распорядится. Есть ли у нее характер, и есть ли у нее честь. И мы вдруг поняли, что не нам решать. Право Назгула - выбирать себе женщину и планету. Мы так часто повторяли, что выбора у нас нет, почему же мы удивляемся, если он сказал - «Зиглинда»? Навсегда.
- Во-о-о-оздух! - прервал их вопль Морган, и Брюс дернулся - не от испуга, а потому, что ее голос. Конференция мигом закрыла рты, Норм сноровисто накрыл огонь котелком, и все кинулись к краю полога: смотреть. «Рубен», кем бы он ни был прямо сейчас, потянулся к энергоштуцеру, но Норм остановил его руку.
Лагерь под камуфляжными полотнищами и под деревьями, на склоне холма и припорошенный снегом. Сверху мы выглядим… мы никак не выглядим. Выглядеть мы можем только в инфравизор, да и то если ошиблись в расчетах килоджоулей, которые можем себе позволить, и если их системы слежения точнее, чем нам бы хотелось. И все же занятно, как мы поменялись местами. Теперь мы прячемся под «зонтиком», а глазастые нас ищут. Или не нас?
Посреди утоптанной снежной площадки - еще бы ей не быть утоптанной, когда двести человек ежедневно ходят туда-сюда - Морган держит Миранду Гросс: одной рукой за плечо, другой - упирает той энергоштуцер в висок. Девочки, не ссорьтесь. А они как бы и не: просто игра такая. Волосы у Волчицы распущены, она смотрит в небо неотрывно и вся напряжена, дрожит, будто мотор в ней заведен. Дай волю - взлетит. У Брюса екает в животе. Еще Зиглинда, снова и снова. Планета ненормальных.
Высоко идут, гул почти не слышен. И на его фоне становится вдруг ясно, как вокруг тихо: лагерь замер, как один человек. Люди сбились под пологами, кто куда шел - упал в снег. Пусто. Мертво. Кто не спрятался, перед всеми виноват.
- Все хорошо, - одними губами произнес Норм. - Я не хочу играть до последнего человека. Очевидно, я и буду этим последним, но так не должно быть.
- Если я получу одну такую птичку, пишите планету в наш актив, - сказал Рубен.
- Над этим тоже подумаем. А пока - мы не должны играть по их правилам, вот что. Надо придумать свои.
* * *
В течение нескольких дней комиссия по урегулированию собиралась на «Эгле», вяло и бессмысленно перебирая варианты, каждый из которых был многократно предложен, обсужден и отвергнут. Ничего нового, а президент Люссак нового ждал. У него были все основания полагать, что инициатива на Авалоне перешла в руки его стороны. Он, признаться, недоумевал, почему Волки мешкают и куда они вообще делись. Возможности их весьма велики, следы, оставленные ими на планете, невозможно не заметить с орбиты. Если они до сих пор не стали предметом обсуждения пантократорской миссии, значит, Волки просто ничего не делают. Почему - он хотел бы получить ответ.
На третий день президент Люссак счел возможным запросить сеанс связи с Авалоном на том основании, что противная сторона такой сеанс получала по первому требованию. «Зеленые дамы» решили, что это справедливо, тем паче, только подобные сеансы связи позволяли комиссии контролировать ситуацию. Калла Неро набрала код и передала деку боссу. Тут его ждало первое разочарование: вместо лица Волчицы перед ним включился ее заместитель - командир Синего звена. Пепельный ежик коротко остриженных волос, костистые скулы, и кончик носа, кажется, отморожен. Пилот выглядел встревоженным и виноватым, и поэтому разнос, который Люссак собирался учинить неисполнительной стае, захлебнулся на первых словах.
- Где Миранда Гросс?
- Мы потеряли ее, президент, сэр.
