Несмотря на то что лагерь их бурлил как муравейник, они, казалось, не обращали внимания на осажденный город. И это их равнодушие тревожило больше, чем прежняя ярость, с которой они кидались на стены. Они опять нагнали пленных, опять были заняты какими-то приготовлениями, пока что совершенно непонятными для осажденных. Похоже, что они задумали подкопы — во всяком случае борозды взрытой земли пересекали равнину из конца в. конец. Странно было лишь то, что траншеи эти не ведут к крепости.
Рутилий почти не спал. Обошел в который раз часовых. Заглянул в мастерские. Там никого не было. Взрывчатка кончилась — гранаты делать не из чего. Вернулся в крепость. Посмотрел на толпящихся возле кашевара солдат и нахмурился. Кто знает, может, сегодня его ребята набивают животы в последний раз. Нехорошее предчувствие мучило его с вечера.
Рутилий вернулся на стену и вновь стал наблюдать за лагерем монголов в бинокль. И чем больше наблюдал, тем больше хмурился. Он наконец понял, что задумали кочевники.
— Будь они прокляты, — прошептал трибун.
— Что-нибудь не так? — спросил Элий, подходя.
— Все не так, — огрызнулся Рутилий. — Знаешь, что задумали эти твари?
Элий отрицательно покачал головой.
— Они расположили пушки напротив южной стены. Все пушки только здесь.
Элий пожал плечами, не понимая:
— Их пушки не пробьют стены.
— Они будут бить в одно место с утра до вечера. А мы не сможем им помешать: снарядов больше нет.
— Пусть стреляют. Какой толк? Мы тут же восстановим кладку или засыплем щебнем бреши и заложим мешками с песком.
— Ничего не выйдет, — Рутилий повел рукой в сторону блестевшей на солнце голубым стеклом реки Джаг-Джаг. Элий поднес к глазам бинокль. Не было никакого сомнения — согнанные варварами пленники строили дамбы. — Как только в стене появятся бреши, монголы направят реку на город. Вода довершит то, что начали пушки, полуразрушенные стены не выдержат давления воды.
— И все же у меня такое чувство, что они не торопятся, — отвечал Элий после долгой паузы. — Они ждут какого-то знака извне…
— О чем ты?
— Мне кажется… да нет, я уверен: они ждут, чтобы римские легионы выступили из Антиохии и двинулись нам на помощь.
— Зачем? Это же глупо…
Элий не успел ответить. Пущенная одиноким всадником стрела ударила его в шею. Элий инстинктивно попытался обломать древко. Рутилий схватил его за руку и удержал.
— Санитары! — взревел трибун. — Скорее!
Одной рукой он держал Элия, другой зажимал рану на шее. Стоявший рядом с ними Камилл кубарем скатился с лестницы, зовя на помощь.
«Неужели?» — только и подумал Рутилий, сдавливая шею раненого так, что Элий начал хрипеть.
Вместо санитаров к ним мчался Кассий Лентул.
— Цезарь ранен. Немедленно носилки. — Рутилий оскалился, как будто намеревался укусить хирурга.
— Он же говорил, что бессмертен, — прошептал Кассий растерянно.
— Но не говорил, что неуязвим, — гюорычал трибун.
Легионеры и ополченцы видели, как носилки осторожно спускают со стены. Шея Цезаря была обмотана окровавленными бинтами, из которых вбок торчала стрела. Кассий бежал рядом с санитарами, держа в руках пакет с физраствором. Неофрон глянул на своего ученика и понял, что не всему научил этого позера. Вернее, ничему не научил.
Рутилий шел следом, не отрывая мрачного взгляда от посеревшего лица Цезаря. Руки трибуна были в крови.
Роксана метнулась к носилкам, но трибун ее отстранил.
— Это серьезно? — Лицо ее плаксиво сморщилось. Рутилий не ответил и еще больше нахмурился.
