— А куда дальше? — Вопрос был заведомо глупый. Единственная дверь находилась справа от стола детины.
— Смотря к кому, — глумливо ухмыльнулся детина. — Врач будет после обеда. А девок и вовсе нет.
— Какой врач? — удивился Максимов.
— Ясно, какой. Трипперолог. — Розовая рожа расплылась в улыбке. Чувствовалось, что эта подколка была единственным развлечением, скрашивающим тупое сидение напротив голой стены.
— Нет, мне гадалка нужна.
— Сам ты гадалка. Медиум она и это… Хреномант.
Максимов не стал поправлять.
— Но она-то принимает? — Максимов добавил в голос немного щемящей грусти истинного интеллигента, затурканного жизнью. Оказалось, именно это и требовалось.
— Последняя дверь в конце коридора. Без стука не лезь. Сама вызовет.
Охранник сразу же потерял к Максимову всякий интерес, вжикнул «молнией» на куртке и стал сосредоточенно изучать красные расчесы на груди.
Максимов вежливо обошел его кроссовки гигантского размера, торчащие из-под стола, и пошел в конец коридора. По потолку шла огромная труба, наспех побеленная известкой. Труба в конце коридора изгибаюсь вправо и уходила за угол.
Первую дверь украшала бумажка с одним словом Воач». Максимов успел заглянуть в щелку приоткрытой двери. Стол с набором колб, микроскоп, лампа. Два стула.
«Экспресс-диагностика и моментальное излечение от всех венерических болезней, — сообразил Максимов. Только выдержала бы задница лошадиную дозу антибиотика».
На следующей двери надпись была куда многословнее. «Массаж. Лечебный, оздоровительный и прочий — в четыре руки. Предварительная запись».
«Тридцать три удовольствия с последующим излечением», — покачал головой Максимов и свернул за угол. В тупичке вдоль стен стояли кресла, явно добытые в каком-то жэковском клубе. Одно у самой двери занимала женщина. Хотя рядом с ней были еще два свободных кресла, Максимов вежливо поздоровался и сел напротив. Сиденье под ним жалобно скрипнуло. Пришлось поджать ноги, коридорчик был очень узкий, и положить руки на колени, подлокотники на креслах давно отбили.
С минуту они молча разглядывали друг друга, потом женщина сказала:
— Если вы ненадолго, могу пропустить.
— Спасибо, я не тороплюсь.
— Там сейчас закончат. — Ее пальцы нервно теребили ремень сумочки, лежащей на коленях.
Максимов отметил тщательный маникюр, тонкие розовые царапины на правой кисти. Колени у незнакомки были худые, с остро торчащими чашечками.
— Очень хорошо, — ответил Максимов и прикрыл глаза, показывая, что готов ждать до бесконечности.
«Нервная дамочка с высшим образованием, — подумал он. — Уже сорок, а дома только кот. Вот и весь Диагноз». Он настроился на нее, и через секунду…
Сигарета дотлела до фильтра. Белый столбик пепла надломился и упал в темноту. Горячая тяжесть внизу живота рассосалась, и теперь стало холодно. Холодно, хоть плачь. Первая слезинка прощекотала по щеке. Она слизнула горькую каплю и закусила губы. «Только не сейчас». В доме напротив зажглось окно. И она увидела, что между ней и ночью есть только тонкая паутина тюля. Потянулась вперед. Ветер при — жал занавесь к лицу. Мелкая сетка, колючая и холодная. Захотелось сорвать ее и шагнуть дальше. В темноту. Рука-сама собой медленно поплыла вверх. Она следила за бликами света на коже с отрешенностью и ужасом, которые бывают только во сне, когда видишь, понимаешь, но не в силах остановить. Ночь завораживала, тянула в бездонную черную пропасть. Сердце сладко заныло. Еще шаг — и все. Бесконечное скольжение в никуда.
Вода в ванной перестала журчать. Раздались тяжелые шаги. Мокрые пятки жадно чавкали по холодному паркету. Ближе. Еще ближе. Уже совсем рядом.
Она вздрогнула от отвращения. Сейчас он прикоснется к ее телу, омытому ночным воздухом, своей распаренной тушей.
— Ты что?
Никогда не думала, что его голос может вызвать приступ тошноты.
— Уходи. — Она боялась оглянуться и увидеть его влажное, словно залитое потом лицо.
— Не понял?
— Убирайся, или я прыгну с балкона!
— Лена, что с тобой?!
Темнота впереди теперь не манила, не звала к себе. Она стала холодной и непроницаемой, как черное стекло. Стена. Все. Миг, когда открываются врата, был упущен…
Максимов открыл глаза и сразу же встретился с испуганным взглядом незнакомки.
— Вас зовут Лена?