Этого не может быть. Этого не может быть никогда. Потерять Миранду… это запустит такую цепочку причин и следствий, что… можно сказать, это все равно что потерять Зиглинду. Дочка Большого Гросса, который слишком Большой, это раз. Ну и потом, в проект «Волчица» вложено столько надежд. Попытка создать новых Эстергази, своих, ручных, вернуть вооруженным силам ослепительный блеск индивидуального героизма. И - женщина, это тоже важно, как эхо героической эпохи. Гросси ухватился за проект обеими руками: ну как же, его дочь! Это обязательно должна быть его дочь! Это просто не может быть ничья другая дочь!
- Доложите обстоятельства.
- Мы обстреляли колонну на марше, - парень дернул кадыком, - и Волчица погналась за их самым крутым. А мы продолжили дальше работать по колонне. Ее приказ, президент, съер…
- Продолжайте.
- Эти «кукурузники», съер президент… им и стрелять-то, мы думали, нечем! То, что этот парень вытворял, это уму непостижимо. Так только ангелы летают. Волчица сразу сказала, мол, этот - мой.
- Эмоции оставьте себе. Даже мне, человеку, сугубо далекому от авиации, известно, что истребителям не положено летать по одиночке.
- Слушаюсь. То есть, прошу прощения, съер президент. Она не вернулась.
- Искать!
- Мы ищем. Но этот чертов снег…
- В восемнадцатом квадрате была взорвана кислородная башня, - бесстрастно заметила миз Ариадна. - Чьих рук это дело?
- Не наших, точно - они предупреждены. Собственного ума у них немного, но страх худо-бедно его заменяет.
- Давайте, - разомкнув бледные уста, предложила Натали Норм, - спросим у наших.
Президент Люссак взглянул на нее едва ли не с благодарностью.
- Да, пожалуйста, будьте любезны.
Процедура установки связи повторилась вновь, Петер Ламме кликнул чифа Норма, и тот подтвердил, что Миранда Гросс у них. Р. Эстергази привел, и, в общем, они тоже хотели бы о ней поговорить.
Так что мы будем делать с военнопленными?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
- Сейчас речь зашла о чем-то таком, чего я не понимаю, - хмуро признался Норм. - Однако у меня есть основания полагать, что за это «что-то» «кто-то» с легкой душой пожертвует и планетой, и экспедицией и любым укоренившимся здесь производством. С другой стороны, кого можно назвать собственником технологии? Вашего бывшего императора? Едва ли он имеет к этому отношение сейчас. Ты сам себе хозяин и сам за себя отвечаешь. Ты взрослый, и я тебя не должен охранять ни от жизни, ни от женщин. Я не должен решать твою судьбу. Вы между собой поговорили?
- Да, - просто сказал Рубен. - Если Зиглинда считает, что я ей нужен, то я принадлежу Зиглинде.
- Тогда я не должен решать за вас, верить вам друг другу или нет. Что радует меня, если честно. Итак, мы говорим о наших секретах в присутствии мадемуазель Люссак. Я вас слушаю.
- Брюс поделился со мной некими предположениями, а к тому времени я уже и сам кое-что заподозрил. Пусть сам расскажет.
- Я знаю, кто испортил «Нырок»! - заявил Брюс и покраснел.
- А разве это не Бротиган тогда впервые покушался на миз Монти?
- Даже если и Бротиган, как бы он влез в опломбированный на заводе блок без ведома механика?
- Я тут научился еще кой-чему, dux bellorum. Или теперь должно говорить - сир? Выяснилось, я могу перекинуться в любую вещь по выбору. Свойство ли это Авалона, или способности мои развились, и бессмертие стало навыком, а не даром - я не знаю. Хочу попробовать в других условиях. Важно, что до сих пор я переодевался в то, что летает. В первый раз на «реполове» это спасло мне жизнь, когда я потерял движок. Тогда, на «Нырке», с поврежденными навигационными системами, я воспользовался бортовыми самописцами, чтобы вернуться собственным следом. Смею предположить, это выручило всех. Мне понравилось. Чем больше я увлекался этим спортом, тем на все более длительный срок покидал тело. При этом я совершенно не задумывался насчет его, тела, комы или клинической смерти. Я возвращался и находил тело готовым для себя. Что-то же должно заставлять легкие дышать, а сердце - сокращаться, содержать его для меня в готовности? Иначе ведь - кусок мяса…
- Он разговаривал со мной, когда был Нырком!