В толпе кто-то закричал. Солдаты и горожане двинулись за носилками в крепость Гостилиана. Люди сбегались отовсюду. Молча смотрели, как раненого внесли в операционную. Не сговариваясь, толпа прихлынула следом. Стояли на солнцепеке и ждали, обливаясь потом. Кто-то держался за талисман, кто-то сулил богам щедрые жертвоприношения. Кто-то побежал к алтарю. Солнце пекло. Молоденькая медичка уже в третий раз распахивала дверь и выкликала добровольцев — Цезарю вновь требовалась кровь группы А. Из этого следовало одно — кровотечение до сих пор не удалось остановить. А в операционной Кассий Лентул в залитом кровью фартуке с перекошенным от отчаяния лицом извлек наконец стрелу. Медичка в забрызганной кровью зеленой тунике вставила в инфузор новый пакет с кровью.
— Давление падает, — повторял как заклинание помощник Кассия Лентула.
Самым удивительным было, что сердце раненого продолжало биться. И Кассий, колдуя в кровоточащем разрыве на шее, с каждым мгновением все отчетливее понимал, что штопает труп, у которого почему-то продолжает стучать сердце. Если бы в операционной присутствовал гений, он бы увидел, как вокруг растерзанного тела непрерывно вибрирует аура. Аура то вспыхивала белым огнем, то желтела, медленно переходя в красный, и наконец угасала, чтобы в следующее мгновение вспыхнуть вновь. Но никто из присутствующих этого не видел.
Наконец Кассий Лентул выпрямился, сдернул окровавленные каучуковые перчатки и коротко сказал:
— Все… Время смерти 10 часов 15 минут. Рутилий, ожидавший в углу операционной, подошел к столу, глянул в неподвижное лицо Цезаря и вышел во двор. Толпа замерла. Рутилий медленно повел головой из стороны в сторону.
— Умер! — ахнул кто-то в толпе.
— Умер… — как эхо отозвался Неофрон и отвернулся — не хотел, чтобы кто-то видел в этот момент его лицо.
Тяжкий вздох пронесся над крепостью. Многие плакали. Роксана тоже приложила платок к глазам.
— Я не хотела, чтобы Элий погиб! — прошептала она.
Рутилий глянул на нее, странное выражение появилось на его лице. Некоторым показалось даже, что трибун улыбается.
Роксана увидела полосу света под дверью и остановилась. Кто-то был в ее комнатке. Этот «кто-то» рылся в вещах — она слышала шум передвигаемой мебели. Незваные гости не стеснялись. Она повернула было назад, собираясь позвать на помощь. И тут услышала голос за дверью.
— Трибун, глянь-ка сюда…
Голос несомненно принадлежал Неофрону. Судя по всему, вторым был Рутилий. Роксана рванула дверь. Так и есть: эти двое беззастенчиво рылись в ее вещах. На полу грудой валялось белье вперемежку с листами рукописей. Тончайшие шелковые нижние туники с кружевами и шитьем по десять тысяч за пару были порваны и измяты.
— Что это значит? — Роксане удалось изобразить искреннее негодование.
— Ищем передатчик, — отозвался Неофрон невоз мутимо. — Может быть, ты нам подскажешь, где его искать, милая «пантера»?
Неофрон назвал ее кличку, известную лишь одному человеку в Империи. Роксана растерялась. Кажется, впервые.
— Я подчиняюсь лично императору, — сообщила она надменно. — Так что попрошу покинуть мою комнату.
— Да мы-то никому не подчиняемся, — сказал Рутилий. — Даже богам. Так что либо отдай нам передатчик, либо нам придется прибегнуть к силе. В этой крепости только Элий помнил о Декларации прав человека. Но он уже никого не защитит.
— Неужто будешь меня пытать? — Роксана смерила Рутилия презрительным взглядом.
— Если не подчинишься — непременно. Кстати, ты уже сообщила о гибели Элия, так ведь? — Роксана поджала губы, давая понять, что не намерена отвечать. — Рад за тебя, — продолжал трибун. — За столь радостное известие император щедро наградит. Если тебе, конечно, посчастливится выбраться из этой норы живой.
— Наградит за смерть Элия? — переспросила Роксана, на мгновение утратив свой надменный вид.
