Отчеты о продолжении работ во время второго
периода доступности с 589-го по 586-й год. Все это я, конечно, помню.
Гораздо лучше, чем помнил бы простой наблюдатель, выполняющий рутинное
задание, но это не беда - вряд ли кто-то обратит на это внимание. А вот,
наконец и наше время. Период доступности с 647-го по 682-й год. Одних
ежегодных докладов больше двух тысяч страниц, не говоря уже о приложениях.
Решение 658-го года о комплексном воздействии. Отчеты, сметы, справки. Черт
ногу сломит. Именно так должно все это представляться рядовому инспектору
Академии, изучавшему отчет группы лучших инфоров, которые в течении месяца
исследовали проблему Кабенга...
Когда капсула замерла, наконец в обьятиях фиксаторов и стала медленно
погружаться в шахту, ведущую к приемной камере, я сделал то, что
предписывалось инструкцией. Три команды - и все мои записи в мнемоблоках,
сделанные при углубленном анализе информации о Кабенге, были стерты. Лишать
себя памяти самое трудное, пожалуй, в нашей работе. Ведь вся наша жизнь -
это то, что мы о ней помним. Но я не имел права ступить на Кабенг, владея
этими воспоминаниями. Ставка была слишком велика, чтобы рисковать. Конечно
я помнил - не мог не помнить своей обычной, человеческой памятью этот
сумасшедший месяц в Академии и восемнадцать суток полета на "Лонготоре", но
бесчисленные данные о Кабенге и связи между этими данными, прошедшие за это
время сквозь мое сознание и зафиксированные в мнемоблоках, были стерты. Я
помнил теперь лишь то, что было доступно рядовому наблюдателю. Такая у меня
работа.
К счастью, никто не встречал меня. Им тут было не до таких формальностей, и
у меня было время немного прийти в себя и освоится со своим новым
положением. Первое время пробелы в памяти всегда раздражают, но потом
понемногу к ним привыкаешь. Когда открылся люк, я встал с кресла,
потянулся, причесался перед зеркальной мембраной. Потом надел форменную
куртку с погонами инспектора третьего ранга этот маскарад раздражал меня в
течение всего полета, но деваться было некуда, потому что инспекторов
высшего ранга никогда не назначают наблюдателями - взял свой Кейс и
впервые ступил на землю Кабенга. Хотелось спать сказывалась усталость от
проделанной работы - и я даже зевнул, прикрыв рот ладонью. Потом отыскал
глазами указатель выхода и двинулся к нему через пустой зал приемной
камеры.
Я должен был побывать на Кабенге и вернуться. Только и всего.
* * *
Когда я вошел Граф встал мне навстречу.
- Прости, что не смог тебя встретить. Только час назад узнал, что ты
прибываешь, - сказал он, протягивая руку. Он улыбнулся, и я сразу понял,
что дело неладно. Потому что это была не его улыбка. Проклятье моей работы
- инспектировать своих друзей.
Если бы только инспектировать...
- Я и не ждал встречи, - ответил я, пожимая его руку, - при такой
загруженности как у вас, только и не хватало, что встречать какого-то
наблюдателя.
- Какого-то наблюдателя я бы действительно встречать не стал, - сказал
он, усмехнувшись. - Наблюдателей здесь, к сожалению, хватает. И не только
официальных. Но ты-то для меня не только наблюдатель. Надеюсь, что и я для
тебя человек не посторонний. Садись, рассказывай, с чем пожаловал, -
указал он на кресло у стола. За те несколько лет, что мы с ним не виделись,
он почти не изменился. Энгие Гейраф, которого все - и друзья, и
подчиненные, и даже начальство всегда называли и всегда, наверное, будут
называть в глаза и за глаза попросту Графом, против чего он никогда не
возражал, выглядел, как всегда, эффектно. Он был из тех природных
красавцев, кто выделяется в любом окружении не столько из-за самой
красоты, сколько из-за непохожести на всех остальных. И с возрастом это
свойство выделяться только усиливалось. Вот только глаза его мне не
нравились. Какими-то чужими стали его глаза за эти годы. Может, просто
потому, что сам я сильно изменился и смотрел теперь на него по-другому.
Все-таки, мы не виделись лет восемь.
- Все было изложено в том сообщении, которое ты получил, - сказал я,
усаживаясь в кресло, - мне поручено изучить на месте состояние дел,
составить отчет. Рутинная работа.
- Рутинная говоришь? Тогда почему такая спешка? Почему нас заранее не
предупредили?
- Тебе ли не знать о методах инспекции?
- Твоя правда, мне ли о них не знать, - задумчиво сказал он, глядя
куда-то мимо меня, - у меня все эти инспекции в печенках сидят. За те три
года, что я здесь, собственно на работу затрачено не больше половины
времени.