- …а сам я не помню. Понимаешь, к чему мы клоним?
- Мы тут только что рассуждали о папиных достоинствах, ну, против моего клона. А кто-нибудь подумал, куда делся клон? Сколько нас было там, в амфибии? Четверо - если по головам.
- Я его не чувствую, - признался Рубен. - Я занял тело, пока его изначальное сознание спало. Я привык, что оно молчит. Но это не значит, будто он не чувствует меня. Я-то весь вот он, и думаю громко, и действую самостоятельно.
- Хочешь сказать, будто вас там сидит двое, и один - внутренний вредитель?
- Ну, если бы кто ко мне вперся, я бы его не приветствовал, знаете ли. Когда-то я думал, что наличие тела очень важно. Самое большое желание Назгула - вновь обрести тело. Самый большой страх Назгула - быть забытым на долгие годы в промороженном суперсекретном ангаре и гадать, жив ли хоть кто-то из тех, кто еще помнит про тебя. Но что там дальше? А дальше я размышляю о возможностях и о поле, где бы я их применил. Что есть личность? Информация плюс энергия. Ну… мы тут все философы постольку-поскольку, извините, если кто умнее. Информацию можно записать, передать… скопировать? Информация ведь такая штука, ее при передаче становится больше, в источнике передачи ее не убывает. Хотя личность, конечно, очень специфическая информация. Я не хочу произносить слово «душа» - оно слишком большое.
Последовавшая за этими словами пауза была наполнена воображением, аж мухи в воздухе вязли, если бы тут вообще были мухи. Интересно, лаборатория синтеза клонировала мух?
- То - ты. А то - другая личность.
- В общем, вот что у меня есть в общий котел. Такая вот фигня у тебя на балансе, бери и пользуйся. Придумаешь, что с этим делать - честь тебе и хвала.
- На балансе у меня сплошная фигня, одной больше… Погоди, так кто все-таки сломал датчик: ты или второй? Насколько я понял, ты вселился в амфибию уже после поломки? С чего вы вообще решили, что проблема имеет место быть? Я до сих пор думал, что твоя личность поглотила ту, меньшую.
- Я всю дорогу тренировался, - признался Рубен. - Может, я и сломал, пока скакал туда-сюда. Это ж какие клапана выдержат? А насчет поглощения: я тут подумал… кажется, они не могут. На уровне аксиоматики. И потому же я очень сомневаюсь насчет дублирования. С точностью до хромосомы можно сдублировать носитель, но - меня?
- И что нам с вами делать?
- Убедиться, что я не гружу вам вакуум. Допросите меня с применением «наркотика правды».
- Клонов нельзя, таков закон. Мы ничего не знаем про твою биохимию.
- Рискните. Вы большим рискуете, если этого не сделаете. А я временно выйду. В крайнем случае у вас будет, - Рубен оглянулся в поисках подходящего вместилища, - ну хоть бульдозер.
Брюс подумал, что бульдозер отцу не пойдет. Норм тоже усомнился:
- Просить Кэссиди применить «наркотик правды», даже если тот у него с собой - все равно, что посвящать его в детали. У него-то навряд ли к тебе личное отношение. Едва ли он станет хранить твой секрет.
- Я могу рассчитать дозу и сделать инъекцию, - сказала Мари. - Не надо чужих.
- Не надо инъекции.
- Не понял. Ты сам предложил…
Брюс замахал на всех руками, скакнул в кабину и включил передатчик на громкую связь. Ну, на достаточно громкую.