— А ты не догадывалась об этом, глупышка? По-моему, об этом знали все 6 Риме. Иначе зачем Руфину столько времени сидеть в Антиохии?
— Вот он! — воскликнул Неофрон, вынимая один из камней кладки и шаря в тайнике. — Есть!
Преторианец извлек наружу металлический ящик.
— Как ты узнал? — прошептала Роксана.
— Простукал стену, — охотно объяснил преторианец.
— Я не о том.
— Кто тебя выдал? У нас тоже есть люди, — усмехнулся Рутилий. — И передатчики.
— Я не желала Элию гибели, — Роксана вздохнула. — Я сообщала, что мы долго не продержимся, нам срочно нужна помощь.
— А зачем ты выдала Квинта?
— Откуда мне знать, зачем он отправился в Антиохию.
— Почему у подлецов всегда находится столько оправданий? — спросил Рутилий, раскидывая ногами по полу белье Роксаны.
— Давай спустим ее со стены, — предложил Неофрон. — Монголы либо сразу ее убьют, либо возьмут в плен и повеселятся. А потом погонят на стену во время штурма впереди.
— Это чудовищно, — возмутилась Роксана, еще не веря угрозе.
— А кто сказал, что мы добры к предателям? — ухмыльнулся Рутилий.
Только теперь Роксана поняла, что преторианцы говорят о стене и монголах вполне серьезно.
— Ты так не поступишь, трибун. Руфин сотрет тебя в порошок, — Роксана попыталась придать своему голосу твердости.
Рутилий расхохотался вполне искренне.
— Руфин никем не дорожит. Когда в человеке отпадает надобность, он выбрасывает его, как ненужную вещь, на свалку. К тому же у нас очень мало шансов вновь повстречаться с Руфином.
— Я знаю, что делать с этой тварью, — сказал Неофрон. — Ты позволишь?.. — обратился он к трибуну. Рутилий ничего не ответил и вышел из комнаты,
— Раздевайся! — приказал Стервятник. — Догола.,
— Что ты хочешь? Переспать со мной? — Роксана постаралась улыбнуться как можно завлекательнее и принялась расстегивать фибулы.
Тот брезгливо скривил губы.
— Да мне противно до тебя дотронуться, тварь. Но другие-то не знают, что ты учудила, змея. Сейчас мы спустимся в казарму. И ты переспишь с каждым, кто пожелает. И сделаешь это страстно и нежно. Ты обрекла ребят на смерть. Так искупи хоть малость вины, доставь им удовольствие перед смертью.
Роксана уже сбросила куртку и тунику. Но услышав такое, прекратила раздеваться.
— Нет…— только и выдохнула.
— Да, крошка, да. Или я расскажу им все. И уж тогда не знаю, что они с тобой сделают. Разрежут на куски и сварят каждый кусочек в масле…
— Ты — подонок. И мстишь подло.
— Я не мщу. Я тебя перевоспитываю, как Ликург. Представь, ребята за минуту до смерти, вместо того чтобы проклинать, будут с нежностью шептать твое имя. Это чего-то да стоит. Постарайся, крошка.
— Элий бы не позволил…
— Да, Элий бы не позволил. Но он мертв. Идем, красавица. Голая ты очень даже ничего. Сисястая. И пердак отменный. Думаю, у тебя сегодня будет много работы.
Неофрон взял Роксану за локоть и повел из комнаты. В дверях она сделал попытку освободиться и ударила Неофрона в пах. Но преторианец ожидал подобного и успел сблокировать удар. Потом ухватил Роксану за волосы.
— Без фокусов. Я — хороший учитель, могу тебя заверить. Многих научил уму-разуму. — Он запрокинул ее лицо. — Неужели тебе не жаль этих мальчишек, которые добровольно согласились охранять Цезаря и умрут только потому, что тебе захотелось выслужиться? Неужели ни чуточки не жаль?
— Мне жаль, безумно жаль, клянусь… Я звала на помощь, я…
— Но себя-то жаль куда больше, так ведь? Ну что ж, придется поработать передком, коли голова работает плохо.