— Света, — ответила она.
— Не угадал. — Максимов улыбнулся: «Если женщина не врет привычно и легко, значит — это мужик в юбке». — Когда приходишь в такое место, хочется быть чуть— чуть экстрасенсом. Действительно, вы же блондинка, значит, и имя должно быть светлым. Светлана. Все правильно.
Она машинально поправила сбившуюся на лоб прядь и улыбнулась. Уголки большого рта скашивались книзу, что говорило о том, что особым оптимизмом его обладательница не отличается.
«Ого!» — Максимов заметил белую ниточку шрама на запястье незнакомки.
— Вы не смотрите, что здесь так… — Она сделала неопределенный жест. Маргарита Ашотовна — замечательный экстрасенс. Вы же знаете, истинные сенсы работают не за деньги.
— Конечно, — охотно согласился Максимов. Женщина немного замялась. Тема была исчерпана. Говорить о своих проблемах было как-то не с руки. Все равно что в очереди к зубному больные сами принялись бы рвать друг другу зубы. Максимов молчал, сохраняя на лице заинтересованную мину. Все, от чего страдала Лена, отсутствие внимания к своей персоне.
— А вас как зовут? — нашлась она.
— Игорь. — Так, по крайней мере, значилось в документах, лежащих в кармане Максимова.
— Вы бизнесом занимаетесь?
— В некотором роде — да.
— Но не крупным. Вряд ли что-то связанное с куплей-продажей. На этих я уже насмотрелась.
— Туризм. — «А почему бы и нет?» — подумал Максимов.
— Фирма маленькая, но прочно стоите на ногах.
— Угадали.
— Нет, просто опыт. — Она скользнула взглядом по Максимову, он был абсолютно уверен, что калькулятор в ее голове тут же выдал стоимость его одежды и обуви, приплюсовал мобильный телефон, часы и подвел итог. — Приходится иногда халтурить на тех, у кого есть деньги. Рекламой заниматься не пробовали?
— К сожалению, большую часть моей жизни в стране была одна реклама «Летайте самолетами Аэрофлота». Так что я в ней — полный ноль.
— Но и границы открыли недавно! Где же вы набрались опыта туроператора? Лена явно обрадовалась, поймав тему.
— А в нашем бизнесе все идет самотеком. Не мы гостиницы строили, не мы самолеты гоняем. Собрать группу и запихнуть ее в самолет, привезти в гостиницу и бросить на пляже — много ума не надо. Русский человек на отдыхе неприхотлив, как солдат Красной армии. С ним не хлопоты, а сплошной смех. Что ни группа, то труппа Московского цирка. Так что бизнес у нас веселый, но прибыльный. Народ всегда мечтал ломануть из страны, поэтому спрос еще долго будет превышать предложение. По инерции, так сказать, — он перешел на тон зануды профессионала, зная, что ничто другое так не осаживает собеседника. — Тенденции к спаду пока нет, что нас, откровенно говоря, несколько тревожит. В этой стране что хорошо, то слишком неожиданно кончается.
— Нет, вам действительно стоит заняться рекламой, — не унималась блондинка. — Я в некотором роде художник. Вам надо рекламировать сигареты «Давидофф». Тот же типаж.
Максимов отвел глаза, спасаясь от оценивающего взгляда блондинки. То, что он увидел на косяке двери над головой блондинки, заставило вздрогнуть. Тихо-тихо внутри запела натянутая тетива. Тело моментально среагировало на опасность. Сначала бросило в жар, потом он почувствовал, какими тугими вдруг сделались мышцы спины.
— Что-то не так? — встревожилась блондинка. Она чуть подалась вперед, и Максимов отчетливо увидел маленький значок, нарисованный на косяке.
— Нет, просто вспомнил.
— А-а, — протянула женщина, словно только сейчас до нее дошло, что и у других бывают проблемы.
— Пойду покурю.
Он встал, демонстративно достал пачку сигарет и расслабленной походкой пошел по коридору. Стоило только свернуть за угол и скрыться от взгляда блондинки, как шаг Максимова сделался по-кошачьи скользящим и пружинистым. Глаза обшаривали стены по обе стороны коридора от уровня головы до самого плинтуса. Ничего. Но еще один знак непременно должен был быть. Инквизитор обязан был продублировать сигнал.
Охранник за дверью все еще маялся от безделья. Вопросительно уставился на Максимова.
— Уже?
— Нет, покурить вышел.
— Это правильно, братан. Курят у нас на улице.
Максимов мимоходом осмотрел стол и косяки дверей.
«Нет, только не здесь. Этот бегемот здесь постоянно торчит».
Толкнул дверь в тамбур. Осмотрелся. Ничего. Вышел на улицу.