- Без причины вас здесь не стали бы инспектировать.
- Может, причина-то как раз в том, что нас слишком часто инспектировали,
- сказал он раздраженно, - Тут дел невпроворот, а они знай себе посылают
инспекцию за инспекцией. Как будто этим можно помочь.
- Ну я-то, в конце концов, не инспектор. Просто наблюдатель.
- Сегодня наблюдатель, завтра инспектор. Что я не знаю, как это делается.
Ведь трех же месяцев не прошло, как спровадил последнюю инспекцию. И
главное, - все больше раздражаясь, говорил он, - Ну хоть бы какая польза
от всего этого была. Ну хоть бы малейшая! Я им говорю: не хватает людей, не
хватает транспорта, не хватает спецоборудования для бурения и для синтеза.
Я получаю хоть что-то? Нет. Они присылают тебя.
- Ну это, я думаю, еще не самый худший вариант.
- Хоть какая-то радость, - он невесело усмехнулся, посмотрел на меня -
впервые, наверное, с тех пор, как мы сели - сказал:
- А ты здорово изменился, Алексей. Так и живешь один?
- В общем, да, - ответил я. Ч то тут ответишь?
- Ты знаешь, - сказал он, немного помолчав, снова глядя куда-то в
сторону, - Я ведь виделся с Хейге. Года три назад, перед самой отправкой
на Кабенг.
Только такого душеспасительного разговора мне сейчас и не хватало. Даже
скулы свело от напряжения. Вот уж никогда не угадаешь, где и как тебя
настигнет прошлое. Впрочем, чего удивляться? Он же помнил нас по сорок
шестому и еще раньше. Помнил, какими мы были на Кларке. И он, конечно, не
знал того, что случилось позже. И не знал, чем же я в действительности
теперь занимаюсь. Никто из моих старых друзей не знал этого, и потому мне
порой так тяжело давались встречи с ними. Впрочем, у меня теперь почти и
не осталось их, старых-то друзей. Разве что те из них, с кем, как вот с
Графом, например, виделись мы в эти годы слишком редко, чтобы понять, что
стали чужими друг другу.
К счастью, его вызвали на связь, и разговор прервался. А когда он закончил,
наконец, переговоры и повернулся ко мне, я сразу приступил к делу. У меня
было мало времени, и мне надо было спешить.
- У тебя здесь работал некий Панкерт. Химик, - уточнил я, - Что ты
можешь о нем сказать?
Что-то изменилось, когда я задал этот вопрос. Я не смотрел на Графа,
задавая его, потому что хотел, чтобы прозвучал он как бы между делом.
Напрасно. Когда я поднял глаза, Граф был уже таким же, как и минуту назад.
Впрочем, не исключено, что я почувствовал то, чего не было. Бывает. Когда
очень устанешь, и не такое бывает.
- Пропади он пропадом, этот Панкерт, - сказал Граф и отвел взгляд в
сторону.
- Это все, что ты можешь о нем сказать?
- Если бы... Ты его знаешь?
- Откуда? Я и не видел его никогда, - наверное, это было правдой. Я не
помнил Панкерта по Джильберте, хотя, не исключено, встречался с ним в
коридорах базы. А за тот месяц, что готовился к работе на Кабенге, его так
и не смогли обнаружить. Нигде - ни на Земле, ни на Траденте, ни на одном
из транспортных звездолетов. Хотя с Кабенга - это мы точно установили
перед самим моим вылетом - он улетел.
- А почему ты им интересуешься?
- В инспекцию Академии поступил его доклад. Собственно, это основная
причина моего прилета на Кабенг.
- Интересно, сказал Граф. Вид у него был озадаченный. Но я бы не сказал,
что слова мои его както встревожили. Скорее, наоборот, он как бы
почувствовал облегчение от того, что услышал. Он взглянул на меня, снова
отвел глаза и сказал, - Очень интересно. И что же он там пишет, в этом
своем докладе?
- Да, в общем, ничего особенного. Указывает на некоторые упущения - но
кто нынче без греха? Меня интересует, что ты лично можешь сказать о
Панкерте?
- Что я могу сказать? переспросил Граф, думая о чем-то другом, - Что я
могу сказать? Ну, во-первых, Панкерт не такой человек, чтобы врать. Я
уверен, что все, о чем он написал в своем докладе правда. Только, видишь
ли, бывают обстоятельства, когда... Ну, в общем, ради интересов дела лучше
не заострять внимания на некоторых вопросах. А Панкерт - честный человек,
отличный специалист. Не знаю, что бы мы делали без него на третьей
биостанции, ведь, по сути дела, он все модификации биофиксаторов
разрабатывал. Но характер у него... Человек не понимает, что существуют
обстоятельства, когда ради достижения высших, более значимых целей просто
необходимо чем-то поступиться, он всегда лезет на рожон. И в результате
вокруг него всегда складывается прескандальная обстановка.