— Я не могу… не хочу…
— А они не хотят умирать. Но умрут, заплатив за чужие ошибки. А ты заплатишь за свою.
И Неофрон вытолкнул Роксану из комнаты.
— Тебя хочет видеть какой-то человек, трибун, — окликнул Рутилия Тит.
Из темноты выступила тщедушная фигурка, закутанная в драную тогу. В свете фонаря блеснула лысая голова.
— Я хочу тебе кое-что предложить, доминус… — льстиво обратился к трибуну Гней. — И прошу взамен немного.
— Что ты можешь мне предложить? — нахмурился трибун. — Запас гранат? Новые винтовки? Патроны? Что?
— Кое-что получше… — губы Гнея тронула улыбка. И трибуну она очень не понравилась. Очень.
— Но ты должен дать мне слово, что выполнишь мои условия, — прошептал Гней.
— Надеюсь, ты не попросишь сдать город.
— Нет, нет, трибун. Сам понимаешь, теперь поздно говорить о капитуляции.
— Тогда даю слово.
— Очень хорошо. Тогда слушай.
Глава 18
Игры Марса и Сульде
«Дольше медлить в Антиохии армия Руфина не может. Это похоже на предательство. Инцидент на играх служит лишним доказательством преднамеренного промедления. Сенатор Макций Проб сделал запрос в сенате касательно поведения императора. Создана специальная сенатская комиссия для расследования».
«Акта диурна», 3-й день до Ид июня <11 июня>
Легионы выступили из временного лагеря под Антиохией. Армия двигалась плотной колонной. Казалось — огромное чудовище ползет по дороге. Печатали шаг легионеры Четвертого, Восьмого, Шестнадцатого Испанского. Сверкали серебряные орлы легионов, сигнумы когорт, стальные шлемы, накладные орлы на броненагрудниках. Было бы здорово вот так скорым маршем пройти до самого Нисибиса. Но нынче армия передвигается иначе. Солдат погрузят в вагоны и отправят на войну, как скот на бойню. Надо торопиться. Их ждал осажденный Нисибис. И мертвый Цезарь. Все шло как нельзя лучше.
«Даже слишком хорошо», — подумал император. Но Руфин всегда побеждает. Сначала — викингов, теперь — монголов. Он загонит варваров назад в степи, чтобы они никогда не посмели явиться под стены Рима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Рутилий почти не спал. Обошел в который раз часовых. Заглянул в мастерские. Там никого не было. Взрывчатка кончилась — гранаты делать не из чего. Вернулся в крепость. Посмотрел на толпящихся возле кашевара солдат и нахмурился. Кто знает, может, сегодня его ребята набивают животы в последний раз. Нехорошее предчувствие мучило его с вечера.
Рутилий вернулся на стену и вновь стал наблюдать за лагерем монголов в бинокль. И чем больше наблюдал, тем больше хмурился. Он наконец понял, что задумали кочевники.
— Будь они прокляты, — прошептал трибун.
— Что-нибудь не так? — спросил Элий, подходя.
— Все не так, — огрызнулся Рутилий. — Знаешь, что задумали эти твари?
Элий отрицательно покачал головой.
— Они расположили пушки напротив южной стены. Все пушки только здесь.
Элий пожал плечами, не понимая:
— Их пушки не пробьют стены.
— Они будут бить в одно место с утра до вечера. А мы не сможем им помешать: снарядов больше нет.
— Пусть стреляют. Какой толк? Мы тут же восстановим кладку или засыплем щебнем бреши и заложим мешками с песком.
— Ничего не выйдет, — Рутилий повел рукой в сторону блестевшей на солнце голубым стеклом реки Джаг-Джаг. Элий поднес к глазам бинокль. Не было никакого сомнения — согнанные варварами пленники строили дамбы. — Как только в стене появятся бреши, монголы направят реку на город. Вода довершит то, что начали пушки, полуразрушенные стены не выдержат давления воды.
— И все же у меня такое чувство, что они не торопятся, — отвечал Элий после долгой паузы. — Они ждут какого-то знака извне…
— О чем ты?