- …и вот что я думаю: если это существо, в отличие от меня, меня слышит и занимает тело, когда я его освобождаю, и ведет себя тихо из чувства самосохранения - думаю, я все-таки его подавлю в случае бунта, поскольку я сильнее и доминирую…
- Не надо инъекций, - повторил «Рубен». - Иначе я тоже свалю куда-нибудь. У меня, может, принципы. В конце концов, терпеть ли физическую боль - личное дело каждого, а эти фишки насчет растормаживания центров удовольствия всегда казались мне гнусными. Я умею все, что умеет он. Думаешь, это ты прыгнул в лучемет Волчицы, когда она уже курок спускала? Ничего подобного. У тебя для этого просто не хватило бы воображения. Это я спас нам обоим это тело, и между прочим не для того, чтобы кто-то за здорово живешь рисковал его биохимией. Доминирует он, ага. Ну, допустим… А еще он мерзко с ним обращается!
Какая у него странная улыбка. Неуверенная и вызывающая одновременно. Мари Люссак посмотрела на «Рубена» с испугом и отодвинулась. Психика восемнадцатилетнего в тридцатилетнем теле - кто бы подумал, что это может быть непривлекательно!
- Если ты уйдешь, - возразил Брюс, - тело, скорее всего, погибнет.
- Ну вот. Учитывайте это все, кому оно дорого.
- Пап, черт тебя побери, а ты чего молчишь? Это твое тело тут… разговаривает.
- В том-то и дело, Брюс, что не мое. По-хорошему говоря, это его тело.
- И… и что? Опять те же и там же, только теперь мой папа - бульдозер?
- Нет, пожалуйста, - вырвалось у Мари Люссак. Норм хмыкнул, что должно было означать - «обожаю эту семейку», а «бульдозер» угрюмо промолчал.
Один раз за счет женщины тут уже играли в самоотверженность, и некрасиво возводить это в принцип. Они встают и молча уходят, растят наших детей, но они несчастны, и виновны в этом мы.
- Зайдем с другой стороны, - отважился Норм. - Ответьте мне, Эстергази-все, кто из вас втрескался в Мари Люссак?
- Боюсь, таки оба, - хмуро ответил «бульдозер». - У него биохимия. А у меня… а вот это уже только наши дела.
Ах если бы. Ты - объект большой политики, папочка. Ты та сила, которую нашла для себя Мари Люссак в своих странствиях по Галактике, и что с тобой будет - что будет со всеми нами? - зависит от того, как она этой силой распорядится. Есть ли у нее характер, и есть ли у нее честь. И мы вдруг поняли, что не нам решать. Право Назгула - выбирать себе женщину и планету. Мы так часто повторяли, что выбора у нас нет, почему же мы удивляемся, если он сказал - «Зиглинда»? Навсегда.
- Во-о-о-оздух! - прервал их вопль Морган, и Брюс дернулся - не от испуга, а потому, что ее голос. Конференция мигом закрыла рты, Норм сноровисто накрыл огонь котелком, и все кинулись к краю полога: смотреть. «Рубен», кем бы он ни был прямо сейчас, потянулся к энергоштуцеру, но Норм остановил его руку.
Лагерь под камуфляжными полотнищами и под деревьями, на склоне холма и припорошенный снегом. Сверху мы выглядим… мы никак не выглядим. Выглядеть мы можем только в инфравизор, да и то если ошиблись в расчетах килоджоулей, которые можем себе позволить, и если их системы слежения точнее, чем нам бы хотелось. И все же занятно, как мы поменялись местами. Теперь мы прячемся под «зонтиком», а глазастые нас ищут. Или не нас?
Посреди утоптанной снежной площадки - еще бы ей не быть утоптанной, когда двести человек ежедневно ходят туда-сюда - Морган держит Миранду Гросс: одной рукой за плечо, другой - упирает той энергоштуцер в висок. Девочки, не ссорьтесь. А они как бы и не: просто игра такая. Волосы у Волчицы распущены, она смотрит в небо неотрывно и вся напряжена, дрожит, будто мотор в ней заведен. Дай волю - взлетит. У Брюса екает в животе. Еще Зиглинда, снова и снова. Планета ненормальных.
Высоко идут, гул почти не слышен. И на его фоне становится вдруг ясно, как вокруг тихо: лагерь замер, как один человек. Люди сбились под пологами, кто куда шел - упал в снег. Пусто. Мертво. Кто не спрятался, перед всеми виноват.