Это я знал. Когда Зигмунд обьявил негласный розыск Панкерта он даже
добился санкции на просмотр транспортных файлов, хотя это и не дало нам
ничего нового - Вертер составил на него краткую характеристику-меморандум
на основании разговоров с людьми, близко знавшими Панкерта или же
работавшими с ним когда-то. Панкерт предстал в этой характеристике как
человек до крайности принципиальный, который ни перед чем не остановится
ради защиты своих принципов, везде готов пойти на конфликт и потому нигде,
как правило, подолгу не задерживавшийся.
- Ради высших целей, говоришь? - спросил я, - Что-то не помню, чтобы ты
так говорил раньше. А кто их определяет, эти высшие цели?
- Да брось ты к словам цепляться, - Граф смутился, опустил глаза.
- Ты сам скандалил с Панкертом?
- Можешь мне верить, но как раз я был с ним в прекрасных отношениях. И я
старался его поддерживать. Поэтому меня так удивил его неожиданный...
отлет.
Не понимал я Графа. Ну не понимал, и все. Он явно не договаривал до конца.
Но что, что скрывалось за его словами? Ну поссорился тут Панкерт с кем-то,
ну улетел, ну передал свой доклад в инспекцию Академии, ну грозят Графу и
еще кому-то из-за этого неприятности, встревожился бы он как-то, огорчился
бы это бы я понял. Но его же совсем не обеспокоил доклад Панкерта, ему же,
в общем, почти и не интересно, что же там, в докладе этом, сказано. Я же
вижу это, уж до такой-то степени я в людях разбираюсь. Он же, вроде,
облегчение даже какое-то испытал, когда про доклад услышал. Что бы это
значить могло?
- А с кем же он был в плохих отношениях? - спросил я.
- А что, из доклада это непонятно?
- Нет. По крайней мере, явно там ничего такого не говорится.
- Тогда и мне нечего сказать.
- Значит, ты просто отказываешься это говорить?
- Можно сказать и так. Знаешь, мы здесь работаем. И у нас и без тебя
хватает забот. Ты уж извини, но я тебе скажу прямо - я не хочу, чтобы этот
доклад Панкерта стал поводом для задержек в работе. Здесь и так все
работают на пределе. У тебя, конечно, свое задание, и отменять его я не
вправе. Но и подставлять кого-то под инспекцию Академи я не стану. Пойми
меня правильно.
- Я постараюсь не мешать вашей работе, сказал я, - Но свое задание я
выполнить обязан. В конце концов, цель-то у нас общая. Мы все
заинтересованы в том, чтобы здесь, на Кабенге, все вошло в норму. Сейчас
здесь что-то не ладится, и значит, надо ставить диагноз, а не закрывать
глаза на болезнь. Ты вот о помощи говорил. Обычный, между прочим, разговор
для начальника базы. Так вот, академия готова помочь, но мы пока не знаем,
как. Ты же должен понимать , что простое выполнение твоих запросов не есть
решение проблемы. Запросы ведь никогда не соответствуют истинным
потребностям.
- Кто их знает - истинные потребности?
- Никто, конечно. Но со стороны судить легче. Так что, будем работать?
- Будем работать, - сказал он, слегка пожав плечами, - С чего ты думаешь
начать?
- У меня очень мало времени, Граф. Через шесть суток я должен покинуть
Кабенг - ну да ты и сам помнишь расписание попутного транспорта. Я должен
увидеть главное, уложившись в этот срок. Мой доклад им нужен как можно
скорее.
- Что можно увидеть за шесть суток? Четыре биостанции, Каланд, массив
Туруу. Да еще работа здесь, на базе - нет, это нереально. Ты же не успеешь
даже понять суть того, что у нас здесь происходит.
- Я постараюсь. Ты знаешь, у меня есть некоторый опыт.
- Ну что ж, постарайся. Только учти - с транспортом у нас здесь плохо. Ты
уж извини, но флаера я тебе не выделю. Пусть даже мне намылят за это шею.
- Ну это-то тебя ждет в любом случае, можешь не сомневаться. Так с чего ты
предлагаешь мне начать?
- Я, знаешь, никогда не работал инспектором. Думаю, тебе следовало бы
прежде всего поговорить с теми, кто работал вместе с Панкертом. Но должен
тебя сразу предупредить: не жди, что ты встретишь там его противников.
Люди, подобные Панкерту, склонны воевать со всеми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28