— Мне кажется… да нет, я уверен: они ждут, чтобы римские легионы выступили из Антиохии и двинулись нам на помощь.
— Зачем? Это же глупо…
Элий не успел ответить. Пущенная одиноким всадником стрела ударила его в шею. Элий инстинктивно попытался обломать древко. Рутилий схватил его за руку и удержал.
— Санитары! — взревел трибун. — Скорее!
Одной рукой он держал Элия, другой зажимал рану на шее. Стоявший рядом с ними Камилл кубарем скатился с лестницы, зовя на помощь.
«Неужели?» — только и подумал Рутилий, сдавливая шею раненого так, что Элий начал хрипеть.
Вместо санитаров к ним мчался Кассий Лентул.
— Цезарь ранен. Немедленно носилки. — Рутилий оскалился, как будто намеревался укусить хирурга.
— Он же говорил, что бессмертен, — прошептал Кассий растерянно.
— Но не говорил, что неуязвим, — гюорычал трибун.
Легионеры и ополченцы видели, как носилки осторожно спускают со стены. Шея Цезаря была обмотана окровавленными бинтами, из которых вбок торчала стрела. Кассий бежал рядом с санитарами, держа в руках пакет с физраствором. Неофрон глянул на своего ученика и понял, что не всему научил этого позера. Вернее, ничему не научил.
Рутилий шел следом, не отрывая мрачного взгляда от посеревшего лица Цезаря. Руки трибуна были в крови.
Роксана метнулась к носилкам, но трибун ее отстранил.
— Это серьезно? — Лицо ее плаксиво сморщилось. Рутилий не ответил и еще больше нахмурился.
В толпе кто-то закричал. Солдаты и горожане двинулись за носилками в крепость Гостилиана. Люди сбегались отовсюду. Молча смотрели, как раненого внесли в операционную. Не сговариваясь, толпа прихлынула следом. Стояли на солнцепеке и ждали, обливаясь потом. Кто-то держался за талисман, кто-то сулил богам щедрые жертвоприношения. Кто-то побежал к алтарю. Солнце пекло. Молоденькая медичка уже в третий раз распахивала дверь и выкликала добровольцев — Цезарю вновь требовалась кровь группы А. Из этого следовало одно — кровотечение до сих пор не удалось остановить. А в операционной Кассий Лентул в залитом кровью фартуке с перекошенным от отчаяния лицом извлек наконец стрелу. Медичка в забрызганной кровью зеленой тунике вставила в инфузор новый пакет с кровью.
— Давление падает, — повторял как заклинание помощник Кассия Лентула.
Самым удивительным было, что сердце раненого продолжало биться. И Кассий, колдуя в кровоточащем разрыве на шее, с каждым мгновением все отчетливее понимал, что штопает труп, у которого почему-то продолжает стучать сердце. Если бы в операционной присутствовал гений, он бы увидел, как вокруг растерзанного тела непрерывно вибрирует аура. Аура то вспыхивала белым огнем, то желтела, медленно переходя в красный, и наконец угасала, чтобы в следующее мгновение вспыхнуть вновь. Но никто из присутствующих этого не видел.
Наконец Кассий Лентул выпрямился, сдернул окровавленные каучуковые перчатки и коротко сказал:
— Все… Время смерти 10 часов 15 минут. Рутилий, ожидавший в углу операционной, подошел к столу, глянул в неподвижное лицо Цезаря и вышел во двор. Толпа замерла. Рутилий медленно повел головой из стороны в сторону.
— Умер! — ахнул кто-то в толпе.
— Умер… — как эхо отозвался Неофрон и отвернулся — не хотел, чтобы кто-то видел в этот момент его лицо.
Тяжкий вздох пронесся над крепостью. Многие плакали. Роксана тоже приложила платок к глазам.
— Я не хотела, чтобы Элий погиб! — прошептала она.
Рутилий глянул на нее, странное выражение появилось на его лице. Некоторым показалось даже, что трибун улыбается.
Роксана увидела полосу света под дверью и остановилась. Кто-то был в ее комнатке. Этот «кто-то» рылся в вещах — она слышала шум передвигаемой мебели. Незваные гости не стеснялись. Она повернула было назад, собираясь позвать на помощь. И тут услышала голос за дверью.