За это время стало еще жарче. Волны знойного ветерка доходили и сюда, смешиваясь с затхлой подвальной сыростью.
Дверь, тягуче заскрипев, закрылась.
«Идиот же ты, Макс», — выругал себя Максимов.
Знак был нарисован на самом видном месте — в левом нижнем углу таблички на двери.
Не больше пяти сантиметров, но так, чтобы свой, идущий по следу, обязательно обратил бы внимание. Остроконечная буква «р», только верхняя часть основания равна нижнему.
«Турисаз, — прошептал Максимов вслух название этого рунического знака. Врата».
Он закурил, медленно поднялся по ступеням вверх. Постоял, закинув голову, разглядывая сквозь густую зелень столб дыма. Бросил окурок в траву и быстро спустился в подвал.
В коридоре едва разминулся с толстяком. Тот тяжко дышал, как взбирающийся в гору паровоз. И пер так же нагло, выставив вперед круглое брюхо. Блондинка наверняка определила бы в нем представителя крупной торговой фирмы, едва стоящей на ногах. Но блондинки уже не было. Максимов сел на свое место, уставился взглядом на значок на косяке двери и стал ждать.
За дверью монотонно гудел низкий женский голос, время от времени что-то тонко тренькало, словно кто-то неосторожно задевал рукой колокольчик.
«Турисаз, турисаз, турисаз», — в такт ударам сердца повторял Максимов.
Врата… Нельзя приближаться к вратам и проходить сквозь них без размышления. Это место, где жизнь остается позади. Это время, когда еще можно вспомнить прошлое. Это последний шанс оглянуться назад. Понять и простить. Никогда не спрашивай у врат, что ждет впереди. Сделай шаг — и узнаешь. Или беги прочь.
Ему было, что вспоминать. Было, кого прощать и у кого просить прощения. Только не было, о чем жалеть. Путь был правильный, если до сих пор ничто его не оборвало. Что ждало впереди? Никто не знает. Инквизитор шел своим путем, пока его Дорога не уперлась во Врата. О чем думал этот человек, о чем вспоминал? Этого Максимов не знал. Что толкнуло его вперед? Азарт охотника, жажда схватки? Максимов прислушался к себе. Нет, ничего подобного не ощущал. За Вратами зияла Бездна. Она-то и манила, тянула к себе. Инквизитор шагнул в нее первым. Как зарубку на память и предупреждение для того, кто пойдет следом, оставил знак Турисаз. Врата…
Дверь бесшумно отворилась. Из темноты вышла блондинка. На бледном лице жил только рот, кривился, судорожно вздрагивал, как пунцовый моллюск на медленно раскаляемой сковородке.
— Входите. Она ждет вас, — прошептала блондинка и как сомнамбула пошла по коридору.
«Круто тут у вас людишкам хребты ломают», — покачал головой Максимов.
Встал, протяжно выпустил воздух сквозь стиснутые зубы и шагнул через порог.
И сразу же будто попал в другой мир. Полумрак. Пахнет свеЦой и травами. Мягкий ковер под ногами. С улицы не проникает ни один звук. Полная тишина. Вязкая, как перед обмороком.
Впереди стол. Два кожаных кресла. Лампа с матовым абажуром давала ровно столько света, чтобы осветить поверхность стола. Взгляд притягивала яркая звезда, переливающаяся над поверхностью стола.
— Проходите и садитесь, — произнес голос из темноты за столом.
Максимов подошел ближе. Звезда оказалась хрустальным шаром, в глубине которого дробился и играл свет.
Сел. Мягкое кресло втянуло в себя тело. Максимов расслабился и вытянул ноги.
— Я хотел…
— Не надо, — оборвал его голос. — Я все узнаю сама.
Из темноты вынырнули две сухие кисти рук. Стрельнули лучиками камни на перстнях. Пальцы сноровисто перетасовали колоду карт. Разбросали на столе. Перевернули несколько карт рубашкой вниз. Потом смели и опять стали тасовать колоду.
Максимов следил за этим живущими своей жизнью руками и боролся с неожиданно навалившейся тяжестью. Тело медленно обволакивала предательская слабость. Свет в шаре стал мерцать, постепенно утрачивать искристость, сам шар стал похож на подслеповатую матовую лампочку, которая вот-вот должна погаснуть.
Пальцы вновь выложили на стол карты.
— У вас много имен. Не произнося вслух, назовите то, что дала вам мать, с мягкой настойчивостью произнес голос.
«Ага! Чтобы ты, старая перечница, через пару фраз невзначай его спросила?» — усмехнулся Максимов, разом стряхнув с себя наваждение.
— Маргарита Ашотовна, у меня очень серьезная проблема.
Руки смели со стола карты и исчезли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111