- Все хорошо, - одними губами произнес Норм. - Я не хочу играть до последнего человека. Очевидно, я и буду этим последним, но так не должно быть.
- Если я получу одну такую птичку, пишите планету в наш актив, - сказал Рубен.
- Над этим тоже подумаем. А пока - мы не должны играть по их правилам, вот что. Надо придумать свои.
* * *
В течение нескольких дней комиссия по урегулированию собиралась на «Эгле», вяло и бессмысленно перебирая варианты, каждый из которых был многократно предложен, обсужден и отвергнут. Ничего нового, а президент Люссак нового ждал. У него были все основания полагать, что инициатива на Авалоне перешла в руки его стороны. Он, признаться, недоумевал, почему Волки мешкают и куда они вообще делись. Возможности их весьма велики, следы, оставленные ими на планете, невозможно не заметить с орбиты. Если они до сих пор не стали предметом обсуждения пантократорской миссии, значит, Волки просто ничего не делают. Почему - он хотел бы получить ответ.
На третий день президент Люссак счел возможным запросить сеанс связи с Авалоном на том основании, что противная сторона такой сеанс получала по первому требованию. «Зеленые дамы» решили, что это справедливо, тем паче, только подобные сеансы связи позволяли комиссии контролировать ситуацию. Калла Неро набрала код и передала деку боссу. Тут его ждало первое разочарование: вместо лица Волчицы перед ним включился ее заместитель - командир Синего звена. Пепельный ежик коротко остриженных волос, костистые скулы, и кончик носа, кажется, отморожен. Пилот выглядел встревоженным и виноватым, и поэтому разнос, который Люссак собирался учинить неисполнительной стае, захлебнулся на первых словах.
- Где Миранда Гросс?
- Мы потеряли ее, президент, сэр.
Этого не может быть. Этого не может быть никогда. Потерять Миранду… это запустит такую цепочку причин и следствий, что… можно сказать, это все равно что потерять Зиглинду. Дочка Большого Гросса, который слишком Большой, это раз. Ну и потом, в проект «Волчица» вложено столько надежд. Попытка создать новых Эстергази, своих, ручных, вернуть вооруженным силам ослепительный блеск индивидуального героизма. И - женщина, это тоже важно, как эхо героической эпохи. Гросси ухватился за проект обеими руками: ну как же, его дочь! Это обязательно должна быть его дочь! Это просто не может быть ничья другая дочь!
- Доложите обстоятельства.
- Мы обстреляли колонну на марше, - парень дернул кадыком, - и Волчица погналась за их самым крутым. А мы продолжили дальше работать по колонне. Ее приказ, президент, съер…
- Продолжайте.
- Эти «кукурузники», съер президент… им и стрелять-то, мы думали, нечем! То, что этот парень вытворял, это уму непостижимо. Так только ангелы летают. Волчица сразу сказала, мол, этот - мой.
- Эмоции оставьте себе. Даже мне, человеку, сугубо далекому от авиации, известно, что истребителям не положено летать по одиночке.
- Слушаюсь. То есть, прошу прощения, съер президент. Она не вернулась.
- Искать!
- Мы ищем. Но этот чертов снег…
- В восемнадцатом квадрате была взорвана кислородная башня, - бесстрастно заметила миз Ариадна. - Чьих рук это дело?
- Не наших, точно - они предупреждены. Собственного ума у них немного, но страх худо-бедно его заменяет.
- Давайте, - разомкнув бледные уста, предложила Натали Норм, - спросим у наших.
Президент Люссак взглянул на нее едва ли не с благодарностью.
- Да, пожалуйста, будьте любезны.
Процедура установки связи повторилась вновь, Петер Ламме кликнул чифа Норма, и тот подтвердил, что Миранда Гросс у них. Р. Эстергази привел, и, в общем, они тоже хотели бы о ней поговорить.
Так что мы будем делать с военнопленными?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46