— Трибун, глянь-ка сюда…
Голос несомненно принадлежал Неофрону. Судя по всему, вторым был Рутилий. Роксана рванула дверь. Так и есть: эти двое беззастенчиво рылись в ее вещах. На полу грудой валялось белье вперемежку с листами рукописей. Тончайшие шелковые нижние туники с кружевами и шитьем по десять тысяч за пару были порваны и измяты.
— Что это значит? — Роксане удалось изобразить искреннее негодование.
— Ищем передатчик, — отозвался Неофрон невоз мутимо. — Может быть, ты нам подскажешь, где его искать, милая «пантера»?
Неофрон назвал ее кличку, известную лишь одному человеку в Империи. Роксана растерялась. Кажется, впервые.
— Я подчиняюсь лично императору, — сообщила она надменно. — Так что попрошу покинуть мою комнату.
— Да мы-то никому не подчиняемся, — сказал Рутилий. — Даже богам. Так что либо отдай нам передатчик, либо нам придется прибегнуть к силе. В этой крепости только Элий помнил о Декларации прав человека. Но он уже никого не защитит.
— Неужто будешь меня пытать? — Роксана смерила Рутилия презрительным взглядом.
— Если не подчинишься — непременно. Кстати, ты уже сообщила о гибели Элия, так ведь? — Роксана поджала губы, давая понять, что не намерена отвечать. — Рад за тебя, — продолжал трибун. — За столь радостное известие император щедро наградит. Если тебе, конечно, посчастливится выбраться из этой норы живой.
— Наградит за смерть Элия? — переспросила Роксана, на мгновение утратив свой надменный вид.
— А ты не догадывалась об этом, глупышка? По-моему, об этом знали все 6 Риме. Иначе зачем Руфину столько времени сидеть в Антиохии?
— Вот он! — воскликнул Неофрон, вынимая один из камней кладки и шаря в тайнике. — Есть!
Преторианец извлек наружу металлический ящик.
— Как ты узнал? — прошептала Роксана.
— Простукал стену, — охотно объяснил преторианец.
— Я не о том.
— Кто тебя выдал? У нас тоже есть люди, — усмехнулся Рутилий. — И передатчики.
— Я не желала Элию гибели, — Роксана вздохнула. — Я сообщала, что мы долго не продержимся, нам срочно нужна помощь.
— А зачем ты выдала Квинта?
— Откуда мне знать, зачем он отправился в Антиохию.
— Почему у подлецов всегда находится столько оправданий? — спросил Рутилий, раскидывая ногами по полу белье Роксаны.
— Давай спустим ее со стены, — предложил Неофрон. — Монголы либо сразу ее убьют, либо возьмут в плен и повеселятся. А потом погонят на стену во время штурма впереди.
— Это чудовищно, — возмутилась Роксана, еще не веря угрозе.
— А кто сказал, что мы добры к предателям? — ухмыльнулся Рутилий.
Только теперь Роксана поняла, что преторианцы говорят о стене и монголах вполне серьезно.
— Ты так не поступишь, трибун. Руфин сотрет тебя в порошок, — Роксана попыталась придать своему голосу твердости.
Рутилий расхохотался вполне искренне.
— Руфин никем не дорожит. Когда в человеке отпадает надобность, он выбрасывает его, как ненужную вещь, на свалку. К тому же у нас очень мало шансов вновь повстречаться с Руфином.
— Я знаю, что делать с этой тварью, — сказал Неофрон. — Ты позволишь?.. — обратился он к трибуну. Рутилий ничего не ответил и вышел из комнаты,
— Раздевайся! — приказал Стервятник. — Догола.,
— Что ты хочешь? Переспать со мной? — Роксана постаралась улыбнуться как можно завлекательнее и принялась расстегивать фибулы.
Тот брезгливо скривил губы.
— Да мне противно до тебя дотронуться, тварь. Но другие-то не знают, что ты учудила, змея. Сейчас мы спустимся в казарму. И ты переспишь с каждым, кто пожелает. И сделаешь это страстно и нежно. Ты обрекла ребят на смерть. Так искупи хоть малость вины, доставь им удовольствие перед смертью.
Роксана уже сбросила куртку и тунику. Но услышав такое, прекратила раздеваться.
— Нет…— только и выдохнула.
— Да, крошка, да. Или я расскажу им все. И уж тогда не знаю, что они с тобой сделают. Разрежут на куски и сварят каждый кусочек в масле…
— Ты — подонок. И мстишь подло.
— Я не мщу. Я тебя перевоспитываю, как Ликург. Представь, ребята за минуту до смерти, вместо того чтобы проклинать, будут с нежностью шептать твое имя. Это чего-то да стоит. Постарайся, крошка.
— Элий бы не позволил…
— Да, Элий бы не позволил. Но он мертв. Идем, красавица. Голая ты очень даже ничего. Сисястая. И пердак отменный. Думаю, у тебя сегодня будет много работы.
Неофрон взял Роксану за локоть и повел из комнаты. В дверях она сделал попытку освободиться и ударила Неофрона в пах. Но преторианец ожидал подобного и успел сблокировать удар. Потом ухватил Роксану за волосы.
— Без фокусов. Я — хороший учитель, могу тебя заверить. Многих научил уму-разуму. — Он запрокинул ее лицо. — Неужели тебе не жаль этих мальчишек, которые добровольно согласились охранять Цезаря и умрут только потому, что тебе захотелось выслужиться? Неужели ни чуточки не жаль?
— Мне жаль, безумно жаль, клянусь… Я звала на помощь, я…
— Но себя-то жаль куда больше, так ведь? Ну что ж, придется поработать передком, коли голова работает плохо.
— Я не могу… не хочу…
— А они не хотят умирать. Но умрут, заплатив за чужие ошибки. А ты заплатишь за свою.
И Неофрон вытолкнул Роксану из комнаты.
— Тебя хочет видеть какой-то человек, трибун, — окликнул Рутилия Тит.
Из темноты выступила тщедушная фигурка, закутанная в драную тогу. В свете фонаря блеснула лысая голова.
— Я хочу тебе кое-что предложить, доминус… — льстиво обратился к трибуну Гней. — И прошу взамен немного.
— Что ты можешь мне предложить? — нахмурился трибун. — Запас гранат? Новые винтовки? Патроны? Что?
— Кое-что получше… — губы Гнея тронула улыбка. И трибуну она очень не понравилась. Очень.
— Но ты должен дать мне слово, что выполнишь мои условия, — прошептал Гней.
— Надеюсь, ты не попросишь сдать город.
— Нет, нет, трибун. Сам понимаешь, теперь поздно говорить о капитуляции.
— Тогда даю слово.
— Очень хорошо. Тогда слушай.
Глава 18
Игры Марса и Сульде
«Дольше медлить в Антиохии армия Руфина не может. Это похоже на предательство. Инцидент на играх служит лишним доказательством преднамеренного промедления. Сенатор Макций Проб сделал запрос в сенате касательно поведения императора. Создана специальная сенатская комиссия для расследования».
«Акта диурна», 3-й день до Ид июня <11 июня>
Легионы выступили из временного лагеря под Антиохией. Армия двигалась плотной колонной. Казалось — огромное чудовище ползет по дороге. Печатали шаг легионеры Четвертого, Восьмого, Шестнадцатого Испанского. Сверкали серебряные орлы легионов, сигнумы когорт, стальные шлемы, накладные орлы на броненагрудниках. Было бы здорово вот так скорым маршем пройти до самого Нисибиса. Но нынче армия передвигается иначе. Солдат погрузят в вагоны и отправят на войну, как скот на бойню. Надо торопиться. Их ждал осажденный Нисибис. И мертвый Цезарь. Все шло как нельзя лучше.
«Даже слишком хорошо», — подумал император. Но Руфин всегда побеждает. Сначала — викингов, теперь — монголов. Он загонит варваров назад в степи, чтобы они никогда не посмели явиться под стены Рима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57